Глава 2. Экстремальный биатлон

В каждой бочке меда должна быть ложка дегтя, да только у меня все наоборот. Сплошной деготь, в котором меда не сыскать. Стоило снова начать радоваться жизни и расслабить булки, как вляпался в очередное дерьмо.

Поначалу все было нормально. Спускался как мог, криво и неумело, но что поделаешь. Часто останавливался и просто висел. Благо страховочная система позволяла упереть ноги в скалу и передохнуть, или вовсе опустится и зависнуть, запрокинув голову и тихонько покачиваясь.

Когда до земли оставалось метров пять, я уже примерялся, как бы половчее спуститься, чтоб не провалиться по пояс в сугроб. И вдруг услышал хруст снега. Тело сработало само. Не помню, как взлетел вверх по веревке и еще и умудрился поднять за собой свободный конец.

Элитник раздосадованно заурчал и ударил в скалу плечом. Посыпались куски льда. Он попробовал подпрыгнуть, но не достал, ведь я уже висел метрах в пятнадцати над землей.

Видимо, жемчужник издали заметил мой спуск и решил в кои-то веки не грызть застывшее мясо, а отобедать изысканным деликатесом в виде свежей человечинки, да не тут-то было. А я уставший и увлеченный процессом спуска и не заметил, как он подобрался.

Это теперь, раскачиваясь на веревке, в бинокль разглядел цепочку следов, а с высоты, да еще и в снегопад, их не очень-то было видно. Я перевел оптический прибор на мутанта.

Огромная тварь, покрытая густой белой шерстью. Большие расплющенные лапы, чтоб не проваливаться в снег. Сейчас элитник сидел на заднице и гипнотизировал меня еле видимыми из-под шерсти глазами. Этим он мне почему-то напомнил собак-бобтейлов.

Я перевел взгляд дальше. Там виднелся зажатый меж двух горных хребтов узкий коридор метров сто в ширину с довольно ровным спуском вниз. Чем дальше, тем он был круче. На лыжах скатиться оттуда – милое дело.

– Эй, придурок, ты еще долго будешь меня взглядом сверлить? – спросил я мутанта. – Я от этого спускаться не начну.

Висеть уже устал. С непривычки ныли все мышцы. Страховочная повязка давила. Да и есть хотелось. Стоило только об этом подумать, как в животе заурчало.

Спуск отнял очень много сил, плюс битый час уже вишу здесь. Надо восполнять запасы энергии. Я снял перчатки, демонстративно вытащил из кармана быстрого доступа батончик сникерса, коих запас на дорогу немерено, и принялся жевать.

Элитник заерзал, нетерпеливо урча. Затем снова уселся и начал меня гипнотизировать.

– Что, трупоед несчастный, жрать охота? А вот хрен тебе, образина мохнатая, – сказал я, откупоривая фляжку с живцом.

Расправившись со скромной трапезой, скомкал обертку и бросил вниз. Фантик спикировал прямиком на морду мутанта.

Взбешенная таким хамским поведением тварь рванула к уступу и в очередной раз врезалась в ледяную скалу плечом. В месте ее ударов уже образовалось солидное углубление. Она начала метаться по поляне, раскидывая снег, хрустя спущенными мной сноубордами и лыжами. Вот же истеричка.

– А нехрен было раньше времени из укрытия выныривать. Нетерпение фраера сгубило, – наставительно выдал я.

А у самого голос дрожал и поджилки тряслись. Вот сейчас возьмет и додумается этим хламом в меня зашвырнуть, и всё, пипец котёнку. Прилетит мне от этой мохнатой катапульты один из рюкзаков и размажет мою хрупкую тушку по скале.

Пока мутант метался, я привязал свободный конец веревки к рукоятке ледоруба, спустил вниз импровизированный крюк и подцепил чудом не раздавленный рюкзак. Быстро поднял его и подвязал репшнуром к вкрученному в скалу ледобуру. Кто знает, сколько еще придется здесь куковать, а так хоть еда будет.

Спустя пару минут зараженный успокоился и снова уселся на задницу, буравя меня взглядом. Слюна стекала у него из уголка рта и тут же замерзала, отчего на шее уже образовалась ледяная корка. И о чем эта тварина думает? Что за мыслишки в его пустой башке ворочаются?

Вдруг зараженный медленно подошел к подножью и начал ощупывать ледяную стену. Мне как-то сразу стало не по себе. Я покрепче схватился за веревку и невольно поднялся на пару метров вверх. Мутант ударил несколько раз кулаком в одно и то же место и просунул длинные когтистые пальцы в образовавшуюся выемку.

Ты что, сучара, выдумал? Повторив процедуру несколько раз, элитник схватился за полученные выступы и начал подниматься на скалу. Вот же сволочь! Оказавшись на высоте, он долбил кулаком лед и снова подтягивался. Медленно, но верно шел к своей цели.

Сердце бешено заколотилось. И что делать? Обратно наверх лезть? У меня сил не хватит. Да и этот урод вон какой целеустремленный, до самой вершины так доползет. А мне и там его встретить нечем.

Мой ледоруб ему даже за зубочистку не сойдет. Если только в качестве палочки для тарталетки, чтоб меня им подцепить. Ну, твою мать! Надо же было ему свою поляну именно в день моего спуска проверить. Думай, Фарт, думай.

Так, стоп! Есть у меня пара козырей в загашнике. Если их правильно разыграть, можно этого наглеца с горы скинуть. Но вот как выбираться отсюда, все равно неясно.

Жемчужник полз вверх, выдалбливая все новые зацепы для своих конечностей. Устроил тут, блин, скалодром. По пути он дернул веревку, удерживающую рюкзак, и тот грохнулся вниз. Хорошо, что ничего хрупкого там нет. Я поднялся метров на пятьдесят и выжидал. Если облажаюсь, второго шанса не будет.

Элитник уже подобрался почти в упор. Стоит ему подпрыгнуть, и схватит меня. Да только прыгать ему не с руки. Он хочет наверняка меня сцапать, да так, чтоб еще и не упасть.

Нервы не выдержали, я выдернул из-за пояса ракетницу «СПШ-44[2]» и выстрелил почти в упор, целясь в пасть твари.

– Вспышка с фронта!

Разумеется, я промахнулся, осветительный снаряд ударил зараженного в глаз, да там и остался, выжигая сетчатку и опаливая шерсть.

Мутант не удержался и полетел вниз. Пару раз ударившись о выступы скалы, он рухнул на спину, глубоко провалившись в снег. Я ринулся следом, спускаясь максимально быстро.

Оказавшись на земле, отцепил все веревки, схватил рюкзак, вытащил из него шлем, нацепил на голову и побежал к ближайшему уцелевшему сноуборду. Дорога шла под горку и у меня были неплохие шансы оторваться. К доске я подбегал на одной ноге, так как пытался на ходу скинуть с ботинок кошки.

Схватив сноуборд, добежал до места, где крутость спуска увеличивается. Уже цепляя крепления, позволил себе обернуться. Падение ошеломило тварь, но не более. Мутант выбрался из сугроба и, не увидев меня на высоте, начал вертеть башкой во все стороны. На его голове расплылось черное опалённое пятно.

Я подал корпус вперед и заскользил вниз. Сноуборд начал стремительно набирать скорость, и я только успевал слегка подправлять его курс, чтоб не вписаться в какой-нибудь сугроб. Впереди показалась пересекающая дорогу черная полоска. Расстояние и скорость движения не позволяли разглядеть непонятный объект.

Безумно хотелось обернуться, но страх потерять управление и упасть останавливал от этого действия. Ведь если упаду, монстр может догнать, и тогда все – кончится моя годовая эпопея.

И все же, когда выдался ровный участок дороги, я позволил себе взглянуть назад. Элитник на четвереньках несся следом. Иногда он проваливался и падал, но настолько ловко перекатывался и снова продолжал преследование, будто так запланировано. Однако было видно, что он слегка прихрамывает.

Сугробы на его пути взрывались снежными облаками. Расстояние между нами увеличивалось. Но рано или поздно спуск кончится, и мутант наверстает упущенное.

Наконец черная полоса вдали обрела четкость, и я выругался. Ветер снес нецензурную брань, так что даже мне не удалось расслышать ни слова. Впереди был стык кластеров. Только соединились они как-то неправильно, и образовалась расщелина метров двадцать в ширину.

Повезло, что ближний ко мне край слегка возвышался над дальним, это давало надежду перелететь через пропасть. Остается вопрос, перепрыгнет ли жемчужник? Этот может. В той жизни точно каким-нибудь коучем был. Вижу цель – иду к ней, и все в таком духе.

До расщелины оставалось метров сто, и я разглядел небольшой мостик. Видимо, Козел соорудил, и ведь не поленился же.

Перед самым взлетом я слегка присел и резко выпрямился, немного задрав сноуборд вверх. Взглянул вниз, и сердце ухнуло. Казалось, время замедлилось. Словно прошла не доля секунды, а целый час, когда наконец доска коснулась снега на той стороне.

Я резко повернул сноуборд и остановился. Плюхнулся на задницу и отцепил крепления. Бросился к мосту, выхватил нож и торопливо начал пилить стропы. Руки не слушались, и оружие выпало. Ножик ударился о ботинок и, отскочив, улетел в пропасть. Ну, твою-то мать!

Я зашарил по карманам в поисках запасного. Не нашел. Какого хрена? Фигурка элитника приближалась. Сам он хорошо сливался со снегом, но вот черное выгоревшее пятно на его шерсти отчетливо выделялось на фоне общей белизны.

Наконец, нашел нож на ремне и допилил последнюю стропу, когда жемчужник уже собирался вставать на мост. Зараженный чуть не улетел вниз, но все же вовремя подался назад.

Он раздраженно заурчал. Прошелся туда-сюда вдоль края и, приметив место поуже, решил взять разгон для прыжка.

– Да что ж ты все никак не уймешься? – обреченно выкрикнул я.

Все, тут либо он долетит, и я труп, либо нет, и будем жить. Пропасть идет вглубь клином метров на сто, постепенно сужаясь. Если он рухнет, то точно не выживет, это тебе не в снег падать. Он, конечно, живучий, но всему же должен быть предел.

Озаренный мыслью, я торопливо переснарядил «СПШ-44» и пустил в бок твари красную ракету. Зараженный повалился в снег и, пару раз перекатившись, сбросил с себя заряд. Я еще раз перезарядил сигнальный пистолет, взвел курок и выставил руку вперед. И так прицела нет, еще и руки трясутся, отчего дуло ходуном ходит.

– Ну давай, сучара. Я весь в ожидании.

Словно повинуясь моей команде, элитник взял разбег и сиганул вверх. Я выпустил ракету, тварь инстинктивно увернулась от в общем-то безобидного для нее снаряда и тем самым потеряла немного в инерции полета.

Зараженный грудью ударился о край уступа и, загребая лапами снег, старался за что-нибудь ухватиться, быть может, ему бы даже это удалось, если б зеленый сигнальный огонь не врезался в морду. Хотя вряд ли такая мелочь могла помешать. Урча, наверно, покрывая меня матом на своем языке трупоедов, жемчужник улетел в пропасть.

– То-то же. Есть в Улье справедливость! А то возомнил себя Ленкой Исинбаеваой. – рассмеялся я.

Сердце бешено колотилось. В висках стучало. Сейчас сдохну, сука. Всего трясло, как Каштанку. И тут меня скрутило в приступе тошноты. Нервы, мать их. Ладно, хоть штаны не запачкал.

Тут еще и содержание кислорода больше. С горы километр спустился, плюс сколько по склону проехал.

Я обессилено упал, свернувшись в позу эмбриона, снег забился за шиворот, но это даже хорошо, хоть как-то охладит разгоряченное тело. У меня, наверно, сейчас температура под сорок. Весь покраснел и мокрый от пота.

Я скинул шлем, стянул перчатки и опустил руки, от которых исходил пар, в белый ковер. Снег вокруг них начал быстро таять. Закинул в рот пару горстей. Знаю, что нельзя, обезвоживание будет, ну да у меня недостатка в воде нет. Вдобавок сунул морду в сугроб.

– Фух. Вроде полегчало.

Ну, Кузьмич, памятник бы тебе поставить. Кому расскажи – не поверят. Элиту с ракетницы завалил.

Кузьмич был начальником спасателей. Собственно, почти все, что я знаю о выживании на холоде, перенял у него. Каждую перезагрузку у Кузьмича всегда оставалась ракетница «ОСП 30» или «СПШ-44». Взял обе и целую гору разных боеприпасов к ним. Как знал, что пригодится.

Я свинтил крышку и сделал пару солидных глотков живца. Вот теперь окончательно попустило. Нервный тремор еще присутствовал, но это пустяки. Главное – жив остался.

Подполз к краю и посмотрел вниз. Судя по следам когтей, в полете тварь еще пыталась зацепиться за отвесные склоны пропасти, но безуспешно. В самом низу скорость падения, помноженная на массу и неудачное положение тела, сделала свое дело. Мутант сложился пополам так, что пятки почти касались затылка.

Внезапно прилетевшая мысль кольнула сознание.

– Да нет. Да ну на хрен. – отговаривал я сам себя.

А руки тем временем полезли в рюкзак и уже шарили в поисках запасных кошек.

Я зачистил место – убрал снег и снял верхний слой льда. Установил ледобур[3], сделал пару оборотов, взялся за турбинку, закрутил бур до конца и крутанул назад на пол оборота. В ушко вщелкнул карабин. Повторил манипуляции и вкрутил еще два ледобура. Заблокировал карабины петлёй и уже к ней подвязал веревку.

Держит бур пятнадцать-двадцать килоньютонов, то есть примерно полторы-две тонны. Человек при срыве развивает нагрузку пятьсот-шестьсот килограмм. Так что, на меня должно хватить. Тем более, падать я не собирался.

На всякий случай прикрыл буры от солнца тряпками из рюкзака. Можно, конечно, присыпать их ледовой крошкой, но вот она тоже пропускает ультрафиолет. Вряд ли успеют подтаять, но я в скалолазании профан, поэтому лучше перестрахуюсь. К тому же, кто знает, сколько времени проторчу в расселине.

Вытащил из рюкзака веревку, распустил ее и сбросил вниз. Длины более чем хватило, свободный конец свернулся змейкой. Ее еще потом сматывать. Я тяжело вздохнул, подцепил страховку и начал спуск.

Адреналин до конца не выветрился из крови, поэтому основная часть спуска далась легко. А когда до твари оставалось метров двадцать, и мне удалось разглядеть ее в подробностях, надпочечники впрыснули в организм новую порцию природного допинга.

Умом я понимал, что элитник мертв, но вот тело упорно отказывалось приближаться к трупу. Жути нагонял дергающийся глаз твари. Я завис прям над мутантом. Тут можно было не бояться упасть, высота до дна метра два всего. Но расслабляться все же не стал. Мало ли, нога соскользнёт, подверну, сломаю или застряну.

Я спустился еще немного, так, чтоб руки оказались на уровне шеи твари. Просунул ледоруб в щель между ногами и головой. Места для замаха почти не было, поэтому пришлось битый час стучать рукоятью ножа по обуху ледоруба, пока, наконец, под острым концом не раздался хруст и лезвие не ушло вглубь.

Я надавил, раскрывая споровый мешок, и запустил руку в его потроха. Раскатав содержимое на перчатке, не смог удержаться от улыбки. Есть справедливость в Улье. Есть она!

Глава 3. Робинзон снежной равнины

На перчатке лежало три десятка споранов, пятнадцать горошин, янтарь, три непонятных оранжевых штуковины, похожих на большие таблетки в капсулах. И, барабанная дробь – маленькая черная жемчужина!

Я без раздумий закинул в рот антрацитовый шарик и проглотил. В желудке сразу потеплело, а согревающее пламя разошлось по всему организму. На лбу даже испарина выступила. Надо запомнить. В холодные деньки буду жемчужинами греться, дрова сэкономлю.

Может, хоть теперь дар прорежется. А то как был бездарь, так и остался, хотя уже год в этом мире провел. С моим крестным все понятно, надо ему было с горы свалить, вот неведомый механизм Улья ему умение под ситуацию и подкинул.

А со мной все трудно. Козел говорил, нужно сильный стресс пережить. Пробовал я еще в родном кластере специально себя в такие ситуации загонять. И от элитника убегал, опять же не самый радужный момент в моей жизни. Да вот только не сработало. Тут без ста гра… в смысле, без знахаря не разобраться будет. Короче, бракованный из меня иммунный вышел.

Ладно, отдохнул и хватит, пора сваливать. Я посмотрел на жемчужника и уже собирался лезть наверх, как вдруг в голову пришла интересная мысль. А что если…

Я поднялся повыше, перехватил покрепче ледоруб и врезал по отвесному склону. Ударял раз за разом, закрывая глаза от летящего во все стороны ледяного крошева.

Спустя час выставил ноги перед собой и спиной уперся в ледяную стену. Посидел так, зажевал еще один сникерс, попил живца и полез наверх. Уже сидя над обрывом и свесив ноги вниз, любовался плодом трудов своих. На противоположной стене обрыва, чуть выше тела элитника была выдолблена надпись: «Памятник Кузьмичу».

Вот и пусть неведомо как забредшие сюда путники гадают, кто такой этот Кузьмич и что такого сделал, раз ради него так постарались, или, быть может, элитник когда-то был Кузьмичом.

Глупо? Может быть. Нормальному человеку в голову такая мысль не придет, но я в нормальные никогда и не рвался. Нормальный для меня синоним стандартному. А среди таких мне душно и скучно.

Как говорил Козел: «В Улье ты либо отмороженный на всю голову, либо замерзший насмерть».

Я передвинул ледобуры метров на пятьдесят и снова начал спускаться. Остановился примерно на середине, где и заметил небольшую трещину во льду. Сунул в нее пакет с половиной всего добра, что у меня имеется. Закрыл щель снегом и немного смочил водой. Время подточит, и не видно будет, что здесь вообще что-то есть.

Мало, что в жизни приключится. Береженого Улей бережет, так тут, наверное, говорится. Пусть лежит на черный день, с собой у меня еще достаточно остается. На первое время точно хватит.

Я поднялся, подтянул веревку и оценивающе посмотрел на нее. Дальше с собой тащить резона нет. Спусков не предвидится. Но не бросать же вот так. Скрутив, прикопал в сугробе. Глядишь, пригодится еще, если когда-нибудь вернусь.

Остальной запас потрохов убрал в плотный пакет на пластиковом замке и положил во внутренний карман курки. А три неизвестных оранжевых таблетки спрятал в нашитый карман в трусах к неприкосновенному запасу споранов и гороха. Еще небольшую часть спрятал в одном из патронов к ракетнице.

Посмотрел в бинокль. Дорога все больше расширялась, а опекавшие ее с обеих сторон хребты все явственнее уменьшались в высоту. Еще с километр проехать можно, а дальше только пешкодрапом.

Надел рюкзак, проверил готовность снаряжения, прыгнул на доску и заскользил. На дороге начали попадаться крохотные елочки или сосенки, их на скорости не разберешь. Я ловко маневрировал среди деревьев. Борд послушно выполнял все маневры, хотя райдер из меня так себе.

Снег то казался плотным, словно трасу обрабатывали ратраком[4], то сменялся пухляком. После сегодняшних приключений этот спуск был тем, что доктор прописал. В дороге успел успокоить нервы и привести мысли в порядок.

Постепенно сноуборд начал терять скорость, хребты по бокам превратились в вытянувшиеся холмы, а впереди показалась сплошная белая равнина. Бескрайняя пустошь.

Иногда эта вечная белизна начинала меня вымораживать, но не сейчас. Я любил природу и в данный момент самым искренним образом любовался её красотой. В чрезвычайных обстоятельствах учишься радоваться даже таким мелочам.

Я погасил скорость и остановился. Сразу налетел ветер, больше ничего не мешало ему кидать мне снег в лицо. С расчетами явно ошибся, спускался вниз не меньше трех километров.

Так, и что теперь? Цитадель находится на юго-востоке. Да вот только как далеко, неизвестно. Проскочить мимо нее на километр или на двадцать могу спокойно.

Спрыгнув с доски, сбросил рюкзак и отцепил от него снегоступы. Сноуборд воткнул в наст. Спасибо за службу, но дальше нам с тобой не по пути. Нацепил снегоступы. Пошагал на месте. Нормально. Окинул в бинокль округу и, заметив вдали серое пятнышко на горизонте, зашагал туда.

Чтоб ходить в снегоступах, нужна привычка. Я понял это буквально через полчаса. Но выбора у меня нет, так что пришлось идти дальше. По пути ни разу не попалось хоть чьих-нибудь следов, хотя я постоянно осматривал округу в бинокль. Ощущение складывалось, что впереди мираж, так как неизвестный объект упорно отказывался приближаться.

И только когда я уже окончательно выдохся, а солнце начало садиться, непонятный силуэт начал наконец обретать очертания. Мираж впереди оказался вовсе не миражом, а странной деревней с двумя перпендикулярными улочками домов в пятьдесят. Двухэтажные строения из бруса, а то и просто из досок откровенно не вписывались в такие погодные условия.

Не доходя сотню метров, я лег, сбросил рюкзак и снегоступы. Оставил только ракетницу с ледорубом и пополз. Мало ли, кто или что может там укрываться. Но чем ближе я подползал, тем больше сомневался, что в поселке мне угрожает опасность.

Следов никаких не было. У ветхих домишек такой жалкий вид, что будь я даже самым печальным пустышом, страдающим хронической дистрофией и находящимся на последнем издыхании, постеснялся бы заглянуть туда в поисках пищи.

Я вышел на главною дорогу деревни. Жавшиеся к друг другу дома худо-бедно защищали ее от снега, и идти тут было проще. Заглянул в первую лачугу слева. Дверь не заперта. Крыша провалилась, и через пол второго этажа видно звезды. В прихожей на этом месте лежала куча снега.

По дряхлой скрипучей лестнице поднялся на второй этаж, но и там не оказалось ничего интересного. Я вернулся за снаряжением, а затем поочередно начал проверять остальные дома. Повсюду сломанные стены и следы копоти. В некоторых жилищах стояли бочки, в которых жгли поломанную мебель.

Я рылся в шкафах, а иногда рисковал заглянуть и в холодильник. Наконец, когда наткнулся на полузамерзшего, полумумифицированного человека, все стало на свои места. Труп был одет в шорты и цветную рубашку. Сверху завернут в несколько покрывал, но все равно замерз насмерть. Этот кластер прилетел из летнего климата. Люди оказались попросту не готовы к такому повороту событий.

К сожалению, никакого оружия или других хоть сколько-нибудь полезных вещей найти тут не удалось, не считая пары бутылок водки и тушенки 1998 года выпуска. Я, конечно, фартовый парень, но не настолько, чтоб это пробовать.

Выбрал самый целый дом в центре деревни. Разводить огонь не рискнул, чтоб не провонять дымом, но вот соорудить спиртовку из найденных алкогольных запасов никто не мешал. Разогрел тушенку и зарубал в прикуску с сухарями. Придавил это все горячим чаем со сникерсом и довольный жизнью отправился на лежбище.

Я снял ботинки, вынул вкладыши и оставил сушиться. Устлав диван парочкой одеял, заранее расстелил спальник, чтоб он успел расправиться, залез в него и накрылся еще одним одеялом. Вот теперь точно не замерзну.

Хотел было подумать о чем-то высоком. О месте человека в этом мире. О жестоких правилах Улья и его безумных создателях. О смысле моего существования, моей борьбы. Но какая к черту философия, если ты умаялся как собака. Я отключился раньше, чем голова коснулась подушки.

* * *

Утро добрым не бывает. Да хрена лысого. Еще как бывает. Проснуться на новом месте – это просто прекрасно. И пусть это местечко тот еще клоповник, из которого даже крысы от безнадеги сбежали. Зато за окном совсем другой пейзаж. Никаких осточертевших альпийских домиков.

Надеюсь, в той самой Цитадели, к которой я направляюсь, их нет. А то придется все выкупить и сжечь. Можно и без выкупа обойтись, но тогда меня местное начальство по головке не погладит.

Я скинул с себя одеяла и расстегнул спальник. Пусть пока посушится. Оделся и быстро перекусил.

– Да-а-а-а – протянул я, выходя на улицу, – день обещает быть насыщенным.

Стоял бодрящий мороз не меньше минус двадцати. Я поежился и застегнул ворот куртки. Снегоступы с хрустом вдавили снег. С наслаждением потянул носом воздух. Хорошо-то как!

Небо заволокли серые тучи. Неизвестно, где точно прячется солнце. Ну и ладно. Я примерно помню, где оно должно быть. Да и по боку. У меня точных координат нет, так что плюс минус лапоть. Просто пойду на юг к выходу из деревни.

Я поравнялся с последним домом, когда кто-то схватил меня за ногу. От неожиданности крик вырвался сам собой. Я потерял равновесие и свалился мордой в снег. Тут же перевернулся, наставив на неведомого противника ракетницу.

Но никого не было. На ноге болталась оторванная по локоть рука. Рядом из снега выглядывала культя и плечо хозяина хваткой приспособы. Угораздило же зацепиться. Я сплюнул, поднялся и пошел дальше.

Первые следы попались ближе к обеду. А вмерзшие в этот мир поселения только к вечеру. Издали смотрелись они жутковато. Заходить в них я не стал из-за обилия следов. Теперь двигаться приходилось аккуратнее. Неоднократно мимо пробегали покрытые густой белой шерстью трупоеды.

Стало откровенно страшно, и приходилось падать в снег при каждом почудившемся движении. Если заметят, схарчат за милую душу. В чистом поле бежать некуда. Ледоруб из рук не выпускал, даже кисть в петлю продел. Иногда удавалось пристроиться в протоптанную какой-нибудь крупной тварью тропу, тогда двигаться было легче. Да и не так опасался, что могут выследить.

Когда началась снежная буря, поначалу я даже обрадовался. Старые следы сметет. Можно не бояться преследования. Но когда усилился ветер, пожалел, что не заглянул в какой-нибудь городок. Нужно было заранее подыскать место для ночевки. А пока просто надел варежки и опустил забрало шлема.

Вьюга завывала так, что я не слышал собственных шагов. Впереди не разобрать не зги. Сплошная пелена снега. Даже кисть собственную не разгляжу, если руку вытяну. Поэтому когда я уткнулся во что-то мягкое и мохнатое, то даже как-то испугаться не успел. Интуитивно ожидал чего-то подобного. Не задумываясь, ткнул ледорубом, куда придется, отскочил в сторону и упал, мгновенно потеряв противника из виду.

Неведомая тварь не ожидала такого поворота событий. Уж не знаю, в какую сторону она убежала, но на меня никто не напал. Спасибо вьюге. Вставать я все-таки не решился и так и пополз, не пойми куда.

Наконец, решил подняться, ну, как подняться. Просто когда переставил локоть в следующий раз, под ним оказалась пустота. Снег подо мной обвалился. Я кубарем куда-то полетел, а уж потом поднялся. Когда очнулся.

Не знаю, сколько времени прошло, но буря не прекратилась. Меня успело прилично занести. Рук и ног не чувствовал. Зубы стучали. Я неловко заворочался, силясь скинуть с себя снег. Удалось далеко не сразу.

Сейчас бы живца хлебнуть, но нечего и думать пытаться свинтить крышку негнущимися пальцами. Да и зубами не получится. Прилипну. А запасная пластиковая бутылка в рюкзаке. Ее тоже вытащить не удастся.

С горем пополам перевел себя в вертикальное положение. Справа была насыпь. Взобраться на нее не получится. Пошел вперед, увязая по пояс в снегу. Далеко не сразу удалось встать так, чтоб снегоступы не проваливались.

Один раз запнулся и чуть не разбил морду о рыбацкий бур. Другой раз провалился ногой под лед, ладно хоть ботинки не подвели, воды не успел начерпать. Сомневаюсь, что здесь рыбачат, а значит, кластер из свежих. Нужно быть аккуратней. Еще больше убедился в этой мысли, когда нашел занесенное снегом кострище и обглоданные замерзшие кости.

Сил оставалось все меньше. И когда я в очередной раз упал, то уже не смог подняться. Вдруг до меня дошло, что лежу вовсе не на снегу, а на чем-то твердом. Порыв ветра слегка стих и мне удалось разглядеть, что это мостки для рыбаков.

Значит, где-то должны быть рыбацкие домики. Я собрал остатки воли в кулак, сбросил ненавистный рюкзак и пополз. И уже метров через тридцать наткнулся на искомое. Вид занесенного снегом укрытия придал мне сил.

Я встал и подошел к двери. Ногой откидал снег от порога, с трудом открыл створку так, чтоб протиснуться внутрь. В дом не вошел, а ввалился, с грохотом рухнув на пол. А каких усилий стоило дотянуться ледорубом до дверной ручки и прикрыть ее, чтоб снег не заносило внутрь!

Жив! Сейчас главное не уснуть, а то больше не проснусь. Я со всей силы стучал кулаком об пол, чтоб хоть немного согреть руки. Спустя несколько минут удалось вернуть над ними контроль. В честь этого свинтил крышку с фляжки и, отсалютовав фортуне в пустоту, осушил остатки содержимого. Сразу потеплело.

Я принялся ворочаться, не давая телу окончательно закоченеть. Очень скоро получилось сесть, а затем и встать. Тогда полностью захлопнул дверь. После чего включил фонарь и сразу бросился к стоящей в углу крохотной рыбацкой буржуйке.

Дров не было. Пришлось ломать единственный табурет. Кое-как настрогал ножом щепок. Сгреб со стола все газеты и сканворды, что там валялись, запихал в печурку, выудил из внутреннего кармана охотничьи спички и поджег.

Сейчас меня совершенно не волновало, что пропахну дымом или что зараженные могут издали учуять запах гари. В такую бурю они должны все попрятаться. Не совсем ведь тупые.

Я снял варежки и подставил руки под жадно поедающее газеты пламя. Занемевшие пальцы начало жечь. Посидел, погрелся. Нужно принести рюкзак, пока его совсем не замело, а то не найду потом, но отходить от огня совершенно не хотелось. Казалось, стоит выйти за порог, как печка тут же потухнет.

Все же удалось перебороть себя и я нехотя поплелся к выходу. У двери замер. Выходить было страшно, а вдруг не вернусь. Отогнав дурные мысли, выскочил на улицу и захлопнул дверь.

Мой старый след уже полностью занесло. Поэтому двигался чисто интуитивно. Расстояние плевое, но пришлось побродить, пока не запнулся о рюкзак. Обратно вернулся гораздо быстрее. Не терпелось поскорее заварить горячего чаю и лечь спать.

В сгустившемся сумраке я не заметил притаившуюся у самого крыльца фигуру. Из сплошной белой пелены ко мне шагнуло белесое нечто. Он почти сливался с окружающей обстановкой, выдавали его лишь два черных пятна глаз.

Зараженный стремительно прыгнул на меня. Налетевший порыв ветра сбил полет твари. Ледоруб тут же оказался в руке, и я ударил сверху вниз. Инструмент завяз острым концом. Ощущение такое, словно воткнул его в резину.

Мутант сбил меня с ног. Его зубы соскользнули с гладкой поверхности шлема. Ракетница как-то сама скользнула в руку. Я направил ствол в раскрытую пасть и нажал на спуск.

Мутант заурчал так, что его голос прорвался сквозь вой вьюги. Он спрыгнул с меня, выплевывая горячую начинку. Я мигом вскочил и нанес еще один удар ледорубом. Инструмент снова завяз, на этот раз намертво. Мутант резко выпрямился, разворачиваясь в мою сторону, и петля вывернула запястье, прежде чем соскользнула с руки.

Тварь взмахнула лапой. Врезала так, что меня отбросило в стену дома. Спас только шлем. Если б не он, быть мне безголовым. Стекло покрылось паутиной трещин. Я судорожно пытался здоровой рукой вставить новый заряд в ракетницу. Одним прыжком мутант преодолел разделявшее нас расстояние.

И тут раздался выстрел. Вьюга снесла пороховой выхлоп, и дохлый зараженный завалился у моих ног. Из тени шагнул улыбающийся старик в белом полушубке и шапке-ушанке.

Выстрелил он дуплетом точно в споровый мешок твари.

Опираясь на стену, я поднялся. Незнакомец как-то уж чересчур ехидно смотрел на меня. Мне не понравился этот взгляд. Старик наставил на меня ружье и подчеркнуто спокойно сказал:

– Не дергайся, парень.

Ну я и не дергался, просто и без суеты выстрелил. Не знаю почему, что-то щелкнуло в голове. Не понравился мне его взгляд, и все тут.

Старик непринужденным движением корпуса увернулся от осветительного заряда, сделал выпад вперед и легонько тюкнул меня прикладом в живот. Этого хватило, чтоб измотанный организм дал команду «отбой».

Глава 4. Старик

Пришел в себя от того, что стало невыносимо жарко и я весь взмок. Пошевелился и сразу понял, лучше б этого не делал. Меня конкретно подташнивало. Болело вообще все от макушки до пят. Попробовал открыть глаза. Получилось.

Я сидел, опираясь на стену, все в том же рыбацком домике. Судя по звуку, на улице еще лютовала непогода. Повернул голову налево. Возле печки навалены обломки каких-то досок. Сама буржуйка открыта и работает не только за обогреватель, но еще и за светильник. Поленья потрескивали. Огонь отражался от гладкой поверхности покрытого сеточкой трещин шлема.

Напротив вспыхнули два огонька. Это мой недавний спаситель открыл глаза. Был он одет в засаленные белые пуховые штаны и серую толстую вязаную кофту с воротом. На голове все та же шапка-ушанка. Только теперь уши переведены в верхнее положение.

Крестный говорил, Улей всех молодит, да вот только незнакомца это, похоже, не коснулось. На загорелом лице залегли глубокие морщины, седые усы и такая же недельная бородка. В глазах засели веселые чертики. И все же, на новичка не тянет.

Я оглядел себя. Не связан. Уже хорошо. Перевел взгляд на старика. Ружье лежит на полушубке за спиной. Другого оружия не видно. Он настолько крут или настолько глуп?

– Очнулся, – сказал незнакомец. Не спросил, как любят делать многие в таких случаях, а именно констатировал. – Как самочувствие?

– Лучше не спрашивай, – просипел я. – Есть жи…

Старик не дал мне договорить и кинул в руки пластиковую бутылку с живчиком. Я жадно присосался к горлышку, обратив внимание на то, что правое запястье разбухло, кончики пальцев на руках сине-фиолетовые, а на мизинцах вовсе черные. Отморозил и нехило.

– Спасибо, – оторвавшись, выдохнул я.

Убивать меня пока не собирались.

– Да не за что. Ты зачем в меня пальнул? – спросил дед, хитро поглядывая.

– А черт его знает, – признался я. – В превентивных целях. Я твое личное дело не читал. Вдруг ты двоечник, а мне мама с плохими ребята общаться не разрешает.

– Понятно, – кивнул старик. – Обычное дело в таких случаях.

Я повернул голову направо, так как только сейчас заметил стоящий в углу рюкзак.

– Ты б так башкой не вертел, – посоветовал незнакомец. – У тебя смещение шейных позвонков было, плюс сотрясение, вывихнутая кисть, переохлаждение и обморожение.

– А ты, значит, добрый доктор, спас меня.

– Вроде того, – сказал старик.

– Ну, спасибо. А с чего вдруг такой альтруизм? Взять с меня нечего, сам видел. – Я кивнул на рюкзак.

– Просто нужно Улей задобрить. Он это любит, вот я и делаю, что требуется.

– Делай, что должно, и будь, что будет, – усмехнулся я. – Тебя как звать-то?

Мужик на секунду задумался.

– Зови меня Старый.

– Оригинально.

– Ну уж как есть, – пожал он плечами.

– А я – Фарт.

– Про эту хижину точно никто не знает. Как тебя в эти края занесло? – улыбка сошла с его лица.

– Случайно. В бурю попал, вот и забрел сюда.

– Никого не встречал по дороге? – прищурившись, спросил старик.

– Нет.

– А видел что-нибудь?

– Типа костей обглоданных?

– Воде того, – снова кивнул Старый. – Покажешь завтра с утра?

– Если погода позволит.

– Куда она денется? К утру уляжется. Голодный небось? На вот, я тебе оставил, – снова заулыбался старик.

Он выудил из под полушубка старый тряпичный рюкзак и достал оттуда завернутое в кулек сушеное мясо. Я с радостью принял угощение и начал разжевывать тягучие полоски.

В это время Старый уже заварил чай, отхлебнул и протянул мне кружку. Я сделал глоток и посмотрел на собеседника. Тот улыбался, ожидая моей реакции.

– Ну как?

– Самое то.

Чифир был знатный. Еще с какими-то травами и чутком сахара.

– Откуда, говоришь, идешь? – спросил вдруг старик.

– С родного кластера. В какую-то Цитадель, – предвосхитил я следующий вопрос.

– Да ты свежак!

– Не совсем, – не стал я вдаваться в подробности.

– А то я смотрю, мутный ты какой-то. Вроде свежак, но прикинут как не все старожилы себе могут позволить. Я-то все больше по старинке, – он похлопал рукой по штанам, словно они и были олицетворением этой старины.

– Да крестный тот еще козел был, но основы объяснить успел, а потом бросил умирать.

– Это бывает. Ты спрашивай, если что интересно.

– Откуда ты такой добрый самаритянин взялся?

– Считай, меня Улей послал, чтоб я его задобрил, – расплылся в улыбке дед.

– А как тебя в эти края занесло? Я так понял, это та еще глушь, сюда по своей воле никто не забредает, – забросил я удочку.

– Много ты понимаешь, – усмехнулся старик. – Улей везде не плох и не хорош одновременно. И заносит нас иногда в самые разные места.

Ага, ну не хочешь говорить, и не надо, подумал я, а вслух спросил о том, что волновало меня больше всего:

– Далеко до этой самой Цитадели?

– Это смотря еще как идти. Но в любом случае, прилично.

– А что там за народ вообще обитает? А то я тут только тебя да крестного видел, но не верю всему, что он говорил. Ну трупоедов еще встречал, а их не спросишь. Так что, сам понимаешь, этого мало, чтоб выводы сделать.

– Разный тут народ. Сам видишь, в каких условиях живем. Некоторые настолько замерзли изнутри, что не боятся попасть в Ад, ведь надеятся там хоть чуточку согреться.

– Не слишком ли пафосно, дедуль?

– Что, перебор, да? – рассмеялся старик.

– Однозначно перебор, – улыбнулся я в ответ. – А как там обстановка вообще?

– Да как тебе сказать, – пожал плечами дед. – Сложно там все. Слишком мало места, слишком много людей, и у всех свои интересны. А с другой стороны, главное вовремя задобрить Улей. Если живешь по его законам, где угодно хорошо устроишься.

В ответ я лишь хмыкнул, не желая развивать мировоззренческую тему.

– А часто у вас здесь такая свистопляска бывает? – я покрутил пальцем в воздухе.

– Частенько. Тут от графика перезагрузки кластеров много чего зависит. В этом месте, например, небольшой рассинхрон случился. Поэтому буря началась из-за разницы температур.

Я еще позадавал старику несколько вопросов, дабы выяснить, что из слов крестного правда. На удивление оказалось, что Козел был со мной честен. Зачем скрывать что-то от мертвеца? Под конец разговора усталость все же возобладала над любопытством, и мы легли спать.

Дед был со странностями, но, может, я и сам со стороны такой же. Не убил, и то ладно, хотя повод у него имелся. Помог – еще лучше. Информацией поделился – просто замечательно.

Так что, пусть хоть молится в углу на коленках, лишь бы дальше помогал. Кто знает, сколько лет он тут уже живет, и какие у меня самого загоны после такого появятся. Не суди, да не судим будешь, как говорится. С этими мыслями и погрузился в сон.

Я проснулся, когда старик закидывал в буржуйку снег. Сознание отказывалось цепляться за реальность, поэтому уснул еще раз. Следующее пробуждение случилось по причине моего замерзания. Сторожка рыбаков не отличалась особыми теплоизолирующими свойствами. Так что, после тогомкак печка потухла, нечего было мечтать о тепле.

Хочешь не хочешь, пришлось вставать. Старик уже собирался гонять чаи. Я вышел на улицу и умылся снегом, стараясь не смотреть в сторону припорошенного снегом трупа зараженного. Шея еще болела, под ногтями оставались следы омертвевшей плоти, но в остальном полный порядок.

Зашел обратно. Подкинул к догорающей таблетке сухого горючего еще парочку и поставил греться тушенку.

– Может, по писярику? – спросил дедок, доставая из рюкзака бутылку коньяка.

– Я, пожалуй, откажусь.

– Ну, как знаешь, – сказал он, налил в железную кружку коньяк и выпил, по старинке занюхав рукавом.

– Тебе для образа больше бы самогон подошел. Чтоб обязательно мутный. В такой большой корявой бутылке с деревянной пробкой.

Старый рассмеялся.

– А хотя знаешь, давай, – решился вдруг я, вспомнив, что живца осталась только одна емкость.

Перелил из пластиковой тары во фляжку и начал делать новый. Залил споран коньяком. Покрошил в бутылку горького шоколада, пару ложек с горкой натурального молотого кофе, плеснул немного кипятка и перемешал. Процедил алкоголь через бинт, залил в бутылку и разбавил водой. Закрыл крышкой, взболтал и убрал в рюкзак. Отлично, пусть настаивается.

– Хороший выходит?

– Нормальный, если особо не принюхиваться. А за счет кофеина еще и тонизирующий.

Почти весь завтрак прошел в тишине, и только под конец старик заговорил.

– Найдешь то место?

– Постараюсь, – не стал ничего обещать я. – Вчера паста в ручке замерзла, так что пометки на карте сделать не удалось.

Старый лишь улыбнулся в ответ.

Дед оделся, закинул на спину рюкзак, на котором был закреплен простенький топорик с деревянной рукоятью, повесил двустволку на плечо и вышел на улицу. Я похлопал себя по карманам, проверяя, вся ли нужная мелочевка в быстром доступе. Повесил на шею лыжные очки, подобрал рюкзак, с сожалением глянув на разбитый шлем, тяжело вздохнул и вышел.

На улице обнаружил, что дед обут в деревянные снегоступы, чем, конечно удивил.

– Еще и самодельные, наверно? – спросил я, тыча пальцем.