Евгений Замятин — один из тех, кто способен всего несколькими страницами показать страну (причём не только Россию) во всей своей красе и противоречивости. Такое необходимо читать в любую эпоху, при любом строе, власти, режиме. Настолько мастерски показать противостояние интеллигенции и пролетариата дано единицам. Площадь Труда и Благовещенская площадь — гениально. Столкновение двух совершенно разных миров, которые никогда не смогут понять друг друга, не пересекутся, не станут единым целым. Классовое расслоение никогда не исчезнет, пока жив человек, поэтому такие рассказы будут актуальны вечно. Читайте, пока есть такая возможность.
P. S. Конец шикарен.

Комментарий жазу

Анастасия Фихтнерпікірімен бөлісті8 ай бұрын

👍Ұсынамын

Кааааайф, советую всем прочитать это произведение

Комментарий жазу

- -пікірімен бөлісті1 жыл бұрын

Супер! Блеск короткого шедеврического рассказа!

Комментарий жазу

Дәйексөздер56

Светлана Кузькинадәйексөз келтірді1 жыл бұрын

Молодой человек покраснел, рванулся в своей упряжи, но сейчас же вспомнил, что ему, архангелу с Благовещенской площади, не подобает связываться с каким-то пьяным мастеровым.

1 Ұнайды

Комментарий жазу

Светлана Кузькинадәйексөз келтірді1 жыл бұрын

Действие открылось возгласом кондуктора:

– Благовещенская площадь, – по-новому площадь Труда!

Этот возглас был прологом к драме, в нем уже были налицо необходимые данные для трагического конфликта: с одной стороны – труд, с другой стороны – нетрудовой элемент в виде архангела Гавриила, явившегося деве Марии.

1 Ұнайды

Комментарий жазу

Ирина Осипенкодәйексөз келтірді3 жыл бұрын

Мастеровой подошел к молодому человеку, вынул руку из кармана…

Здесь, по законам драматургии, нужна была пауза – чтобы нервы у зрителей натянулись, как струна. Эту паузу заполнил кондуктор: он торопился к месту действия, чтобы выполнить свой долг христианина и главы пассажиров. Он схватил мастерового за рукав:

– Гражданин, гражданин! Полегче! Тут не полагается!

– Ты… ты лучше не лезь! Не лезь, говорю! – угрожающе буркнул мастеровой.

Кондуктор поспешно отступил к дверям и замер. Трамвай остановился.

– Большой проспект… ныне проспект Пролетарской Победы! – пробормотал кондуктор, робко открывая дверь.

– Большой Проспект? Мне тут слезать надо. Ну, не-ет, я еще не слезу! Я останусь!

Мастеровой нагнулся к американским очкам. Было ясно, что он не уйдет, пока драма не разрешится какой-нибудь катастрофой.

Слышно было взволнованное, частое дыхание комсомолок. Дама, обняв корзину с щенком, прижалась в угол. «Известия» трепетали на гриперлевых брюках.

– Ну-ка! Ты! Подними-ка личико! – сказал мастеровой. Прекрасный молодой человек растерянно, покорно поднял запряженное в очки лицо, глаза его под стеклами замигали. Трамвай все еще стоял. У окаменевшего кондуктора не было силы протянуть руку к звонку. Мастеровой шаркнул огромными валенками и поднял руку над «членом капитала».

– Ну, – сказал он, – я слезу и, может, никогда тебя больше не увижу. А на прощанье – я тебя сейчас…

1 Ұнайды

Комментарий жазу