автордың кітабынан сөз тіркестері  Кантовское обоснование эстетики

Герман Коген

И все же религиозная вера — скорее вопрос политической благопристойности, а не душевной нужды.

этика высмеивает те идеалистические ценности как «поэтические метафоры» и как

искусство, конечно, должно быть нравственным, но только в себе и через себя.

Любовь, несмотря на кажущуюся широту определения, тем не менее точнее является источником прекрасного, корнем искусства. Здоровье любви, чистота небесного стремления к глубочайшему единению человеческих душ — это было и остается происхождением всякого искусства; и именно этой здоровой чистоте во все времена соответствует высота художественных достижений и сила эстетического восприятия.

Требование чистоты касается чувства и означает для него, которое в ином случае, казалось бы, должно оставаться запутанным и колеблющимся, ничто иное, как возможность идеализации.

Эта идеализация души для восприятия искусства и для художественного творчества находит еще более глубокое выражение в другом понятии, действующем в исходной точке платоновской спекуляции. «Желание», как в новейшее время [5] был истолкован ἔρως «Пира», обозначает более интимное и всеобъемлющее отношение сознания к прекрасному, нежели «божественное безумие»

Но Платон обсудил для искусства ещё одно важное понятие — понятие удовольствия, и для него также разъяснил требование чистоты. Удовольствие в истинном искусстве должно быть свободно от вожделения и не смешано с неудовольствием, которое есть выражение вожделения и страсти.

В идее, в созерцании и, соответственно, в образе или форме заключается в то же время и более определённое методологическое средство создания художественного произведения. Всё, что должно соответствовать идее, должно быть оформлено чисто (καθαρῶς). Во всём прекрасном — в образах, красках и звуках — чистое и ясное есть то, что являет истину.

Всякое подлинное произведение искусства должно быть созданием внутреннего чистого созерцания.

До того времени существовало две главных области, которые, согласно не лишенной двусмысленности аристотелевской терминологии, различались как теоретическая и практическая философия. Этот способ различения сам по себе, без собственной вины Аристотеля, был способен затруднить возникновение эстетики: поскольку она, казалось, должна была принадлежать либо к теоретической, либо к практической философии.

У Канта она стала самостоятельной и тем не менее подчиненной системе: систематически самостоятельной.

включении эстетики в систему областей философского познания.