А. А. Дегтерев

Уголовно-правовое противодействие преступлениям против основ политической системы России

Монография

---

ebooks@prospekt.org

Информация о книге

УДК 343.3(470+571)

ББК 67.408(2Рос)

Д26

Автор:
Дегтерев А. А. – кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного права Астраханского государственного университета.

Рецензент:
Кузнецов И. И. – доктор политических наук, профессор кафедры истории и теории политики факультета политологии МГУ имени М. В. Ломоносова, исполнительный директор Российского общества политологов.

Работа посвящена актуальным проблемам характеристики преступлений, посягающих на основы политической системы РФ. В ней рассмотрены проблемы социальной обусловленности уголовно-правовых норм, предусмотренных ст. 141–142², 144, 277–279 УК РФ, обоснована иная правовая природа так называемых электоральных преступлений и воспрепятствования законной профессиональной деятельности журналистов, чем это сделано законодателем, уточнены характеристики признаков составов указанных преступлений, разработаны предложения по совершенствованию соответствующих уголовно-правовых норм и выработаны рекомендации по практике их применения.

Законодательство приводится по состоянию на 1 января 2020 г.

Для преподавателей, научных сотрудников, аспирантов и студентов юридических вузов, судей, прокуроров, адвокатов и следователей.

УДК 343.3(470+571)

ББК 67.408(2Рос)

© Дегтерев А. А., 2020

© ООО «Проспект», 2020

ВВЕДЕНИЕ

Как указывается в политологической литературе, в течение более чем последних тридцати лет Россия находится в состоянии так называемого общесистемного транзита — перехода к качественно новому уровню всех сфер жизнедеятельности российского общества. Вначале в составе СССР (середина 1980-х гг.) под лозунгом перестройки, затем в условиях государственной самостоятельности Российской Федерации (начало 1990-х гг.) в рамках радикальных реформ она переживает период коренной ломки сложившихся за предшествующую советскую эпоху основ идеологии, экономической, политической, социальной и духовной жизни, их модернизации в соответствии с потребностями социального прогресса, достижениями современной цивилизации. В связи с этим предпринимаются разновекторные усилия, с одной стороны, сосредоточенные на заимствовании и внедрении опыта организации общественной жизни в странах Западной Европы и США (особенно на первоначальных этапах общесистемного транзита), с другой — возрождается естественный интерес к историческому прошлому России, начинается поиск путей имплементации передовых социальных технологий с национальными особенностями России.

Указанные процессы являются сложными и противоречивыми, в том числе в связи с этим важное значение имеют направление, характер и темпы изменений в конституционной основе государственной власти в России, ее легитимности как главных властно-упорядочивающих факторов всей общественной жизни, ее устойчивости к внутренним и внешним угрозам.

Стратегия национальной безопасности, утвержденная Указом Президента РФ от 31.12.2015 № 6831, определяет национальную безопасность как «состояние защищенности личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз...». Она включает в себя все виды безопасности, предусмотренные Конституцией РФ и законодательством РФ, прежде всего государственную, общественную, информационную, экологическую, экономическую, транспортную, энергетическую безопасность и безопасность личности. При этом угроза указанным видам безопасности понимается как совокупность условий и факторов, создающих прямую или косвенную возможность нанесения ущерба национальным интересам, т. е. объективно значимым потребностям личности, общества и государства в обеспечении их защищенности и устойчивого развития.

Угрозы национальной безопасности имеют комплексный взаимо­связанный характер. Появляются новые формы противоправной деятельности, в частности с использованием информационных, коммуникационных и высоких технологий. Обостряются угрозы, связанные с проявлениями транснациональной организованной преступности.

Стратегической целью государственной безопасности является защита конституционного строя, суверенитета, государственной и территориальной целостности Российской Федерации, основных прав и свобод человека и гражданина, которым создается угроза, в частности, в результате:

1) разведывательной и иной деятельности специальных служб и организаций иностранных государств, отдельных лиц, наносящей ущерб национальным интересам России;

2) деятельности террористических и экстремистских организаций, направленной на насильственное изменение конституционного строя Российской Федерации, дестабилизацию работы органов государственной власти;

3) деятельности радикальных общественных объединений и группировок, использующих националистическую и религиозно-экстремистскую идеологию, иностранных и международных неправительственных организаций, финансовых и экономических структур, а также частных лиц, направленной на нарушение единства территориальной целостности Российской Федерации, дестабилизацию внутриполитической и социальной ситуации в стране, включая инспирирование «цветных революций», разрушение традиционных российских духовно-нравственных ценностей;

4) преступных посягательств, направленных против государственной власти.

Некоторые деяния, посягающие на основы политической системы Российской Федерации, отнесены законодателем к преступлениям террористической направленности (ст. 277–279 УК РФ), основными тенденциями которых в настоящее время являются попытки использования терроризма как инструмента вмешательства во внутренние дела государств.

В литературе отмечается, что терроризм, будучи одной из форм транснациональной преступности, имеет два проявления: международный и внутренний. Первый из них называют этапом транснационального терроризма, терроризмом четвертого поколения, глобализированным, терроризмом новой волны и даже «терроризмом с мыслью о Боге»2.

Посягательства на основы политической системы — только одно из проявлений международного и внутригосударственного терроризма. По действующему законодательству они охватывают три преступления: посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277 УК РФ); насильственный захват или удержание власти (ст. 278 УК РФ) и вооруженный мятеж (ст. 279 УК РФ). Эти деяния, нарушая основы политической системы, в целом создают угрозы основам конституционного строя России.

Нарушения законодательства о выборах как легально закрепленной технологии обновления политической системы Российской Федерации образуют вызовы легитимности государственной власти в Российской Федерации.

Средства массовой информации, выступая институционально-субъект­ной, информационной подсистемой политической системы, обеспечивают поиск, получение, производство и распространение информации, выступают связующим звеном между властью и обществом, между политическими партиями (объединениями) и народом страны. Преступления, посягающие на свободу слова, нарушают указанные связи, лишают граждан каналов коммуникации, гарантированных Конституцией РФ.

Проблемы уголовной ответственности за преступления против власти по советскому и постсоветскому законодательству исследовались многими учеными. Их работы внесли вклад в российскую науку, однако в них, как правило, рассматривается либо конкретный состав преступления, либо группа преступлений в сфере функционирования определенной ветви власти, что объективно, по сути, не позволило избежать мозаичности исследований. Кроме того, ряд работ, хотя и не утратили своей научной значимости, были осуществлены на базе ныне недействующего законодательства, следовательно, многие вопросы, которые в них затрагивались, в настоящее время уже неактуальны.

Среди преступлений против основ политической системы Российской Федерации особое значение имеют насильственные посягательства на представителей власти. Однако многие аспекты ответственности за их совершение в литературе до сих пор остаются дискуссионными, что не может не сказаться на правоприменительной практике. Именно поэтому в работе подвергнуты всестороннему анализу составы преступлений, предусмотренных ст. 277–279 УК РФ.

Кроме того, практически во всей учебной и научной литературе (исключение составляют единичные издания) при анализе преступлений, предусмотренных ст. 141–142² УК РФ (в литературе они получили различное название: преступления, нарушающие политические права граждан: преступления, нарушающие избирательные права граждан; электоральные преступления и т. д.), указывается, что они посягают на избирательные права граждан и право на их участие в референдуме. Вероятно, авторы в этом случае исходят из места соответствующих уголовно-правовых норм в системе Особенной части УК РФ (гл. 19 «Преступления против конституционных прав и свобод человека и гражданина»). Однако, признавая в качестве объекта уголовно-правовой охраны названные выше права, ими упускается из виду главное — назначение выборов и референдума. В частности, выборы — это технология обновления политической системы. Существует несколько путей, механизмов, технологий такого обновления: изменение политических институтов, формирование новых партий и иных субъектов политической деятельности; трансформация партийной системы; коррективы, вносимые по необходимости во взаимодействие ветвей власти; поправки к Конституции; референдум по основным вопросам развития государства и общества; договоры о согласии, взаимоотношениях; существенные изменения в ориентации и ангажированности средств массовой информации; выборы как законодательной, так и исполнительной власти и др. Одним словом, возможные изменения во всех подсистемах политической системы: институциональной, нормативной, функциональной и т. д. Выборы — одна из важнейших политических технологий такого обновления.

Этим и другим уголовно-правовым проблемам обеспечения функционирования основ политической системы страны и посвящена настоящая работа.

Глава I.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ СИСТЕМА РОССИИ: ПОНЯТИЕ, ХАРАКТЕРИСТИКА, СОЦИАЛЬНАЯ ОБУСЛОВЛЕННОСТЬ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ

§ 1. Политическая система России: понятие, общая характеристика3

В самом общем виде политическая система4 представляет собой одну из центральных подсистем совокупной общественной системы, взаимодействующей с другими подсистемами последней: социальной, экономической, идеологической, этической, культурной, которые образуют своеобразное окружение политической системы; наряду с природным окружением и природными ресурсами (демографическими и территориально-пространствен­ными) выступают ее общественными ресурсами. Место политической системы в структуре всей общественной системы, по сути, обусловлено ведущей организационной и регулятивно-контрольной ролью политики как таковой, представляющей собой деятельность, связанную с отношениями между классами, нациями и социальными группами. Политика признается главным предметом существования и функционирования политической системы.

Ядром же политики является проблема завоевания (получения), удержания и использования (применения) власти5.

«Политическая система как устойчивое сложноорганизованное образование в своем взаимодействии с окружающей социальной средой должна обладать: во-первых, регулятивной способностью, призванной обеспечить контроль и координацию поведения индивидов и групп; во-вторых, экстрактивной способностью, состоящей в извлечении из окружения ресурсов, необходимых для ее функционирования; в-третьих, распределительной способностью, обеспечивающей представление индивидам и общественным группам социальных благ; и в-четвертых, реактивной способностью, благодаря которой система “отвечает” на воздействие окружения, прежде всего на требования, выдвигаемые индивидами и группами»6.

Т. Парсонс выделяет в структуре общества четыре подсистемы:

1) социетальное7 сообщество как сложная сеть взаимопроникающих коллективов и коллективных лояльностей установленным нормам и самому сообществу; выполняет функцию интеграции, совмещения системы норм с коллективной организацией и определяется как ядро общества;

2) воспроизводство образца; выполняет одноименную функцию, выступает на социетальном уровне в виде ценностных приверженностей (моральных, эстетических, познавательных, религиозных и др.);

3) политическая; ядро составляет государство и его органы, обеспечивает обязательный характер нормативных оснований общества для его членов посредством применения или угрозы применения негативных санкций;

4) экономическая; направлена на эффективное управление ресурсами, в том числе и трудовыми8.

Являясь открытой, политическая система, функционируя в социальной среде, сохраняет свою качественную определенность, несмотря на то, что постоянно подвергается неблагоприятному воздействию. Она все время, говоря словами Н. Винера, находится «большую часть своего существования в состояниях, которые не являются состояниями полного равновесия, но подобны равновесным»9.

В специальной литературе сложились два подхода к определению политической системы: гносеологический и онтологический.

Онтологический подход, по сути, заложен К. Марксом, разработавшим теорию общественно-экономической формации как конкретно-исторической формы социальной системы10. Дальнейшее развитие он получил в работах отечественных ученых-обществоведов В. Г. Афанасьева11, Ю. Е. Волкова12, М. Н. Руткевича13 и др. Согласно марксистской трактовке политическая система, как и государство, право, представляет собой объективное явление. При этом «политическая система общества выступает как явление и понятие фактическое, но отнюдь не формально-юридическое. Это означает, что в разряд ее основных частей входят не только официально признанные господствующим классом в лице соответствующих государственных органов организации, но и объединения … объявленные в силу тех или иных причин вне закона»14.

Примером гносеологического подхода к характеристике политической системы общества является ее определение П. К. Гончаровым как «составной, органичной части социальной системы, включающей в себя всю совокупность различных социальных субъектов и институтов, объединенных участием в политической жизни общества, многообразных форм политических связей и отношений, в которых она реализуется и ядром которых являются отношения по поводу государственной власти, а также результатов политической деятельности в виде соответствующих норм, ценностей и культуры»15.

Наряду со структурно-функциональной и коммуникативной трактовками политической системы, раскрывающими ее как открытую, неравновесную, поведенческую систему, непрерывно взаимодействующую с окружающей средой16, существенный вклад в теорию политических систем вносит использование институционального подхода17. В этом случае политологи в первую очередь исходят из ее субъектного состава и структурно-функциональ­ных характеристик. Так, в онтологическом определении, даваемом П. К. Гончаровым, акцент делается на институционально-субъектном аспекте политической системы, в связи с чем она рассматривается как важнейшая составная часть «социальной системы общества, представляющей собой совокупность: а) государства, политических партий и общественных организаций, главным из которых является государство, а также социальных общностей, групп и политических лидеров, объединенных участием в политической жизни общества; б) многообразных форм, способов и средств политических отношений, связей, общения и деятельности, ядром которых является борьба за обладание государственной властью, и прежде всего ее использование для управления обществом в интересах распоряжения его ресурсами и в целях обеспечения его функционирования и развития; в) политических норм и ценностей, форм политического сознания и политической культуры, отражающих, обогащающих и регулирующих политическую и в целом социальную жизнь общества»18. О. Ф. Шабров считает, что политическую систему можно рассматривать как «совокупность институтов, соединенных отношениями, порождающими политическую власть и приобщающими к ней каждый из этих институтов»19.

Некоторые ученые, по сути, интегрируют существующие подходы к толкованию политической системы, полагая, что они дополняют друг друга. В этом случае в рассматриваемое понятие включается более широкий круг компонентов: политические процессы, источники, качество и свойства их участников и т. д. Например, М. Г. Анохин формулирует следующее определение политической системы: «”Политическая система общества” — сложная динамическая совокупность различных политических институтов, социально-политических общностей, форм взаимодействия и взаимоотношений между ними, посредством которых реализуется политическая власть»20.

В энциклопедических изданиях даются очень близкие к приведенной дефиниции определения (может быть, формулируются лишь несколько шире). Так, утверждается, что политическая система — это «совокупность политических институтов, норм, ценностей, идей и отношений, в которых реализуется политическая власть»21.

Еще более широкий круг явлений охватывает понятие, формулируемое В. П. Пугачевым. Политическую систему он рассматривает в качестве «реального сложного механизма формирования и функционирования власти в обществе. Этот механизм включает государство, а также партии, СМИ, политические ассоциации и объединения, различных политических субъектов (групп и индивидов) и их взаимоотношения, политическое сознание и культуру, политические нормы»22. Очень близкое определение политической системы предлагает И. А. Соловьев, считающий, что ее можно представить как целостную и динамичную совокупность однотипных, дополняющих друг друга ролей, отношений и институтов власти, взаимодействующих на основе единых норм и ценностей, задаваемых интересами доминирующих в обществе социальных групп и позволяющих последним реализовывать свои цели и намерения23.

Политическая система обладает рядом функций, при этом под ними понимается «любое ее стандартизированное действие, которое способствует поддержанию достигнутого состояния и дальнейшему развитию»24. В литературе наметилось несколько подходов к их определению. Например, в инструментальных моделях Г. Алмонда и Д. Эптера говорится о следующих функциях, сводимых ими в две группы (первая — «входные», вторая — «выходные»):

1) «входные»:

– политическая социализация и рекрутирование, вовлечение в политику, направленные на обеспечение требуемого поведения индивида при заданных мотивах и целях;

– артикуляция, выражение интересов различных социальных групп;

– агрегация, объединение различных групповых интересов;

– политическая коммуникация;

2) «выходные»:

– принятие, определение правил (функция законодательной власти);

– применение правил (функция исполнительной власти);

– контроль за соблюдением правил, судопроизводство и вынесение решений (функции судебных органов)25.

Несколько иначе к установлению функций политической системы подходил Ф. М. Бурлацкий, выделявший:

а) определение целей и задач общества, выработка программы его жизнедеятельности;

б) мобилизация ресурсов общества на достижение поставленных целей;

в) интеграция всех элементов общества вокруг общих социально-политических целей и ценностей господствующей идеологии и культуры;

г) распределение ценностей в обществе в соответствии с интересами сохранения данной системы собственности и власти26.

«Обобщая вышеуказанные концепции, в целом дополняющие друг друга, нетрудно заметить, что функции политической системы предопределяются спецификой как самой политики, так и особенностями интересов различных ее субъектов. Эти интересы формируются во взаимном противопоставлении и противостоянии социально-политических институтов, общностей и индивидов и могут быть реализованы в рамках существующих общественных отношений лишь посредством властно-регулирующей деятельности. Сама же политическая система возникает как средство согласования интересов при помощи власти и политического участия, а ее структура и динамика зависят от соотношения социальных сил»27.

Некоторые ученые выделяют следующие функции:

1) обеспечение политической власти определенной социальной группы или большинства членов данного общества, страны;

2) регулирование общественных отношений, управление различными сферами жизнедеятельности населения;

3) обеспечение определенного единства всех социальных групп и слоев населения для сохранения устойчивости общества;

4) создание необходимых политических условий для функционирования и прогресса экономики;

5) защита общества, его членов от разного рода разрушающих (внутренних и внешних) воздействий28.

Отдельные авторы говорят об основной функции политической системы, под которой, например, понимается определение политики и ее осуществление посредством управления во всех сферах общественных отношений, а также устройство государственной власти, определение форм ее жизнедеятельности29. Другие политологи в качестве таковой называют «властное опосредование социальных интересов и взаимодействий, необходимость которого связана с общественным разделением труда, разрывом между непрерывным возрастанием потребностей различных социальных групп и исторически ограниченными ресурсными возможностями для их полного или, по крайней мере, одинакового удовлетворения в каждом обществе»30.

Политическая система общества как сложное явление обусловливает требования-критерии, которые предъявляются ко всем ее структурным образованиям. К их числу, например, М. Н. Марченко относит следующие: внутренняя упорядоченность, организованность и хотя бы минимальная политичность31. Согласно первому из них каждое общественно-политическое объединение, выступающее в качестве структурного элемента политической системы общества, являлось бы организацией и обладало всеми его признаками (установленный порядок образования и функционирования, наличие соответствующего устава, положения или иного акта, формально-юридическое оформление объединения, наличие органов, ведающих внутренними и внешними делами и т. д.).

Все структурные элементы политической системы должны быть не только внутренне организованными, находиться в определенном соотношении друг с другом, но и быть политическими (понятно, что в разной степени политизированности, что предопределяет выделение собственно политических организаций и иных, политическая деятельность которых не является для них основной, смыслообразующей32). Каждый из этих составных частей должен: «а) выражать политические интересы определенного класса или любой социальной общности; б) быть участником политической жизни и субъектом политических отношений; в) иметь непосредственное или опосредованное отношение к государственной власти — ее завоеванию, организации и использованию, причем не обязательно взаимодействуя с государственными органами, но и противодействуя им; г) руководствоваться в повседневной деятельности политическими нормами или правилами, сложившимися в недрах политической жизни той или иной страны»33.

Для характеристики политической системы принципиальное значение имеет определение совокупности составляющих ее элементов. Заметим, что этот вопрос, по сути, является краеугольным камнем, вызывающим споры, особенно в марксистской юридической, философской и социологической литературе34. Для настоящего же исследования — это, пожалуй, одна из исходных проблем, от разрешения которой зависит ряд других, как криминологических, так и уголовно-правовых. Структурная характеристика политической системы обусловливает: во-первых, объекты уголовно-правовой охраны; во-вторых, механизм посягательств на нее или на составляющие ее элементы; в-третьих, криминализацию и пенализацию соответствующих общественно опасных деяний; в-четвертых, набор объектов криминологического предупреждения соответствующих преступлений и т. д.

Так, М. А. Идрисова в структуре политической системы выделяет три подсистемы:

1) институциональная, состоящая из государства, политических партий и общественных организаций;

2) информационная подсистема, устанавливающая связь между политическими организациями (средства массовой информации);

3) нормативная, включающая в себя всевозможные нормы, определяющие поведение людей в политической жизни (основные правила участия во всех типах политического процесса)35. М. Н. Грачев исходит из того, что политическая система общества состоит из четырех подсистем: а) нормативно-регулятивной; б) политического сознания и политической культуры; в) коммуникативной; г) институциональной (государство, политические партии, общественные организации)36. П. К. Гончаров, предваряя характеристику структуры политической системы общества, замечает: «Их (компоненты, составляющие. – А. Д.) можно условно разделить на компоненты в большей степени материального, субъектного порядка и компоненты в большей степени идеального, виртуального порядка»37. Исходя из этого, он выделяет шесть подсистем, находящихся в определенной взаимосвязи и условной иерархичности:

1) институционально-субъектная подсистема: государство, партии, общественные организации; группы давления; группировки элиты; политические лидеры; электорат; СМИ;

2) нормативная подсистема: конституция, законы, программы и уставы политических партий и общественных организаций; нормы политической морали; политические традиции и обычаи;

3) духовно-культурная подсистема: политические интересы; формы политического сознания; политическая наука, политическая идеология, общественное мнение; политические ценности;

4) подсистема политических отношений: политические отношения борьбы — соперничества — сотрудничества, субординации — координации; политические связи; функционирования, развития, управления; совокупность статусно-ролевых моделей политического поведения;

5) функционально-деятельностная подсистема: политические цели; функции политической системы; входные, внутрисистемные, выходные; совокупность направлений, форм и методов политической деятельности;

6) информационно-коммуникационная подсистема: формы, методы, способы политического общения и обмена политической информацией; средства политической коммуникации38.

Функции всех подсистем подчинены главному — власти; ради нее они существуют и функционируют.

Включение в структуру политической системы элементов «идеального, виртуального порядка» как раз и порождает основные противоречия во взглядах ученых. Не ставя целью предметного анализа всех существующих разногласий, всего спектра нюансов, остановимся, как нам представляется, на самом важном: правомерности сочетания в структуре рассматриваемого явления материальных и идеальных элементов, по своей природе являющихся разнопорядковыми, следовательно, несопоставимыми. В. И. Ленин, критикуя меньшевизм, в частности, писал: «Как можно сравнивать и сопоставлять классы (либеральная буржуазия) с учениями (социализм)? практическую политику (поползновения) с взглядами (предрассудки)? Это верх нелогичности. Чтобы связать концы с концами в тактической платформе, надо противопоставить: 1) один класс другому, — например, либеральную буржуазию демократическому (или реакционному?) крестьянству; 2) одну политику другой, — например, контрреволюционную — революционной; 3) одни учения, взгляды и предрассудки — другим учениям, взглядам и предрассудкам»39.

В литературе обращается внимание на то, что, во-первых, институты политической системы и политические идеи, представления, политическое сознание40 необоснованно обособляются, а между тем они предполагают друг друга. Первые возникают и функционируют на основе определенных политических идей, а потом, взаимодействуя между собой, непрерывно оказывают взаимное влияние. При этом «политические учреждения соответствуют политическим взглядам не как чему-то внешнему, эти взгляды функционируют именно как сама деятельность данных учреждений. Они выражаются, проявляются именно в многообразных фактах как сознательных действиях по самой своей социальной сущности»41.

Таким образом, политические идеи, взгляды, представления, политическое сознание, политическая идеология материализуются вовне в деятельности институтов политической системы. Но, во-вторых, и в таком качестве они вряд ли могут претендовать на структурную обособленность в рамках последней, поскольку сохраняют свою изначальную природу, не перестают быть идеальными явлениями, не превращаются в материальные объекты. «Иной вывод, иное допущение были бы по существу своему неверными, ибо в таком случае невольно допускалась бы и оправдывалась возможность смешения в рамках структуры политической организации общества “материальных” объектов, какими являются различные общественно-политические институты, с “нематериальными”, идеальными объектами, какими являются политические взгляды, идеи и представления. Перед исследователем структуры политической организации и ее отдельных элементов в таком случае неизбежно возникла бы необходимость сопоставления (или противопоставления) таких разнопорядковых, несопоставимых между собой объектов…»42

Коль скоро политическая система признается материальной, то логично предположить, что она состоит из элементов, также являющихся материальными.

Как представляется, достаточно сложной видится проблема о месте и роли в политической системе человеческого фактора. Если отвлечься от нюансов, то на научно-политологическом континууме можно выделить две диаметрально противоположные позиции. Согласно первой человек присутствует в политической системе общества в разных социальных проявлениях, поэтому невключение его в структуру рассматриваемого явления является ошибкой43; согласно второй — человек представлен в политической системе не как таковой, не как индивид, а как гражданин, член политической организации и т. д., т. е. в институционально-субъектной подсистеме44. Так, Н. В. Витрук, определяя социально-нормативный статус личности, указывает, что он выражается не только в правовом ее статусе, но и в статусе личности как члена партии, общественной организации, трудового коллектива45. И. М. Чудинова, говоря о политической системе как интегрированном выражении власти и политики в социально-политических институтах, политических отношениях, обеспечивающих управление и регулирование социально-политической жизнью общества, определяющим считает возможность граждан принимать участие в управлении обществом46.

Некоторые авторы в политическую систему общества включают не человека, а граждан, народ, нации, народности, население административно-территориальных единиц, трудовые коллективы47.

По нашему мнению, в политическую систему общества следует, во-первых, включать только такие элементы, которые имеют материальный характер и охватывают государство, политические партии, общественные объединения и средства массовой информации.

Государство следует рассматривать как важную составную часть политической системы, выступающей в виде целостного (единого) политического института, а не как совокупность государственных органов. В литературе обоснованно утверждается, что не существует политики без институтов власти. История свидетельствует, что государство выступает наиболее приемлемой системой органов и институтов власти48.

Существуют различные понятия государства. Так, в публицистическом аспекте утверждается, что государство — это «страна, общество, народ, расположенные на определенной территории и представляемые высшим органом власти»49. В юридической литературе встречается понимание государства «как стержня (основной предпосылки, центрального элемента) и даже основы политической системы. Если с первым утверждением можно согласиться, то с последним — нельзя, так как подобное понимание государства привело бы к смещению с такими разнопорядковыми явлениями, какими представляются действительные экономические, социальные, идеологические основы политической системы»50.

В специальной литературе при характеристике государства, как правило, выделяются его сущностные (наиболее характерные) черты:

– наличие принудительной власти51;

– суверенность52;

– всеобщность53.

Эти признаки государства дополняются имманентно присущими ему атрибутами: территорией, населением, государственным аппаратом.

Государство, выступая элементом политической системы, выполняет функции, присущие только ему; ими не могут обладать никакие другие институциональные, например, различные негосударственные образования54. В литературе к ним, в частности, относят следующие. Государство обладает суверенитетом, является основным источником реализации политической власти. Только государству присуще единство законодательных, управленческих, контрольных (надзорных) функций в масштабе всей страны. Негосударственные организации такими свойствами не обладают; свою деятельность они осуществляют в определенной сфере общественно-политической жизни, следовательно, решают локальные по содержанию и объему задачи.

Выступая организацией всех граждан, государство представляет общество в целом, принимает властные решения от имени всего народа, а не какой-либо ее части. «Это, собственно говоря, основная форма политической интеграции общества на строго ограниченной территории, подчиненной определенному виду политического господства. Государство является носителем власти, юрисдикция которого распространяется на всю территорию страны»55.

Государство обладает специальным аппаратом управления и принуждения. М. Н. Марченко обоснованно указывает, что государство, имея специальный аппарат принуждения и подавления с соответствующими «вещественными придатками» в виде тюрем и иных принудительных учреждений, играет роль главного проводника в жизнь воли и интересов политических сил, стоящих у власти, важнейшего средства осуществления политической власти56.

Помимо указанного аппарата, государства обладает системой правовых средств, предусматривающих использование различных методов убеждения и принуждения. В нормативных правовых актах закрепляются основные политические принципы, нормы и процедуры, очерчиваются границы и возможности политической деятельности структур, находящихся в разных точках политического континуума, — правящей и оппозиционных партий.

Наконец, государство, выступая собственником основных орудий и средств производства, играет важную роль в определении тренда развития общества на конкретном историческом этапе.

«Итак, государство является сложным социальным образованием. С одной стороны, оно выступает как особый аппарат управления обществом; с другой — принимает образ ассоциации, равномасштабной обществу и интегрируемой публично-властными отношениями, институтами и нормами, которая размещается на определенной территории и охватывает своей властью всех членов данного общества. Государство концентрирует в себе максимум средств, необходимых для реализации интересов экономически господствующих социальных групп. Осуществляя властные функции, оно создает и поддерживает правовые, идеологические, этические, научные и иные системы, призванные обосновывать и оправдывать эти интересы. В свою очередь, динамика государственных институтов, их эволюция в значительной степени обусловливаются изменением и спецификой социально-политических и экономических отношений, особенностями цивилизационного развития общества, влиянием внешнеполитических факторов»57.

Как уже говорилось, в политическую систему включаются политические партии, общественно-политические движения, общественные организации.

В зарубежной политологической литературе наиболее точным признается развернутое определение партии, сформулированное Л. С. Санистебаном: «Партии — это стабильные иерархические организации, состоящие из обладающих одинаковыми политическими убеждениями лиц, которые совместно работают над достижением своих целей, имеющих идеальный (модель общества) или материальный (различного рода личные выгоды) характер. Основные цели партии так или иначе связаны с осуществлением власти в политических системах. Деятельность партий направлена на завоевание высшей власти в политических системах, на участие в ее осуществлении, а в некоторых случаях — на ее свержение. На основе общих политических идей их членов разрабатываются программы партий, в которых определяются задачи на ближайшую, среднюю и долгосрочную перспективу»58.

Все определения политической партии, имеющиеся в российской политологической литературе, можно сгруппировать в три59 относительно самостоятельные группы в зависимости от того, на что делается упор в дефиниции:

1) марксистские (классовые); например, В. И. Ленин видел в партии организацию, представляющую пролетариат60;

2) идеологические (доктринальные)61; так, Г. В. Пушкарева считает, что «политическая партия — это устойчивая, формализованная организация, стремящаяся к участию в осуществлении государственной власти и объединяющая людей с общими идейно-политическими взглядами и совпадающими интересами»62;

3) политические; в самом концентрированном виде эти определения рассматривают политические партии как средство реализации «воли к власти»63.

В ст. 3 Федерального закона от 11.07.2001 № 95-ФЗ (в ред. от 03.07.2018) «О политических партиях»64 политическая партия определяется как «общественное объединение, созданное в целях участия граждан Российской Федерации в политической жизни общества посредством формирования и выражения их политической воли, участия в общественных и политических акциях, в выборах и референдумах, а также в целях представления интересов граждан в органах государственной власти и органах местного самоуправления».

Политическая партия должна отвечать следующим требованиям:

1) иметь региональные отделения более чем в половине субъектов Российской Федерации, при этом в последнем может быть создано только одно отделение. Под региональным отделением понимается структурное подразделение политической партии, созданное по решению ее уполномоченного руководящего органа и осуществляющее свою деятельность на территории субъекта Российской Федерации;

2) состоять не менее чем из 50 тыс. членов, а в более чем половине региональных отделений иметь не менее 500 членов; в остальных региональных отделениях численность каждого из них не может быть менее 250 чел.

Цели и задачи политической партии излагаются в ее уставе. Основными ее целями являются:

– формирование общественного мнения;

– политическое образование и воспитание граждан;

– выражение мнений граждан по любым вопросам общественной жизни, доведение этих мнений до сведения широкой общественности и органов государственной власти;

– выдвижение кандидатов (списка кандидатов) на выборах Президента РФ, депутатов Государственной Думы Федерального Собрания РФ, в законодательные (представительные) органы государственной власти субъектов Российской Федерации, выборных должностных лиц местного самоуправления и в представительные органы муниципальных образований, участие в указанных выборах, а также в работе избранных органов.

В отличие от государства политические партии возникли относительно недавно. По некоторым утверждениям, их история насчитывает около трех столетий. Хотя надо заметить, что еще в трудах Аристотеля и в источниках, относящихся к Древнему Риму, встречается трактовка этого понятия. Причем термину «партия» придавалось одно из двух значений: во-первых, он мог означать группу лиц, отстаивающую интересы какой-либо части населения; во-вторых, сторонников того или иного политического деятеля.

По М. Веберу, процесс становления партий принято делить на три этапа: первый — появление аристократических группировок (котерий65); второй — возникновение политических клубов; третий — собственно формирование массовых партий66.

Главным признаком, отличающим политическую партию от других общественных объединений, является четко выраженная цель на борьбу за завоевание, удержание, осуществление и использование политической власти. Данное обстоятельство, по сути, нашло отражение в законодательном определении понятия политической партии в России.

Профсоюзные, молодежные, женские, антивоенные, национальные, экологические и другие организации, создаваемые для выражения и защиты интересов определенной социальной группы или слоев населения, решают стоящие перед ними задачи, выступая в роли групп давления на государственные органы власти67.

По идеологической ориентации все российские политические партии в литературе подразделяются на следующие типы68:

1) либеральные партии; сутью их программы являются приоритет частной собственности, уменьшение государственного вмешательства, свободная рыночная экономика, либеральные идеи;

2) социально-либеральные, настроенные на социальный характер либеральных рыночных реформ, правовое социальное государство, эффективную рыночную экономику и сильное гражданское общество;

3) консервативные (умеренно реформистские), отстаивающие идеи сильного государства, стабильности, порядка и личной свободы;

4) социалистические, основной целью которых выступает построение социального государства и гражданского общества;

5) коммунистические, в программных документах которых сочетаются идеи социализма, патриотизма, народовластия, коллективизма, равенства;

6) национал-патриотические, провозглашающие такие идеи, как возрождение великой державы, защита русскоязычного населения69.

Политические партии страны образуют партийную систему — совокупность связей и отношений между партиями, претендующими на обладание властью в стране70.

В состав политической системы общества, как уже говорилось, наряду с политическими партиями входят общественные объединения. Общественное объединение — это добровольное, самоуправляемое, некоммерческое формирование, созданное по инициативе граждан, объединившихся на основе общности интересов для реализации общих целей, указанных в его уставе. Право граждан на их создание реализуется как непосредственно путем объединения физических лиц, так и через юридические лица — общественные объединения (ст. 5 Федерального закона от 19.05.1995 № 82-ФЗ (в ред. от 20.12.2017) «Об общественных объединениях»71).

Важное место в структуре политической системы в своей политической составляющей занимают средства массовой информации, под которыми в соответствии со ст. 2 Закона РФ от 27.12.1991 № 2124-1 (в ред. 06.06.2019) «О средствах массовой информации»72 понимаются: периодическое печатное издание, сетевое издание, телеканал, радиоканал, телепрограмма, радиопрограмма, видеопрограмма, кинохроникальная программа, иная форма периодического распространения массовой информации под постоянным наименованием (названием). Их значительную часть составляют собственно политические издания, радио- и телепередачи. Однако и любая другая информация, получаемая гражданами через печать, радио, телевидение (новостная, экономическая, культурно-просветительская, спортивная и т. д.), также существенно влияет на их политическое сознание и политическое поведение.

Коротко подведем итоги.

Уголовное право обеспечивает функционирование не всей политической системы, а только отдельных ее элементов:

во-первых, легитимность государственной власти (другими словами, конституционную основу ее функционирования);

во-вторых, институционально-субъектную, информационную подсистему (средства массовой информации), обеспечивающую поиск, получение, производство и распространение информации;

в-третьих, беспрепятственное осуществление своих политических функций государственными и общественными деятелями.

§ 2. Социальная обусловленность уголовно-правовой охраны власти, а также информационной подсистемы политической системы: общие и специальные вопросы

Проблемы социально-правовых оснований криминализации деяний, посягающих на основы политической системы и ее структурных элементов, в юридической литературе практически не исследованы. Можно назвать лишь две работы, в которых в той или иной мере рассматривалась социальная обусловленность указанных уголовно-правовых запретов. Речь идет о докторской диссертации А. Г. Хлебушкина73 и монографиях Т. К. Агузарова, Ю. В. Грачевой и А. И. Чучаева74.

В первой работе названные проблемы представлены в контексте применения методов уголовно-правового воздействия и предпосылок применения криминализации и пенализации в сфере охраны основ конституционного строя. Исходя из этого, автор исследует вопросы легитимности воздействия средствами уголовного права, выделяя следующие ее аспекты: материальное основание легитимности; формальное основание легитимности; криминализация как метод уголовно-правовой политики и ее принципы; пенализация как метод уголовно-правовой политики75. При этом в работе легитимность представлена в четырех значениях:

а) легитимность кратологическая (от греч. kratos — власть) — право государственной власти на принуждение;

б) легитимность правовая (легализация) — юридическое оформление права на принуждение, регламентация его применения;

в) легитимность гражданская — поддержка населением власти и принимаемых ею решений;

г) легитимность правопорядка — уровень соблюдения правовых норм.

«Ведущей является кратологическая легитимность уголовно-правового воздействия, поскольку остальные виды легитимности производны от нее. Кратологическая легитимность уголовно-правового воздействия в сфере охраны основ конституционного строя имеет материальное и формальное основание»76. При характеристике первого основания автор исходит из того, что обществу неизбежно присущи социальные противоречия, два вида из которых являются потенциально наиболее опасными, так как при перерастании в конфликт могут деструктивно влиять на социальную стабильность. К ним относятся противоречия, во-первых, вызванные ограниченностью властного ресурса и притязаниями на него; во-вторых, в сфере отношений между гражданами и между социальными группами на почве политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо на почве ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы. Перерастание данных противоречий в конфликт создает угрозу для социальной стабильности и основ конституционного строя. Второе основание, по мнению А. Г. Хлебушкина, зиждется на социальном контракте: общество делегирует государственной власти полномочия принимать в целях сохранения социальной стабильности общеобязательные решения и применять в необходимых случаях принуждение для их реализации77.

Эти два основания, по сути, характеризуют спрос на уголовное право в сфере охраны основ конституционного строя, который понимается в двух значениях:

1) как потребность в уголовно-правовых запретах для обеспечения сохранности основ конституционного строя при отсутствии возможности использовать менее репрессивные правовые меры;

2) как разницу между потребностью в уголовно-правовых запретах и теми социальными издержками, которые общество готово понести при криминализации деяния (ограничение прав и свобод граждан; увеличение числа судимого населения; экономические издержки, связанные с осуществлением уголовного судопроизводства и исполнением наказания)78.

Анализируя криминализацию деяния как метод уголовно-правовой политики, А. Г. Хлебушкин выделяет ее принципы, которые, по его мнению, обусловлены общим критерием — основанием криминализации, однако суть последних автором не раскрывается79.

Примерно в том же ключе в работе рассматривается и пенализация деяний80.

В монографии Т. К. Агузарова, Ю. В. Грачевой и А. И. Чучаева вопрос о социальной обусловленности уголовно-правовой охраны власти ставится дважды: во-первых, применительно к ряду уже имеющихся уголовно-правовых запретов; во-вторых, при обосновании уголовно-правовой охраны главы государства. При этом затрагиваются как общие вопросы криминализации, так и специальные, вытекающие из предмета исследования81. Однако надо заметить, что ряд моментов не отражены в работе по определению; она хотя и близка по теме, но тем не менее отличается по кругу анализируемых уголовно-правовых запретов, в частности, в него не входят деяния, нарушающие условия легитимности власти, и некоторые другие. Кроме того, есть много дискуссионных вопросов, требующих дальнейшего обсуждения.

Последнее обстоятельство, на наш взгляд, вполне объяснимо: теория криминализации как таковая и социальная обусловленность уголовно-право­вых норм как одна из ее составляющих только начала складываться82. Об этом свидетельствует характерная деталь: в настоящее время еще даже не сложилась терминология, обозначающая само наименование социальных, правовых и иных детерминантов уголовного закона. В литературе встречается около десятка названий:

1) условия установления уголовной наказуемости83;

2) критерии установления уголовной наказуемости деяний84;

3) факторы, учитываемые при криминализации85;

4) пределы уголовно-правового регулирования86;

5) поводы, причины, условия и способы криминализации87;

6) обстоятельства, подлежащие учету при установлении, изменении или отмене уголовной ответственности88;

7) основания и принципы криминализации89;

8) основы уголовно-правового запрета90;

9) предпосылки, причины, условия, критерии, поводы и принципы криминализации91.

В общей теории права выделяются основания, условия и принципы создания правовой нормы92.

Конечно, наименование явления не находится в прямой зависимости от его сущности, однако имеющееся терминологическое разнообразие, во-первых, как уже говорилось, свидетельствует об отсутствии единой позиции по этому вопросу; во-вторых, может сказаться как на теоретической разработке проблемы, так и законотворческой деятельности. Приведем несколько примеров.

Так, В. Ф. Щепельков говорит о логическом основании уголовного закона93. Но этого не может быть по определению; логика (формальная логика) — наука, изучающая формы мысли — понятия, суждения, умозаключения, доказательства, — со стороны их логической структуры, т. е. отвлекаясь от конкретного содержания мыслей и вычленяя лишь общий способ связи этого содержания94. Она не может лежать в основании уголовно-правовой нормы, обусловливать ее принятие; другими словами, вызвать уголовно-правовой запрет «к жизни». Формальные логические требования относятся к формулировке нормы, к соотношению ее структурных частей (поэтому, например, говорят о логической структуре нормы и т. д.). Л. М. Прозументов и А. В. Шеслер дифференцируют социальную обусловленность уголовно-правовой нормы, выделяя, во-первых, основания криминализации как таковые и, во-вторых, социальные основания криминализации. По их мнению, эти основания соотносятся друг с другом как род и вид95. На наш взгляд, позиция авторов теоретически несостоятельна, достаточно противоречива. Во-первых, в социальных явлениях не существуют и не могут существовать основания вообще, основания как таковые; они всегда имеют конкретное содержание, уходящее корнями в общественные отношения, сложившиеся на определенный исторический период. Во-вторых, выделение, наряду с социальными, в качестве самостоятельных криминологических оснований нарушает логические требования, предъявляемые к делению целого на части. В этом случае игнорируется сущность криминологических оснований, которые никакими другими, кроме как социальными, быть не могут. Следовательно, точка зрения Л. М. Прозументова и А. В. Шеслера противоречит как фактическим реалиям, так и формально-логическим требованиям. О. Н. Бибик говорит не об основаниях уголовно-правовой нормы, а о социальных источниках уголовного права в целом, понимая под последними явления, влияющие на возникновение соответствующих уголовно-правовых запретов и определяющих их содержание как в момент создания, так и в момент реализации96. В литературе эта позиция подверглась критике, однако лишь по формальному основанию — использованной терминологии. Так, С. А. Маркунцов пишет: «Употребление понятия “социальные источники” применительно к уголовно-правовым запретам ... представляется не вполне удачным. В этом смысле более целесообразным является использование понятия “истоки уголовно-правовых запретов”. Лексически по одному из значений термины “источники” и “исток” являются синонимами. В то же время в последнем случае не возникает терминологических коллизий с устоявшимся в юриспруденции понятием “источник права”...»97

По нашему мнению, подмена основания уголовного права его социальным источником (или истоком, как предлагает С. А. Маркунцов) вообще недопустима. Согласно толковым словарям одно из значений слов «источник» и «исток» — соответственно, то, что дает начало к чему-нибудь, откуда исходит что-нибудь; начало, первоисточник чего-нибудь98. Следовательно, в этом случае вообще речь идет об ином, а не об основании уголовного права вообще и уголовно-правовой нормы в частности.

Обратим внимание еще на один момент в утверждении О. Н. Бибика. Автор говорит об источниках как явлениях, которые влияют на возникновение соответствующих уголовно-правовых норм. Влиять — оказывать влияние, т. е. воздействовать на кого-то, чего-то99. В такой интерпретации значения социального источника в генезисе нормы он вообще не имеет отношения к основанию уголовно-правового запрета (например, влияние лобби на принятие определенной нормы УК).

В юридической литературе чаще всего пишут об основаниях криминализации и декриминализации деяний. По мнению Т. А. Плаксиной, термины «основания уголовно-правовой нормы» и «основания уголовно-правового запрета» используются намного реже. Сложившаяся ситуация объясняется тем, что абсолютное большинство исследований посвящено учению о криминализации (декриминализации)100.

Надо сказать, что вопросы обоснованности криминализации деяния — это своеобразная «квадратура круга», задача построения квадрата, равновеликого по площади кругу данного радиуса. И. В. Бессонова пишет: «Ответ на вопрос о социальной обусловленности уголовно-правовой нормы предполагает уяснение хотя бы в общей форме того, насколько этот запрет вытекает из задач уголовного законодательства, определяемых социальной потребностью уголовно-правовой охраны общественных отношений»101.

В литературе обоснованно утверждается, что уголовно-правовая норма, отвечающая социальным, правовым и научным требованиям, по сути, выступает первым этапом обеспечения результативности права вообще и уголовного права в частности102. Уголовное законодательство признается эффективным, когда оно, во-первых, адекватно отражает характер и степень общественной опасности предусмотренных им деяний; во-вторых, способно выступать в качестве правового средства сдерживания указанных явлений на социально допустимом уровне; в-третьих, содержит полный перечень деяний, уголовно-право­вая борьба с которыми необходима и целесообразна103.

Ряд ученых исходят из того, что социальную обусловленность необходимо рассматривать не на уровне уголовно-правовой нормы (уголовно-правового запрета), а на уровне закона. В связи с этим ими предпринимались попытки выделить факторы, которые подлежат учету при разработке и принятии закона. Они играют в законотворчестве троякую роль: во-первых, детерминируют форму уголовно-правового предписания; во-вторых, оказывают непосредственное влияние на содержание последнего; в-третьих, определяют форму уголовно-правового запрета104.

Предыдущие моменты относятся к формальным аспектам, характеризуют состояние терминологии складывающейся доктрины; вопрос же о том, сколько и каких факторов может или должно лежать в основании криминализации, относится к сущностным, непосредственно влияющим на учение об уголовно-правовом запрете и законотворческую деятельность. Если отвлечься от нюансов, то можно выделить две позиции, сформировавшиеся в теории уголовного права: однофакторное и многофакторное основания уголовно-правового запрета. Одни ученые считают, что в его основание может входить лишь одно обстоятельство — общественная опасность деяния; другие же в качестве такового рассматривают системное образование, целый причинный комплекс, состоящий из ряда различных по своей сути факторов. При этом «вся эта система факторов находится в сложной иерархической зависимости, некоторые из них оказывают противоречивое воздействие на процесс законотворчества. Лишь суммарная оценка всех оснований криминализации и их взаимосвязи, взаимодействия и взаимопроникновения дает возможность в конечном счете принять правильное решение об установлении уголовно-правового запрета»105.

В основании уголовно-правового запрета А. И. Коробеев выделяет три группы факторов:

1) юридико-криминологическая — охватывает характеристику общественной опасности деяния, его относительную распространенность и типичность; динамику деяний с учетом порождающих их причин и условий; возможность воздействия на них уголовно-правовыми средствами и, соответственно, невозможность противодействия им менее репрессивными (неуголовно-правовыми) мерами; возможности системы уголовной юстиции;

2) социально-экономическая — интегрирует обстоятельства, учитывающие: а) причиняемый деяниями моральный и материальный вред; б) возможные побочные последствия уголовно-правового запрета; в) наличие необходимых ресурсов (материальных, кадровых и др.) для реализации нормы;

3) социально-психологическая — объединяет факторы, характеризующие определенный уровень общественного правосознания, и исторические традиции106.

По сути, эти же факторы, только интегрированные в две группы, включала в основание уголовно-правовой нормы С. Г. Келина:

1) социальные и социально-психологические — охватывает деяние, имеющее достаточно высокую степень общественной опасности; его относительную распространенность; соответствие уголовно-правового запрета нравственным представлениям населения; соотношение положительных и отрицательных последствий введения уголовно-правового запрета;

2) системно-правовые — соответствие новой уголовно-правовой нормы Конституции РФ, нормам других отраслей права и международным актам; процессуальная доказуемость нарушения уголовно-правового запрета; соразмерность наказания, предусматриваемого за новое преступление107.

Позиция о множественности факторов, входящих в основание уголовно-правовой нормы, разделяется многими учеными. Так, В. Н. Куд­рявцев и В. В. Лунеев полагали, что уголовно-правовой запрет обусловливается разными причинами, лежащими в различных сферах общественной жизни108. Правда, надо заметить, что в этом случае, на наш взгляд, происходит подмена: причины и основания — понятия нетождественные. Причины действительно могут быть разными, но при этом основание может быть одним и тем же. Г. А. Злобин насчитывал более десятка факторов, лежащих в основании уголовно-правового запрета109, но больше всех их выделял И. М. Гальперин110. Однако надо иметь в виду, что «...перечисление большого количества явлений, в той или иной степени обусловливающих установление уголовно-правовой нормы, без вычленения их роли в осуществлении этого процесса ... мало помогает в выявлении социальных оснований конкретных уголовно-правовых норм... остается неясной та роль, которую каждый из указанных факторов играет в решении поставленной задачи. У одних она является более важной, у других — менее важной, третьи имеют техническое значение»111. А. Д. Нечаев основание криминализации предлагает рассматривать как наличие совокупности достаточного уровня общественной опасности деяния, в отношении которого предлагается установить уголовно-правовой запрет, и адекватность последнего существующей системе общественных отношений112. Наряду с основанием автор выделяет:

1) криминализационный повод113 — релевантный юридический факт в виде действия соответствующего субъекта уголовно-политической деятельности, возбуждающий процесс установления уголовно-правового запрета; в нем находят свое отражение конструктивистские и интеракционистские подходы к процессам криминализации;

2) причины криминализации — явления общественной жизни, служащие внешними предпосылками для установления уголовно-правового запрета; они находятся с результатом криминализации в генетической связи, опосредованно воздействуя на процесс через криминализационный повод;

3) условия криминализации — явления общественной жизни, служащие внутренними предпосылками, способствующими протеканию соответствующих процессов114.

Обратим внимание на два обстоятельства в позиции А. Д. Нечаева. Во-первых, хотя автор и различает криминализацию как процесс и как результат этого процесса, при выделении поводов, причин и условий смешивает их. Так, говоря об основании, т. е. о том, что лежит в основе уголовно-правового запрета, он обращается к процессу, т. е. к деятельности по созданию нормы. Особенно наглядно это проявляется при характеристике условий криминализации.

Вряд ли можно согласиться с А. Д. Нечаевым и в том, что причины — это внешние предпосылки. Данные понятия не тождественны. Причина — это явление, вызывающее, обусловливающее другое явление115; одно из значений предпосылки — предварительное условие чего-нибудь116. Г. А. Злобин, также включавший предпосылки в основание криминализации, противопоставлял их причинам установления уголовно-правового запрета117.

Многие авторы считают, что в основании уголовно-правовой нормы лежат и такие факторы, как исторические традиции и законотворческий опыт. По утверждению Г. А. Злобина и С. Г. Келиной, «круг криминализируемых деяний для каждого исторического момента, за исключением периодов революционной ломки старой надстройки, на 9/10 определяется именно этими факторами»118.

По нашему мнению, данное обстоятельство следует трактовать иначе. Как бы то там ни было, уголовно-правовой запрет не может быть основан ни на одной исторической традиции, ни на одном законодательном опыте. Во-первых, это противоречит общей характеристике уголовного законодательства как исторически изменчивой категории, что в первую очередь проявляется в криминализации (декриминализации) деяний, обусловленной необходимостью защиты уголовно-правовыми средствами новых общественных отношений, адекватного ответа новым формам и видам преступности и т. д. Во-вторых, учет исторического опыта свидетельствует об исторической преемственности, лежащей в основе развития уголовного

...