Оглавление

Глава 1

Труп лежал на полу в ванной, а от его одежды растекались розовые лужи, — так себе зрелище, если вы, конечно, не работник морга, не судмедэксперт и не полицейский, специализирующийся на раскрытии убийств. Все перечисленные, конечно, тоже не млеют от вида самоубийц, но хотя бы привыкли.

Задумавшись, я прикинул, как все могло происходить несколько часов назад. Скорее всего, этот мажор напился, и с пьяных глаз, вспомнив о том, как у него все в жизни плохо, потому что, например, его бросила девушка или отец не купил машину, решился покончить с собой. Ну, понятно, для того, чтобы все потом ревели и страдали оттого, что его потеряли, такого молодого и красивого. Поэтому он, в чем был, забрался в ванную, напоминающую небольшой бассейн, совершенно случайно правильно порезал себе вены, а потом стал пить вино, слушать музыку и жалеть самого себя. Вон, бокал разбитый валяется.

Теплая вода способствует легкому вытеканию крови, поэтому такой способ самоубийства сравнительно безболезненный, при котором тело остаётся относительно неповрежденным (и, следовательно, выглядит более достойно). Но если ты хочешь только попугать, то здесь таится и опасность: очень легко можно уйти за грань, даже не заметив или заметив поздно и не успев перевязать рану. Думаю, так все примерно и было.

Не знаю, возможно, из-за того, что такой способ уйти из жизни использовал римский философ-стоик Сенека, покончивший с собой по приказу своего бывшего ученика, императора Нерона, но этот поступок часто ассоциируется у людей начитанных с образом «достойной смерти» или, скажем, способом уйти от тирании. Но это у интеллигенции, к которой покойник явно не имел никакого отношения, как я и сказал — обычный мажор, с младых ногтей избалованный родителями, забывшими счет деньгам.

Умирать, само собой, он не планировал, просто хотел попугать, но спьяну не рассчитал. Опомнился, когда уже было поздно: слишком много крови ушло в горячей воде. Выбраться из ванны кое-как сумел, но дальше потерял сознание, грохнулся на пол, где и умер. Привлеченная грохотом, заглянула домработница (или как сейчас эту обслугу называют?), увидела, испугалась, вызвала Скорую помощь, позвонила хозяйке — матери этого оболтуса. Скорая приехала, думаю, не сразу, практически вместе с родителями, добиравшимися из пригорода с очередного светского мероприятия. Врач констатировал смерть, заполнил нужные бумаги, сделал успокоительный укол пребывающей в шоке матери, и уехал. А отец непутевого самоубийцы позвонил Котельниковой. Может, и не совсем так все было, но не сомневаюсь, очень близко к этому. И вот я здесь.

С момента смерти прошло часов восемь или около того, в теле уже вовсю развиваются процессы трупного окоченения. Современная человеческая медицина в данном случае, понятно, бессильна. Иисуса Христа, который как-то воскресил своего друга Лазаря аж на четвертый день после смерти, тоже нет. Получается, вся надежда только на меня — Олега Виноградова, Лекаря, лишь я могу сейчас вернуть этого оболтуса к жизни.

Однако я не спешил, ожидая, чем закончатся переговоры Светланы Ивановны с отцом покойника. Мои услуги стоят дорого, очень дорого, особенно если речь идет о возвращении к жизни, — такая услуга доступна немногим, пожалуй, только из верхушки богатеев этого мира. А из чувства бесплатного гуманизма я и пальцем не пошевелю. Во-первых, мне этого мажора не жалко, да и с чего бы мне дураков жалеть? Одним больше, одним меньше, человечество ничего не потеряет, и даже не заметит. Во-вторых, все люди смертны, это аксиома, значит, то, что случилось, вполне себе естественно. Он все равно бы умер, пусть и на несколько десятков (возможно!) лет позже. По большому счету это ничего не меняет, с точки зрения истории, человеческая жизнь — совершенно пустячный период. В-третьих, я его знать не знал и даже не слышал о нем до сего дня. Пройдет совсем немного времени и, кроме родителей, о нем никто не вспомнит. Да и родители постепенно смирятся с потерей.

Скажете, я циник? Я так не считаю, просто я реалист и знаком с фактами. Наша страна стоит на втором месте в перечне государств, где выявлены самые высокие показатели случаев суицида на душу населения, а по количеству фактов самоубийства среди мужчин — лидирует. Так что все в пределах статистической погрешности.

Из философских размышлений меня вывела Светлана Котельникова, положив руку мне на плечо.

— Мы договорились, Олег, — кивнула она, когда я поднял глаза, — можешь начинать.

— Ладно, — согласился я. — Пусть его разденут и положат… э-э-э, ну, не знаю, на какой-нибудь стол, что ли, чтобы удобный подход к телу был.

Пока мертвеца раздевали и укладывали на большой стол в одной из комнат, я тщательно вымыл руки. На самом деле в этом не было никакой необходимости, но привычка осталась, все же не один год врачебной практики за плечами. Да и люди привыкли, и подсознательно ждут, когда врач помоет руки и/или наденет перчатки. Перчатки я надевать не буду, мне важна тактильная коммуникация, а руки — отчего бы их не помыть? Я посмотрел на себя в зеркале над раковиной, подмигнул отражению и вышел. Все же я люблю свой дар, мне доставляет удовольствие и сам процесс, и лицезрение результатов моего труда.

Надев белый халат — тоже совершенно ненужный, но важный как часть образа, — люди быстрее проникаются, я зашел в большую комнату. Почему-то полностью голый труп, хотя я имел в виду лишь верхнюю одежду, лежал на широком столе, когда я вошел в комнату и тихо произнес:

— Прошу всех выйти и не входить, пока я не разрешу.

Светлана деликатно, но энергично стала подталкивать ошарашенных случившимся родителей. В глазах матери я прочитал отчаянную мольбу и добавил:

— Не переживайте так, ваш сын еще не ушел, и я смогу вернуть его.

Конечно, я врал. Парень был обычным человеком, то есть — биологическим организмом без какой-либо духовной составляющей, в религиях, обычно называемой душой или, если вам по вкусу индийская экзотика, — атмой. Другими словами, возвращать было нечего, надо просто этот организм запустить, чем я сейчас и займусь. Вот если бы был адам, тогда бы пришлось сначала с душой договариваться, и там порой все очень непросто, никогда заранее нельзя предугадать результат. А слова — они всего лишь слова: обычные успокоительные слова, мне нетрудно их произнести.

Итак, воскресение человека Лекарем состоит из нескольких частей. Сначала убираем все внешние раны, в нашем случае — заращиваем эти порезы на руке. Потом «включаем» кроветворение, это нужно для того, чтобы восстановить достаточный объем крови, выпущенной из раны. Потом «запускаем» насос, разгоняющий кровь по телу. Этот насос еще называют сердцем. Одновременно «подаем» воздух в легкие. В медицине последние действия называются сердечно-легочной реанимацией.

Дальше самое главное — мозг. Формально вернуть пациента к жизни возможно, но в сознание он уже не придет, поскольку спустя короткое время после смерти неизбежно наступает декортикация — гибель коры головного мозга. В таком состоянии системы искусственного жизнеобеспечения иногда способны поддерживать дыхание и кровоснабжение, но пострадавший останется «овощем». Современные исследователи полагают, что с момента остановки сердца до развития серьезного повреждения мозга проходит от пяти до десяти минут.

Но не все так однозначно. Медицине известны случаи, получившие название «Синдром Лазаря», когда человек неожиданно оживал, и полностью восстанавливался даже спустя длительное время после смерти. Например, жительница США Вилма Томас попала в больницу с сердечным приступом. В течение семнадцати часов приборы не фиксировали электрохимической активности мозга. Врачи сделали все, чтобы спасти женщине жизнь, но ничего не помогало. Вилму отключили от систем жизнеобеспечения, но через десять минут, когда медсестры вынимали трубки, она вдруг пошевелила рукой, потом закашлялась, открыла глаза и начала говорить. Или другой случай, когда трехлетняя Камила Роксана Мартинес Мендоса из Вилья-де-Рамос, Мексика, была объявлена врачами мертвой 17 августа 2022 года из-за осложнений, вызванных желудочной инфекцией, но на ее похоронах члены семьи заметили, что она дышит и у нее есть пульс. Ее отвезли в больницу и долго пытались вернуть к жизни, но потом она все же окончательно умерла. Несмотря на то, что только зафиксированных и подтвержденных случаев подобного воскресения — десятки, почему так происходит — непонятно, хотя разные гипотезы и предлагаются.

Но то современная медицина нашего мира, очень далекая от тех методов лечения, которые использую я. Потому что я, Олег Виноградов, не совсем обычный человек, я адам, причем — чистый адам. Это означает, что в моем генеалогическом древе не было людей, предки которых сформировались как люди в процессе эволюции. Все мои предки происходят от людей, созданных Демиургом, так сказать, сразу в готовом виде. Между собой мы называем себя адамами — от библейского имени первого созданного человека. Внешне мы никак не отличаемся от всех остальных людей, да и внутренне тоже. Но в отличие от них, мы, адамы, являемся носителями некой нематериальной сущности, способной продолжать существование и после смерти тела, в религиях такую сущность называют душой. Люди эволюции, совершенно независимо от личной религиозности, души не имеют и, умирая, просто перестают существовать в каком бы то ни было виде. Ходят разные истории о том, что происходит с душой адама после смерти, но, по крайней мере, в том, что душа у меня точно есть, я убедился на собственном опыте.

Кроме этого, все чистые адамы — то есть те, чья кровь никогда не перемешивалась с кровью людей эволюции, по достижении определенного возраста получают некий дар, который потом может развиваться. Я на данный момент достиг второй ступени развития, перейдя из ранга Скульптора в ранг Лекаря. Это означает, что я могу лечить абсолютно все болезни людей и животных, а также возвращать умерших к жизни. Сегодня мой предел оживления составляет сутки после смерти тела, хотя, конечно, чем раньше, тем проще. Учитывая, что мой клиент — простой человек, трудностей я не предвидел. Это с адамами возникают проблемы, поскольку, прежде чем оживлять тело, надо договориться с душой, о чем я уже говорил, но далеко не все души соглашаются на возвращение. В данном же случае нет души — нет проблем.

***

Итак, в первую очередь восстанавливаем гемопоэз, то есть — процесс образования, развития и созревания клеток крови: лейкоцитов, эритроцитов, тромбоцитов. Проще говоря, запускаем систему кроветворения, процесс которой осуществляется кроветворными органами, прежде всего — миелоидной тканью красного костного мозга. Некоторая часть лимфоцитов развивается в лимфатических узлах, селезёнке, вилочковой железе (тимусе), которые совместно с красным костным мозгом образуют систему кроветворных органов.

Здесь важно контролировать количество выработанной крови, чтобы вовремя запустить сердце — практически одновременно с легкими, которые будут насыщать клетки крови необходимым им кислородом. Получилось! Уже мертвый с точки зрения медицины, парень сделал первый вдох. Уже хорошо, теперь главное — держать его без сознания, пока не разберусь с клетками мозга. А это процесс совсем непростой, поскольку их надо создавать заново.

Обычно нейрогенез — это комплексный процесс, который начинается во время внутриутробного развития с разрастанием ткани организма путем размножения и деления клеток-предшественниц, миграции, дифференцировки новообразованных клеток, и кончается образованием нового, функционирующего и интегрированного в нейрональную сеть нейрона. То же самое происходит и во время процесса регенерации. А мне нужно не просто запустить этот процесс, но и максимально быстро интегрировать новые клетки в мозг взамен погибших. Работа очень тонкая и кропотливая, почему-то напоминающая мне создание корабля внутри бутылки, хотя сам я этим никогда не занимался и даже не видел, как это происходит. Просто ассоциация такая, странная. Тут я улыбнулся, вспомнив старый анекдот, еще из институтских времен, о том, что корабли в бутылках делают гинекологи-пенсионеры.

Для работы мне необходима прорва энергии жизни, как я ее называю. По сути, это обычная энергия, которая требуется любому человеку для поддержания жизнедеятельности. Она образуется в результате распада органических веществ, главным образом углеводов и жиров, и, в меньшей мере, белков. Во время разрушения химических связей в молекулах между атомами выделяется энергия, из которой примерно половина растрачивается в виде тепла, а другая половина переходит в АТФ (аденозинтрифосфорную кислоту). Каким образом она преобразуется в энергию творения у адама-Скульптора или в энергию жизни у адама-Лекаря я понятия не имею, но факт есть факт. Именно с помощью этой энергии я имею возможность делать то, что делаю. Хорошо, что дар Лекаря имеет существенное отличие от дара Скульптора в способе пополнения этой энергии: если Скульптор черпает запасы энергии у себя самого и у пациента, то Лекарь берет ее просто из воздуха. Ну, это, конечно, я утрирую, я не знаю точно, как все происходит. Просто я вижу, что энергия разлита буквально повсюду и каким-то образом способен направлять ее в себя. Как это у меня получается, сказать не могу, но не потому, что не хочу, — просто не знаю. Вот как мы получаем энергию с дыханием и пищей? — Обычный человек понятия не имеет, но пользуется этим инстинктивно. То же самое и здесь: я просто делаю это, и всё. А потом перенаправляю поток энергии в ладони и через них — в тело пациента. Оперируя этой энергией, я и делаю то, что делаю. И если, будучи Скульптором, я всегда был озабочен пополнением запаса энергии для процесса лепки, то сейчас у меня с этим вообще нет проблем. Именно здесь, в первую очередь, великое преимущество Лекаря перед Скульптором, я бы даже сказал — решающее преимущество. Поскольку именно количеством энергии и ограничен дар Скульптора, который может менять тело, лепить из него что угодно, но вот на то, чтобы излечить даже самую простую болезнь, энергии всегда недостаточно. Что, кстати, странно, но странности — это теперь мое кредо.

Одно неприятно: чем лучше формировался во мне Лекарь, тем больше терял свои навыки Скульптор. Я, конечно, могу убрать шрамы или жир с живота или зада, но вот слепить из девицы неказистой внешности красавицу уже не получается. Жалко, сил нет, мне это так нравилось! Но то, что я умею теперь, несравнимо важнее. Поэтому постепенно я полностью перестал брать заказы на лепку и переключился исключительно на лечение и диагностику. Народ, стоявший в очереди на «красоту», был, конечно, крайне разочарован, но что тут поделаешь? Хорошо еще, выяснилась важная деталь, заключающаяся в том, что я могу с помощью своей энергии поддерживать уже имеющийся уровень внешнего вида человека, таким образом продлевая ему молодость, а с помощью дара Лекаря — поддерживать здоровье. Поэтому те, кто уже был преображен мною, получили гарантию подержания их внешности на годы вперед (не знаю пока, что со мной станет дальше), что гарантировало нам с Котельниковой непрерывный денежный поток. Моя начальница оповестила всех, что процедуры поддержания внешности следует проводить не менее раза в год, а для большей надежности — два раза. И, скажу вам, цены на эти процедуры она установила ненамного меньшие, чем за прежнюю лепку. А что поделаешь, престарелые красотки, слепленные мною, не хотели терять так дорого им давшуюся красоту, поэтому деньги вносили без споров.

Глава 2

Итак, погибшие клетки мозга восстановлены и включены в общую цепь. Теперь главное проверить, восстановилась ли личность. Честно говоря, чем дольше обычный человек мертв, тем меньше шансов на сохранение личности. Именно с этим и связан мой предел: одни сутки, в течение которых я могу оживить практически полноценного человека. При этом что-то выпадает все равно, чаще всего это касается событий последних дней. Наверное, как я предполагаю, не только это, просто остальное не столь заметно, и выяснится позже. Бывало, что человек забывал, как говорить, и тогда его приходилось учить заново, поскольку этот навык можно восстановить. Правда, уже не мне, мое дело — оживить. Но такое бывает обычно уже на предельных для меня сроках воскрешения. А сейчас этот парень, скорее всего, забудет события последних часов своей жизни и, что интересно, иностранные языки, если он их знал, конечно. Почему-то такое происходит почти всегда, хотя опыт у меня совсем небольшой. Но это некритично, на мой взгляд, совсем небольшая плата за жизнь.

Я обернулся и посмотрел на Серегу Свечина, молчаливой статуей застывшего у двери. Он, будучи одним из трех моих телохранителей, остался в комнате, контролируя периметр. Второй мой бодигард по имени Евгений, находился в коридоре по ту сторону двери. Третий — Андрей гулял вокруг дома, внимательно наблюдая за окрестностями. Эти три парня, бывшие офицеры-десантники, были для меня больше друзьями, чем наемными работниками. Двое из них, Андрюха и Женя, обязаны мне здоровьем, а все трое — своими новыми навыками и умениями. Сергею пришлось подправить внешность и с помощью Котельниковой прикупить новые документы, поскольку он считался пропавшим без вести, и если бы объявился, стал дезертиром. Хорошо, что он детдомовский и не женат, горевать некому. Мать вроде есть где-то, но о сыне, похоже, забыла сразу после того, как сдала его на попечение государства в возрасте одиннадцати месяцев.

— Ну, Серега, — сказал я, — бужу покойника.

Тот спокойно кивнул: после десятилетней стажировки в мирах Веера у леди Вилоры его трудно было чем-то удивить, уверен, он и сам умирал не раз. Всегда поражаюсь, когда думаю об этом, поскольку для парней прошло десять лет, а здесь, в Срединном мире, не прошло и суток. И они тоже, будучи частью этого мира, за эти годы не постарели ни на день, такой вот парадокс: какими отдал их на учебу, такими и забрал. В смысле биологического возраста, конечно. Реально же это были совершенно другие люди, практически совершенные орудия убийства, да и в головах многое поменялось. Жаль, что они просто люди, а не адамы. Но здесь уж ничего исправить невозможно, ну или я пока не знаю как. Тоже вариант, кстати, кто его знает, что там откроется на высших ступенях дара?

Я коснулся пальцем лба пребывающего без сознания бывшего мертвеца и выпустил крохотную искорку энергии жизни. Тот сразу же глубоко вздохнул, открыл глаза и уставился на меня непонимающим взглядом.

— Я врач, — произнес я, — помнишь, как тебя зовут?

— Помню, — ответил он, уставившись на белый халат врача, — говорю же, действует на людей безотказно. — Валера.

— Фамилия?

— Резчиков. А вы… почему здесь? Что-то случилось?

— Я врач, а ты больной. Об остальном тебе расскажут родители. Голова не болит?

Он на секунду задумался.

— Нет, ничего не болит.

— Год сейчас, какой?

— Так, эта… двадцать пятый с утра был.

— Хорошо, вставай.

Парень зашевелился, сел, посмотрел на себя.

— Ни хрена себе! А чё я голый-то?

— На ноги, говорю, вставай! — повысил я голос. Не хватало мне еще объяснениями здесь заниматься, пусть ему мама с папой рассказывают, почему они решили трусы с него снять.

Назвавшийся Валерой парень неловко спрыгнул на пол. Стоял он уверенно.

— Точно голова не кружится?

— Да нет же! — удивленно ответил тот, видимо, пытаясь сообразить, что происходит и почему он голый в комнате с двумя мужиками.

— Пройдись! Давай, давай, Валера, до окна и обратно, не тяни резину!

— А чё я голый-то? — опять спросил он, но к окну прошел и потом вернулся, прикрывая ладонями первичные половые признаки.

Я молча повернулся и пошел на выход. Серега выглянул первый, переглянулся с Женей, тот кивнул: всё нормально. Только после этого Свечин пропустил меня. Со стула напротив двери поднялась Котельникова, со скрытой тревогой в глазах. Я кивнул ей, подмигнув, и она выдохнула.

— Все нормально, — успокоил кинувшихся ко мне родителей неудачливого самоубийцы. — Ваш сын жив и здоров.

— Мама, а где моя одежда? — донеслось из комнаты.

Мамаша аж всхрапнула от избытка чувств и бросилась в дверной проем. Еле успел отскочить, а то снесла бы меня и даже не заметила. Вот она, материнская любовь в действии!

— Ну что, — обратился я к Светлане, — можем ехать?

Та заглянула в дверь, понаблюдала за пациентом с рыдающей у него на груди матерью, и ответила:

— Поехали.

Евгений, переглянувшись с Сергеем, пошел первым, внимательно глядя вперед и по сторонам. Сергей замыкал нашу маленькую группу, контролируя тыл. Когда мы вышли на улицу, машина уже стояла у самых ступеней огромного крыльца (или как называется этот величественный вход в дом?) с открытыми дверями. Я, не торопясь, дал сначала сесть Котельниковой, лишь потом сел рядом с ней. Мои парни меня не торопили, не требовали быстрым шагом нырять в салон, они понимали, что я и сам по себе представляю оружие, да и они не лыком шиты — если даже по нам откроют автоматный огонь, мы успеем принять меры. Наверное. А потому суета здесь лишняя. По правде говоря, я мог бы, думаю, вообще обойтись без охраны, но мало ли что! Да и парни мне не чужие уже, пусть работают, я человек не бедный, могу себе позволить. К тому же для солидности самое то — мои богатые клиенты сразу проникаются чем-то, что заменяет у них чувство уважения.

***

Мы катили по ночному городу молча, каждый думая о своем. Мой ночной город — это практически отдельный мир, где можно часами гулять, наслаждаясь изящной архитектурой в огнях иллюминации. Окутанный вуалью ночи город создает таинственную атмосферу, погружая величественные дворцы, парки и набережные в мистическое освещение. Конечно, все это касается только центра, жилые районы везде однотипны, но я ведь и живу в центре, что мне до окраин? Наверное, я никогда не устану наслаждаться красотой моего города в любое время суток, но ночью кажется и дышится легче, и шума меньше.

Первой нарушила молчание Светлана Ивановна, как я ее иногда еще называю по старой памяти, но в основном на публике. Хотя сейчас она выглядела вовсе не такой солидной женщиной, с которой я когда-то познакомился. Теперь она вновь была молодой и ослепительно красивой девушкой. Моих рук дело, жаль, больше я так, наверное, не сумею, как все же плохо, что на следующей ступени предыдущий дар уходит. Правда, я слышал, что в конце этой лестницы открывается все сразу, но это неточно. Отец мог бы, наверное, рассказать, но он, видимо, предпочитает, чтобы я до всего доходил своим умом или, возможно, таковы условия.

— Знаешь, Олег, — почти прошептала Котельникова, — каждый раз, когда я это вижу, мне становится страшно. Никак не могу привыкнуть, что ты можешь оживлять покойников. Всегда интересно, а что он видел там, за порогом смерти?

— Ничего он не видел, — спокойно ответил я, мы уже не первый раз на эту тему говорили. — И нет никакого «там». Он просто умер, и в теле начался процесс разложения, который я остановил и немного даже обратил вспять. А его самого, как личности не было нигде, вообще нигде.

— Но… как же тогда… он не был, его не существовало, и — раз, он опять начал существовать в прежнем виде? Я этого не понимаю.

— Я тоже, — вздохнул я. — Но ведь и человек образуется в чреве матери из одной капли, странно, что этому никто не удивляется. Мужчина и женщина получили удовольствие, а потом — бац, и появился третий, вот где настоящее чудо! — я положил руку ей на бедро. Почему-то после лечения я всегда чувствовал прилив мужской силы, возможно, от переизбытка пропускаемой через себя энергии. — Может, заедешь ко мне?

— Олег! — она сняла мою руку со своего бедра и зажала в ладошках, усмехнулась и игриво скосила на меня глаза.

Я в ответ сделал умоляющее лицо. Светлана засмеялась, потом положила мне голову на плечо и прошептала:

— Если честно, хоть я и привыкла немного, но после такого… мне тоже необходима разрядка. Я бы чего-нибудь выпила…

— У меня есть прекрасное вино, — тоном соблазнителя из женских сериалов прохрипел я и, изловчившись, тихонько укусил ее за мочку уха.

— Только недолго, мне надо выспаться. И лучше всего это у меня получается в собственной постели.

— Само собой, дорогая, — мурлыкнул я, глубоко вдыхая волнующий запах ее волос. — Сон — это святое, вот только тебе придется его заслужить…

Светлана засмеялась и, извернувшись, впилась в мои губы. Да-а-а, сочетание молодого тела и зрелого разума — это, скажу я вам, еще та зажигательная смесь!

***

Почти полгода прошло с тех пор, когда я вновь появился в Срединном мире после пятилетней, скажем так, стажировки у старой знакомой отца, а по совместительству — лучшего бойца Веера миров, леди Вилоры. Впрочем, о том, что она настоящая принцесса в изгнании, я узнал лишь в последний день там — отец мимоходом обмолвился, словно это мелочь какая-то. Хотя может и правда сейчас это уже не имеет никакого значения, но мне было бы интересно узнать ее историю. Может, еще узнаю как-нибудь, надо будет обязательно ее навестить, заодно, если надо, поправить внешность, там ведь время идет не так, как у нас — какая-то особенность этого искусственного мирка, выпадающего из общего пространственно-временного потока.

Да, это была насыщенная пятилетка, эти годы я никогда в жизни не забуду. Первый год я каждый день раз по сто проклинал и отца, отдавшего меня в обучение к некогда лучшей воительнице Веера, и себя, за то, что согласился на эту авантюру, и Вилору, как мне казалось, специально мучившую меня просто потому, что она садистка и ей нравится смотреть, как страдают другие. До сих пор, когда вспоминаю первое время там, непроизвольно дергаюсь как припадочный. Конечно, здорово, что я прошел эту школу, но если бы заранее знал, как это будет, думаю, вряд ли согласился, несмотря ни на какие преимущества, полученные в виде конечного результата.

Потом привык, конечно, человек ко всему привыкает, и, более того, мне стало даже нравиться то, каким я становлюсь в результате этих изматывающих тренировок. Кто когда-то занимался спортом, знаком с этим удовольствием от ощущения того, как меняется твое тело, — вот, умножьте это чувство примерно на сто и получите то, что испытывал я.

Почти пять лет, пять долгих лет, в результате — чемпионский пояс по боям без правил Веера миров среди адамов. Но когда я вернулся в наш Срединный мир, выяснилось, что здесь не прошло и минуты. И, повторюсь, я не в состоянии понять, как такое возможно. Но факт.

А потом была война с государством, представленным Конторой. Может, расскажу как-нибудь, эта войнушка заслуживает отдельного рассказа. Если в целом, то конторщики отказывались верить, что Скульптора Олега Виноградова больше нет, что я больше не могу с ювелирной точностью менять внешность человека. Они ведь так и не успели воспользоваться этим моим даром, на который у них, вероятно, были очень большие планы. Могу их понять, в разведке такая возможность очень бы пригодилась. К примеру, подменил телохранителя какого-нибудь важного террориста на своего человека, которого внешне отличить совершенно невозможно, а потом подменыш сыпанул бы что-то тому в чай, или даже просто вызнал планы, классно же? Ну, это я так, навскидку, там же возможности такие открываются, что мама не горюй!

Однако, убедившись в потере способностей Скульптора, все же оставили меня в покое, естественно, после того, как я заключил с ними соглашение о том, что использую свои новые возможности Лекаря тогда и там, где это будет необходимо Родине, которую Контора в данном случае символизировала. Причем, блин, безвозмездно, то есть — бесплатно, поскольку, как они выразились, это мой священный долг. Ладно, решил я, пусть это будет моим долгом, а если точнее — платой за то, что они предоставили мне относительную свободу, и пообещали защитить в случае чего. Ошейник Конторы и правда пока был не очень строгий, и до сих пор проявлялся лишь в том, что я должен был предупреждать их, если выезжаю куда-то из города больше, чем на сутки. Ну а защита… видел я их защиту, да и как меня можно защитить, если даже президентов, случается, отстреливают? Здесь я всецело рассчитывал только на себя и на своих парней. Поэтому платил я им хорошо, даже предоставил беспроцентный кредит на покупку жилплощади в городе, но нисколько не жалел об этом. Я только сегодня, наверное, заработал больше, чем стоят три квартиры в центре столицы, вместе взятые. Надо будет, кстати, спросить у Светы, которой я доверил все финансовые вопросы, я все равно мало что в этом понимаю. Впрочем, не сомневаюсь, что она и без моих вопросов все мне сообщит и предоставит полный расклад.

Парни пробыли на обучении у Лоры десять лет по времени того мира. Все же они обычные люди, поэтому времени на обучение потребовалось вдвое больше. А результат все равно хуже, чем у меня. Но со мной сравнивать не стоит, я адам, и не просто адам, а чемпион Веера, с любыми же другими местными адамами они справятся, надеюсь, без проблем. Не говоря уже о людях, среди которых для них соперников нет. Ну, по крайней мере, теоретически. Я отдал их Вилоре утром, а вечером забрал — по времени нашего мира, для них же прошло десять лет, но на их внешности это никак не отразилось, особенно в сравнении с Лорой. Принцесса постарела, это я сразу увидел, как только оказался у знакомой избушки. Поэтому, прежде чем расстаться, я, как мог, на остатках дара Скульптора поправил ее внешность и полностью, можно сказать, обновил ее здоровье с помощью нового дара Лекаря. Провожала нас вновь молодая и абсолютно здоровая девушка, которой, наверное, очень пошла бы корона принцессы. Впрочем, кому не пошла бы корона, особенно если она сопровождается соответствующим положением в мире?

Официально я теперь числился диагностом или, если по документам — специалистом по диагностике заболеваний. С этим и правда, теперь у меня проблем не было. Конечно, я мог диагностировать болезни, будучи еще Скульптором, но, в сравнении с нынешними возможностями, то было как смешная трубочка для прослушивания у какого-нибудь земского врача начала двадцатого века в сравнении с самым современным стетоскопом. И даже это сравнение не дает всей картины того, насколько сейчас я могу лучше определить, что, где и как у человека болит, а также, что конкретно ему надо с этим делать. Это была моя основная легальная работа. Ну да, я по образованию простой хирург, но кому какое дело, что хирург работает диагностом, если у нас и специальности такой даже нет? Работает и работает, налоги платит, тем более что мои диагнозы оформлены как предположения и рекомендации, не более того. Хочется кому-то платить за это очень неплохие деньги? — Так, то его проблемы, государству до этого дела нет, если налоги поступают регулярно и в полном объеме. Если уж гадалки у нас официально индивидуальными предпринимателями числятся, то какие ко мне претензии?

А то, что я еще и лечу, так это вообще никого не волнует, мало ли в стране экстрасенсов? И все уверяют, что лечат. Кто их проверяет? — Да никто! Опять же из разряда: людям хочется тратить свои деньги на шарлатанов? — Пусть тратят, лишь бы налоги с этих денег шли! Ну а о том, что этот шарлатан регулярно наведывается к Гаранту, так о том знают лишь те, кому положено. Для всех остальных Гарант — наглядный пример здорового образа жизни, о чем свидетельствуют регулярные телерепортажи то с рыбалки, то с охоты. Людям нравится, а это главное. А мне — легальная возможность зарабатывать свои деньги без оглядки на всякие надзирающие органы.

А уж о том, что я могу даже мертвых воскрешать, если, конечно, те совсем недавно умерли, знают совсем немногие. Впрочем, слухи ходят, куда ж без них? Но мало ли о чем люди болтают? Если все байки слушать, то и работать будет некогда. Кому надо, и по карману, те знают. Однако воскрешение стоит так дорого, что большинство даже очень богатых людей оставляют мертвым хоронить своих мертвецов[1], а живым продолжать жить. Но не всегда, как, например, в сегодняшнем случае, когда единственный сын дороже любых денег, которых у человека куры не клюют.

Я к этому отношусь философски: каждый из рожденных женщиной, однажды умрет — это факт. И каждому свой срок, будь то предопределение или чистая случайность — без разницы. К тому же некоторые утверждают, что случайностью называется закономерность, которую мы не видим, которая для нас неочевидна. В общем, рассуждаю я, человек умирает, и это нормально. Было бы ненормальным в нашем мире, если бы кто-то родился и жил век за веком, не собираясь умирать. Вот это было бы из ряда вон выходящим событием, а смерть — повседневность, обычная и привычная. И поэтому я спокойно отношусь к смерти, для родных же и близких это трагедия, конечно, но трагедия ожидаемая, неизбежная. Каждый родитель знает, что его ребенок умрет, надеясь лишь на то, что он сам умрет раньше, поскольку кто-то там сказал, что хоронить своих детей — это неправильно. Однако это уже из области морали и прочих наших хотелок и мечтаний: в реальной жизни бывает по-всякому, и похороны своих детей совсем не редкость, и не статистическая погрешность. За один только месяц в нашей стране по статистике умирает больше двухсот детей в возрасте от ноля до семнадцати лет. Путем умножения получаем почти две с половиной тысячи случаев в год, когда родители хоронят своих детей. И это сейчас, еще каких-то лет пятьдесят назад эта цифра была вдвое больше. В общем, как вы видите, профессиональная деформация цветет у меня пышным цветом.

Когда Котельникова ушла, я сразу завалился спать, день, точнее, вечер выдался сегодня тяжелым, а любовные забавы вытянули последние силы. Вот почему так, мужчины после близости устают, а женщины, такое впечатление, только сил набираются? Это была моя последняя мысль перед тем, как я провалился в сон.

 Отсылка к Евангелию от Матфея, 8:22.

Глава 3

Утром за завтраком, а завтракал я обычно вместе с ребятами, которые дежурили у меня ночью по очереди, — Андрей недовольно бубнил:

— Вот, везет тебе, командир, с бабами, а у меня единственная женщина была — это моя жена, да и та бросила, когда у меня руки не стало.

— А в чем везение-то? — не понял я. — У меня еще вообще жены не было.

— Зато к тебе девки сами в постель лезут. А у моей, даже когда еще все нормально у нас было, фиг допросишься, словно и не жена мне была, а чужой человек. Вот почему так, скажи, как врач, а?

Я чуть не подавился пересоленной яичницей, которую приготовил бывшей старлей ВДВ. Откашлялся, глотнул водички и, не торопясь, заговорил.

— Во-первых, — начал я, — не выдумывай, очереди ко мне в постель нет, и никогда не было. Ну, если не считать тот небольшой промежуток времени, когда я лепил у Котельниковой в качестве Скульптора. Но и тогда если кто и лез ко мне, то исключительно с меркантильными целями: чтобы я бесплатно что-то у них поправил, а вовсе не потому, что жаждали переспать со мной. В любом другом случае ничего подобного не было бы. А с Котельников мы давно дружим.

— Ага, телами, — хмыкнул Андрюха.

— Во-вторых, — проигнорировал я его реплику, — до двадцати пяти лет я вообще был девственником.

— Да ладно! — не поверил Андрей.

— А смысл мне врать? Так что мой опыт общения с женщинами совсем небольшой. Была одна постоянная, да и та сплыла. Вот, Светлана теперь иногда навещает, совсем нечасто, кстати, только когда сама желает — вот и все мои женщины на сегодня. А что было в том мире, того уже нет.

При последних словах Андрюха опустил глаза, а я внутренне поморщился, глядя на это. Нет, так-то я понимал, что десять лет в одном доме с красивой женщиной… а зная темперамент Лоры… В общем, ясен пень. Ну и ладно! Я постарался прогнать неприятные мысли: это ведь для меня тогда меньше суток прошло, а для них — долгие годы.

— Что же касается твоей жены, то женщины, Андрей, тоже всякие бывают. Как, кстати, и мужчины. Но ты должен понимать, что физиологически мы с ними очень разные. Вот, скажи, ты сильно бы стремился к сексу, если оргазм от этого мероприятия был тебе совершенно не гарантирован? Или, допустим, ты бы его вообще никогда не испытывал?

— Как это? — не понял десантник.

— Да вот так! — развел руками я. — Просто не было бы его у тебя, и всё.

— Хм, — задумался он. — А зачем мне тогда вообще секс был бы нужен?

— Ну вот, — улыбнулся я, — ты и ответил на свой вопрос.

— Не, командир, — отреагировал Андрей после небольшого раздумья. — Все равно не понял, ты мне разжуй, как для чайника.

— Мы, мужчины, — кивнув, продолжил я, — с самого первого раза подсаживаемся даже не столько на секс сам по себе, сколько на его финал — оргазм. Все остальное тоже, конечно, интересно, но без этого конечного аккорда, как ты сам только что сказал, всё теряет смысл. И если бы ты не испытывал оргазм, то, скорее всего, давно забил бы на это грязное дело. Разве что по обязаловке, ради зачатия детей. Но, — тут я поднял палец вверх, — оргазм для нас, мужчин, как наркотик, мы желаем вновь и вновь испытать этот ни с чем не сравнимый кайф, понимая, что он гарантирован нам стопроцентно. Если есть эрекция, то будет и оргазм, правильно я говорю?

— Ну, правильно, — пожал плечами он.

— А вот теперь представь себе, друг мой, что по разным опросам минимум, повторяю: минимум тридцать процентов женщин вообще никогда в жизни не испытывали оргазм, хотя и ведут регулярную половую жизнь. Остальные испытывают его лишь иногда, — кто-то реже, кто-то чаще, но никто каждый раз при любом сексе с мужчиной. То есть, в отличие от нас, им этот самый оргазм, это кайф, на который мы подсаживаемся, вообще никогда не гарантирован, всегда есть только не очень большая вероятность. И для того, чтобы она реализовалась, должно срастись сразу несколько неочевидных факторов, большая часть из которых психологические, а не физиологические, хотя здесь все завязано в один клубок. Короче, сложно у них все с этим делом. И вот теперь, герой-десантник, просто подумай, а нафига им этот секс вообще нужен, особенно если они, к примеру, из тех тридцати процентов? Что им остается в этой постельной возне? Осознание факта, что какой-то мужик получил удовольствие? Тебя бы на их месте это удовлетворило?

— Охренеть! — Андрюха ошарашенно уставился на меня. — Чё, правда, что ли? Так все и есть, не шутишь?

— Да, примерно так, — я отхлебнул почти остывший кофе. — Они могут получить от секса ласки, слова любви, поцелуи и прочие ништяки, но скажи мне, товарищ старший лейтенант, много ты отводил на все это времени? Или тебе быстрее хотелось между ног забраться, чтобы получить, наконец, новую дозу кайфа-оргазма? Еще и злился, небось, на нее, когда она пыталась отвертеться, кричал: мол, обязанность это твоя, супружеский долг! Вот, честно, Андрюха, ты в те моменты думал о ней или, как наркоман, лишь стремился получить свою очередную дозу, после которой жена уже и не очень интересна?

— Да откуда я все это знать-то мог! — возмутился мой телохранитель. — Кто бы мне это объяснил? В школе этому не учат! Я и сейчас-то не очень тебе верю, я вообще думал, что им секс нужен точно так же, как нам. Да, злился, думал, что, может, изменяет с кем? Типа: получила удовольствие на стороне, а дома уже не хочет!

— Вот! — я ткнул пальцем в его сторону. — Это потому что ты рассуждаешь так, как поступил бы сам. Но, в отличие от тебя, она, вероятно, не была оргазмной наркоманкой, ей, может, все это просто в тягость было. Ну, ты сам только что сказал, что, дескать, нафиг такой секс не нужен, если нет оргазма, верно же? И если у нее этого самого оргазма от соития с тобой не было, просто подумай: с чего бы ей хотеть этой близости так же, как и тебе?

Андрюха надолго замолчал, переваривая информацию, а я пока уминал бутерброды. Наконец, он отмер и хмуро спросил:

— И чего теперь делать?

— Забей! — невнятно ответил я с полным ртом, потом проглотил и уже более внятно добавил:

— Мужчины останутся мужчинами, женщины — женщинами, этого не изменить. Конечно, всегда есть небольшой шанс, что тебе встретится женщина с сексуальностью по мужскому типу, которая будет так же наслаждаться процессом, как и ты, но…

Я подмигнул Андрюхе и снова откусил от бутера.

— Чего «но»? — не выдержал он.

Я тщательно, не торопясь, прожевал и только потом ответил:

— Но не факт, что она не будет тебе изменять, если вдруг ей будет тебя мало или, по ее мнению, ты плохо будешь ее удовлетворять. Ведь она станет такой же наркоманкой в этом деле, как и ты.

Я засмеялся и, встав, хлопнул Андрюху по плечу:

— В остальном живи, как получится, но если замутишь с какой феминой, помни, что я тебе сказал. Попробуй дать ей в постели то, что ждет от этой близости она, хотя… — я задумался, — тут еще хрен угадаешь, они ведь молчат в основном, желания свои не озвучивают. А нам, откуда знать? В общем, забей, и все! Что бы ты ни делал, все равно что-то будет не по ней, так уж они устроены.

— Блин, вот ты меня загрузил, командир, — пробормотал Андрюха вставая. — Если так, то, поскольку детей я пока заводить не хочу, не проще ли мне снимать проститутку? Деньги ты мне платишь хорошие, могу себе позволить.

— Как знаешь, — пожал плечами я. — С одной стороны, это выход. Здесь, по крайней мере, все честно: ты платишь, она изображает удовольствие — и оргазм у тебя в кармане. Каждый получил что хотел, все довольны. С другой стороны, я бы, наверное, не смог, понимая, через, сколько рук она каждый день проходит, и что в этих руках (и не только в руках) держит. Решай сам.

Тут в прихожей раздался условный звонок, и Андрей, заглянув в глазок, сообщил:

— Жека нарисовался.

— Отлично, поехали!

***

«Авторская студия красоты» на Некрасова встретила меня улыбками персонала, почти с каждой девушкой у меня было что-то общее. Совсем необязательно близость, кстати. Если кто-то думает, что любая баба готова отдаться за исправленный носик, то он глубоко заблуждается. Случаются, конечно, и такие, но это точно не большинство. Я бы даже сказал — исключение, остальные пытались отыскать другие пути, а многие даже не пытались. Сейчас, когда я перестал практиковать лепку тел, но зато стал способен исцелить любую болезнь, интерес ко мне среди девчонок Котельниковой, как она сама их называла, кажется, только возрос. Оно и понятно, красота — это, конечно, прекрасно, но здоровье все же важнее.

— Выспались, Светлана Ивановна? — спросил я, заходя в кабинет к хозяйке заведения.

— Привет, Олег! — рассеянно ответила она, не отрываясь от экрана ноутбука. — Садись, я сейчас закончу. И — да, я выспалась, а за Ивановну потом отомщу.

Она на секунду повернула ко мне свое лицо и показала язык. Ну, что ты будешь делать, взрослая женщина, а ведет себя порой как девчонка. И я этому очень рад, такой она мне нравится больше.

Пройдя к кофемашине, я выбрал себе американо, любуясь аппаратом и думая о том, что надо бы и мне приобрести такой. Это вам не моя древняя рожковая кофеварка, это вещь! Хотя, если честно, мне почему-то вкус кофе дома казался более насыщенным. Пожалуй, не буду менять пока. Я по натуре человек довольно консервативный, и если что-то меня устраивает, то я буду пользоваться этим, пока не сломается, ну или пока вожжа под хвост не попадет. Такое тоже бывает, отсюда все мои вообще ненужные покупки.

Прихватив чашку (настоящую красивую чашку, а не какой-то бумажный стаканчик), я уселся в удобное кресло и стал любоваться Светланой. Она мне очень нравилась, сам делал! Я ухмыльнулся, а она, конечно, спросила:

— Чему улыбаешься?

Вот, скажите, как они это делают? Она же смотрела в экран, а не на меня! Все же женщины очень странные существа, недаром раньше их в колдовстве частенько обвиняли. С другой стороны, вы знаете хоть одного мужчину-гадалку? Я, например, ни разу не слышал. Всегда только женщины этим занимаются. Так, может, не так уж были неправы деятели инквизиции, возможно, они знали что-то, о чем подзабыли сегодня? Но Котельниковой я, естественно, этого не сказал. Сказал то, что ей понравится:

— Тобой любуюсь, красавица моя, слюни пускаю.

Она весело рассмеялась и погрозила мне пальчиком, не отрывая взгляд от экрана. Тогда я встал, выглянул в коридор и спросил у стоявшего за дверью Сергея:

— Кофе будешь?

— Олег! — возмутился тот. — Зачем ты меня провоцируешь? Я на работе и не имею права отвлекаться!

Я подмигнул ему и закрыл дверь. Зря я, конечно, так делаю, безопасность важна, это отсутствие неприятных событий в последнее время меня так расслабило. И в очередной раз подумал, что такие панибратские отношения с телохранителями, меня однажды погубят. Но я не мог с ними по-другому, они же мне друзья, кто еще из людей был в Веере, — там же, где я? Ладно, пусть бдят. И я вернулся на место, тем более что Котельникова уже закончила свою медитацию перед монитором и обернулась ко мне. Ее наманикюренный пальчик поманил мен, я вскочил, и мы скрепили утро долгим поцелуем. Хм, интересный сегодня вкус у ее помады.

— Есть что-то на сегодня? — спросил я, все же вернувшись в кресло.

— Шесть диагностик, первая, кстати, уже через пятнадцать минут.

— Все общие?

— Да, полная расширенная диагностика. По результатам буду говорить с клиентами сама, ты мне, главное, как обычно, предоставь полный анализ.

— Само собой, — кивнул я. — Тогда я пошел готовиться?

— Давай, Олежа, список скинула тебе на почту.

В кабинете, включив комп, я открыл почту и пробежал глазами список сегодняшних клиентов. Четыре женщины и двое мужчин, обычное соотношение, почему-то женщины больше заботятся о своем здоровье, мужчины в этом отношении легкомысленны: пока совсем не припрет, к врачу ни ногой. Хотя, конечно, встречаются разные и женщины, и мужчины.

Здесь зашла медсестра по имени Вера, женщина лет под сорок, но очень хорошо выглядящая. Впрочем, других Котельникова не держит. Персонал, считает она, должен своим внешним видом демонстрировать пользу предлагаемых салоном процедур.

— Здравствуйте, Олег Игоревич, — поприветствовала она меня. — Там уже первый пациент ожидает.

— Здравствуйте, Вера Дмитриевна, — ответил я, взглянув на часы на мониторе. — Через пару минут приглашайте.

После чего встал, натянул халат с логотипом заведения и бейджиком, и снова уселся за стол. Открыл файл с формой учетной карты пациента, и стал заполнять строчки с ФИО, заглядывая в листок: Каретников Александр Николаевич, полных лет — сорок два. В списке, который дала мне Светлана, в скобках после фамилии значилось: «Газпром, топ-менеджер», но эту информацию я заносить не стал. И так ясно, что мой кабинет бедные люди не посещают, и это меня порой, если честно, бесит. Так надоело смотреть на эти надменные рожи, считающие всех остальных прислугой! Наверное, из-за того, что иногда во мне просыпается совесть, я недавно взял под свою опеку детский дом-интернат на Чкаловской. Это помогает мне ощущать себя нормальным человеком… ладно, пусть адамом.

Дверь открылась, и в кабинет вошел человек небольшого роста, в очень дорогом, даже на мой некомпетентный взгляд, костюме.

— Здравствуйте, доктор, — произнес он внушительным голосом, привыкшим отдавать распоряжения.

— Здравствуйте, Александр Николаевич, — ответил я. — Пожалуйста, садитесь и давайте сначала мы с вами заполним карту пациента, так положено.

Ну и началось обычное, скучное, но неизбежное: что, где, когда, на что жалуетесь? Это было нужно не мне, это было нужно для него, чтобы создать видимость серьезного обследования и, по сути, просто набить себе цену. Поэтому опрос был длительный, очень внимательно выслушиваемый и тщательно записываемый. Все, что было нужно мне, так это просто положить ему руку на любую открытую часть тела для того, чтобы увидеть всю картину состояния его организма. Но так делать было нельзя ни в коем случае, поэтому спектакль продолжался: за свои очень немаленькие деньги человек должен увидеть, что врач старается, что он очень внимателен к нему, что для него важно каждое твое слово и т. д. И все это продолжается не менее получаса, когда, наконец, я подхожу к главному. Прошу мужчину раздеться по пояс, потом внимательно выслушиваю через стетоскоп, он у меня классный, настоящее немецкое качество — Little Doctor LD Cardio. Головка оснащена двумя звукопроводящими каналами, что обеспечивает качественную акустику, диапазон частот широкий: от 200 до 500 Гц. В общем, то, что надо, и на пациента впечатление должно производить, типа у нас здесь все самое лучшее. Потом измерил ему давление, тонометр, кстати, у меня тоже классный, японский — OMRON M7 Intelli IT, хотя это все тоже больше для понтов, вы понимаете.

И лишь после всей этой «пыли в глаза», я, наконец, приступил к настоящей диагностике. Попросил пациента лечь на удобную кушетку и стал водить рукой по его груди и животу, потом велел перевернуться, и то же самое провернул со спиной. Понты, понты и еще раз понты — наше всё, но это важно. Наконец, я остановил левую руку в одном месте и, попросив его полежать некоторое время спокойно и молча, правой рукой стал записывать в блокнот на специальной подставке все, что видел.

Возрастных изменений было много, но все, в общем, вполне в норме для его возраста, видно, что мужик следит за своим здоровьем. Ничего сверхкритичного, но при этом всё вместе существенно понижает качество жизни. Так он может жить еще многие годы, просто с каждым годом чувствовать себя будет немного похуже. В основном именно так и живут все люди.

Я попросил его одеться и подождать, а сам быстро перенес все свои записи в электронную карту пациента, и отправил ее Котельниковой. После чего обернулся к самому Каретникову и честно озвучил все, что увидел, резюмировав:

— Итак, Александр Николаевич, подводя итог, могу сказать следующее. В целом для своего возраста вы относительно здоровы, так что спокойно можете продолжать так жить и дальше. Если же хотите улучшить качество своей жизни, и вновь почувствовать себя молодым и полностью здоровым, то это тоже в моих силах. Сейчас, пожалуйста, пройдите к Светлане Ивановне, где она вам все подробно объяснит, и, если надумаете, назначит вам время для посещения.

Он ушел, а я стал готовиться к приему следующего пациента, который должен был подойти через полчаса. А в голове всплывали картины недавнего прошлого.

Глава 4

— Ты обязан отчислять в фонд нашего Сообщества двадцать пять процентов от всех твоих доходов ежемесячно. Таковы общие правила.

Я удивленно распахнул глаза, оглядывая собравшихся людей, нет, не людей — адамов. Всего их было семеро: четверо мужчин и три женщины. Мне объяснили, что они представляют собой управляющий Совет Сообщества адамов нашего государства. Странно, ни отец, ни друг отца Иван, никогда прежде ни о существовании Сообщества, ни о том, что есть некий управляющий Совет, не упоминали ни словом. При этом, как выяснилось, Иван был одним из членов этого самого Совета. Я попытался поймать его взгляд, но он все время смотрел куда-то в сторону и, кстати, молчал все время разговора. Только при встрече крепко пожал мне руку и улыбнулся.

— Не понимаю, — пожал я плечами. — Я не помню, чтобы когда-то выражал желание вступать в ряды какого-то Сообщества, и я не давал согласия на то, чтобы мной управлял некий Совет. С какой стати я должен делиться с вами честно заработанными мной деньками?

— Ты являешься членом нашего Сообщества по праву рождения, — мягко, но твердо ответил мужчина, — если я не ошибаюсь, представившийся Евгение