Лицо адепта стало серьезным. Он смотрел на женщину изучающим взглядом. Таким тяжелым, что Гвин невольно отвела глаза. Но, несмотря на ее не слишком соответствующий приличиям наряд, во взоре друга не было ни единого намека на страсть. Лишь тоска. И гнетущее сожаление.
Гвинейн и Иврос не обещали друг другу ничего. Не признавались в чувствах, которые сжигали изнутри их обоих. Не клялись и не выпытывали о прошлых клятвах. Чувство, что сковало их незримой цепью, не требовало ничего из этого. Оно было огромным и стихийным, как море. Раскачивало размеренной волной, пленительной и неизбежной.
– Заботится? – Брови архимага невольно поползли вверх.
– Конечно, – торопливо подтвердил слуга. – Никого за дверь не выставила, кто за помощью приходил. Вот перед самым Йолем спину мне вылечила. Ни единой души в нужде не бросает.
Брат и сестра Гарана в очередной раз переглянулись.
– Что за изумление? – Чародейка тряхнула головой, отчего бусины в косичках зазвенели, а воздух наполнил слабый запах южных апельсинов, идущий от ее волос. – Я хорошо ее воспитала.