Оглавление

Сказание о первых сызранцах

I.В лето 7191

Документы, повествующие об основании Сызрани, ещё почти не изучены. Они ждут своего часа. Нам же пока придётся обо многом лишь догадываться. А для начала взглянем повнимательнее на то, что происходило в наших краях в далеком 1683 году или, как выходило по тогдашнему летоисчислению в лето 7191 от сотворения мира.

Здесь тогда лежало царство Казанское. Завоёванное ещё в 1552 году Иваном Грозным, оно вместе с другими бывшими землями Золотой Орды управлялось собственным министерством-приказом, да и в бытовом плане Россией ещё не считалось. Всё, что лежало между Нижним Новгородом и Астраханью называлось «низовым краем».

Жили здесь те, кого было принято называть инородцами: татары, чуваши, мордва и много других народов. У самых предгорий Жигулей были кочевья могущественного и практически независимого Калмыцкого ханства, за Волгой бродили орды ногайцев и башкир. Не зря на европейских картах ещё в начале XVIII века граница России отмечалась по реке Оке. Дальше шло Дикое поле. Таким оно и было.

Пришлое русское население сидело в немногочисленных крепостях вдоль Волги. Более или менее было освоено лишь правобережье выше Симбирска, да и здесь в большинстве своём жило в основном местное население, пережившее и Золотую Орду, и древнее Булгарское царство. Дальше до самой Астрахани одинокими островками стояли Самара, Саратов, Царицин. Тамошним гарнизонам завозили припасы по Волге, да и служилых людей зачастую присылали на год-два.

Даже судоходство больше напоминало путь через вражескую территорию. Каждую весну собирался огромный казённый караван под охраной отряда стрельцов. К нему примыкали купеческие и монастырские суда, разный прочий люд. Спускался этот караван вниз до Астрахани, а осенью возвращался обратно. Плыть самостоятельно было опасно. Например, посольство персидского шаха было ограблено, немного не доходя до Самары, как раз в наших местах. Края эти давно слыли разбойничьими.

Горы, на которых стоит Кашпир, уже тогда назывались Казацкими, а немецкий путешественник Адам Олеарий, проплывавший мимо наших берегов ещё за три десятка лет до основания Сызрани писал, что здесь часты нападения на суда.

Но, несмотря на все опасности, край не был совершенно безлюдным. Каждое лето на Волгу приходили рыбаки. Вести промысел было под силу лишь крупным предпринимателям, так как главной задачей была не столько добыча рыбы, сколько её переработка и транспортировка. Для этого нужно было иметь специальные дворы, в которых были ледяные погреба, запасы соли, тара, инвентарь. Здесь стояли коптильни, плоты для приёма улова, огромные садки для особо ценных лососей и белорыбиц, которых предстояло перевозить живьём. Дворы окружались частоколом и имели крепкую охрану. Но жизнь в них кипела лишь летом. Зимой рыбаки уходили восвояси.

Ещё Лжедмитрий, знаменитый Гришка Отрепьев, пожаловал рыбные ловли ниже наших мест московскому Чудову монастырю, а незадолго до основания Сызрани у Костычей и Лопатинского острова появились дворы Савво-Сторожевской обители.

Не пустовали летом и окрестные леса. Источники упоминают, что на месте Сызрани были раньше угодья мордовских «бортных ухожаев» — так называли сборщиков мёда диких пчёл.

Так что можно с уверенностью утверждать, что крепость здесь была основана для хозяйственного освоения края. Близкие ко двору монахи Савво-Сторожевского монастыря, получившие, кроме всего прочего соляные промыслы в Усолье, были прямо заинтересованы в защите своих владений и вполне могли походатайствовать где нужно за принятие нужного решения.

Город наш во многом уникален. Это отразилось и в истории его основания. Даже на вопрос, кто это сделал, ответить непросто. В том смысле, что перечислять придется долго. Ведь в России, на тот момент, было два царя Иван и Пётр Алексеевичи, официальной правительницей считалась их сестра царевна Софья Алексеевна, а основная власть сосредоточилась в руках ближнего боярина Василия Васильевича Голицина. Каждый из них по-своему приложил руку к основанию Сызрани.

Так всё-таки, почему Сызрань была основана именно в это время и на этом месте?

Для этого придётся отправиться в год 1682-ой. Был он невероятно бурным. Столицу потрясали стрелецкие бунты. Из повиновения правительству вышла элита тогдашних вооруженных сил — стрелецкие полки. И только-только получившие трон малолетние цари, и их сестра-правительница были вынуждены бежать из столицы и до осени сидеть в Подмосковье. На какой-то момент даже было непонятно, кто же правит Россией.

Ситуацией, как водится, сразу воспользовались внешние враги. Крымское ханство нарушило условия недавно заключённого Бахчисарайского мира, арестовало русских послов. Турецкие эмиссары появились в Поволжье. Ситуация для них здесь была самая благоприятная. Здесь бушевало башкирское восстание. Вспыхнуло оно под исламскими лозунгами и было направлено против чересчур ретивой миссионерской политики, проводимой православной церковью. К восставшим примкнули многие служилые татары. Ослаблением центральной власти воспользовались и калмыки. Они увидели возможность избавиться от, и без того символического, подчинения Москве и стать полновластными хозяевами в регионе. Летом 1682 года отряды бунтовщиков действовали уже в окрестностях Казани.

Кроме того, осложнилась ситуация на Дону. Там, скопилось много народа, оставшегося не у дел после заключения Бахчисарайского мира. Ситуация снова напоминала 1667 год, когда, такие же, пришедшие с польской войны отряды, под предводительством Степана Разина двинулись на Волгу. Теперь их атаманом был некий И. Иванов. В Москву доносили, что у него «знамена и прапорец Стеньки Разина».

Единственное, что смогло в данной ситуации сделать правительство, это послать в Поволжье опытных воевод боярина Шереметева и окольничего Козловского. Произошло это в самый разгар династических распрей и стрелецких бунтов. Едва в апреле 1682 года умер царь Фёдор Алексеевич, и Шереметев с Козловским были определены в число дежуривших у гроба государя на самых почетных местах, как уже в конце мая оба получили указ срочно выехать в Поволжье на воеводство. Один в Казань, другой в Симбирск. Козловскому и предстояло через год построить Сызрань.

Строительство городов в те времена происходило в три этапа. Сначала посылался разведывательный отряд для осмотра местности, он составлял короткую опись, включавшую в себя перечень рек, дорог и особенностей ландшафта. После чего уже для выбора окончательного места ехал воевода со специалистом-градодельцем. Миссия это была длительной и опасной, поэтому сопровождалась внушительным вооруженным отрядом. Предстояло на месте сделать необходимые замеры, начертить чертеж и составить «сметную роспись». В ней уже указывалось количество башен, их высота, просчитывалось, сколько потребуется леса и других материалов. Делалось это очень подробно, учитывалась каждая скоба, вплоть до последнего бревна. Чертеж и «сметная роспись» отсылались в Москву в Разрядный приказ для согласования. Там уже готовился царский указ об основании города. После утверждения Боярской думой чертеж, смета и наказ отправлялись воеводе.

Из дошедшей до нас переписки следует, что крепость решено было ставить на неком старом сызранском городище. Вероятно, это были остатки какого-то древнего укрепления, причем валы неплохо сохранились и были использованы при сооружении Сызрана. Именно этим можно объяснить не совсем правильную форму возведенных стен. В описаниях ее называют то семиугольником, то неправильным четырехугольником. Кроме этого сызранские стены были устроены на каменном основании. Скорее всего, камень не привозили, а брали здесь же на месте. Может это были остатки древнего городища? Ответ на эти вопросы смогут дать лишь археологические раскопки. Возле Спасской башни археологи обнаружили небольшой слой битого камня, а под ним слой углей. Раньше часто при возведении вала прокаливали землю, чтобы предотвратить ее последующее оползание. Остатки ли это сызранских укреплений или следы каких-то позднейших работ мы пока не знаем.

Скорее всего, именно использование более старых сооружений и повлияло на выбор места для строительства крепости. Ведь работать предстояло во время военных действий практически на вражеской территории. Здесь фактор скорости был решающим. Вот почему город оказался построенным на некотором удалении от Волги, что не позволяло эффективно контролировать речной путь. Зато крепость очень точно вписалась в уже забытую Батыеву дорогу, вдоль реки Сызранки, которую в описываемое время уже называли Казацкой.

Так что подготовительные работы велись уже в 1682 году. Косвенным подтверждением этого послужило пожалование в это самое время, то есть ещё до основания крепости земель некоторым дворянам. Вероятно, это были те, кто входил в разведывательный отряд и заранее присмотрел себе угодья получше.

В то время лесозаготовительные работы на Руси проходили зимой. Это позволяло получать более качественную древесину и облегчало её транспортировку. Кроме того, решалась извечная проблема нехватки рабочей силы, летом занятой на сельскохозяйственных работах. Строителям предстояло лишь собрать крепость на месте по готовым чертежам.

Дошедший до нас документ, датированный 4 июня 1683 года, сообщает, что строил Сызран специальный полк, набранный из симбирских и карсунских дворян, детей боярских и служилых татарских мурз, стрельцов и казаков. Сохранившиеся в Разрядном приказе документы показывают, что обычно в состав отряда включалась бригада плотников, частью вольнонаемных, частью, так называемых приписных, занимавшихся исключительно возведением и починкой укреплений. Все эти люди после окончания строительства возвращались на свои прежние места службы.

В те далекие времена существовал специальный «Чин и последование основания града», которому строго следовали, что позволяет нам узнать, как все происходило. Сначала градоделец делал по чертежу разбивку на местности. Он не только намечал будущие места стен и башен, но и обязательно прокладывал, так называемые длинники — направления, определяющие будущие улицы и дороги. Делалось это с учетом расположения крепостных ворот. Непременным условием было наличие торговой площади — она отмерялась от крепостных стен. И, конечно, сразу размечалось место для городского собора, ведь именно с его закладки начиналось возведение города. Кроме этого градоделец должен был учесть места переправ через реки и овраги, приблизительно наметить, где за крепостными стенами можно будет построить приходские церкви и, с учетом этого, так же наметить улицы. После молебствованного пения и кропления святой водой мест, предназначенных для собора и крепостных стен, приступали к закладке города.

Погода стояла прекрасная. Летописцы отмечали, что год 1683 был очень теплым, лето затянулось, и по всей Руси осенью повторно зацвели сады, а кое-где даже успела вызреть земляника.

Уже в сентябре князь Козловский доложил в Москву, что «город Сызран со всякими земельными, и каменными, и деревянными крепостьми сделали. И тому городовому строенью описные книги, и чертеж, и роспись, и из росписи перечневую выписку, и ратным людям, которые того городового дела в походе были, послали в Москву за дьяческой подписью». В те времена тоже существовала некая дата, к которой старались подогнать все события. Это первое сентября — Новый год по тогдашнему летоисчислению. Можно с большой долей уверенности предположить, что Козловский постарался свой отчёт приурочить именно к этому числу.

II. Новопостроенный город

Строительство укреплений было завершено осенью 1683 года. Сохранилось их описание, сделанное двадцать лет спустя дьяками Разрядного приказа.

«Строение деревянное сосновое. Под городовою стеною кладен камень и пересыпан землею. По мере в длину 70 сажен, поперечнику 86 сажен, кругом города 290 сажен, в вышину две сажени. От земли под городом каменного строения пол-2 аршина. По городу пять башен, в том числе две башни проезжие. Город и башни во многих местах непогодой раскрыло, да от реки Сызрану городовая стена обвалилась и ныне поставлен острог. По мере того острогу 25 сажен пол-2 аршина. От реки Сызрану рыт ров и виден вал. По валу плетень, туры и кладен камень. По мере того валу 116 сажен, в вышину привалку пол-2 аршина и от валу до города четыре сажени два аршина».

Довольно мощная крепость. Кремль. Именно здесь было сердце будущего города. Четырехметровая бревенчатая стена на метровом каменном основании, деревянные башни. Одна из проезжих уже в 1688 году упоминалась, как Спасская, каменной она станет позже. В девяти метрах от стены — невысокий вал с плетнем и ров. Даже торговая площадь возле стен имела ещё и военное значение — она должна была оставлять пространство возле укреплений открытым, простреливаемым.

За стенами тоже не было ничего лишнего. Справа от входа через Спасскую башню воеводская канцелярия, чуть подальше — двор воеводы с хозяйственными постройками. В центре крепости — собор. В случае осады — как можно меньше пищи для огня.

Теперь строители могли уходить, оставив место прибывающему гарнизону. Мне удалось отыскать имя лишь одного единственного человека, который принимал участие в строительстве Сызрани. Это симбирянин Сергей Иванович Куроедов. В грамоте царей Ивана и Петра Алексеевичей сказано, что «в прошлом во 191 году был на нашей, великих государей, службе на Сызране у городового дела в полку боярина нашего и воеводы князя Григорья Афонасьевича Козловского с товарыщи в обозничих, велено ему нашего, великих государей, жалованья к прежнему ево окладу придачи учинить против ево брати, — помесного сто дватцать четей, денег двенатцать рублев».

Жизнь и служба в степных крепостях по берегам Волги была тогда опасной. Мало кто осмеливался перебраться туда насовсем вместе с семьей. В ту же Самару долгое время гарнизон завозили каждый год, после чего служивые передавали вахту смене. Это было вызвано еще и тем, что пахать земли за крепостными стенами было опасно, а, следовательно, и кормиться нечем. Правительство возило хлебное жалование и все остальное караванами по Волге.

С Сызранью все обстояло совсем иначе. Здесь должен был образоваться сельскохозяйственный район с постоянным оседлым населением. Край планировалось прочно включить в Российское государство, отгородив от Дикого поля. Сделать это было нелегко. Край был пустынным, охваченным со всех сторон войной. Мало кто согласился бы идти сюда по доброй воле. Поэтому действовали методами административного принуждения.

Сразу после окончания строительства в 1683 году было приказано переселяться в Сызрань «на вечное житье» 239 солдат с семьями из Чебоксар и 236 из Тетюш и Казани. Крепости эти давно уже оказались в глуби государства и никакого военного значения практически не имели. Можно только догадываться с каким сердцем переселенцы оставляли насиженные спокойные места и отправлялись на охваченное войной пограничье. Обычно подобные перемещения на Руси осуществлялись зимой после Юрьева дня, чтобы можно было успеть на новом месте обустроиться до начала весенних полевых работ. Ведь никакого жалованья здесь солдатам не полагалось, они должны были кормиться сами. Правда, их щедро наделили землей.

В архиве одного из первых собирателей сызранской старины Александра Васильевича Толстого сохранился очень любопытный документ, касающийся наших первопоселенцев. Это «Выписка из симбирских отводных книг отвода симбирянина Антипы Заборовского и подьячего Осипа Тихомирова, данная сызранским солдатам на отведенную им землю». В ней сказано, что «казанские, тетюшские, чебоксарские переведенцы, сержанты, урядники и рядовые солдаты Ивашка Винокуров с товарищами. В прошлом 192 году они переведены в Сызрань и построены дворы».

Вместо планировавшихся 480 к новому месту прибыло только 418 человек: восемь сержантов, 40 десятников и 370 рядовых. Им была пожалована земля на две версты от города по Карсунской, Симбирской и Самарской дорогам. Да ещё за этой чертой сержантам по 40, десятникам по 30, а рядовым по 20 четвертей под пашню «в поле в двух», как писали тогда. То есть в трёх полях. Всего сызранцы получили 13 380 десятин, на современный счёт более 133 квадратных километров. Маленькое европейское княжество. Кроме того «тем же сызранским солдатам отведены покосы на реке Волге от города за Сызранской Волшкою половина Сызранского большого острова с верхушкой горы Печерской… за Сызранской рекой, от устья возле Сызранской Волошки вниз по Сызранскому затону, до устья реки Кашпирки. От устья реки Кашпирки и от реки Кубры к Сызрани по долу». В этом же документе указывалось, что лесов вокруг города нет, и разрешалось ездить в большой Едамасский лес, начинавшийся в районе нынешнего села Трубетчина.

Цари не пожадничали, да и с чего бы? Место пустынное — земли не жалко. Ещё сто лет спустя сызранские жители не обрабатывали всей своей пашни и сдавали её в аренду окрестным помещикам.

Жаль, нет возможности полностью привести здесь этот интереснейший документ. Приведу лишь отрывки. Ничто не сможет лучше передать дух той далёкой и безвозвратно минувшей эпохи, чем эти простодушные, чуть корявые зарисовки.

«По правую сторону широкого суходола, на вершине стоит дуб кряковистый со многими развалинами; на нем две грани. А от того дуба к самарской дороге поблизости широкого суходола, у самой дороги, стоит дуб кудрявый, на нем две грани. От дуба через дорогу степью к реке Волге на горы, а под горами в долине стоят пять дубов. А у дороги столб березовый, на нем две грани, а под столбом изгарина кузнечная, береста и кости. У того же столба яма копаная». Так и видится былинный витязь на распутье.

Сызрань ведь застала ещё ту старую московскую Русь, когда носили бороды, ходили в длиннополых кафтанах и вели исчисление от сотворения мира. Даже цифры тогда обозначали буквами.

Это была самая настоящая крепость. Окружившие кремль городские кварталы тоже были обнесены двумя рядами врытых в землю брёвен, о чём говорит то самое описание Разрядного приказа: «Круг жилья двойные надолбы». У въезда в город со стороны каждой дороги стояли башни с воротами, их упоминали ещё в середине XVIII века. Да и во всех документах того времени чётко присутствует военное деление: кремль и форштадт.

Принято называть первый период существования Сызрани дорегулярным, тем не менее, город был построен чётко по плану. Он был поделён на улицы и переулки, каждый район был привязан к своему приходскому храму. А было их в новопостроенной Сызрани четыре: во имя Сергия Чудотворца, Иоанна Предтечи, Живоносной Троицы и Николая Чудотворца. Ни один из них не сохранился, и мы можем лишь мысленно взглянуть на места, где они находились. Троицкий храм стоял там, где пересекаются улица и переулок, названные в честь революционеров Либкнехта и Берлинского, на месте Николаевского раскинулся Сквер героев, а Иоанна Предтечи — магазин «Zenden» и пиццерия. След храма во имя Сергия Чудотворца затерялся во мраке времени. Он стоял где-то недалеко от нынешнего Казанского собора и перестал существовать ещё в XVIII веке. А сам собор — единственная церковь, не менявшая своё место с самого основания города и дожившая до наших дней.

Вскоре после строительства Сызрани здесь был создан женский монастырь в честь Казанской иконы Божьей Матери, при котором и был возведён этот храм. Много раз сгоравший, перестраивавшийся, менявший свой статус, он, тем не менее, сохранился до наших дней и поныне является красивейшим зданием нашего города.

Не повезло даже городскому собору в кремле. Он был возведён при основании Сызрани в самом центре крепости, но уже в 1741 году был освящён каменный Христорождественский собор, а место старого застроили амбарами. Уже через век после основания города его настолько забыли, что, когда разгорелся судебный спор из-за участка, на котором он некогда стоял, пришлось проводить раскопки, чтобы точно определить место. Что произошло с первым сызранским собором? Когда и как он исчез и почему не был восстановлен? На эти вопросы ещё предстоит найти ответы.

Может, это как-то связано с тем, что пятидесятиметровый участок стены упал вскоре после возведения? С большой долей вероятности можно утверждать, что там стояла шестая башня. Дело в том, что по существовавшему тогда регламенту башни должны были находиться друг от друга не более чем в 50 саженях. В Сызрани на длинных участках стен этот порядок явно нарушен. Кроме того, крепость казалась одним четырехугольной, другим семиугольной, что подтверждает версию о наличии первоначально именно шести башен: четырех угловых и двух промежуточных.

Почему одна из них рухнула, остается лишь догадываться. Вряд ли это было следствием ошибки строителей. Обычно в крайней башне от реки устраивался потайной колодец или скрытый выход к воде, может, именно это стало причиной обрушения? Или взорвался запас пороха? Его вполне могли до сооружения постоянного погреба временно складировать в самой дальней от ворот башне. Ведь сооружение порохового погреба было делом нелегким. Согласно принятому еще в начале XVII века уставу это должен был быть глубокий сухой подвал, обязательно обложенный кирпичом не менее чем в два ряда. Сделать такой мог не каждый мастер. А пока суд да дело, могли оборудовать временное хранилище в одной из башен, благо фундамент каменный. Ответ на эти загадки храниться где-то в бумагах Разрядного приказа.

Первый собор был воздвигнут во имя иконы Божьей Матери Живоносного источника. Образ этот был прислан самими царями и был взят из комнат государя Алексея Михайловича. Знаменит он был тем, что находился при князе Милославском при его походе на разинцев и в мятежную Астрахань. Именно перед этой иконой царь молился по случаю благополучного завершения восстания, после чего оставил её себе.

То, что именно этот образ был прислан в качестве главного в новопостроенную крепость, много говорит о причинах её основания. Именно борьба с врагом внутренним была одной из задач Сызрани. Второго марта 1683 года, то есть буквально за три месяца до начала строительства правительство приняло решение о сыске беглых крестьян. Были расширены полномочия сыщиков, расширена область их действия. А одним из главных прибежищ вольных людей тогда становилась река Яик. Там ещё в конце XVI века обосновались ушедшие с Волги казаки, разгромившие Ногайскую орду. Но, в отличии своего боевого товарища Ермака Тимофеевича, покорившего Сибирь, они не стали кланяться царю московскому, а создали в предгорьях Урала вольную казачью республику. Туда и направлялись многие беглецы из Московского государства. А самый удобный путь лежал как раз через Батрацкий перевоз, который и предстояло теперь закрывать сызранским воеводам. С рекой Яик, переименованной со временем в Урал, история нашего города была тесно связана на протяжении двух столетий, и лишь железная дорога изменила старые пути и связи.

III. Отцы-основатели

Построил наш город князь Григорий Афанасьевич Козловский. Человек довольно известный в своё время. Один из историков написал, что его послужному списку мог позавидовать любой самый знатный вельможа. Тем более обидно, что мы, сызранцы, до сих пор упорно искажаем многие факты биографии князя. Из публикации в публикацию кочует история про то, что Козловский был отправлен сюда в ссылку после ссоры с боярином Львом Нарышкиным. Первым написал об этом ещё в конце позапрошлого века симбирский краевед Мартынов, а мы исправно повторяем.

Между тем, история эта довольно знаменитая. Она является как бы окончательной датой местничества на Руси и к ней обращались многие учёные. Известна и её точная дата — 15 апреля 1691 года. Именно в этот день боярин Григорий Козловский был приглашен на обед к патриарху Адриану. Узнав, что там его собираются посадить вторым после дяди царя Петра Льва Нарышкина, он посчитал это для себя бесчестьем и сказался больным. Родовитому князю показалось унизительно уступать первенство человеку, сама фамилия которого происходила от слова «ярыжка» — низший полицейский служитель. Нарышкин, естественно, сразу догадался о причине «болезни» и разозлился. А ведь был он тогда фактическим правителем государства. Малолетний царь Пётр игрался с потешными солдатами и пьянствовал в Немецкой слободе, другой царь Иван был от реальной власти отстранен, и страной правили царица-мать Наталья Кирилловна со своим братом Львом.

Вот с таким человеком не побоялся схлестнуться Козловский. За ним послали с именным царским повелением, а, когда он вновь отказался, привезли насильно, посадили за стол и держали до самого конца обеда. После чего было велено «отнять у него честь, боярство, чтобы, на то смотря, так делать неповадно». Строптивого князя сослали воеводой в захудалый городок Серпейск.

Так что Сызрань строил не опальный боярин, а опытный администратор, находившийся тогда на взлёте карьеры. 25 мая 1682 года окольничий князь Козловский получил указ отправляться на воеводство в Симбирск, в край, охваченный восстанием. Именно здесь он вскоре получил боярский чин. Было за что.

В те тяжелейшие дни на российском пограничье он проявил незаурядную смелость и административный талант. Ему и посланному на воеводство в Казань боярину Шереметьеву удалось переломить ситуацию и остановить войну. На границе со степью встала крепость Сызран, одновременно с Дона две тысячи казаков пошли «промыслом» на калмыцкие улусы. Это помогло колеблющемуся калмыцкому хану сделать окончательный выбор. Он подтвердил свою верность союзу с Россией и ударил в тыл восставшим. Вскоре в Поволжье восстановился покой.

А уже в апреле 1684 года Козловскому «за сохранение спокойствия в Малороссии и за успешные действия против турок и крымцев пожалованы кафтан атлас золотной на соболях, кубок золочен с кровлею и денежной придачи 80 рублёв». В феврале 1685 года мы видим его в Москве в свите царя Ивана Алексеевича, а в 1689 году, в переломное время, когда утратила власть царевна Софья, Григорий Афанасьевич был членом Расправной палаты, специального высшего органа власти, выполнявшего функции Боярской Думы между её заседаниями.

Что касается более ранней биографии основателя нашего города, то нам предстоит ещё её узнать. В библиографиях сказано, что послужной список князя Г.А.Козловского (1633—1695гг.) опубликован в Сборнике историческом. Возможно, эти числа и есть даты жизни легендарного боярина. Сейчас же мы можем только сказать, что в 1659 году он в чине стольника являлся главой Московского Судного приказа — следил за порядком в столице, да в 1668 году пожалован в окольничьи.

После того, как Козловский построил город, здесь разместился постоянный гарнизон с собственным воеводой. Нам, конечно, интересно, кто же был самым первым? В документе 1685 года упоминается Никита Заборовский. Учитывая, что Сызрань заселялась всего за полтора года до этого, можно с большой долей вероятности предположить, что именно он и возглавил тогда местный гарнизон.

Кроме присланных царским указом солдат, получивших по четыре рубля на обзаведение и щедро наделённых землёй, перевели в Сызрань и священнослужителей. Первым упомянутым сызранским протопопом был Семён Мелентьев. Кроме него церковный причт состоял тогда из двух священников, дьякона, дьячка, пономаря и просфирни. Для пропитания выделялась пашня — 247 десятин по речке Малой Крымзе. Далековато, конечно, но по тем временам довольно безопасно. Поля лежали прямо возле станицы казаков под командованием Василия Жемкова, несших пограничную сторожевую службу. Платили и деньгами: протопопу 15 рублей в год, священникам по семь, дьякону — три, а дьячку два с полтиною. Кроме того, дали землю под огороды в самых низовьях Кубры и покосы на волжских островах. Вот из-за этих островов и попали вскоре сызранские пастыри в историю. В прямом и переносном смысле.

Участки в нашем пустынном краю выделяли тогда щедро. Земли было полно, хватало всем. Вот и писали приблизительно «от Воложки поперек Сызранского острова: на двух вязах грань, а те вязы вышли из одного корени, а от тех вязов, на ерик на девять осокорей, а оттуда на Лопатин остров на три дуба…» Такой вот кадастр. Писали по стандартному шаблону «и рыбные ловли, и с истоки, и с малыми озерки, и со всякими угодьи, и с зверовым зимним и летним ухожьи». Подьячий сызранской приказной избы Яков Басков так и написал в 1689 году. Жалко, что ли!

Только получалось, что Воложка попадала во владение сызранского протопопа. Здесь уже давно, еще до строительства Сызрани обосновались ватаги Саввы-Сторожевского монастыря, которому были пожалованы рыбные ловли на Волге.

Вроде, сызранцы были правы. Воложка не Волга. Но монастырские власти считали иначе. Рыбу тогда ловили учугами — перегораживали частоколом русло, оставляли проход, а там ставили снасти. Уловы были сказочные. Это не возня с неводами на основном русле. Уступать Воложку никто не собирался. Саввы-Сторожевского монастыря старец Боголеп уповал на царскую милость, а, сменивший Мелентьева сызранский протопоп Артамон Васильев на старую мудрость «до Бога высоко, до царя далеко». Не мудрствуя лукаво, сей пастырь в июне 1689 года «собрав все многолюдство нарядных человек со всяким оружием монастырских рыбных ловцов похватали, в спинах перевязали, и уловную рыбу, и соль, и хлеб, и струги, и лодки, и всякие ловецкие припасы пограбили». Сызранский воевода Иван Загоскин принял сторону протопопа и «пленных» посадил в тюрьму, а затем не желая быть замешанным во всю эту историю, отослал под конвоем в Симбирск.

Теперь битва переместилась в московские приказы. Боголеп оценил «пограбленное» в 37 рублей 13 алтын три деньги. За сызранцев вступился было глава приказа Казанского дворца князь Борис Голицин, но его влияние при правительстве Нарышкиных совсем сошло на нет. Право московского монастыря на всю волжскую рыбу было подтверждено уже навсегда. Наши белуги и стерляди так и остались собственностью владельцев Усолья, переходя из рук в руки, и оказавшись, наконец, у графов Орловых.

А бедолага Яков Басков был симбирским воеводой наказан. Сызрань тогда считалась пригородом Симбирска, и местные власти были в подчиненном положении.

Появились и первые добровольные переселенцы. На торговой площади поставил свою конторку некий Ивашка Хомуцкий. Откуда он прибыл, мы не знаем, уж не приходился ли родней тому самому самарцу Хомутскому, пострадавшему от разинцев еще в 1669 году? В Сызрани он стал площадным подьячим. Занимался составлением документов, их заверением, ходатайствовал по чужим делам. То есть был по сути дела первым сызранским адвокатом и нотариусом. Удивительно, как еще никто не додумался назвать его именем юридическое бюро? Должность эта требовала специального разрешения, которое получить было непросто. Имевшиеся «хлебные места» ревниво охранялись. Вот, видимо, Хомуцкий и попытал счастья во вновь основанном пограничном городе, благодаря чему и остался в истории. Именно он заверял подписи на прошении об отведении земель для Сызранского Вознесенского монастыря.

Основал эту обитель другой добровольный пришелец старец Кирилл. Он в 1684 году подал, вместе с группой переселившихся в Сызрань солдат во главе с Любимом Денисовым, прошение о постройке в городе мужского монастыря. В послании указывалось, что многие из них давали обет постричься в старости в монахи, а теперь не могут этого сделать, так как переведены вдаль от родных мест. Под монастырь предлагалось выделить пустующее место на стрелке рек Сызрана и Крымзы. В мае 1685 года разрешение было получено и специально выделенные люди произвели отмер земли под обитель.

С ними история сыграла забавную шутку. Почему-то всех посланных для определения места и размера участка современные краеведы упорно именуют основателями монастыря. Туда попал даже заверявший подписи, выполнявших роль свидетелей сенгилейских казаков, Иван Хомуцкий. Излишне говорить, что и сами свидетели тоже, ничтоже сумняся, причислены к благочестивым искателям монашеского чина. Нас же этот документ интересует, потому что донес имена первых жителей нашего города.

Сержанты Любим Денисович Глазунов, Максим Карпов, Степан Семенович Бородин, Григорий Михайлович Белоусов, Яким Прокофьевич Посников, Алексей Романович Калаганин, десятники Алексей Красулин, Иван Кинешемец, Яков Волк, Нестер Щербак, Василий Кузнец. Интересно, что среди сержантов был грамотен лишь один Посников.

Для пропитания монахов отвели около 3500 десятин земли за рекой Сызраном. Место это и поныне называется Монастырской горой. Все междуречье Сызранки и Кубры вплоть до устья реки Балашейки принадлежало тогда обители. Сам монастырь по сей день является украшением города.

Дворяне, получившие поместья в сызранской округе, тоже ставили свои дворы поближе к крепостной стене. Интересно, что среди прочих значится домовладение Александра и Ивана Львовичей Нарышкиных, сыновей того самого боярина ссора с которым погубила блестящую карьеру князя Козловского. Двоюродные братья самого царя Петра Алексеевича, получили земли в наших краях и обзавелись собственной усадебкой в Сызрани.

В крепости были нужны и более квалифицированные специалисты, чем простые солдаты: пушкари, воротники, служащие канцелярии. Они получали более высокие оклады и являлись своеобразной элитой тогдашнего городского общества. Между делом они ещё приторговывали, а канцеляристы, как водится, ещё и приворовывали. Во всяком случае, крупнейшие сызранские богатеи вышли именно из их среды.

Потянулся в новопостроенную крепость разный торговый и ремесленный люд. Они записывались в посад и военной службы не несли. Их главной обязанностью была уплата налогов и выполнение многочисленных хозяйственных повинностей. Эти люди ехали на свой страх и риск. Обслуживание нужд гарнизона вряд ли могло обеспечить хорошим доходом, а вот пограничная торговля была делом очень заманчивым. Сюда на край русского государства переселялись в первую очередь люди решительные, предприимчивые, не боящиеся трудностей. Именно из них и сложится со временем сызранское купечество, которое будет заправлять городскими порядками на протяжении двух веков.

IV. На порубежье

Город был построен и заселен довольно внушительным, по меркам того времени, гарнизоном. Он надежно перекрывал путь к Симбирску и на Самарскую Луку крупным отрядам. Но для того, чтобы освоить весь край, требовалось создать пограничную сторожевую службу. В ее задачи входила борьба с мелкими шайками, приходившими за добычей из просторов Дикого поля и разведка на основных путях возможного нападения более многочисленных контингентов. Этим на Руси занимались казаки.

Сторожевая служба была создана еще в 1571 году после разрушительнейшего набега крымских татар, когда, впервые со времен Тохтамыша, была сожжена Москва, а в полон было угнано более полумиллиона человек. Тогда и был принят боярский приговор о станичной и сторожевой службе, на долгие годы определивший порядок охраны государственных границ.

В наших краях первые станицы начали выдвигаться на передовой рубеж еще до начала строительства крепости.

Казакам «новодостроеннаго города Сызрана Савве Богомолову с товарищи 192 (1684) года отведено в Синбирском уезде из порозжей земли в урочищах от новопостроеннаго города Сызрана до Самарской дороги от первой речки до Печерских гор до осми изб, и вверх по Волге реке до Татарского городища и до реки Усы, и вверх по Усе реке и до реки Киширека и до первой речки, что от новопостроеннаго города Сызрана». Они основали село Печерское.

В то же время отряд под командованием Василия Жемкова встал на правом берегу реки Крымзы. Станичникам были пожалованы земли до самой реки Сызранки. Основная их часть поселилась в селе, названном Жемковкой, а в самых низовьях Крымзы, почти у самой крепости они построили несколько крепких дворов, именуемых в документах слободкой. Отсюда было рукой подать до неспокойной степи, начинавшейся сразу за Сызранкой.

В одном из позднейших документов жемковцев назвали карсунскими казаками. Может, потому, что они пришли из под Карсуна, а может потому, что охраняли карсунскую дорогу. Упоминаются в самый год основания Сызрани и сенгилейские казаки. В частности, подписи пятерых из них заверял площадной подьячий Иван Хомуцкий при отведении места под Вознесенский монастырь.

Службы была тяжелой и очень опасной. Запасшись небольшим количеством съестных припасов, казаки малыми группами уходили в степь. В боярском приговоре говорилось: «А стоять на сторожах, с конь не сседая, переменяясь, и ездить по урочищам направо и налево по два человека. А станов им не делать, а огни класть не в одном месте, коли каша сварена, тогда в этом месте не ночевать, а где ночевали, там не полдничать. А в лесах им не ставиться, а ставиться на таких местах, где усторожливо». Когда археологи раскапывали древний курган недалеко от Уваровки, то обнаружили на нем следы какого-то деревянного строения, угли и кованый гвоздь, приблизительно XVIII века. Можно с большой долей вероятности предположить, что здесь стояла дозорная вышка казаков. Место возвышенное открытое, хорошо просматривается степь за Куброй, а совсем рядом в те далекие времена была густая дубрава.

Сызранские казаки того времени были явлением чрезвычайно интересным. Пёстрым был их национальный состав, разнообразным было и вероисповедание. Вместе, плечом к плечу стояли православные, мусульмане, язычники. В Жемковскую станицу, например, поступил в 1689 году дозорным казаком мордовский мурза Шадрин. Его так и записали под языческим именем, наделили землей. Но не нужно думать, что принимали на службу любого желающего. Нужны были только профессиональные военные, в совершенстве владеющие оружием, умеющие держаться в седле и знающие много чего такого, без чего человек в дикой степи не жилец.

Вооружались казаки в основном холодным оружием, ружьям предпочитали луки. В поле, нередко под дождём это было надёжней. Предпочтение всегда было в пользу удобства, лёгкости. Вместо тяжёлых кольчуг и шлемов — куячный доспех: стёганая войлочная куртка и шапка. Запасшись сухарями и жареной овсяной мукой — толокном, казаки неделями, рыскали по безлюдной степи, высматривая неприятеля и рискуя в любой момент сложить голову.

Выше по Сызранке получили землю служилые мордовские мурзы. До этого они прикрывали российские рубежи чуть севернее, обосновавшись в лесном селе Еделево, теперь вышли к новой границе. Еще дальше служилые и ясачные чуваши под командованием Чинная Якшитова построили село Сайман. Места там были удаленные, и подьячие добрались в верховья Сызранки лишь в самом конце XVII века. Каково же было их изумление, когда в одной из долин они обнаружили целую татарскую деревню, о которой до сих пор никто не знал. Выяснилось, что называется она Ахметлей, и основали ее выходцы из темниковской округи уже лет десять назад.

Служилые татары, некоторые из которых гордились княжескими титулами и возводили свои родословные к ханам Золотой Орды, убрались подальше от царских воевод, когда началось насаждение христианства, как государственной религии. Местные власти подобной «находке» только порадовались и задним числом закрепили за переселенцами все занятые земли. В те трудные времена каждый человек на границе был на вес золота, особенно из профессиональных потомственных вояк.

В районе нынешнего Октябрьска еще до строительства Сызрани на горах стояли дозоры служилых чуваш и татар. Сами они жили на берегах Усы близ усольских владений.

«Вместо всяких других укреплений служил им убежищем и защитою в дачах их состоящей остров, окруженной рекою Усою, ее староречием и топкими болотами, именуемый Жилою Поляною. От онаго в шести верстах в дачах села Усы находящейся высокой и остро к верху оканчивающийся холм, называемой Караульным Шиханом, а напротив его пост в таком же расстоянии близ деревни Черемоховки и другой высокой курган, с которых видна заволжская часть, а на Лысой горе маяк из скорозагорающихся материй. Жители во время перелазу неприятелей своих с луговой стороны Волги на нагорную, увидя служивший им тогда уверительным сигналом зажженный маяк на Лысой горе, с поспешностию вобравшись все в тот остров и подняв мост, безопасными оставались от неприятелей, которыя, тщетно употребляя ж такое старание, без успеху с досадою возвращались.»

Именно так описывалась их жизнь в летописи, которую показывали в деревне Малячкино в конце XVIII века симбирскому чиновнику Масленицкому. В том же манускрипте, писанном на русском языке, содержалось предание будто «есаул Иванко, по взятии Казани отправленной для удержания границ России, со своим начальником и войсками при Черемоховских горах сей округи и при Большом Едамасском лесу построил каменной город, соорудя тамо ж и равныя каменныя здания, где как он, Иванко, так подруга его Марья по смерти со всем своим богатством погребены». Надгробья их украшены изображениями, солнца и луны.

Так что, судя по всему, именно служилые чуваши были первопоселенцами нашего края. Царская администрация того времени к национальному вопросу относилась спустя рукава и зачастую писала мордву чувашами, и наоборот. Не исключено, что те самые «мордовские бортные ухожаи», упоминаемые на месте будущего строительства Сызрани, тоже были чувашами. У них этот промысел был чрезвычайно развит. Точно так же всех мусульман дьяки неизменно писали татарами. А ведь последователей этой религии было немало и среди чуваш. Нам же по прошествии 300 лет во всей этой национальной путанице не разобраться.

В государственном архиве Сызрани сохранились имена основателя деревни Малячкино (она почти столетие называлась Казанбаевкой) служилого татарина Казанбая Енбашева и его товарищей мурзы Байки Байдерякова, Енгача Матвеева, Тагая Чадаева, Телая Качебаева и других. Часть из них названа служилыми татарами, часть чувашами, некоторые имеют почетную приставку «мурза». Этот титул пришел еще из Золотой Орды и переводился с персидского, как «господин», «князь». Все они были потомками некогда могущественных и древних родов, уходящих корнями в седую древность.

В конце XVII века они еще помнили о своем знатном происхождении, считали своим призванием военную службу и ревностно отличали себя от простолюдинов. В приказной документации это отразилось, как разделение «инородцев», как тогда скопом называли татар, мордву и чуваш, на служилых и ясачных. Сами же они упорно требовали сохранения за собой древнего титула «мурза», а некоторые писались по-русски князьями. К одному из документов служилые чуваши Казанбаевки приложили свои родовые тамги, которые сызранский подьячий назвал «знаменами», но, тем не менее, аккуратно перерисовал при составлении копии.

Одних казаков для надежного закрытия границы не хватало, и правительство прибегло к традиционным административным методам. Сюда были переселены солдаты. Причем, это была самая элита тогдашней российской армии — Выборный полк Аггея Шепелева.

Официально гвардейскими первыми полками у нас считаются петровские «потешные» Преображенский и Семёновский. Однако, еще задолго до этого было приказано выбирать лучших солдат из так называемых войск нового строя, то есть, создаваемых и обучаемых по европейским образцам, и свести их в два полка, которые так и назвали Выборные. Сюда направляли опытнейших офицеров, лучшую амуницию. Здесь служил, в частности, тот самый знаменитый Патрик Гордон, впоследствии создававший и обучавший отряды петровских «потешных», которых набирали тоже, в основном, из Выборных полков. Остается лишь добавить, что Аггей Шепелев, направлявший своих людей на сызранское порубежье, был первым российским генералом.

У солдат, прибывших в наши края, за плечами была Чигиринская война с Турцией, где Выборный полк покрыл себя неувядаемой славой, не раз одерживая победы над превосходящими силами противника. Но отправили их из столицы в самую глушь, конечно, не поэтому. Можно с очень большой долей вероятности предположить, что правительство избавилось от наиболее активных участников восстания 1682 года.

Прибывших селили отрядами по 50 человек. Один из них, под командованием Фёдора Алферьевича Галкина, получил земли у впадения в Усу Тишерека. 28 августа 1684 года по старому стилю им отвели по 20 четвертей земли в поле в двух, то есть по нынешним меркам по 30 гектаров на семью.

Герои Чигиринской войны и московского бунта очень быстро освоились на новом месте и скоро начали теснить соседей. Уже в 1694 году жители деревни Малячкино подписали с ними договор, согласно которому усинцам отходил солидный кусок смежных земель. Поняв, что это только начало и соседи так и будут оттяпывать у них кусок за куском, малячкинцы приняли хитрое решение. Они в том же году отдали свои земли, граничащие с усинскими симбирскому дворянину Семену Кушникову, отгородившись, таким образом, от беспокойных соседей. Через некоторое время, симбирянин и его наследники построят здесь две деревни: Кушниково на берегу Усы и Барановку на берегу Тишерека.

В наших краях было поселено несколько отрядов бывших солдат Выборных полков. Пройдёт немного времени и их, и казачков запишут в государственные крестьяне. О славном военном прошлом будут напоминать лишь названия приходских храмов. Покровителем воинов на Руси издревле почитался Михаил Архангел. Так что все солдатские слободы неизменно именовались Архангельскими. Казаки же всегда особо почитали Покров. Их сёла были Покровскими. Но, по прошествии времени и это забылось. Пришли новые названия: Усинское, Жемковка, Печерское.

V. Две твердыни

Самым необычным событием времен основания Сызрани было, конечно, строительство уже через четыре года в семи верстах к югу от нее крепости Кашпир. Зачем понадобилось возводить рядом два города? О том, что Кашпир был отнюдь не небольшим укрепленным «городком», как тогда выражались, говорит его описание, составленное в 1703 году Разрядным приказом.

«Строение деревянное дубовое, в длину 76 сажен с аршином, поперек — 50 сажен, вкруг города 245 сажен, в вышину две сажени пол 2 аршина. По городу восемь башен. Около города с трех сторон вырыт ров. От города ж к речке Кашпирке вал и острог, по конец валу башня. По мере того валу и острогу 405 сажен. А от той башни надолбы до реки Волги, да от другой наугольной башни по горе до реки Волги надолбы ж. По конец надолб башня». Вооружение крепости включало четыре пушки, а гарнизон состоял из 188 солдат. Это, кончено, был не пограничный пункт, как писали в некоторых краеведческих изданиях, тем более, что в административном плане Кашпир был сразу поставлен едва ли не выше Сызрани. В дарственной надписи на евангелии, присланном в 1687 году от имени царей Ивана, Петра и царевны Софьи в здешнюю соборную Троицкую церковь, он сразу назван новопостроенным городом, а в 1708 году в указе об учреждении Казанской губернии Сызрань даже не упомянута. Ее отнесли к симбирским пригородам в отличие от Кашпира. Туда же к новой крепости, сразу после ее основания перебрался и Вознесенский монастырь. Что же произошло?

Строительство Сызрани было частью многолетнего правительственного плана по освоению Среднего Поволжья. Приводилось оно по заведенному порядку. На границе возводились крепости, которые соединялись укрепленной чертой, состоящей из рва и вала, что позволяло отгородить очередной район от неспокойного Дикого поля. Сначала в 1648—1649 годах был построен Симбирск и проложена Симбирская черта до реки Суры, затем в 1667 году Сенгилей с одноименной чертой, огородившей земли в верховьях рек Свияги и Барыш, а в 1683 году настал черед Сызрани. В полном соответствии с планами Разрядного приказа, выполнявшего в России XVII века роль Генерального штаба, после этого требовалось возвести укрепленную черту. Необходимые расчеты и чертежи пришлось делать уже сменившему Козловского на посту симбирского воеводы Матвею Головину. Он и получил 23 декабря 1685 года соответствующий указ.

«По досмотру и по описи и по чертежу стольника и воеводы Матвея Головина за старою Синбирскою и Корсунскою чертою за новопостроенные села и деревни для оберегания от приходу воинских людей строить новую черту ему стольнику и воеводе от Казачьих гор до Туруева городища и до речки Суры на 70 верстах 342 саженях и по той новой черте сделать 4 городка, чтоб старая Синбирская и Корсунская черта тех городков и пригороды и… пашня и села и деревни, которые за старою Синбирскою и Корсунской черты стали в черте. И служилые и всяких чинов и уездным людям было бесстрашно. И по Волге всяким людям от приходу воинских людей разорения не было».

План укреплённой черты составлялся летом 1685 года, о чём свидетельствует та же запись из послужного списка Сергея Куроедова: «в прошлом во 193 году был на нашей, великих государей, службе в полку столника нашего и воеводы Матвея Головина. Как он, столник и воевода, описывал и досматривал, где быть новой черте и городкам, а он, Сергей, у нашей, великих государей, казны, у пушечного наряду и у всяких пушечных припасов головою». Экспедиция, судя по всему, была масштабная, раз имелся особый начальник артиллерии.