Батя умер, секрет не сказал». Наверняка, «бате» его батя тоже секрета не сказал, и никто никому во веки веков секрета не сказал, потому что нет и не было никакого «секрета». Секрет в том, что художник был голый на голой земле — в вечном метании между гордыней и страхом, между малодушием и колоколом, через голос которого Бог будет с людьми разговаривать, никак не меньше.
А время Тарковского, мне кажется, не может ни уйти, ни вернуться. Он был, есть и будет — движемся мы сами.
Тарковский решил снимать путешествие через «Зону» в хронологическом порядке, с движения героев непосредственно к зданию полуразрушенной электростанции. Были выбраны точки съемок, начались репетиции.
Разруха стала более лаконичной и выразительной.
«Надо сказать, что электростанцию мы нашли нечаянно. Это была неожиданная находка» [1]
право на собственный голос.
А время Тарковского, мне кажется, не может ни уйти, ни вернуться. Он был, есть и будет — движемся мы сами.
«Батя умер, секрет не сказал». Наверняка, «бате» его батя тоже секрета не сказал, и никто никому во веки веков секрета не сказал, потому что нет и не было никакого «секрета».
Неизъяснимая фальшь и пошлость этого «авторского» направления в том числе привела новое поколение российских режиссеров к поискам минималистских решений — и в изображении, и в диалогах, и в монтаже.
А время Тарковского, мне кажется, не может ни уйти, ни вернуться. Он был, есть и будет — движемся мы сами. В свой час мы уходим от него, и в свой час мы к нему возвращаемся. Иначе с гениями не бывает.
конфликтная структура (сакральное — профанное, закон — счастье, но также, возможно, и классика — модерн) — одна из тем (быть может, главная) фильмов Тарковского.
