автордың кітабын онлайн тегін оқу Абрикосовый поцелуй
Владимир Сапрыкин

Үзіндіні оқу

Кітап туралы Қазір оқып жатыр2 Тегін фрагмент

Владимир Сапрыкин

Абрикосовый поцелуй

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

18+

СТРАШИЛКИ ВЫСОКОГО БЕРЕГА

Высокий берег в районе Лысой горы — любимое место вечернего отдыха жителей спальных микрорайонов города: свежий морской воздух, чудесный морской пейзаж располагают к задушевным разговорам и диспутам на самые разнообразные темы. Наша постоянная, разновозрастная компания давно облюбовала этот участок местности, всего в полукилометре от нагретых до предела бетонных многоэтажек, для вечерних посиделок у костра с хорошим виноградным вином и аппетитным до умопомрачения шашлыком. Как правило, после шашлыков долго наслаждались жареными на барбекю шампиньонами, баклажанами, сардельками-сосисками, помидорами и всевозможными морепродуктами, включая мясо рапанов, мидий, креветок и крабов, приготовленных на древесных берёзовых углях. За интересными беседами и разговорами, а порой и жаркими диспутами, время пролетало незаметно, а пища усваивалась на все сто процентов, разливаясь неописуемым блаженством по всему телу. В эти часы отдыха душа поёт и хочется чего-то необыкновенного и загадочного.

Солнце скрылось за горизонтом тёплого июльского моря. Блёклое пламя догорающего костра освещало походный стол, накрытый видавшие виды гобеленовую скатёрку. Под столом, с беспорядочно расставленными на нём бутылками с недопитым вином, пустыми стаканами и тарелками с остатками царского яства, уже расплескалась вечерняя морская мгла, в которой как-то сиротливо догорали свечи, защищённые от ветра стеклянными колпаками из бездонных трёхлитровых банок. За стеклом жужжа и падая вниз, кишел рой всевозможных мошек, мотыльков и прочих жужалиц и комашек, привлечённых пламенем свечей.

Среди вечерней тишины и всеобщего молчания механические карманные часы генерала Михайлова, подаренные ему ещё в годы детства дедом, Христофором Петровичем, купцом первой гильдии двора Его Превосходительства, отчётливо пробили полночь под мелодию гимна царской Российской Империи «Боже! Царя храни…», Генерал гордился и часами деда, и своим именем Христофор, которое ему дали родители в честь деда, патриота государства Российского.

— А не пора ли нам, пора…, как будто стало свежее? — предупредительно предложила очаровательная Натали, студентка-старшекурсница одного из местных ВУЗов, которая пришла на посиделки с очередным своим бой-френдом, мичманом Владиславом.

— Свежее? Что ты, дорогая! В такую чудную июльскую ночь! — послышались со всех сторон восторженные возражения.

— Действительно, действие вина закончилось, — проворковала сердобольная и неугомонная Васильевна. — Что-то стало холодать… не пора ли нам опять грамм по двадцать-двадцать пять взять на грудь лечебного нектара? Почто молчите, други? — она передала бутылку чудесного «Шардоне» своему мужу Александру, и тот быстро разлил её по стаканам.

— Натали! — бравый мичман нежно обнял девушку за плечи, — возьми стаканчик, выпей, если тебе действительно свежо. Выпей, светик мой вино, оно на радость нам дано. Мой старпом всегда учит салажат, что вино согревает душу, укрепляет, ядрёна корень, нервы, но расслабляет бдительность. Если и после этого стаканчика вина тебе будет как-то не по себе, я накину на тебя свой китель. Рано ещё по домам даже нам с тобой. Мы толком так ни о чём ещё не поболтали, а ведь собрались пообщаться.

— А мичман прав, — заметила Людмила, подбрасывая дрова в костёр.

— Естественно, прав я всегда во всём, как всегда, и, нет надобности вам сомневаться в этом. Ведь это вам не игрушки, какие ни будь и не хухры-мухры… нам прохлада не преграда, мы могём всё то, что надо… и не срок ещё прощаться, мне приятно на природе с женским полом пообщаться, — пропел мощным баритоном мичман и накинул на хрупкие плечики юной Натали свой китель.

— Вы правы, Александр, — произнёс любимец компании, повидавший очень много на этом белом свете генерал Михайлов — расходиться действительно ещё рано. На чём же мы остановились? Кажется, уже обо всём болтали и о литературе, и погоде, политике, научных и мировых проблема, семье и даже о делах амурных…, ничего не укрылось от нашего всевидящего ока! Все темы исчерпаны!? Чего же ещё не хватает до полной картины завершения нашего вечера? Разве только…

— Ужастиков нам не хватает, у-жас-ти-ков! Этаких страшилок с привидениями с того света от которых волос дыбом и мурашки по коже. В них под покровом ночи легче верится — в тон генералу шутливо, с хрипотцой в голосе, прошептала Людмила, которая вместе со своим мужем Александром не пропустили ещё ни одной посиделки. — Господи! Прости меня грешную. — Людмила трижды перекрестилась.

— В нашей семье никто не верит в привидения и никто сам не встречался ни с пришельцами из других планет и галактик, ни с пришельцами с того света — весомо обозначил тему Владимир. — И мы не верим в барабашек, пришельцев и прочих духов. Лично я поверю в «это» только тогда, когда сам своими собственными глазами всё увижу и как следует рассмотрю. Если мы, все собравшиеся здесь, до сих пор их не встречали, значит нет ни барабашек, ни приведений, ни духов.

— Ваше утверждение беспочвенно. Разве можно отвечать за других? — спокойно перебил Владимира генерал, человек до фанатизма преданный науке.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Чудеса в решете. Да мы и не подозревали, что наш почётный генерал сторонник спиритизма! — раздались со всех сторон удивлённые возгласы.- Ну, можно ли было предположить, чтобы военный учёный в чине генерала увлекался такими пустяками, такой глупостью, как спиритические явления?

— Позвольте, позвольте, генерал, если вы заранее не зная брода, суётесь в воду, то есть, берётесь рассуждать голословно о том, во что вы сами не верите и не хотите верить, а хотите, чтобы в это верили другие, — будет очень уместным попросить вас доказать на примере несостоятельность спиритизма! — предложила Васильевна.

— Меня можно убедить, доказав то или иное предположение только на примере. Я очень опытный специалист. Меня на работе все ценят за то, что все свои решения и действия я делаю в строгом соответствии с действующим законодательством и нормативными актами, которые для меня и пример, и норматив, и сигнал к действию. — Васильевна, закончив свой пылкий диалог, перекрестилась.

— Васильевна выстрелила в десятку, генерал! — поддержал жену Александр. — Теперь ваш выстрел: докажите примером, если вам случалось беседовать с обитателями загробного мира. Один мой знакомый утверждал врачу, что он водил хороводы с зелёными человечками, такими симпатичными и такими весёлыми… Но это была всего лишь навсего алкогольная «белая» горячка.

— Нет-нет, друзья, никакие примеры не помогут, если самим не верить в приведения! — горячо вмешался в разговор Владимир. — Разве у нас не принято сваливать на привидения, на вмешательство сверхъестественных сил, на барабашек и домовых всё, что людям кажется чудным и необъяснимым в их повседневной земной жизни? И, наконец, как вы сами, генерал, известный в научных кругах учёный, можете верить в существование бесплодных тел?

— Во, блин-оладушки! — с удивлением в голосе изрёк, уже дошедший до нормальной для разговоров кондиции мичман.

— Простите меня, други, но к великому сожалению, я не могу оправдать ваших надежд и ожиданий, — спокойно, с едва заметной улыбкой произнёс генерал. — Я уже давно верю в духов.

— Оба-на! Это вам, господа хорошие, не там, чтоб тут! Епишкины шишки в нашем кузовке. — Эти и другие перлы морского фольклора разнеслись на всю округу.

Генерал, однако, продолжал не смущаясь: — Вы, конечно же, правы со своей точки зрения, но прав и я. Никакие теории и доказательства не в состоянии убедить человека, который решился стоять на своём, то есть на том, в чём он уверен, так как всё «это» видел своими глазами и слышал «это» своими ушами, в обратном. Тут никакие ни научные, ни псевдо-научные теории не помогут: фактов подавай нам, фактов! И если вы позволите, я дам вам эти факты?

— Пожалуйста, пожалуйста, генерал, — оживлённо подхватили все вокруг, — ваш рассказ о приведениях должен быть особенно интересен.

Генерал провёл ладошкой по лицу, словно в смущении или же, чтобы собраться с мыслями, и тихо произнёс:

— Я должен, прежде всего, попросить у вас прощения, если речь моя пойдёт недостаточно гладко и непоследовательно. Я никак не ожидал от вас этого вопроса и, естественно, не подготовился к собеседованию по данной теме.

— Да, ладно тебе, Христофорыч (так все соседи звали генерала) — с приветливой строгостью перебила генерала Людмила. — Стоит только начать, и всё у вас, мой генерал, сложится и склеится. Мы вас знаем не первый год и всегда любим слушать ваши рассказы, которые всегда и интересны, а порой и поучительны. Так что, вперёд, дружок, труба зовёт.

И генерал полушёпотом, не спеша, завораживая всех присутствующих взглядом, начал свой рассказ.

— После похорон жены, Елизаветы, с которой я прожил в мире и согласии прекрасных и неповторимых пять лет, всё своё вне служебное время отдал уединению. В первый год моего вдовства почти всё время я отдавал службе, дома появлялся редко, а потом совсем, где-то в середине зимы, переселился жить на дачу. Дача располагалась в самых, что ни есть, настоящих дебрях вятского леса. Хотя и вдали от цивилизации, но, зато, вблизи от воинской части, которой я когда-то командовал и в которой ещё остались мои сослуживцы. Обстановка на даче была спартанская, из дома я взял лишь необходимые для работы книги и портрет жены, написанный неизвестным широкой публике художником-передвижником в наш медовый месяц, когда мы безмятежно и весело отдыхали в Анапе. Без этих немых утешителей в моей печали, мне было бы не под силу тяжёлое бремя одинокой жизни, без её любви и ласки… Лиза была набожным человеком, как и вся её семья, и истинно верующей женщиной. Она очень любила петь своим чистым ангельским голосом «Ave Maria», аккомпанируя себе на видавшем виде рояле, который подарил нам начальник гарнизонного клуба на первую годовщину свадьбы. Мы счастливо жили в любви и согласии, несмотря на то, что она свято верила в загробную жизнь и существование души, а я нет. Политотдельцы разных уровней пытались влезть в нашу личную жизнь, но их попытки были тщетны. Я всячески оберегал свою Елизавету от злых языков ретивых военных партийных бонз и никогда не запрещал ей посещать церкви и соборы. Я дал ей полную свободу в отстаивании своих православных христианских принципов. Не знаю почему, но рояль я также перевёз на дачу. Лиза, Лизонька, Елизавета! Как мне тебя не хватает! Она часто, нежно прижавшись к моему плечу, говорила:

— Христюшка, любовь моя! Наступит событие в твоей жизни и ты увидишь, увидишь, свет очей моих, сам то, во что ты сам не веришь. Придёт то время, когда ты сам будешь верить. Когда тебя осенит благодать свыше, когда ты сам на себе испытаешь знамения загробной жизни, — ты перестанешь сомневаться, ты уверуешь, мой ненаглядный Христюшка, в существование души.

— И всякий раз, когда я пытался доказать ей, что таких знамений и чудес вообще не бывает, она в испуге закрывала мой рот горячими поцелуями:

— Молчи, молчи, любовь моя! Это великий грех так говорить. Не мучь меня своим неверием. Я, кажется, готова умереть, чтобы только получить возможность в бесплотном виде являться к тебе, и вот увидишь, Христюшка, я явлюсь непременно.

Моё семейное счастье было недолгим. Елизавета таяла на глазах, медицина была бессильна. Специалисты лучших клиник страны только разводили руками, разнообразные курсы лечения положительного результата не давали. Умирая на моих руках, она прошептала с просветлённой улыбкой:

— Знаешь, милый, почему Бог так быстро отзывает меня к Себе? Не знаешь? А я, Христюшка, знаю. Чтобы послать душе твоей спасенье. Спасенье, Христюшка, спасенье. Вот увидишь, я принесу твоей душе спасенье, слышишь, принесу!

— Бррр… какой ужас …аж мурашки пробежали по всему телу, — испуганно прошептала Натали и крепко прижалась к мичману. — Меня бьёт озноб, согрей меня своим объятием, Владислав.

— Айн момент, моя прекрасная леди, Айн момент. Просьба женщины — закон, честь поставлена на кон. Мбббборяки не подведут, до конца всё доведут, — торжественно и радостно протараторил мичман и, посадив Натали к себе на колени, нежно обнял её. — Рядом со мной ещё никто не мёрз. Я словно печь в любой мороз и тот, кто рядышком со мной, всегда за каменной стеной. Когда в работе мичмана, спокойно может спать страна. Оба-на!

Ухмыляясь во все, оставшиеся из былых тридцати двух, двадцать два зуба Александр, глядя на Васильевну, пожал плечами: — Неудивительно, если после такого вот вступления, от которого у молодых особ по их нежной коже пробегают огромных размеров мурашки и волосы начинают шевелиться, начнётся повествование, леденящее душу.

— Ну да, естественно… — пролепетала, до этого молчавшая и не участвовавшая в разговоре Нелли. — Галлюцинации, видения, непонятные звуки и всякие там штучки-дрючки… Ничего такого мудреного нет, всякое может померещиться когда человек сходит с ума от постигшего его горя… да ещё и жить одному вдали от друзей и цивилизации… Я замужем, имею взрослую дочь, но когда муж мой, Николя, в командировке или на работе и я остаюсь ночью дома одна, постоянно ощущаю в квартире чьё-то постороннее присутствие, какие-то звуки, стуки, шорохи… появляется чувство какого-то животного страха, но стоит прийти мужу или дочери, в моей душе наступает покой и никаких тебе звуков, стуков и шорохов.

— Тихо, тихо, друзья, не надо перебивать генерала. Мне кажется, что он подошёл к самому интересному месту своего повествования, — перебил девушку Владислав. — Я должен буду эту байку рассказать своим корешам, когда будем коротать время в далёком-далёком походе по бескрайним морям и океанам. Продолжайте, генерал, продолжайте, мы все во внимании…

— Извольте! — генерал не спеша раскурил трубку. — Вы уж простите меня, но я закончу своё повествование, а потом уже все вместе будем спорить… Итак, я возвращаюсь к своему рассказу.

— Время, хотя и медленно, но всё-таки шло вперёд. Служба, командировки, инспекции, проверки, учения, испытательные полигоны… Про предсмертное обещание Лизы я успел напрочь забыть, так как был твёрдо уверен, что между земной и загробной жизнью ничего общего нет, да и быть не может. Поэтому я не предавал особого значения её словам. О них я вспомнил лишь тогда — генерал перешёл на шёпот и обвёл всех пристальным пронзительным взглядом, — когда моя Елизаветушка, моя добрая и нежная Лизанька, сдержала своё обещание.

— Не может быть… — Прошептала Васильевна и трижды перекрестилась. — Кстати… обратите внимание на свечи. Они почему-то все разом погасли. Ветра нет, а они погасли. Не лучше ли…

— Нет, нет! Продолжайте, генерал — поспешно возразил мичман. — Коль пошла такая пьянка, освещенье не к чему. Ночью, да при том ещё в обнимку с дамой и под шафе. Слушать такие ужасные страшилки сплошной кайф. Это, как я ощущаю, сплошной выброс адреналина. Не правда ли, друзья? Считаю ваше поголовное молчание, убедительным знаком вашего согласия Дослушаем наконец–то всё до конца, а то вон и луна уже спряталась за облака, да и ветерок злодей задул не вовремя…, а ведь всего несколько минут назад она сияла нежным серебристым светом. Свечи потухли, костёр еле-еле тлеет…, кромешная темнота… чего только может не показаться.

— Однажды вечером, работая над рукописями новой книги, — продолжал генерал, — моё внимание привлёк какой-то непонятный шум. Описать вам я сего не могу: это не было похоже ни на звук, ни ина стук, ни на пение… это был не голос человека, не вой животного, а какой-то странный звук, до селе мне не ведомый. Это больше походило на сигнал оповещения, но сигнал не земной, а какой-то сверхъестественный. Поэтому он меня не только поразил своим необычным тембром, но и, надо честно вам признаться, напугал, хоть я и не из робкого десятка. Я встал и, прислушиваясь, прошёлся по комнате. Звук был объёмным и тянулся ровно, протяжно и назойливо. Вдруг он исчез также внезапно, как и появился. Я продолжал работать над рукописью, вслушиваясь в поочерёдно приходящий и уходящий непонятный, однообразный и протяжный голос. Какие-то невидимые нежные волны окружали меня, нежно ласкали и убаюкивали. Они то внезапно набегали на меня, то также внезапно исчезали. Я был на вершине блаженства, но глаза стали закрываться, меня клонило в сон. Собрав в кулак всю свою волю и силу, я еле-еле добрался до постели и заснул крепким богатырским сном. Проснулся я свежим и бодрым часов через двенадцать. Столько много я спал лишь в детстве. Прошло более полу года, как вдруг ни с того, ни с сего эти звуки снова стали посещать меня по ночам. Сначала через неделю, потом через три дня, а потом ежедневно. Я свыкся с ними, мне стало их не хватать. Но однажды они исчезли. Работа не клеилась, настроение скверное, да ещё замучила бессонница. Слоняясь взад вперёд по комнате, я случайно задел рояль и нахлынули воспоминания прошлых лет. Нахлынули и, невольно из глубины души вырвалось — «Ли-и-за-а!» — и в тот же миг звуки вернулись, окружили, окутали меня своей незримой сетью. И потом, каждый раз, когда я призывал свою милую Елизавету, звуки становились яснее и чище, звуки пели, ликовали, и у меня на душе становилось светлее и радостнее. Всё, что я вам рассказал это чистой воды правда, правда и то, что в день седьмой годовщины со дня смерти моей любимой Лизоньки, поздней ночью, когда я уже собирался ложиться спать, рояль сам заиграл « Ave Maria». Это событие заставило меня искать и найти разгадку этого явления. Я боялся сойти с ума, так как всё это без всяких натяжек можно было отнести к области невроза галлюцинаций расстроенного воображения. И, твёрдо уверив в то, что перебравшись в городскую квартиру, мои странные видения прекратятся, я вернулся к бурной, но в тоже время какой-то суетливой жизни. Так прошло более года. Я давно уже забыл о своих приключениях на даче, но, однажды…, — генерал вновь раскурил потухшую трубку, — когда я отдыхал на природе в обществе своих сослуживцев, зашёл горячий спор о сверхъестественных явлениях. Спор был долгим, горячим, но безрезультатным, так как никто не мог привести на примере правоту своей точки зрения. Даже если бы мы съели ещё по шашлыку и выпили бы ещё бутылочку отменного «Хереса» ничего бы не изменилось. Было уже далеко за полночь, как и сейчас луна спряталась за облака, а с моря подул свежий, чуть-чуть влажный ветерок, когда меня попросили изложить своё мнение.

«Я, безусловно, этому не верю!» — ответил я совершенно искренне, так как впечатления минувшего для меня уже не существовали. Но едва умолкли в воздухе мои слова, как вокруг раздались те же самые звуки и нашу лужайку, секунды на три, осветил яркий-яркий свет, каким-то чудом пробившийся через облака, а в шумных порывах ветра отчётливо слышалось: «Э-э-то я-я-я!!»

«-Что это было? — с изумлением в голосе воскликнули все присутствующие. — Что это такое?» — они увидели и услышали то, что видел и слышал я, а значит, моя любимая Лиза достигла своей цели, сдержала своё обещание: пришла ко мне. И, вот, с той самой минуты я свято верю в существование духов.

Луна, как-то неуверенно и сиротливо появилась из-за облаков, осветив взволнованные лица присутствующих. Под впечатлением услышанного, заговорили не сразу, но через минуту вдруг каждый захотел высказать своё мнение.

— Такого рассказчика как генерал, я ещё не слыхал, хотя всевозможных баек переслушал больше, чем селёдки скушал. Кстати, о селёдке: я её съел уже более ста метров, а до ухода в запас, лежит на складе про запас ещё полтысячи деликатесных метров. Удалось убедить нас, держи краба, генерал, удалось пощекотать нам нервы. Этот рассказ надо опубликовать в нашей флотской газете — возбуждённо проговорил мичман. — Жёны моих сослуживцев очень обожают такие истории. От страха у них мокрыми будут не только глаза …ёхарный бабай. Надо будет посоветовать запастись дамам памперсами.

— А вам, это, очевидно не по вкусу? — обращаясь к Александру, с ехидной ухмылкой на губах, задал вопрос мичман. — Но, согласитесь, что в наш 21-вый век надо всё-таки дать, в конце-то концов, дорогу истине.

— Браво, мичман, браво! Да, надо дать дорогу истине! — поддержал Владислава генерал, — но выслушайте меня до конца. Страшная история, которую я вам только что рассказал, есть чистой воды вымысел с огрехами и недочётами. Вспомните начало нашего разговора о спиритизме. Людмила была уверена в том, что я поддержу её и…я, по мере сил своих и возможностей, старался оправдать её надежды. В этом помогло мне ваше легковерие, которое и есть самое главное основание того, что в головах людей укрепляется уверенность, я бы даже сказал, убеждённость в достоверности таких рассказов.

— Не шутите так, генерал, — растерянно промямлила Васильевна, укоризненно качая головой. — Не хотите ли вы взять свои слова назад? Ваш рассказ заставил меня поверить в существование не только каких-то домовых и барабашек, которые якобы живут в каждом доме, но и в то, что это был дух вашей покойной жены Елизаветы.

— Давайте всё расставим по своим местам. Мой рассказ — это плод моего воображения и фантазий. Вы хотели развить эту тему и я попытался её изложить в придуманном по ходу нашей беседы сюжете. Я придумал себе даже жену, хотя не был ни разу женатым.

— Христофорыч, я вам не верю! — Неля удивлёнными глазами посмотрела на генерала. — Такой мужчина мечта каждой женщины и не женаты!? Не верю. Здесь что-то не так.

— Всё так, Нелли, всё так. — генерал опять раскурил трубку. — Была у меня большая любовь. Любил я одну девушку, кстати, звали её Елизаветой, но она вышла замуж за моего лучшего друга, нарожала ему трёх прекрасных пацанов. Прекрасная семья, прекрасные взаимоотношения. Обоюдная любовь. За эти годы судьба сводила меня со многими женщинами, но второй такой Лизы я ещё не повстречал. Вот и остаюсь, по сей день холостяком.

— Ё-пэ-рэ-сэ-тэ… мои батоны закипели. — присев на корточки удивлённо вскрикнул мичман. — Лампасы есть, а жены нет… гарнир отдельно от котлет. Ну, генерал, ну, генерал…, какой пример мне преподал! Это я обязательно возьму в свою жизненную копилку, и буду учить других, что если врать, то врать так, чтобы сам в это мог поверить.

— Никогда бы не поверила, что наш всеобщий любимец такой враль…, вернее выдумщик и фантазёр. Как он лихо всё закрутил. Так закрутил, что мы все поверили — качая головой проворковала Натали. — Выходит, генерал, что вы нас просто ввели в заблуждение, а если сказать точнее, то обманули нас.

— А вы считаете, что более естественно верить всякому вздору и всяким небылицам, нежели допустить, что людям свойственно ошибаться в своих воображениях, тем самым обманывать других и даже…, даже самого себя — генерал опять раскурил свою потухшую трубку. — Я смог вовремя сам разоблачить свой обман, а как приходится легкомысленным людям, если они этот обман не распознали и распространяют его среди своих родных и знакомых, среди соседей и сослуживцев, принимая всё на слово. В наше время, как и во все другие времена, на подобные обманы и закона нет. А на нет и суда нет. Так что, друзья мои, я не подсуден. Любите и принимайте меня таким, каков я есть.

— Ну, нет, так нет! — подвёл черту в затянувшейся беседе Александр. — Пора и по домам.

Внезапно налетел порыв ветра. Из почти — что потухшего костра искры стали подниматься к небу. Вдруг ни с того, ни с сего небо озарилось молнией, а от сильного раската грома под ногами закачалась земля.

— Полундра! Поднять якоря. — зычно завопил мичман и все засуетились собирая свои пожитки, время от времени озираясь по сторонам и удивлённо всматриваясь в чистое и звёздное ночное небо, которое ещё минут десять назад всё было затянуто облаками. — По домам! — и все толпой двинулись в сторону спального микрорайона. Позади всех, отставая метров на двадцать-тридцать, шла, заливаясь нервным смехом, но прочно опираясь на руку мичмана Натали. Китель она сбросила с плеч, ей было жарко, хотя с моря по-прежнему дул прохладный влажный ветерок, луна опять спряталась за облака. Темень, ни зги не видать и какой-то непонятный шум сопровождал полуночных гуляк до самого подъезда дома.

ПРЕДСКАЗАНИЕ ЦЫГАНКИ

Полевые учебные занятия по тактике химических войск закончились, я подвёл итоги и, дав команду взводным следовать в расположение части, направился вдоль берега речки в офицерское общежитие. Вечерело, но летняя духота ещё не спала. Шёл я, не спеша, прокручивая в голове все возможные варианты поступления в академию, и, вдруг, услышал топот к опыт. Я обернулся. Прямо на меня во весь опор мчался всадник на гнедом коне, оставляя за собой клубы дорожной пыли. Я сошёл с дороги на обочину, уступая ему дорогу, но всадник остановил коня прямо около меня.

— Эй, командир, куда спешишь? — задал вопрос наездник, чистым и звонким девичьим голосом и лихо соскочила с коня на землю. Я удивился тому, что всадник оказался девушкой. По моему мнению, ей было лет двадцать. Стройная, высокая в модном костюме для верховой езды. Лицо было смуглым, под удлинёнными полукруглыми бровями искрились жизнерадостностью большие прозрачные карие глаза, которые сверлили меня, как мне показалось, насквозь. Особую красоту её лицу придавали слегка заострённый подбородок, аккуратный прямой нос и маленький рот с сочными тёмно-алыми губами. Едва заметная улыбка блуждала на её губах. Своеобразный шарм лицу придавал чистый и ровный лоб с цветастой повязкой вокруг головы и вставленные в повязку два фазаньих пера. Чёрные как смоль волосы низко спускались причудливыми локонами из-под лобовой повязки на тонкие плечи.

— Ну, прямо атаман в юбке. — С интересом рассматривая цыганку, сказал я. — И в каком же это таборе цыгане прячут вот таких красивых девчонок?

— Почему прячут? Никто меня не прячет, да и живу я в городе, а не в таборе. — Девушка нежно поглаживала голову своего скакуна и как-то по-особому рассматривала меня снизу доверху.

— Да ну. И в каком же районе? Я чуть ли не всех девчат в этом городе знаю, а тебя вижу в первый раз.

— Зато я тебя, командир, вижу каждое воскресенье в садике Петровского на танцах. Это вотчина наших студентов.

— О, да ты оказывается студентка?

— Да. А ты, красавчик, что думал, мол, если цыганка, то только ворожить, гадать да воровать должна?

— Ну, зачем же так. У меня даже мысли такой не было.

Мы подошли к развилке дороги. Моя тропка поднималась в крутую горку, которую ни одна лошадь не смогла бы одолеть, а ей предстояло ещё пройти или проехать километра 2—3 до урочища, где ещё ранней весной раскинул свои шатры цыганский табор.

— До свидания, красавица! До встречи на танцплощадке. Да, как-то не по-человечески: болтали, болтали, а не познакомились.

— А зачем? Я и так знаю, что тебя зовут Владимир.

— Ну, а какое же твоё имя? Аза? — Спросил язвительно я у цыганки. — Роза или Есения?

— Ни к чему оно тебе.

— Это почему же?

— А потому, красавчик, что наши пути больше никогда не пересекутся.

— Да откуда тебе это знать? Ты что ясновидящая? — Я был очень удивлён её категоричным заявлением. — Может быть, ты ещё скажешь, что я скоро пойду на повышение?

— Я не знаю, повышение это или понижение, но ты скоро уедешь в столицу. Вечно жить там ты не будешь, уедешь далеко-далеко и там закончишь свою службу большим человеком.

— Ага, а в столице женюсь на знатной москвичке. — Я невольно рассмеялся.

— Нет, красавчик, женишься ты в этом городе, и брак твой будит удачлив. Вы с женой будете дополнять по жизни друг друга, воспитывая детей и внуков.- Девушка лихо оседлала коня. — Прощай.

— Почему прощай? До свидания! Мы ещё увидимся, так как это мой маршрут, по которому я всегда хожу после полевых занятий. — Я подошёл к коню и погладил его по лбу. — Встретимся, и ты позволишь мне оседлать этого скакуна. С детства мечтал об этом, но до сих пор не довелось ездить на таком уникальном транспортном средстве.

— Будет у тебя своё уникальное транспортное средство, на котором ты будешь гарцевать до самой тризны. — С какой-то ноткой печали и грусти почти что шёпотом сказала цыганка. — Прощай.

Конь с места сразу же взял с места «в карьер» и моя таинственная незнакомка скрылась за облаками пыли.

О своей предсказательнице я вскоре забыл и совершенно случайно вспомнил о ней лишь через сорок с лишним лет.

Мы сидели шумной компанией на природе под тенью деревьев и отмечали день рождения соседа. Шашлык удался, вино развязало языки, а аромат готовящегося в казане плова развивал аппетит. Неожиданно к нашей компании, верхом на лошади, подъехала молодая и симпатичная девушка в красивом цыганском наряде и, не слезая с коня, вежливо поздоровалась:

— Хорошей вечеринки, люди добрые! Как мне проехать на старое кладбище? Полчаса кручусь по Высокому берегу и всё тщетно.

— А ты погадай мне да скажи, кого родит моя невестка? Мужика или же опять бабу? — Подойдя к наезднице, спросил Егорыч. — Будет ли у меня, внук?

— Будет, дядько, будет, гуляй со спокойной душой.

— Да я утром звонил в роддом. Говорят, что ещё не родила.

— А ты, дядько, через час позвони и убедишься, что я сказала тебе чистую правду. — Цыганка засмеялась, да так звонко, что конь встал на дыбы. — Так, где старое кладбище?

Егорыч объяснил, как проехать до старого кладбища и, пришпорив своего скакуна, цыганка скрылась за деревьями.

Начали спускаться сумерки, гулянка подходила к своему логическому концу, когда у Егорыча зарычал телефон: « Батя, возьми трубку… трубку возьми… возьми трубку, батя! Возьми трубку, а то всё расскажу мамке…». Сигнал мобильного телефона рассмешил компанию.

— Да это сын установил мне такой сигнал. Такого сигнала нет ни у кого. — Как бы оправдываясь, сказал Егорыч. И нажал кнопку вызова и через несколько секунд заорал, оглашая всю округу радостной вестью. — Двойня. Натаха, невестка моя двойню родила. Два пацана.

Все присутствующие были ошарашены этой новостью. Предсказание цыганки сбылось. Мы не то, что не поверили цыганке, мы просто об этом сразу же забыли, а оно раз и сбылось. Значит это не враки и цыгане, конечно, не все, но могут предсказать то или иное событие.

Придя домой, я вспомнил свою встречу с цыганкой и долго не мог заснуть от того, что всё, о чём мне говорила цыганка, сбылось.

Встреча с цыганкой была в конце августа, а женился я в марте, на прекрасной девушке после третьего свидания. В июле — поступил в военную академию и четыре года мы жили в Москве. По окончании академии был направлен за тысячу километров в один их военных НИИ, где проработал четверть века и состоялся как учёный, стоявший у истоков создания отечественной школы прикладной биотехнологии. У меня сын и дочь и я дважды дед. Выйдя в отставку, я стал известным писателем, публицистом, поэтом-песенником и общественным деятелем. Всё точь-в-точь, как мне и предсказала цыганка. Даже предсказание об уникальном личном транспорте сбылось. Увечье, вследствие военной травмы, пересадило меня из кресла перспективного военного учёного в инвалидное кресло, и теперь я «шершелю» на плановые мероприятия и дружеские вечеринки по дорогам своего родного города в инвалидной коляске.

А если бы не было этой встречи? Если бы цыганка проскочила на своём скакуне мимо меня? Если бы она не предсказала мне мою судьбу? Что бы тогда было со мной? И я, скажу честно, что было бы то, что уже случилось и прошлое не вернуть и не переделать, вне зависимости предсказывала ли вам цыганка, или нет.

САНТА БАРБАРА

Сентябрь в этом году подарил москвичам и гостям столицы тёплые солнечные дни, наступило настоящее «бабье лето». Грибники занялись остервенелой охотой на осенние грибы, которых оказалось хоть коси косой. После кратковременной осенней прохлады влезли из под земли на свет божий деликатесные чёрные и белые грузди. Замысловатыми магическими кругами заполнили поляны и опушки лесов мясистые серые и фиолетовые рядовки, а многочисленные пни просек и стволы поваленных и высохших берёз облепили семейства многодетных опят. Рыбаки ушли в массовые отгулы и оккупировали берега озёр, прудов, рек и речушек ближнего и дальнего Подмосковья в надежде попасть или на карасий шабаш или щучий жор. Дачники, не любители «третьей охоты», рванули на свои участки откушать на лоно природы хотя бы ещё по паре аппетитных шашлычков под беленькую водочку или красненькую наливочку. Эти ежегодные осенние марафоны, в основном для гражданского населения, а российское воинство с первых дней осени стремиться в госпитали кто на профилактику или же планово-предупредительный ремонт, а кто, перед увольнением в запас, на медицинскую комиссию.

Я прибыл в неврологическое отделение госпиталя на плановое лечение в конце августа и в палате за две с половиной недели был уже аборигеном. Пациенты, отдавшие по 25—30 лет служению Отечеству, комиссию проходили за 7—10 дней и с радостью убывали в свой последний армейский отпуск. Палата была на 4 человека и одно место, со вчерашнего вечера, пустовало: выписался полковник Ершов, который очевидно навечно войдёт в историю неврологического отделения. О нём будут знать все, вернее о его невинной шутке, которая повергла медсестру, по прозвищу Санта Барбара, в шок, все кто хотя бы на сутки попадёт в госпиталь. Медсестра Станислава Борисовна, женщина уже пенсионного возраста, приходила на работу только в ночные смены, которые начинались в 18 часов вечера и заканчивались в 8 часов утра. Она была женщиной незамужней, хотя в молодости была фавориткой многих больших начальников госпиталя, и очень любила свою престарелую маму и сериал «Санта-Барбара», который транслировался с 20 до 21 часа. Её мама, ровесница века, не пропускала ни одних телевизионных новостей, смотрела их целыми сутками, переключая канал за каналом и не давала возможности своей дочери смотреть ненавистные ей мыльные сериалы. Станислава вынуждена была с этим смириться и уговорила старшую медсестру ставить её на дежурства только в ночные смены. Начинался сериал и хотя это время было отведено для «клизмения» больных, она, бросив все дела, а порою и уже «заправленного» пациента в клизменной, цокая каблучками неимоверной высоты, грандиозно дефилировала в холл, переключала канал на сериал и, усаживалась перед телевизором в мягкое кожано

...