Находясь постоянно в седле, на воинской службе или на войне, казаки обладали уникальными знаниями по мануальной терапии, то есть умели вправлять суставы и позвонки. Не только простые вывихи, но и десятки других увечий, которые неизменно сопутствовали военной жизни кавалериста, чаще всего лечились прямо в сотне. При этом всегда находился казак старшего возраста, который владел многими приёмами народного «костоправства». Приёмами же массажа владели практически все казаки. Казаки умели врачевать и открытые переломы, удалять раздробленные кости. Владели они и основами антисептики, то есть умели оперировать так, чтобы не попадали в рану микробы и бактерии; справлялись и с гнойными ранами, извлекали из ран пули и осколки, проводили ампутации.
казаков были очень малые потери в боях, поскольку воевали они рядом со своими станичниками: зачастую дед, отец и внуки в одном строю. Они оберегали друг друга и скорее позволяли убить или ранить себя самого, чем своего товарища. Одна серьга в ухе казака служила знаком, что данный казак — один сын в семье, таких берегли в бою, в случае гибели некому будет продолжить род, что считалось большой трагедией. Если предстояло смертельно опасное дело, не командир решал, кому на него идти: иногда это были добровольцы, но чаще всего дело решал жребий.
Формально все казаки считались военнообязанными и подлежали призыву на службу поголовно. Но такие призывы были редки. Прикрывая границы на тревожном и непрерывно грозившем войной юге России, казаки и у себя дома были в постоянной боевой готовности. Фактически шла затяжная, многовековая война с азиатскими и кавказскими соседями, которая с русской стороны велась силами исключительно казаков. Поэтому отрывать казаков на службу и оголять границу было не всегда разумно. Кроме того, царское правительство прекрасно понимало, что гораздо удобнее позволять казакам самим формировать воинские части.
Что же касается колец на пальцах, то казаки их вовсе не носили. Кольца носили только казачки. При этом кольца на женских и девичьих пальцах тоже несли в себе информацию. Серебряное колечко на пальце левой руки говорило о том, что девушка на выданье, если кольцо на пальце правой, то она просватана. Если колечко с бирюзой, значит, жених девушки служит. Замужние же казачки носили золотое кольцо на пальце правой руки, а разведённые — на левой руке. Вдовы носили на левой руке два кольца, одно своё, второе покойного мужа.
По стародавней традиции многие казаки носили в ухе серьгу. Этот обычай у казаков связан с военной стороной жизни. Но не все казаки имели право носить серьги. Серьга в ухе казака указывала на роль и место его в роду. Серьга в левом ухе означала, что казак — единственный сын у своих родителей. Правда, у него могли быть сёстры. Если казак вешал серьгу в правое ухо, это значило, что он — последний мужчина в своём роду, который прервётся в случае его гибели. У такого казака не было ни братьев, ни племянников, ни двоюродных братьев. Серьги в обоих ушах свидетельствовали, что казак — единственный ребёнок в семье, у него нет даже сестёр. Сами же серьги у мужчин-казаков имели обычно вид простого полумесяца и в лучшем случае были серебряными. Серьга считалась оберегом и в то же время выполняла вполне практическую миссию: командир при равнении строя направо и налево чётко видел, кого следует беречь в бою. Конечно же, серьги не освобождали казаков от опасностей и никакой гарантии не давали. Казаки с серьгами наряду со всеми несли все тяготы военной службы и сражались плечом к плечу с остальными. Но остальные казаки, по неписаным законам, старались их уберечь от смерти и, как могли, опекали. При выборе казаков для особо опасных заданий окольцованных выводили из строя.
В каждом казачьем войске существовали свои правила гигиены, приспособленные к местным условиям. Так, в пустынях, где не было воды, казаки каждые три дня на походе прожаривали одежду на солнце или над костром, при отсутствии воды устраивали «сухую баню» — валялись в мелком песке обнаженные и обтирались суконкой на ветру. Брились казаки даже в условиях окопной войны. При отсутствии мыла и горячей воды брились «свинячьим способом» — отросшая на щеках щетина подпаливалась и стиралась мокрым полотенцем. Но это касалось в основном молодых и неженатых казаков и казаков гвардии, которые носили только усы.
одним характерным признаком гостеприимства являлось то, что в среде казаков не принято было брать в дорогу еду для себя и для коня, поскольку в любом хуторе его обязаны были накормить, даже если там не было его родственников или сослуживцев. Уважительное отношение к женщине: матери, жене, сестре — обуславливало понятие чести казачки, по поведению которой мерилось достоинство мужчины. В семейном быту взаимоотношения между мужем и женой строились по христианскому учению (священному писанию): «Не муж для жены, а жена для мужа». «Да убоится жена мужа». При этом придерживались вековых устоев: мужчина не должен вмешиваться в женские дела, а женщина — в мужские.
Старики выступали хранителями казачьих обычаев и традиций, поэтому почитание стариков в казачестве было безграничным. Проявление непочтительности к старику расценивалось как предательство казачьих идеалов и сурово наказывалось обществом. Преклонение перед старшими закреплялось не только обычаями, но и официальными казачьими законами. Так, например, в Положении «Об общественном управлении станиц казачьих войск» от 1891 года, статья 14 гласила: «В суждении и решении дел общественных станичный Сбор имеет главным основанием, …чтобы меры взыскания служили к неослабному сохранению и утверждению древних обычаев, доброй нравственности по общежитию и в семействах, благочестия чинопочитания и уважения к старшим». Статья 26 этого же закона, касающаяся обязанностей станичного атамана, предусматривала: «Станичный атаман обязан наблюдать за тем, чтобы казаки, как люди военные, сохраняли непременное между собой чинопочитание и оказывали должное уважение к людям заслуженным и старикам».
велит собраться народу на рынок и, взяв её за руку, вступает с нею в круг, произнося следующие слова: „Друзья и братья, верные казаки! я несколько времени имел женою такую-то. Она была мне услужливая и верная супруга; теперь она мне не жена, а я ей не муж. Кто её желает, может её взять“. Сказав сие, он отнимает от неё свою руку, и она свободна. Если кто из присутствующих, казак или пришлый, захочет взять её к себе в жёны, тот платит мужу небольшую сумму денег. Впрочем, муж имеет беспрекословное право жену свою бить, продавать, может даже за малейшую вину убить её, или утопить»[2].
