Она, казалось, вообще ничего не боялась. Даже скрипку держала, как автомат Калашникова
хотелось выглядеть, как те завистницы из «Инстаграма», но против правды ведь не
– Тише! – Надя приложила палец к губам и взглядом указала на танцующую пару.
– И все равно извините, – прошептал фотограф и, предоставив камере болтаться на шее, протянул Наде руку. – Вадим.
Она, казалось, вообще ничего не боялась. Даже скрипку держала, как автомат Калашникова, и любой, кто попадался ей на пути, инстинктивно чувствовал: смычком тоже можно поколотить.
Она приняла решение и никому не позволяла сдвинуть ее ни на йоту. Заблокировала Платона везде, где только можно, сдала все пароли начальству, затарилась едой, как будто вот-вот должен был грянуть апокалипсис. И заперлась. Так ведь лечат зависимость, – только полной изоляцией.
Студенты, разинув рты, смотрели на Игоря с Платоном, а те резкими движениями вооружались инструментами, будто собирались друг друга убить.
За Надю и на кулаках-то прежде никогда не дрались, не то что на смычках. За все годы работы с музыкантами она и не слыхивала о существовании подобных дуэлей. Это ведь рэперы любят баттлы, а не виолончелисты.
Платон, конечно, перекрыл кран, выудил из пены свою Афродиту, которая бормотала что-то нечленораздельное, выскальзывала из рук спасителя и вообще вела себя довольно воинственно.
Надя кинулась в дамскую комнату, выдавила целую пригоршню мыльной пены и принялась с таким ожесточением втирать ее в лицо, что Мойдодыр, увидев такое ее рвение, не преминул бы поставить Наденьку всем пионерам в пример.
комнаты.
Словесный пинг-понг, состоящий преимущественно из «цвай» и «доппельт» и со стороны больше напоминающий перекличку в немецких войсках, затянулся минут на десять.
