С отрочества презрев убогость мирской науки, Посвятил я себя ученью благого Будды. Лишь баклага с водой да плошка для подаянья — Так весну за весной бродил я нищим монахом. А теперь мой приют в горах, под сенью утеса. Стала домом моим лачуга с соломенной кровлей. Краше музыки мне пичуг веселые трели, Облака в небесах — мои друзья и соседи. У подножья ручей течет из светлой криницы. Я порой прихожу в ручье постирать одежды. По утесам вокруг вековые кедры да сосны — И в поленнице дров всегда у меня в достатке. В простоте живу, бесхитростно, на приволье. И текут мои дни, один за другим проходят…
Что мне бренная слава владык в этом бренном мире? Что мне богов бессмертье? — И в нем не найти отрады. Где бы ни оказался, повсюду буду я дома — Так обрел в Шаолине свой новый дом Бодхидхарма
Рис, что в плошке моей, — подаянье со всей деревни. Ряса тонка на мне, зато в ней телу свободно. Славно перекусил — чего же еще мне надо? Буду мирно стареть, вкушая покой и волю.
Сам не помню, как долго живу в хижине этой. Сколько лет прошло с той поры, как здесь поселился? Коль устану – прилягу, вольготно вытяну ноги. Если сил достанет, пойду прогуляться в горы. Не тревожат меня ни хула, ни хвала мирская. Я покорен судьбе, благодарен смертному телу, Что досталось мне от родителей в жизни бренной.
В хижине я один внимаю ночному ливню. В чем он, Великий Путь? — Цветы вплетаю в тэмари [91]. Если спросят меня, что будущее готовит, Мой ответ будет прост — покой в скиту одиноком…
Многих людей грызут алчность и своекорыстье. Копошатся, кишат — как шелковичные черви, Вечно в думах о том, на чем бы еще нажиться, И не знают они ни роздыха, ни покоя. Каждый год им несет недуги, недомоганья, С каждым годом растут тщеславные их заботы. Но однажды с утра смерть явится их проведать — Распростятся с добром, не потратив и половины. Все оставят они другим, таким же, на радость, А хозяев былых имена позабудут скоро. Право, жалко мне их — напрасно живут на свете.
Ночь холодна. В убогой хижине пусто. Только и есть в ней что палочка благовоний. Там, за стеной, деревья бамбука в роще. Рядом, на ложе, — книги древних поэтов. Светит луна сквозь маленькое окошко. Тихо вокруг — лишь сверчок ведет свою песню. Молча гляжу — и ощущаю такое, Что не передать, не описать словами.
Возвращаюсь домой — весь день просил подаянья. Двери хижины заросли буйным бурьяном. Растопил очаг, подбросил опавших листьев. В тишине со свечой читаю стихи Хань Шаня [90]. Дождь шуршит в тростнике, задувает ветер осенний. На циновке прилег, ногами к огню поближе. Не о чем размышлять. К чему и в чем сомневаться?..
