автордың кітабынан сөз тіркестері  Сергей Есенин

Максим Горький

всюду усердно гремела честная немецкая музыка, которую можно бы назвать "музыкой для толстых"

Когда одевались в прихожей, Дункан стала нежно целовать мужчин.
- Очень хороши рошен, - растроганно говорила она. - Такой - ух! Не бывает...
Есенин грубо разыграл сцену ревности, шлёпнул её ладонью по спине, закричал:
- Не смей целовать чужих!
Мне подумалось, что он сделал это лишь для того, чтоб назвать окружающих людей чужими.

Через шесть-семь лет я увидел Есенина в Берлине, в квартире

А.Н.Толстого. От кудрявого, игрушечного мальчика остались только очень

ясные глаза, да и они как будто выгорели на каком-то слишком ярком

солнце

1914 году, где-то встретил его вместе с Клюевым. Он

показался мне мальчиком 15—17 лет. Кудрявенький и светлый, в голубой

рубашке, в поддёвке и сапогах с набором, он очень напомнил

слащавенькие открытки Самокиш-Судковской, изображавшей боярских

Он не вызывал впечатления человека забалованного, рисующегося, нет, казалось, что он попал в это сомнительно весёлое место по обязанности или
"из приличия", как неверующие посещают церковь. Пришёл и нетерпеливо
ждёт,
скоро ли кончится служба, ничем не задевающая его души, служба чужому
богу.

Вы думаете — мои стихи — нужны? И вообще искусство, то есть поэзия
—
нужна?

Мне подумалось, что он сделал это лишь для того, чтоб назвать
окружающих людей чужими.

После этих стихов невольно подумалось, что Сергей Есенин не столько
человек, сколько орган, созданный природой исключительно для поэзии, для
выражения неисчерпаемой "печали полей"*, любви ко всему живому в
мире и
милосердия, которое — более всего иного — заслужено человеком

Помнится, я не
мог сказать ему никаких похвал, да он — я думаю — и не нуждался в них.
Я попросил его прочитать о собаке, у которой отняли и бросили в реку
семерых щенят.

Но вскоре я почувствовал, что Есенин читает потрясающе, и слушать его
стало тяжело до слёз. Я не могу назвать его чтение артистическим, искусным
и так далее, все эти эпитеты ничего не говорят о характере чтения