Федор Тютчев.
Избранные стихотворения

ПРОБЛЕСК
Слыхал ли в сумраке глубоком

Слыхал ли в сумраке глубоком
Воздушной арфы легкий звон,
Когда полуночь, ненароком,
Дремавших струн встревожит сон?..

То потрясающие звуки,
То замирающие вдруг…
Как бы последний ропот муки,
В них отозвавшися, потух!

Дыханье каждое Зефира
Взрывает скорбь в ее струнах…
Ты скажешь: ангельская лира
Грустит, в пыли, по небесах!

О, как тогда с земного круга
Душой к бессмертному летим!
Минувшее, как призрак друга,
Прижать к груди своей хотим.

Как верим верою живою,
Как сердцу радостно, светло!
Как бы эфирною струею
По жилам небо протекло!

Но, ах! не нам его судили;
Мы в небе скоро устаем, —
И не дано ничтожной пыли
Дышать божественным огнем.

Едва усилием минутным
Прервем на час волшебный сон
И взором трепетным и смутным,
Привстав, окинем небосклон, —

И отягченною главою,
Одним лучом ослеплены,
Вновь упадаем не к покою,
Но в утомительные сны.

(1825)Написанное в первые годы пребывания за границей, ст-ние исполнено чувства тоски по родине, по юным годам, проведенным в литературном кружке С. Е. Раича. Воздушная арфа (или Эолова арфа) – музыкальный инструмент в виде ящика, в котором натянуты струны, звучащие от движения воздуха. Такая арфа имелась в доме С. Е. Раича в Москве на Серединке, за Сухаревой башней (см.: Дмитриев М. Воспоминания о Раиче//МВ. 1855, 24 нояб.). Воздушная арфа упоминается, по-видимому, и в ст-нии «Cache-cache» (№ 38). По небесах – от старослав. «по небесЪхъ», т. е. по небесам.

ВЕЧЕР
Как тихо веет над долиной

Как тихо веет над долиной
Далекий колокольный звон,
Как шум от стаи журавлиной, —
И в звучных листьях замер он.

Как море вешнее в разливе,
Светлея, не колыхнет день, —
И торопливей, молчаливей
Ложится по долине тень.

Около 1826; (1829)Шум от стаи журавлиной – выражение, заимствованное из баллады В. А. Жуковского «Ивиковы журавли».

ВЕСЕННЯЯ ГРОЗА
Люблю грозу в начале мая

Люблю грозу в начале мая,
Когда весенний, первый гром,
Как бы резвяся и играя,
Грохочет в небе голубом.

Гремят раскаты молодые,
Вот дождик брызнул, пыль летит,
Повисли перлы дождевые,
И солнце нити золотит.

С горы бежит поток проворный,
В лесу не молкнет птичий гам,
И гам лесной, и шум нагорный —
Всё вторит весело громам.

Ты скажешь: ветреная Геба,
Кормя Зевесова орла,
Громокипящий кубок с неба,
Смеясь, на землю пролила.

(1828), начало 1850-х годовГеба (греч. миф.) – богиня вечной юности, разносившая богам нектар. Зевесов орел. Орел был символом верховного бога Зевса.

МОГИЛА НАПОЛЕОНА
Душой весны природа ожила

Душой весны природа ожила,
И блещет всё в торжественном покое:
Лазурь небес, и море голубое,
И дивная гробница, и скала!
Древа кругом покрылись новым цветом,
И тени их, средь общей тишины,
Чуть зыблются дыханием волны
На мраморе, весною разогретом…

Еще гремит твоих побед
Отзывный гул в колеблющемся мире…
……………………………………………
……………………………………………
И ум людей твоею тенью полн,
А тень твоя, скитаясь в крае диком,
Чужда всему, внимая шуму волн,
И тешится морских пернатых криком.

(1828)С ценз. пропуском ст. 11 – 12, обозначенных точками – С-5, без обозначения пропуска. В позднейшей ред. С строфа 2 стала синтаксически несогласованной: возникло противоречие между риторической вопросительностью ст. 9 и повествовательностью соединенного с ним (союзом «и») ст. 10. В результате в значительной степени стерлось противопоставление: «ум людей твоею тенью полн, а тень твоя… чужда всему». На тексте С явно сказалось то, что он правился спустя четверть века после написания ст-ния. Если в конце 1820-х гг еще явственно ощущался «отзывный гул» наполеоновских побед и «тень» Наполеона была еще политической силой, то в 1854 г., когда прах его уже 14-й год покоился не на острове Св. Елены, а в Париже, от всего этого остался только исторический гул. В связи с этим во второй ред. непосредственное обращение к Наполеону было устранено. Перун – здесь: молния.

CACHE-CACHE
Вот арфа ее в обычайном углу

Вот арфа ее в обычайном углу,
Гвоздики и розы стоят у окна,
Полуденный луч задремал на полу:
Условное время! Но где же она?

О, кто мне поможет шалунью сыскать,
Где, где приютилась сильфида моя?
Волшебную близость, как благодать,
Разлитую в воздухе, чувствую я.

Гвоздики недаром лукаво глядят,
Недаром, о розы, на ваших листах
Жарчее румянец, свежей аромат:
Я понял, кто скрылся, зарылся в цветах!

Не арфы ль твоей мне послышался звон?
В струнах ли мечтаешь укрыться златых?
Металл содрогнулся, тобой оживлен,
И сладостный трепет еще не затих.

Как пляшут пылинки в полдневных лучах,
Как искры живые в родимом огне!
Видал я сей пламень в знакомых очах,
Его упоенье известно и мне.

Влетел мотылек, и с цветка на другой,
Притворно-беспечный, он начал порхать.
О, полно кружиться, мой гость дорогой!
Могу ли, воздушный, тебя не узнать?

(1828)Ст-ние является переложением ст-ния Л. Уланда «Nдhe» («Близость», 1809). Сильфиды (герм, миф.) – духи воздуха, легкие, подвижные существа.

ЛЕТНИЙ ВЕЧЕР
Уж солнца раскаленный шар

Уж солнца раскаленный шар
С главы своей земля скатила,
И мирный вечера пожар
Волна морская поглотила.

Уж звезды светлые взошли
И тяготеющий над нами
Небесный свод приподняли
Своими влажными главами.

Река воздушная полней
Течет меж небом и землею,
Грудь дышит легче и вольней,
Освобожденная от зною.

И сладкий трепет, как струя,
По жилам пробежал природы,
Как бы горячих ног ея
Коснулись ключевые воды.

(1828)Начало ст-ния перекликается с началом 7-го сонета В. Шекспира.

ВИДЕНИЕ
Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья

Есть некий час, в ночи, всемирного молчанья,
И в оный час явлений и чудес
Живая колесница мирозданья
Открыто катится в святилище небес.

Тогда густеет ночь, как хаос на водах,
Беспамятство, как Атлас, давит сушу…
Лишь музы девственную душу
В пророческих тревожат боги снах!

(1829)Атлас, или Атлант (греч. миф.) – гигант, держащий на своих плечах небесный свод. Живая колесница мирозданья – планета Земля (античная перифраза, свойственная и поэтике классицизма; ср. «колесница дня» – солнце, «колесница ночи» – луна).

БЕССОННИЦА
Часов однообразный бой

Часов однообразный бой,
Томительная ночи повесть!
Язык для всех равно чужой
И внятный каждому, как совесть!

Кто без тоски внимал из нас,
Среди всемирного молчанья,
Глухие времени стенанья,
Пророчески-прощальный глас?

Нам мнится: мир осиротелый
Неотразимый Рок настиг —
И мы, в борьбе, природой целой
Покинуты на нас самих.

И наша жизнь стоит пред нами,
Как призрак на краю земли,
И с нашим веком и друзьями
Бледнеет в сумрачной дали…

И новое, младое племя
Меж тем на солнце расцвело,
А нас, друзья, и наше время
Давно забвеньем занесло!

Лишь изредка, обряд печальный
Свершая в полуночный час,
Металла голос погребальный
Порой оплакивает нас!

(1829)

УТРО В ГОРАХ
Лазурь небесная смеется

Лазурь небесная смеется,
Ночной омытая грозой,
И между гор росисто вьется
Долина светлой полосой.

Лишь высших гор до половины
Туманы покрывают скат,
Как бы воздушные руины
Волшебством созданных палат.

(1829)Написано в г. Зальцбурге (Австрия), где Тютчев был, видимо, в янв. 1828 г. по пути в Тироль.

СНЕЖНЫЕ ГОРЫ
Уже полдневная пора

Уже полдневная пора
Палит отвесными лучами, —
И задымилася гора
С своими черными лесами.

Внизу, как зеркало стальное,
Синеют озера струи
И с камней, блещущих на зное,
В родную глубь спешат ручьи…

И между тем как полусонный
Наш дольний мир, лишенный сил,
Проникнут негой благовонной,
Во мгле полуденной почил, —

Горй, как божества родные,
Над издыхающей землей,
Играют выси ледяные
С лазурью неба огневой.

(1829)Написано в г. Зальцбурге, где находятся гора и озеро Унтерберг. Дольний – земной, человеческий.

ПОЛДЕНЬ
Лениво дышит полдень мглистый

Лениво дышит полдень мглистый,
Лениво катится река,
В лазури пламенной и чистой
Лениво тают облака.

И всю природу, как туман,
Дремота жаркая объемлет,
И сам теперь великий Пан
В пещере нимф покойно дремлет.

(1829)«Великий Пан В пещере нимф покойно дремлет». Полдневный час считался священным у древних греков. В этот час отдыхал Пан – бог долин, лесов, стад и пастухов.

СНЫ
Как океан объемлет шар земной

Как океан объемлет шар земной,
Земная жизнь кругом объята снами…
Настанет ночь – и звучными волнами
Стихия бьет о берег свой.

То глас ее: он нудит нас и просит…
Уж в пристани волшебный ожил челн;
Прилив растет и быстро нас уносит
В неизмеримость темных волн.

Небесный свод, горящий славой звездной,
Таинственно глядит из глубины, —
И мы плывем, пылающею бездной
Со всех сторон окружены.

(1829)

* * *
Еще шумел веселый день

Еще шумел веселый день,
Толпами улица блистала,
И облаков вечерних тень
По светлым кровлям пролетала,

И доносилися порой
Все звуки жизни благодатной,—
И всё в один сливалось строй,
Стозвучный, шумный – и невнятный.

Весенней негой утомлен,
Я впал в невольное забвенье…
Не знаю, долог ли был сон,
Но странно было пробужденье…

Затих повсюду шум и гам
И воцарилося молчанье —
Ходили тени по стенам
И полусонное мерцанье…

Украдкою в мое окно
Глядело бледное светило,
И мне казалось, что оно
Мою дремоту сторожило.

И мне казалось, что меня
Какой-то миротворный гений
Из пышно-золотого дня
Увлек, незримый, в царство теней.

(1829), 1851