И вдруг вспоминает высокий, как журавлиный, голос: «Соблазнишь и спасешь, соблазнишь и отринешь, к новому убелению приведешь». Трепещет в груди нежненький голубок, бьет восковыми крыльями, крылья тают, тают от горячей крови, заливающей сердце. — «Наташа, подойди сюда». — И Катерина Филипповна резко притягивает к себе испуганную девку.
Под рукой у нее вздрагивает Наташино сердце, и кажется ей, будто пахнет оно наливным яблоком, пригретым солнцем (82). Она закрывает глаза, и ей снится сон наяву про белый яблочный сад и розоперстую босоногую Эос
Телесные силы восстановились, прибывали несмотря на пост, поклоны и бдения, которые и поправившись Евгений Александрович не прекращал. В жестком, сухом и пустынном его сердце открылся источник обильных слез. Раньше за невычищенные пуговицы разбивал солдатские морды в кровь кулаком в белой перчатке, окровавленную замшу бросал на снег, и снег розовел. За непригнанный ремень прогонял сквозь строй. Сам граф Аракчеев считал его строгим начальником и благоволил к нему. А теперь лунный лучик, скользящий по Неве, или больной пес — вызывали у него умилительные жаркие слезы и сокрушения в грехах. И было, будто на привязи у Катерины Филипповны, его несчастное злое сердце как прирученное животное (80).
Но может быть один из этой стаи славной Вдруг задрожит слегка, услышав слово кровь, И вспомнит, что на век связал язык державный С великой кровию великую любовь.
то были «великопостные поклоны», требовавшие встать «на ноги после каждого поклона и отдельно для каждого становясь вновь на колена и повергаясь ниц» [93]. Примерно такое же упражнение сегодня называют «бурпи», и пять тысяч таких «великопостных» бурпи в день — это очень много.
римскою державной колесницей Несетесь вскачь. Над Вами день клубится, А под ногами зимняя заря. И страшно под зрачками римской знати Найти хлыстовский дух, московскую тоску Царицы корабля. Но помните Вы душный Геркуланум, Везувия гудение и взлет, И ночь, и пепел. Кружево кружений. Россия — Рим. 20.08.1922
Безмерно возвышая женщину, конструкция Радловой принижала мужчину, лишая его не только мистических функций, но и обычных способностей понимания и действия.
Здесь же находим источник необычной метафоры «семистрельное сердце», означающей уязвимость семью грехами-стрелами. Интереснее всего, однако, следующее почти дословное совпадение. У Радловой:
Не хочу быть царицей, Елисаветой Петровною, Хочу быть церковью соборною.
