Глава 1

Рыцарь

– Эви Сэйдж мертва.

Слова рыцаря эхом пронеслись по просторному королевскому кабинету, отражаясь от богато декорированных стен, как горестный плач.

Король Бенедикт сидел, опустив голову, и придерживал ухоженными пальцами страницы открытой книги. Свет, падающий из большого окна, разливался по серебристым страницам, в комнате было душно и жарко. Рыцарь поёрзал в тесной броне, но когда король поднял голову, замер как вкопанный.

Это была ошибка.

Король Бенедикт закрыл книгу, и солнечный свет слегка померк, будто с досады. Король медленно поднялся, губ коснулась сочувственная улыбка.

– Как жаль, – сказал он, проведя рукой по песочного цвета волосам. В них было совсем немного седых прядей – удивительно для человека в столь почтенных летах. – Бедняжку совратил Злодей. Наверное, в каком-то смысле эта смерть была милосердна. Тех, кто подобрался к тьме так близко, уже не спасти. Теперь она покоится с миром.

Самодовольство – вот что играло в королевской улыбке.

«Ненавижу тебя».

Рыцарь сжал кулак, но расслабил руку, чтобы король не заметил. Кивнул.

– Вы само милосердие, мой король.

Слова жгли язык.

Бенедикт с прищуром указал на мягкий стул.

– Прошу, присаживайся. Дорога во дворец была непроста. Как поживает сэр Итан? Он ведь остался с тобой, чтобы убедиться, что всё сделано?

Рыцарь не спеша подошёл к стулу, обитому красным бархатом; подушка промялась, когда он сел. Из-под шлема виднелись лишь зелёные глаза. Он мягко поправил:

– Сэр Нэйтан, ваше величество.

– Да, точно! Сэр Нэйтан, – рассмеялся король.

– Мёртв, – ровным голосом сказал рыцарь.

– Да? – вскинул брови король. Рыцарь произнёс ровно так, как репетировал:

– Боюсь, Отто Варсена обуяла жажда крови. Он набросился на меня и сэра Нэйтана, и я лично обезвредил его.

Он гордился тем, что голос не дрогнул на этой лжи.

Король, кажется, не расстроился – никто не удивился, по крайней мере, не из присутствующих в комнате.

– Ладно. Чем меньше свидетелей, тем лучше. Надеюсь, ты позаботился о трупе Варсена?

Под шлемом у рыцаря дрогнули губы – он вспомнил, как именно позаботились о голове мистера Варсена.

– Да, мой король.

Рыцарь почувствовал, как вспотела шея. Он знал, каким будет следующий вопрос короля.

– А что с телом Эви Сэйдж? Хочу взглянуть.

Блудный лучик света из окна скользнул по рукам рыцаря, на которых красовались новые перчатки. Без кровавых брызг. Свет успокоил его, и он ответил:

– Боюсь, целителям нужно время, чтобы залатать её раны и привести в подобающий вид, как вы того желали. Они просили не беспокоить их во время работы, если на то будет ваша воля.

Повисла тишина. Рыцарь задержал дыхание, чтобы король не заметил, как вздымается грудь воина. «Держись!» – велел он сам себе, не сомневаясь, что сердце колотится слишком громко и королю отлично слышен этот стук.

Король улыбнулся; улыбка не коснулась глаз. Как всегда.

– Полагаю, можно сделать такое одолжение. Убедись только, что к выходным, к церемонии срыва маски, она будет готова.

Рыцарь кивнул, медленно выдыхая.

– Да, мой король.

Про «церемонию» можно было не спрашивать. Король и так без умолку болтал про свои достижения.

«Три, два, один…»

– На выходных мы покажем лицо Злодея всему дворянству королевства.

«Ого, я думал, до двух не дотерпит». Его величество горело этой идеей. Глаза короля нездорово блестели, пока он делился планами.

– Великое достижение, мой король. – Рыцарь сощурил глаза, изображая улыбку. – Мои поздравления.

Король расцвёл, поднялся – отороченная мехом мантия взметнулась за спиной – и бросил на маленький столик перед рыцарем книгу со своего рабочего стола. Книга ударилась о дерево, разбросала серебряные кубки, в которых почти не осталось вина. Рыцарь не отказался бы от кубка. Или нескольких.

– Это лишь начало новой эры для Реннедона.

У рыцаря взмыли вверх брови. Прозвучало… зловеще.

Король продолжал:

– Демонстрация Эви Сэйдж в качестве идеальной жертвы укрепит ненависть королевства к Злодею. Наконец-то доказательство всех его злодеяний… – Он показал на книгу в яркой переливающейся обложке. – «Сказ о Реннедоне».

Детские сказки? «Сказ о Реннедоне» был эпической сагой о том, как появилось само королевство, в нём содержалось рифмованное заклинание, подарок богов, которое должно было спасти угасающее волшебство, но чаще его можно было услышать из уст родителей, отчитывающих своих детей. Каждое из волшебных королевств континента Мирталия имело свою историю происхождения, зачастую необычную или нелепую. До сего момента рыцарь ни разу не видел историю Реннедона на бумаге, но цветастая обложка едва ли помогала поверить в достоверность текста. Неужели король не мог отличить правду от вымысла?

«Может, ему корона жмёт».

Впрочем, ходили некие слухи, шепотки, что Реннедон в самом деле начал гибнуть. Если сказка правдива…

Может, в слухах есть доля истины?

Король вздохнул.

– К сожалению, мне потребуется от тебя большое одолжение, если мы хотим остаться сильнейшим волшебным королевством.

Король уже просил рыцаря о множестве больших одолжений, и всякий раз его ответ неизменно был:

– Да, мой король.

– Я хочу, чтобы ты отправился в дом Сэйдж и забрал письма Нуры Сэйдж. Привези их побыстрее, к вечеру.

Рыцарь осторожно произнёс:

– Как прикажет ваше величество. Но позволено ли мне будет спросить, для чего они вам?

– Я надеялся, что у старшей дочери Сэйдж тот же дар, что у матери, но, несмотря на все усилия Гриффина, девчонка оказалась бесполезна. – Бенедикт потёр подбородок и делано нахмурился. – По крайней мере, живой. – Рыцарь не шелохнулся. – В любом случае письма помогут нам найти Нуру. Её не видели много лет.

Голос рыцаря был не громче шёпота.

– А младшая дочь?

Король отмахнулся:

– Считай, что мертва. Её уволокла банда Злодея.

Душная жара стала столь невыносима, что у рыцаря закружилась голова.

– А что с гиврами, сэр? С ядом их детёныша? Я полагал, они вам тоже необходимы. Звёздный свет и Судьба, что-то в этом духе?

На лбу короля забилась жилка, но лицо не дрогнуло. Он поднял книгу и аккуратно опустил её в хрустальную витрину у окон. Стены содрогнулись от его чистого, почти музыкального баритона, полного презрения:

– К счастью, у меня есть человек, который сможет помочь в этом.

Рыцарь знал, кого имел в виду король, но его всё равно пробрала дрожь, остудив жар сердца.

Злодей.

Глава 2

Злодей

Злодею не хватало, нет, не света, а цвета.

Тристан поднял взгляд, голова гудела от стонов других пленников, заключённых с ним в темноте. Влажными ладонями он ощупывал грубый камень – единственное, что держало его в бесконечной черноте. Тьма была похожа на смерть. Смерть без покоя, тьма без света – лишь боль указывала на то, что он ещё жив.

Пульс повышался; Тристан задыхался. Не было решёток, за которые можно было схватиться. Исчезла сила: эту дымку словно поймали, заперли, как его самого. Но он чувствовал, как она вьётся и кружится внутри. Она молила о свободе – он разделял её чувства.

– Хватит.

Тристан споткнулся и, к счастью, ударился плечом о грубую бугристую поверхность. Кирпичи. Хвала богам. Стена. Её основательность помогала бороться с главным страхом – темнотой. Пальцы в волдырях бежали по изгибу стены всё дальше и дальше, но конца не предвиделось. Где ж эта богами забытая дверь?

Он остановился, чтобы глубоко вдохнуть. «Тристан, дыши». Нужно выбраться отсюда и найти Сэйдж. Эви… Отто поймал Эви и мучает её…

Нет. Нельзя сейчас думать об этом. Не теперь.

Он пошёл дальше вдоль стены, ощупывая её сверху донизу. Шёл, как по сводящей с ума петле. Прошли минуты? Часы? Он не знал.

На миг он прикрыл от усталости глаза. Какая разница? Нет, отсюда никакими силами не вырваться… тем более, без магии. Это же не клетка в летнем доме короля, это темница, приготовленная специально для того, чтобы содержать и мучать его.

Ирония ситуации от него не ускользнула.

Безнадёга – ужасное чувство, не говоря уж о том, что никчёмное. Но Тристан чувствовал, как надежда иссякает, опускаясь на колени второй раз за день.

Он застонал: ему не хватало безразличия, не получалось погасить эмоции, как костёр. Так было бы легче, чем сейчас, когда внутри всё горело. Но у него не получалось сохранять безразличие, когда дело касалось Сэйдж. Это он уже понял, как понял – по вздыбившимся волоскам на шее, – что он в комнате не один.

– Мальчик мой, выглядишь просто кошмарно.

За ноющими глазами вспыхнула ярость, зрение тщилось разглядеть впереди Бенедикта. У короля имелись приспособления для охоты в темноте, он использовал их в прошлый раз, чтобы пытать Тристана. Может, в прошлой жизни Тристан и оценил бы эффектность, но в этой хотелось лишь садануть королю по зубам.

Поднявшись на дрожащие ноги, он постарался выдержать ровный тон.

– Что ж, привычное для тебя зрелище, Бенедикт. Будто в зеркало посмотрелся.

Бенедикт хохотнул.

– Ну, ну. Зачем же грубить. Я просто пришёл побеседовать.

– Пытка уже началась?

Тристан знал, что будут бить, и пытался определить, куда прилетит удар. Первый пришёлся в живот, и такой, что воздух выбило из лёгких, а колени подломились. У стражника что, кастет? Боги, как же больно!

Бенедикт снова усмехнулся. Тристан вздохнул с острой, дезориентирующей болью в корпусе. Ничего, он был привычен к боли, к агонии глубже вод Сиреневого моря. Он давно уже научился отдаваться этой боли, а не избегать её.

Грубые руки застегнули плотные металлические наручники на запястьях Тристана, сдирая кожу, – тот дёрнулся, натянул вделанные в стену цепи. Почему-то неподвижность оказалась хуже боли.

Король издевался:

– Какое разочарование. Я надеялся на культурный разговор.

– Светские беседы мне никогда не удавались.

В боку теперь билась острая боль. Чудесно. Ушиб ребра.

Король протянул:

– Тогда перейду к делу. Мне нужна пара гивров, и немедленно.

Пришла очередь Тристана смеяться.

– И с какого это пустыря я стану тебе помогать хоть в чём-нибудь?

– Давай-ка пролью свет на этот вопрос. – Раздался шорох, и комнату затопил тусклый свет факела. На чувствительные глаза Тристана навернулись слёзы, и он быстро заморгал. – Вот. Теперь тебе видно меня получше.

– Какой ужас. Погаси.

Ещё один удар в живот, но в этот раз Тристан увидел летящий кулак и успел собраться. «Радуюсь мелочам».

Бенедикта Тристан тоже разглядел в свете факела: безупречно уложенные волосы, хорошо пошитая одежда, на фоне которой изорванный наряд Тристана смотрелся лохмотьями.

– Даю тебе возможность исправиться, Злодей. Гивры очень важны для будущего этого королевства и его народа. Это твоя последняя возможность исправить весь причинённый вред.

Тристан усмехнулся:

– А что насчёт причинённого тобой вреда? – Он с отвращением осмотрел Бенедикта с ног до головы, зная, какой гнев это вызовет. – Полагаю, ты веришь, что твои преступления можно извинить, раз всё происходило в темноте.

Король сглотнул, плечи у него напряглись, будто он сдерживался, чтобы не наброситься на Тристана.

– Дурак несчастный, ты понятия не имеешь, что на кону!

Бенедикт стоял на самой грани, и Тристан чувствовал, как пузырится правда на надменно поджатых губах короля. Гордыня – вот его слабое место, Тристан знал это, как луна знает звёзды, а трава – солнце. Нужно только ткнуть в верную рану.

– Что, уже не справляешься с грузом ошибок, Бенедикт? – улыбнулся Тристан.

На лбу короля взбухла вена, он подошёл, остановился почти в зоне досягаемости.

– Я не ошибался. Меня предавали – сперва ты, потом самка гивра. – Бенедикт помолчал, опасно посверкивая довольными глазами. – К счастью для меня, всё можно исправить. Начиная с бедной, запутавшейся матери Эви Сэйдж.

Её имя, произнесённое вслух, было объявлением войны. Тристана мгновенно охватил слепящий гнев, отвлекая от слов короля, от правды, которую Бенедикту не следовало выдавать.

«Зачем это королю мама Сэйдж?»

Тристан изо всех сил старался не выдать эмоций, но, услышав имя, вздрогнул. Бенедикт усмехнулся, заметив это, – после того, как Тристан умолял за Сэйдж, король наверняка понимал, что её имя сделает с пленником. Как же мерзко, когда все твои ошибки на виду, как же невыносимо больно.

Тристан собрался с духом, чуть расправил плечи, принимая игру.

– Новорождённый гивр в плену? Судьбе вряд ли бы понравилось, Бенедикт. Ты держал у себя самку добрых десять лет, едва ли обошлось без последствий.

Король улыбнулся:

– Никто этого и не утверждал.

Тристан скрипнул зубами, не желая выдавать королю ни крупицы информации. Но любопытство вгрызалось в него, как бешеная гончая.

Он молчал, и королевская маска вежливости дала трещину. Бенедикт с отвращением скривился:

– Жалкий эгоист! Я взял тебя в ученики. Я научил тебя всему, что знал, я слепил тебя по своему образу и подобию. Мало того, я доверил тебе судьбу королевства, смотрел, как ты трудишься, чтобы помочь мне спасти его… И как прискорбно ты провалился.

Жжение в груди и глазах Тристана – всё это было не взаправду. Если не хочется, можно этого не чувствовать – он сам управляет своими эмоциями. Тристан шмыгнул носом и сморгнул жидкость, которая туманила и без того натруженные глаза, выпрямился, невзирая на протесты тела.

– Кошмарить королевство куда приятнее, чем совершать благородные подвиги. Я рад, что вырос из них.

«Тебе меня не достать».

– Кроме того, – усмехнулся он, чувствуя прилив яростных сил, – я по-своему помог тебе. Я стал Злодеем из легенды, разве не этого ты хотел на самом деле?

Король улыбнулся и кивнул на двери, отправляя стражу прочь. То, что он собирался сказать дальше, им слышать не стоило. Он дождался, пока они уйдут.

– Не представляю, что ты имеешь в виду.

– Если помнишь, я перерыл для тебя всё королевство в поисках звёздной магии. Помог поймать самку гивра. Ты определил мой дар и обратил его против меня. Я не дурак, Бенедикт. Я понял, что всё связано: шпионы донесли до меня слухи о «Сказе о Реннедоне». Незачем теперь прикидываться.

Бенедикт замахнулся для удара, но спохватился, сглотнул и опустил руку.

– Ты так похож на мать. Впрочем, надо думать, Артур вряд ли уделял тебе много внимания, чтобы передать свой характер.

Король говорил так, будто хорошо знал родителей Тристана, но об этом он подумает позже. Сейчас его слишком занимали мысли об Артуре, его отце, которого схватили люди короля и – он ощутил, как на душу лёг камень, – ложно обвинили в том, что он и есть Злодей.

– Раз теперь у тебя есть я, ты, очевидно, отпустишь Артура.

– Всему своё время, мальчик мой. – Бенедикт направился с факелом к раздвижной стене, унося с собой свет. – Гивры будут моими любой ценой.

Темнота наползала обратно, а Тристан подался вперёд во внезапном отчаянии.

– Бенедикт!

Король остановился, не поворачиваясь.

– Моя ассистентка крайне важна для дела. Если с ней что-то случилось, если ей был нанесён хоть какой-то вред… я уничтожу тебя. И сделаю это при свете дня, чтобы все смотрели.

Король замер, вслушиваясь в угрозу. Лицо Эви предстало перед внутренним взором Тристана, который больше не мог с этим бороться. Её слезы, её крики, когда Отто Варсен зажал ей рот своей мерзкой ладонью. Физические раны Тристана не шли ни в какое сравнение с пронзительной болью в сердце. Он больше десяти лет не ощущал себя таким беззащитным. Тело не выдерживало напряжения – он рвался защитить Эви и не имел ни малейшей возможности.

Король склонил голову, нахмурился с мнимым сочувствием.

– Неужели забыл сказать? Мои соболезнования…

Тристан практически почувствовал, что сейчас прозвучит. От этого предчувствия тьма вокруг внезапно показалась уютной. Подходящей.

– Она умерла.

Глава 3

Злодей

Семь дней спустя…

«Сэйдж не умерла».

Солнце исчезло за горизонтом, но ночное небо, усыпанное звёздами, будто дразнило своей яркостью.

Из темницы Тристана выволокла стража: руки и ноги болтались, как мешки с песком, благодаря волшебным наручникам, высасывающим силу. Сохранить волю ему помогла единственная неоспоримая правда, которую повторял в последние несколько дней как мантру.

«Сэйдж не умерла».

Король наверняка соврал, чтобы помучить его, – следовало признать, ход оказался удачный. Но Бенедикт так и не узнал, что Тристан и Сэйдж были навечно связаны золотыми чернилами: сначала Тристан хотел использовать магический договор, чтобы обеспечить лояльность новой ассистентки, но вместо этого вышло так, что чернила стали способом следить за её безопасностью. Хотя Сэйдж до сих пор считала, что золотая татуировка вокруг мизинца убьёт её, если она предаст нанимателя, он тихо поклялся рассказать ей правду, как только увидит вновь.

А он увидит её, непременно.

Будет, конечно, катастрофа. Сэйдж вспыхнет, скривится, и это доставит ему извращённое удовольствие. Она наорёт на него, румянец сползёт на грудь, нырнёт в вырез платья, и к этому времени Тристан, разумеется, отвлечётся на это и перестанет слушать. Она заметит и наорёт ещё сильнее.

Скорее бы.

Цепи на руках были настолько длинные, что свисали до пола – крайне грязного и липкого, даже подземелья Злодея были почище. Но здесь имелись окна и можно было видеть, а цепи уже не приковывали Тристана к стене, что в целом приятно улучшало условия.

– А можно мне угловую камеру? – спросил он стражников сквозь решётки.

За последние сколько там дней он практически не разговаривал, и по хриплому голосу это было слышно – словно наждачкой по камню.

– Заткнись, придурок! Надеюсь, король выпотрошит и повесит тебя после церемонии срыва маски.

Стражник слева дёрнул за цепь, и Тристан споткнулся.

– А с тебя тоже снимут маску? – мрачно бросил он.

Стражник поднял шлем, демонстрируя унылую и, как догадался Тристан, вечно недовольную морду. Неужели он сам так выглядел, когда хмурился?

– Я не ношу маску, – сказал стражник.

– А зря, – вздохнул Тристан.

Стражника перекосило от ярости, он замахнулся кулаком.

– Ах ты тварь…

Но стражник справа остановил его.

– Опустите руку, сэр Сэймор, и не извольте тревожиться. Я лично отведу его в бальную залу для церемонии.

Голос нового стражника звучал до странности знакомо, но лица было не разглядеть, лишь зелёные глаза.

Кажется, где-то Тристан их уже видел.

Пока он обдумывал эту возможность, его собственный взгляд скользнул в конец коридора. Тристан провёл в темноте так много времени, что зрение оставалось нечётким и искажённым, но он всё же рассмотрел приоткрытую коричневую дверь. Язык прижался к нёбу. Путь наружу! Когда его поведут на церемонию, прямо сейчас? Открытая дверь должна была возвещать конец, но Тристан видел лишь свободу. Нужно только отвлечь чем-нибудь стражников и как-нибудь снять магические наручники, пережимающие кровоток в запястьях…

Взгляд Тристана упал на зарешеченное окно побольше, и ночное небо подмигнуло ему. Разумеется, он понимал, что загадывать желания нерационально, но, как и раньше, звёздочка в окне замерцала, будто приглашая его, и он неожиданно для себя всё-таки загадал.

Загадал найти Сэйдж.

Загадал извиниться перед ней.

Загадал шаг за шагом научиться выражать свои чувства.

И, может быть, самое важное – он загадал устроить чёртово чаепитие с сестрёнкой Сэйдж, Лиссой.

Смешно, но, когда Тристан услышал, как зеленоглазый стражник отпирает клетку, эта мысль придала сил его вялым конечностям.

Не сейчас. Не сейчас. СЕЙЧАС!

Он бросился в открытую дверь, волоча за собой цепи, наручники впились в запястья. Мышцы ног горели, но остановиться Тристан не мог: выход был совсем близко. Он рвано дышал, ноги в одних носках скользили на каменном полу. Боги знали, куда делись сапоги.

«Несколько ужасает, – думал он, хватая воздух, – как я за них боролся». Сапоги были подарком от Сэйдж.

У самой двери он услышал крики стражников. Самый громкий голос принадлежал зеленоглазому рыцарю, который просил остановиться. Чистое отчаяние – а ещё, кажется, нотка страха – в его голосе заставили Тристана помедлить, уже взявшись за ручку.

– Не ходите туда, мистер Маверин. Вы пожалеете, честно.

Ммм, Бенедикт уже выдал своей Славной Гвардии настоящее имя Тристана. Можно не сомневаться, новость разойдётся по королевству, фамилия Маверинов будет проклята, а семья – уничтожена.

Невыносимо.

Не то, что они пострадают, а то, что ему оказалось не всё равно.

Он толкнул дверь и услышал за спиной довольный голос Бенедикта. Нужно было остановиться, прислушаться к тревожной сирене в голове, но разум и тело пошли вразнос, а инстинктам больше нельзя было доверять. Они были как сломанный компас.

Вот почему он не обратил внимания на зловещую нотку в приказе Бенедикта.

– Нет. Пусть. Идёт. Пусть посмотрит.

Тристан не стал ждать, просто выбежал из коридора и бросился туда, где рассчитывал обнаружить лестницу. Увы, там была не лестница, а комнатка.

И то, что он увидел внутри, раз и навсегда доказало, что желания не для таких, как он.

Его долей был ужас.

Глава 4

Злодей

Тристан никогда не считал смерть прекрасной.

Он полагал её логичной, необходимой, порой даже занятной, если умерший заслужил смерть. Но никогда она не казалась ему прекрасной, и никогда ему не было так трудно смотреть на неё. Он весь застыл, а мышцы так напряглись, что он чувствовал их пульсацию под вспыхнувшей кожей. Никогда смерть не причиняла такую боль: мозг отказывался соединять детали открывшейся перед ним картинки в единое целое.

На белом, отделанном под мрамор столе в комнатке с каменными стенами и тусклым мерцающим светом лежала его ассистентка, Эви Сэйдж.

Мёртвая.

Ужас пробрал до костей, от шока его почти парализовало. Глаза вновь щипало, но не от света. От боли. «Шевелись!» – мысленно велел он Сэйдж, но она лежала до неестественности тихо. Он никогда не видел её такой. Эта девушка всегда гудела от хаотической энергии, изо рта неутомимо сыпались слова – а теперь он ждал, чтобы она сказала хоть что-нибудь, что угодно.

Но губы в красной помаде были плотно и равнодушно сомкнуты. До ужаса непохоже на неё. Невозможно.

Он сделал неверный шаг вперёд, не обращая внимания на то, что за спиной скрипнула деревянная дверь и забряцали доспехи.

– Не хотел показывать тебе – из милосердия.

Голос Бенедикта сочился презрением и не сочетался с добрыми словами. Но Тристан не стал оборачиваться – не собирался уделять Бенедикту внимание.

Он смотрел на Сэйдж, на то, как чёрные кудри художественно раскинулись вокруг головы неземным нимбом, в котором разложили яркие цветочки. В горле стоял ком, Тристан подошёл, пряча чувства за стеной неверия. А потом увидел их.

Черно-фиолетовые следы от пальцев на её горле.

Тристан крепко зажмурился. Стиснул кулаки опущенных рук так, что ногти прорвали волдыри на ладонях.

Бенедикт подошёл ближе.

– Не беспокойся, мальчик мой.

Тристан втянул воздух.

– Она не страдала… почти.

Тристан распахнул глаза. Разжал кулаки. На его лицо опустился жуткий покой, и на миг мир замер.

А потом всё кончилось.

– Сволочь! – Утробно зарычав, Тристан бросился на Бенедикта, цепи подавили бурлящую внутри магию, но это было неважно: у него оставался гнев. Первобытный, раскалённый – этого было достаточно. Пламя лизало кожу, сердце колотилось, Тристан рвался вперёд.

Бенедикт отлетел к стене, корона упала с головы и со звоном подкатилась к ногам Тристана. В глазах короля стоял ужас. Отлично. Страх Тристан понимал куда лучше, чем бурные эмоции, раздирающие его нутро. Стражники схватили Тристана за руки, отчаянно пытаясь оттащить его назад, но он оказался сильнее.

Теперь ему нечего было терять.

Он сомкнул обе руки на горле Бенедикта, сжал изо всех сил, насколько позволяли цепи и двое стражников, которые яростно дёргали его за вздувшиеся бицепсы. Бенедикт давился, таращил глаза, пытался набрать воздуха.

Тристан сжал сильнее и ощутил, как возвращается робкий проблеск разума. Вдруг оказалось, что на него смотрит не король Бенедикт, а Эви. Прекрасные глаза, полные страха и слёз. Она давилась и умирала. «Боги!»

Никогда ещё он не чувствовал так ясно, что его руки опасны; он разжал пальцы, и стражники наконец смогли оттащить его от короля. К Сэйдж, туда, где она покоилась. Тристан повернул голову, глядя на неё, и поковылял к её телу, не обращая внимания на фоновую ругань пытающегося надышаться Бенедикта.

Всё это было неважно. Он видел только её.

С трудом глотая, он шёл, пока не добрался до неё, и упал на колени.

– Сэйдж, – прошептал Тристан. – Сэйдж, проснись.

Он вгляделся в её лицо. Глаза были закрыты, тёмные ресницы нежно покоились на щеках – бледных, без обычного румянца.

– Приказываю тебе как начальник, проснись.

Он чувствовал, как пульсирует в теле кровь, как ещё сильнее ускоряется ритм сердца, когда разум наконец связал правду с реальностью. Сэйдж, Эви, девушки, которая полностью завладела его почерневшим изорванным сердцем, больше не было. Совсем.

Глаза защипало горячей влагой.

– Это приказ, Сэйдж, – прохрипел он, но в голосе не было привычной властности. – Открой глаза.

Тристан посмотрел на её руки, в которых лежал букетик белых роз, взял её ладонь. Она была как лёд, золотая татуировка-колечко на мизинце побледнела, вся магия в ней иссякла. Он не почувствовал этого, не смог ей помочь. Он думал, что татуировка у него на руке не светилась из-за подавляющих магию оков, но дело было совсем не в этом. Рисунок не светился, потому что в нём не осталось жизни, в ней не осталось.

Тристан попытался сморгнуть горячую влагу, и одинокая слеза сбежала по щеке. Он поднёс руку Сэйдж к губам и легонько коснулся костяшек – она бы и не почувствовала, будь она всё ещё с ним.

– Я тебя подвёл. Прости меня. Вернись.

Она не ответила – не могла, и Тристан осознал, что больше никогда не услышит её голоса. Её восторженных воплей, заразительного смеха, мелодичных напевов, шуточек, её прямоты. Эту часть своего мира он воспринимал как должное, а теперь она ушла навсегда.

Погибла, как и всё прочее, к чему он был причастен, чего касался.

Он был так самолюбив. С первого дня он сделал её мишенью. Он наивно верил, что, если он всё уничтожит намеренно, этого не произойдёт случайно, как было всегда. Что, если он будет вести себя как Злодей, это спасёт его.

Вместо этого он погубил единственную, которая не обращала внимания на это, кто не только разглядела его суть, но и не испугалась.

Боги, он никогда не простит себя за это. Никогда.

Сэр Сэймор мёртвой хваткой стиснул локоть Тристана, но тот едва заметил. Прибежали ещё два стражника, а затем ещё два. Вот столько их потребовалось, чтобы оттащить Тристана от Сэйдж. Он кричал, пока не сорвал голос, вырывался и пинался, но сил не хватало. Уже не хватало.

Но он всё равно боролся, боролся, пока не обессилел, пока ослабевшие конечности не подломились, а в глазах не заплясали точки, и когда его поволокли из комнаты обратно в клетку, он увидел только последнего оставшегося рыцаря – того, со знакомыми глазами.

И он что-то говорил одними губами.

Что-то, что подозрительно смахивало на «Держись».

Это было так странно, что Тристан вынырнул из своего отчаяния. Он нахмурился, а рыцарь исчез за дверью.

««Держись»? С чего бы Славному гвардейцу утешать Злодея?»

Да какая разница. Держаться не за что. Эви Сэйдж умерла.

Глава 5

Бекки

План был опасный.

Народ тут собрался пафосный.

А хуже всего – она сама, видимо, выжила из ума, раз вообще согласилась на это вопиющее нарушение всех офисных норм.

– Ты мне на ногу наступил, – рыкнула Бекки на Блэйда, который стоял рядом, выряженный, как аристократ: дорогая ткань нелепо обтягивала его крупные руки. Татьянна стащила для них одежду, и, очевидно, джентльмен, которому принадлежал этот костюмчик, не утруждал себя физической активностью, с которой каждый день имел дело драконий дрессировщик. Например, такие упражнения, как борьба с рептилией вдвое больше дома.

Но Блэйд всё равно выглядел хорошо, и это раздражало.

– Прошу простить меня, дорогая Ребекка.

Тонкие волоски у неё на руках вставали дыбом от низкого голоса Блэйда и от его улыбки. Внутри всё переворачивалось от лёгкого изгиба его губ, дразнящего и тёплого одновременно. Крайне убийственное сочетание.

«Крайне кошмарное, если подумать. Отношения на рабочем месте совершенно не поощряются, помнишь, Бекки?»

Нахмурившись, эйчар Злодея посмотрела на сборище. Она впервые видела такую обширную бальную залу, а она повидала немало в прошлой жизни. Арочные своды создавали впечатление широкого, бесконечного пространства, хрустальная люстра сияла сотнями свечей. Аристократам подавай только самое лучшее, а мир крутился вокруг них. Несправедливо по отношению к остальным, и как же Бекки ненавидела несправедливость!

Вот, пожалуйста, последний пример – застрять в компании Блэйда.

– Будь внимательнее, пожалуйста. – Она пронзила его строгим взглядом, самым пугающим из своего арсенала, самым лучшим.

Янтарные глаза Блэйда, так часто полные озорства, вспыхнули, и он ответил:

– Обещаю.

И тут без предупреждения протянул руку и поправил её очки. Она даже не заметила, что они съехали.

А он заметил.

У Бекки затрепетало сердце, и она возмутилась этому. «А ну-ка прекрати, предатель мелкий!»

– Спасибо, – мягко произнесла Бекки и сама удивилась и встревожилась своему тону. Это что ещё за дела?

Блэйд тоже удивился, судя по тому, как он вытаращился на неё. У него слегка дрогнул голос, и он попытался замаскировать это кашлем.

– Эм… Пожалуйста.

Неуверенность, которую Бекки проявляла в отношениях с Блэйдом, начинала приносить неудобства. Она пошла на работу к Злодею, чтобы сбежать от своей хаотичной жизни, вернуть в неё порядок. Вместо этого приходилось работать с целительницей в вызывающих розовых тряпках, с ассистенткой босса, которая представляла собой ожившее пушечное ядро, и немытым дрессировщиком дракона, который так счастливо улыбался Бекки, что её слепило.

Однако теперь, когда он перестал улыбаться… Странно, она словно чего-то лишилась.

«Согласись сходить на мероприятие – и вот результат. По работе или нет, всё равно нарушает все принципы».

Покинув семью, Бекки поклялась жить в упорядоченном одиночестве: это было единственным способом обрести подобие уюта в запутанном мире. Поэтому согласие отправиться на это дело смущало её ещё сильнее, учитывая, что остальных она и в обычное-то время едва выносила. Тем не менее Бекки обнаружила, что не может позволить им пойти без неё. К тому же это была ещё одна возможность командовать всем, куда идти и что делать.

Так вышло, что у неё это получалось изумительно.

Ещё у Бекки изумительно получалось следовать расписанию – навык, который, очевидно, отсутствовал у короля. Сколько они уже торчат здесь, дожидаясь начала церемонии срыва маски?

Блэйд вскинул бровь, проследив за взглядом Бекки к большим золочёным часам, висевшим между резными окнами. Склонился к ней, поднёс ладонь ко рту, защекотал дыханием ухо.

– Вроде же должно было начаться в девять?

– Да! – воскликнула она и слегка смутилась.

Блэйд ухитрился поддержать её негодование.

– Неприемлемо. Хочешь, Пушок испепелит их ради тебя?

Бекки вскинула бровь, сложила руки на груди. Подняла взгляд на Блэйда, удивлённая его серьёзной миной.

– Дракон согласится ради меня?

– Из надёжных источников мне известно, что дракон сделает ради тебя что угодно. – Блэйд заморгал, будто приходя в себя, и вернулся в привычное озорное расположение духа. – Если, конечно, сможет поджечь что-нибудь крупнее свечки на торте.

Комната была зачарована – не было иного объяснения той досаде, которая охватила Бекки, когда Блэйд вернул на лицо своё обычное жизнерадостное выражение, каким встречал каждого. Почему-то казалось, будто… будто предыдущее, горящее, было предназначено только для неё.

Нужно было срочно менять тему.

– Интересно, получилось у них…

Охнув, она умолкла, когда Блэйд подхватил её и буквально притиснул к стене, заперев в клетке своих рук.

Сердце заколотилось быстрее, кровь взбурлила диким восторгом, и Бекки потрясённо взглянула на Блэйда из-под больших очков.

– Мистер Гушикен, немедленно уберите руки!

Он стоял так близко, что Бекки чувствовала кедровый запах его кожи. Это обезоруживало.

Он поморщился с виноватым видом, но руки не убрал. Он будто прикрывал её голову.

– Кажется, отец впервые решил посетить дворцовый приём. Я и подумать не мог, что он явится. Обычно он не любит такие мероприятия.

Ну да, она забыла, что Блэйд вырос здесь, а его отец был политическим советником короля.

Бекки облизнула губы и заметила, как взгляд Блэйда метнулся вниз.

– Полагаю, нельзя допустить, чтобы тебя узнали.

– Да. – От хрипотцы в его голосе Бекки пробрала дрожь.

По просторной зале прогремели три удара, привлекая внимание собравшихся. Блэйду пришлось убрать одну руку, чтобы им обоим было видно короля Бенедикта, стоящего на верху большой лестницы.

– Добро пожаловать! Мои почётные гости, добро пожаловать на церемонию срыва маски со Злодея!

Толпа поклонилась, а затем разразилась ликованием, когда из распахнутых дверей за спиной короля вышли Славные гвардейцы, волоча с собой пленника: этот человек был с иголочки одет во всё чёрное – от полумаски до блестящих сапог. Ликование сменилось сердитыми выкриками.

– Босс, – встревоженно шепнул Блэйд.

Злодея провели по мраморной лестнице – он спотыкался на ходу, руки были скованы, губы плотно, жёстко сжаты. Он не дрогнул даже тогда, когда Славный гвардеец приковал его к шесту посередине помоста у дальней стены. Рядом уже был прикован второй пленник – с длинными рыжими волосами и бородой.

– Арнольд, – прошептал Блэйд.

Бекки обернулась к нему, поборов сумятицу в голове.

– Абсолютного целителя зовут Артур.

Блэйд нахмурился:

– Точно?

– Да! На это нет времени! – одёрнула его Бекки.

Дрессировщик дракона рвано вздохнул, но не отодвинулся от неё, словно прикрывая телом от остальной залы.

Король продолжал:

– Сегодня мы наконец положим конец десятилетней тирании Злодея и оплачем тех, кто пал от его жестокой руки. – Король скорбно склонил голову, но Бекки не сомневалась, что на губах его плясала легчайшая усмешка. – Узрите же последнюю жертву Злодея! – возвестил король, подняв голову. – Свет, навеки канувший во тьму. Дочь дорогого рыцаря. Наша Эванджелина Сэйдж.

Бекки выпучила глаза, когда в боковые двери внесли большой украшенный стеклянный гроб и поставили в центре залы. Люди столпились вокруг, не давая разглядеть.

– Так не может больше продолжаться, – буркнула Бекки по истечении десяти минут.

– Ребекка! – окликнул её Блэйд, когда она бросилась в толпу, но она остановилась, только пробившись к золочёному гробу.

Внутри лежала Эванджелина, неподвижная, как покойница.

«Нет, так не должно быть. Что-то пошло не так». Такого в плане не было…

Голос короля разнёсся по комнате вновь, когда Блэйд со спины обнял Бекки за плечи и выругался, увидев миз Сэйдж.

– Этим вечером мы вместе войдём в новую эпоху Реннедона! Мы с моей Славной Гвардией начнём претворять в жизнь пророчество «Сказа о Реннедоне». Ибо если мы не сумеем…

На губах короля вновь пылью осела легчайшая усмешка и пропала, но Бекки успела это запомнить.

– Наше королевство обречено на гибель.

Толпа взревела.

Глава 6

Злодей

– Посмотри на меня!

Артур Маверин звал Тристана, но тот делал вид, что не слышит. Чёрная маска ограничивала боковое зрение, оставалось глядеть лишь на сборище людей, бросающих к его ногам еду. Всё казалось замедленным, тусклым, Тристан будто не узнавал больше прежний мир.

– Свинья! – взвыл какой-то мелкий дворянчик и швырнул что-то на помост: оказалось, пирожное.

Тристан хмуро посмотрел вниз.

– Какая ужасная трата выпечки. Лучше бы камни кидали, – бесстрастно произнёс он, чтобы прекратить попытки Артура заговорить с ним.

– Тристан, нужно спасти тебя, пока с тебя не сорвали маску!

В голосе отца была мольба, но она не тронула сына – ничто бы не тронуло. К этому времени он так надёжно заглушил все эмоции, что не знал, сможет ли почувствовать что-нибудь вновь.

«Сэйдж больше нет. Какая теперь разница?»

Он шмыгнул носом, вновь хмуро посмотрел на десерты, разбросанные у его блестящих сапог. По случаю церемонии Бенедикт приодел его – вероятно, хотел, чтобы Злодей выглядел угрожающим, а не слабым и избитым. Незачем, чтобы публика начала ему сочувствовать.

– Артур, можно уже не беспокоиться о фамильной чести. Я и так её опорочил, и довольно охотно.

– Не… Не это меня сейчас тревожит, сын! И тебе бы следовало подумать о другом.

Тристан поднял под маской бровь и наконец посмотрел на отца.

– Вообще-то меня тревожат бедные пирожные.

Артур бросил на него сердитый взгляд, сражаясь со своими оковами.

– Будь посерьёзнее, Тристан. На кону твоё будущее.

Тристан фыркнул, сжал за спиной кулаки.

– Какое ещё будущее?

Видимо, Артур проследил за взглядом Тристана до гроба: тот не мог отвернуться и не собирался этого делать.

– Сынок… – печально произнёс Артур. – Ей бы хотелось, чтобы ты…

– Даже не смей рассказывать мне, чего бы ей хотелось! Вообще о ней не говори.

Несколько дворян, которые всё ещё швырялись в Тристана, остановились, заслышав яд в его голосе, догадались склонить головы и отступить на несколько шагов. Остальная толпа уже расходилась в стороны, оставляя пространство для Бенедикта, который шествовал к помосту в своей усыпанной драгоценными камнями короне и роскошной мантии, отороченной мехом.

Тристан замер, когда Бенедикт прошёл мимо гроба Сэйдж, с деланым сочувствием проведя по нему ладонью. Тристан рванул зазвеневшие цепи, оскалился, и внутри осталась лишь ярость.

– Слишком долго я не мог восстановить справедливость и остановить ужасы, которые творил среди моего народа Злодей! – провозгласил король. – Он представляет угрозу для всех нас, его дар призван вредить и убивать. – Все взоры были обращены на короля, даже стражи на постах подались вперёд, чтобы разглядеть получше. – Он держал в страхе благородные семьи, он крал, он превратил Ореховый лес, некогда прекрасный, в ужасное место, через которое все боятся ездить.

В другое время, в другом месте Тристану бы польстило.

– Но хуже всего то его деяние, от которого я пытался уберечь всех вас. – Король вздохнул, будто от горечи, и Тристану остро захотелось кинуть в него помидор, настолько плоха была актёрская игра. – Предательство, совершённое десять лет назад.

Тристан вскинул голову, расправил плечи, надеясь на то, что король расскажет… но что?

«Во что ты играешь?»

– Из-за того, что Злодей поймал и последние десять лет держал в неволе драгоценного гивра Судьбы, граждане Реннедона были обречены страдать от мести мироздания.

Вызванная отчаянием дымка в подсознании Тристана развеялась от потрясения, когда он понял, в чём его обвиняет Бенедикт.

– Злодей – виновник появления Неведомой болезни.

«Да чтоб тебя!»

Толпа яростно взревела, кроя Тристана самыми гадкими ругательствами – в общем-то, ничего нового; честно говоря, некоторые ругательства были вполне изобретательны, но обычно его ругали за злодеяния, которые он в самом деле совершил.

«Я этого не делал, и ты прекрасно это знаешь, сволочь!»

Бенедикт подошёл ближе.

– А теперь я покажу вам всем этого ужасного предателя! – Король встал рядом и негромко спросил: – Готов, мальчик мой?

Тристан уважительно кивнул и в тон ему ответил:

– Должен сказать, Бенедикт, эта роль тебе к лицу.

– Какая роль? – сощурился тот.

Тристан улыбнулся, зная, какой эффект произведут его слова.

– Ну как же, роль злодея.

Бенедикт раздул ноздри, в глазах полыхнула бешеная ярость. Он схватил Тристана за рубашку, но не успел занести руку для удара, как в зале раздался пронзительный крик.

– Она… Она пропала! – кричал какой-то дворянин.

Все, включая Тристана, посмотрели туда, куда указывал дворянин – на гроб, о котором в последние минуты все позабыли.

Тристан ничего не мог разглядеть. Толпа подалась вперёд, скрывая его кошмар. Он видел только проблеск стекла в колышущейся массе благородных голов. Раздались новые крики от тех, кто всё видел.

Сердце понеслось вскачь, шею продрал мороз, в ушах ревело. Тристан дёргал звенящие и гремящие цепи, вертел головой, отчаянно надеясь, что толпа расступится.

– Отойдите, павлины проклятые! – прогремел он, и толпа чудесным образом повиновалась – дворяне разбежались по сторонам зала, открывая творящееся за ними.

И он увидел.

Стеклянный гроб, в котором лежал плод его сильнейшего страха, был пуст.

– Пустырь побери, что это ещё такое? Кто это сделал? – вопил король, грохоча вниз по ступеням помоста. Но он не успел ничего придумать… Раздался негромкий, знакомый свист.

Время остановилось.

Комната сразу погрузилась в тишину – такую, что стало слышно, как нервно переступают с ноги на ногу, как звенят мечами гвардейцы, тянущиеся к рукоятям. Так звучал страх.

Это и был страх, ведь каждый в комнате посмотрел в сторону, откуда донёсся свист: на верх большой лестницы.

Там, роняя с волос цветы, с коварной усмешкой на красных губах стояла Эви Сэйдж.

Живая.

Она широко улыбнулась, когда толпа охнула и завопила в ужасе при виде восставшей из мёртвых. Невероятная ответная улыбка заиграла на губах Тристана, прогоняя оцепенение в застывших мышцах. Потрясение медленно таяло, пока он впитывал глазами каждую клеточку её тела. Казалось, что он больше никогда не сможет отвести взгляд.

– Вечеринка просто прелесть, – сказала Сэйдж, и её нежный голос лучом маяка прорезал туман ураганного ошеломления Тристана. Может, его просто подводило зрение.

Но услышав её следующие слова, Тристан понял, что это на самом деле она. Сэйдж была жива.

Её голубые глаза встретились с его, и у него подломились колени, а её улыбка стала ещё шире.

– Вообще-то немножко обидно, что меня решили не приглашать.

Глава 7

Эви

Затем ещё немножко покричали.

Эви это позабавило бы, будь она в лучшем расположении духа. Она не собиралась устраивать из своего появления такое шоу – да она вообще не собиралась появляться. Противоядие от плода вечного сна – редкого магического растения, которое достала Бекки, чтобы казалось, будто Эви погибла, – должно было сработать до того, как её выставили на обозрение в зале, полной дворян, как какую-то мракобесную живопись.

К счастью, крышка жуткого гроба была подпёрта пачкой толстого пергамента, чтобы Эви смогла выбраться. Вышло несколько… не вполне изящно, словно громадный слизень пытался просочиться через водосточную трубу. Она плюхнулась на пол с позорным грохотом и метнулась к лестнице, надеясь скрыться в тенях, пока гвардейцы отвлеклись. Так было безопаснее. Ей полагалось ждать там, пока её план претворялся в жизнь.

Но она совершила ошибку: оглянулась, окинула взглядом комнату, посмотрела прямо на него.

На Злодея. На Тристана.

В общем потоке времени семь дней были ничто, но они становились вечностью, если учесть, как её влекло к нему, словно между ними был натянут невидимый шнур. Она застыла на грани, колеблясь между известной безопасностью и прыжком ласточкой в неизведанное будущее. Перед ней легли два выбора, два пути. Но тут король подошёл, чтобы сорвать маску со Злодея, и выбора не стало.

Эви всегда выбрала бы Тристана.

Поэтому она не стала прятаться в тенях от пристальных взглядов и осуждения, а вышла на свет. Сняла маску с себя – ради него.

И реакция была далека от приятной, мягко говоря.

– Некромантия! Тёмное колдовство! Она ведьма! – завопила какая-то дворянка в украшенном перьями наряде, цепляясь за руку своего сопровождающего и едва не теряя сознание.

Эви слегка тревожило, что эти слова вызвали в ней чувство гордости, но она позволила себе насладиться им. Когда всю жизнь чувствуешь себя слабой, очень приятно, если тебя с