С той поры воды много утекло,
Много лет прошло, много минуло.
Было ль былью то, было ль небылью?
Позабылось все. Стало сказкою.
Бают сказку ту люди старые,
Люди старые — люди мудрые.
Всяк по-разному пересказ ведет.
От себя порой прибавляя то,
Чего не было, что забылося.
Слышал сказку ту я от прадеда.
А ему его прадед рассказал.
Ну а тот все сам видел. И теперь
Сказку о Петре — князе доблестном
И жене его свет Февронии
Детям я своим передать хочу.
На святой земле, земле Муромской
Средь густых лугов, средь седых дубрав
В стороне дорог, в селе Ласково
Жила девица свет Феврония.
В избе старенькой на краю села.
Ни отца у ней нет, ни матери.
С малых лет росла одинешенька
Словно в поле куст, месяц на небе.
Солнце лишь взойдет, как Феврония
С песней за дела принимается.
Лежебоки спят, ну а девица
В избе приберет, да в лесок спешит
По гриб-ягоду, али просто так
За травой какой, за целебною.
Из лесу придет, сядет у окна.
Толь кудель прядет, толь полотна ткет.
Все в руках ее живо спорится.
Помощи не ждет, но всегда помочь
Делом, словом ли всегда каждому
Спешит девица. Тому подсобить,
Тому боль унять, порчу отвести.
Не корысти для. Ради добрых дел.
Да и не ждала благодарности
За свои дела красна девица.
— Коли совесть есть, отблагодарят.
Коли нет ее, пусть рассудит бог.
Я им не судья, — говорила так
Душа девица свет Феврония.
Но речей ее не могли понять
Люди темные, неученые.
Да и как понять чудные слова,
Речи странные, непонятные?
Словно сказ вела, словно пела песнь —
Отвечала в лад всем Феврония.
А о чем? Поди, догадайся-ка.
Были хоть слова не обидные,
Обижалися люди добрые.
Непонятны их уму-разуму
Речи дивные, речи странные.
И за речи те сторонилися
Люди на селе красной девицы.
Как-то вечером в избу к девице
Маланья зашла с дитем на руках.
В избу ворвалась, в ноги кинулась:
— Ах ты, матушка, свет Феврония!
На тебя одну лишь надеюсь я.
Помоги ты мне! Мочи больше нет.
Дите третий день надрывается.
Криком все кричит, не умается.
Помоги ты мне! Отведи беду!
Что Феврония? Все кудель прядет:
— Не здороваясь, не заходят в дверь.
Без поклона в дом не являются.
— Некогда тебе мне поклоны бить, —
Маланья в ответ возмущается.
— У меня дите третий день не ест.
День и ночь кричит, не утешится.
Тут Феврония кудель убрала.
Приняла дите из рук матери.
— Ты чего шумишь? Ты чего кричишь?
Не даешь уснуть мамке с папкою.
Смолк ребеночек, улыбается.
Ласковым словам дите дивится.
А Феврония травок набрала,
Пошептала чуть, матери дает:
— Вот, возьми травы, чаю завари.
И пои дите три раза на дню.
Маланья в ответ в ноги кинулась:
— Благодарствую, свет Февроньюшка!
Отвела ты мои беды-горести.
Буду помнить век доброту твою,
Благодетельница, моя матушка.
— Ну какая я тебе матушка? —
Улыбается красна девица.
— На десяток лет моложе тебя.
И гожусь тебе разве в сестры я.
— Для меня всегда будешь матушкой, —
Отвечала ей так Малания.
— Коли бы не ты, и не ведаю,
Чтобы я с дитем своим делала.
Вот, прими за то небогатый дар.
Чем богаты мы, тем и делимся.
И кладет на стол баба узелок.
Строго глянула тут Феврония:
— Убери, не то я прогневаюсь!
— Как же так, мой свет? — баба дивится.
— Чем благодарить за добро твое?
— Коли хочешь ты отплатить добром,
Расскажи мне, что в свете деется.
Вот слова твои будут платой мне.
Призадумалась тут Малания:
— Ходят по свету слухи хмурые.
Говорит молва, что наш светлый князь
Болен хворями неисцельными.
Ходил Петр-князь на войну с врагом.
Врагом давнишним — Змеем огненным.
Бился с ним не день. Дрался с ним не ночь.
Воевал он с ним больше месяца.
Много полегло в страшной битве той
Добрых молодцев. Много сгинуло.
И сдавалось, что нет спасения
От поганого Змея лютого.
Выдохся наш князь, голову склонил.
Но сумел таки Змея одолеть.
Отрубил князь Петр из последних сил
Змею голову с пастью огненной.
Хлынула тут кровь, кровь змеиная.
Кровь поганая и обрызгала
С ног до головы князя славного.
И покрылся князь весь нарывами
Да кровавыми всюду язвами.
Сотни лекарей изо всех краев,
Сотни знахарей из дальних земель
Съехались лечить князя светлого.
Полон княжий двор всяких колдунов,
Всяких лекарей, разных знахарей.
Мажут мазями, шепчут, ворожат,
Варят снадобья. Только все зазря.
Не сумел никто князя излечить.
Не сумел никто его боль унять.
— Никто не сумел, а я вылечу, —
Слово молвила красна девица.
— Разве ж видано? Ну куда тебе? —
Всполошилася тут Малания.
— Сотни лекарей, сотни знахарей
Князя излечить не осилили.
— А я вылечу, — отвечала так
Красна девица свет Феврония.
Маланья взяла дите на руки.
Повернулася, вышла за порог.
— Правду говорят люди про тебя,
Что чудная ты, заполошная.
Ничего в ответ ей Феврония
Не ответила. Села у окна
Снова прясть кудель. Но не спорится
Дело у нее. Голову тлумят
Думы разные, думы странные.
В княжьем тереме кутерьма стоит.
Возле хворого слуги мечутся.
Думы думают, чем ему помочь.
Недуг извести все пытаются.
Но старания их напрасные —
Нет таких лекарств, заговоров нет,
Чтобы на ноги князя подняли.
Князь извелся весь, весь измучился.
Он не ест, не спит, только мается.
И своих бояр вопрошает Петр:
— Неужели нет на святой земле
Таких лекарей, чтоб свели напасть?
Неужели нет таких знахарей,
Чтоб могли унять боли страшные?
Боль смогли унять, язвы вылечить?
Шепчутся в углах слуги верные,
Князю чем помочь не придумают.
Вот к Петру пришла нянька старая.
— Слово молвить дай, мой светлейший князь.
Выслушай меня, бабку глупую.
В стороне твоей, средь густых дубрав
В селе Ласково, селе маленьком
Живет девица. Звать Февронией.
Кажут про нее люди старые,
Что тебя она сможет исцелить.
Сможет боль унять, отвести тоску,
Излечить тебя словом ласковым,
Целебной травой, силой чудною.
Хоть не знатного роду-племени,
И годам своим счету не ведет,
Но умна она, князь, не по годам.
Удивился князь. Слуги хмурятся:
— Разве ж видано! Разве ж слыхано!
Девка чтоб проста могла исцелить
От недугов всех князя хворого!
Сколько лекарей, сколько знахарей
Изо всех земель, изо всех краев
Именитые и безвестные
Князя вылечить все пыталися.
Только бес толку. Нет таких лекарств,
Таких снадобий, чтоб наш Петр князь
Свой недуг забыл, силу вновь обрел.
Отмахнулся князь от боярских слов:
— Делать нечего! Хоть не верится,
А попробовать можно еще раз.
Чем не шутит черт? Авось повезет.
Коли девка та, как ты говоришь,
Умна и хитра, пусть задание
Мое выполнит. Пошли ей пучок
Льна нечесаный. Пусть она соткет
Из него рушник. Коли справится
Завтра к вечеру, знать молва не врет.
Знать взаправду ей силы ведомы,
Что меня поднять смогут на ноги.
Вот гонец спешит в село Ласково
В дом к Февронии на лихом коне,
Передать точь-в-точь слово княжие.
Приняла гонца ясна девица.
Поднесла воды, княжеский наказ
Молча слушала, отвечала так:
— Я сотку рушник. Только вот беда.
Для делов таких кросны велики.
Вот, возьми, гонец, эту щепочку.
Пусть князь из нее кросны сделает.
Я тогда на них и сотку рушник.
Щепку взял гонец, поскакал назад.
Слово в слово все князю передал.
Зашушукались слуги княжие:
— Это надо же! Экий стыд и срам!
Слову княжьему как могла она
Воспротивиться? Только светлый князь
Над боярами потешается:
— Ой, хитра, гляжу, девка, да умна.
И на мой наказ нашла что сказать!
Кликните ее в терем светлый мой.
Поглядеть хочу на нее я сам.
Вновь спешит гонец в село Ласково.
Низко бьет челом красной девице.
— За тобой прислал меня Петр-князь.
Собирайся-ка в путь-дороженьку.
В стольный Муром-град, в терем княжеский.
У крыльца стоит крытый золотом
Княжий экипаж, дожидается.
Говорит гонцу ясна девица:
— За внимание благодарствую.
Но не гоже мне в карете златой
Ездить по селу. Люди скажут что?
Что подумают? Я ж поди не князь!
И пешком дойду. Ты ж, соколик мой,
Торопись назад. За тобой вослед
В путь отправлюсь я. Гонец дивится
Странным тем речам, но перечить он
Девице не стал. Поскакал вперед,
А Феврония за гонцом вослед
В путь отправилась. Не спеша идет
По густым лугам, по крутым ярам.
Там травиночку, а там веточку
Сорвет и к себе в узелок кладет.
Прискакал гонец в терем княжеский.
Вопрошает князь: «Где же девица?»
Говорит гонец: «Так мол, князь, и так.
Не поехала, а пешком пошла».
Осерчал князь Петр. Дело к вечеру,
А Февронии не видать пока.
Вот и солнышко за лес спряталось.
На небе ночном звездочки зажглись.
Призывает князь вновь гонца к себе.
— Поезжай скорей за ослушницей!
Привези сюда! Да немедленно!
Добром не пойдет, тащи силою!
— Незачем меня силою тащить, —
Вдруг послышался голос у дверей.
— Я сама пришла. А что долго шла,
Так то надобно. Торопиться мне
Не пристало, князь. Возмутился Петр:
— Я который день при смерти лежу!
А ты говоришь — некуда спешить!
Вот велю тебя, девка, выпороть!
Вот узнаешь ты ласку княжию!
Но Феврония тех обидных слов
Не послушала. К князю подошла.
Огляделася, осмотрелася.
Узелок взяла, накрошила трав
В глиняный горшок, из бутылочки
Плеснула воды, пошептав над ним,
Князю подала: «Вот, попей чуток
Зелья моего». Князь противится:
— Может отравить меня вздумала?
— Твое дело, князь, верить или нет, —
Отвечала так красна девица.
— Не могу тебя, я неволить, князь.
А травить тебя надобности нет.
Приумолк тут князь, зелья отхлебнул.
А остатками язвы страшные,
Струпья черные да кровавые
Свет Феврония тут же смазала.
Пошептала чуть, молитву прочла.
Только мазала, не домазала.
Заговор прочла, да не до конца.
Дивится народ. Прямо на глазах
Язвы страшные стали пропадать.
Силу прежнюю, силу буйную
Снова князь обрел. На ноги вскочил.
— Ай да девица! Ай, Феврония!
Излечила ты хвори тяжкие.
Сотни лекарей, сотни знахарей
Сколько маялись. Только все зазря.
Ты ж вернула мне силу прежнюю.
Удаль давнюю, богатырскую.
И проси теперь все, что вздумаешь.
Призадумалась тут Феврония:
— Что же попросить у тебя, мой князь?
Злата-серебра мне не надобно.
Платье новое из тканой парчи?
Так и в старом мне платье хорошо.
Без подарка же как-то совестно
Мне отсель пойти. Попрошу тебя,
Светлый Петр князь, меня замуж взять.
Вот и будет то благодарностью
За труды мои, за лечение.
Закричал тут князь: «Да ты что? С ума
Что ли выжила? Чтобы в жены князь
Просту девку взял? Не бывать тому!»
— Что ж, — Феврония князю говорит.
— Смотри, светлый князь, нам зароку нет
От веления, свыше данного.
Как бы пожалеть не пришлось потом.
Разозлился Петр, пуще гневаться
Стал на девицу. Слугам он велит
Гнать Февронью вон: «Чтоб ноги ее
В княжьем тереме больше не было!»
— Не гони меня, я сама уйду, —
Говорит в ответ красна девица.
Вышла за порог, сгинула в ночи,
Словно и совсем ее не было.
Воротилася девица в село,
А в селе уже насмехаются:
— Ну что? Взял тебя в жены ясный князь?
И когда ты с ним под венец пойдешь?
Отвечала им свет Феврония:
— До женитьбы ли? Болен князь еще.
Вот подлечится, наберется сил.
А там в день Петров, когда снег пойдет
На княжьих санях, златом писанных,
Мы поедем с ним в церковь под венец.
Люди тешатся: «Где же видано,
Чтоб лета среди белый снег пошел?
Правду говорят — что совсем с ума,
Девка, ты сошла, помутилася!»
Но Феврония на насмешки те
Не ответила. Возвернулася
В дом родимый свой. Села у окна
Суженого ждать, разлюбезного.
Вот проходит день, а за ним другой.
Одолел опять князя злой недуг.
Хвори страшные вновь свели в постель.
Вновь страдает князь пуще прежнего.
Снова шлет гонца за Февронией.
— Эка бестия! — негодует князь.
— Не доделала дела своего!
Излечить меня толком не смогла!
И спешит гонец в село Ласково,
Только вьется пыль вдоль лесных дорог.
Прискакал во двор, передал наказ.
А Феврония усмехается:
— Вот он, значит, как? Худо, стало быть,
Князю светлому? Только я помочь
Вряд ли чем смогу. В огороде дел
У меня полно. Некогда к нему
Ездить мне. Пусть уж лучше сам ко мне явится.
Как положено пусть прощения
Просит у меня за слова свои.
Обещание свое пускай выполнит.
Делать нечего. Поскакал гонец
В терем княжеский. Девичьи слова
Князю передал. Осерчал князь Петр:
— Где же видано, чтобы светлый князь
Ездил на поклон к девке дворовой?
Не бывать тому в свете никогда!
Только что кричать? Что шуметь зазря?
Не излечишь хворь, криком не уймешь.
Призадумался, пригорюнился
Ясный Петр-князь. Что поделаешь?
Ехать надобно, видно, самому
К красной девице да с повинною,
Обещание свое надо исполнять.
Приказал тут князь снарядить обоз.
Повелел князь Петр собирать дары —
Шелка-бархаты, злато-серебро,
Вороных коней, жемчуг-яхонты.
А Феврония, сидя у окна,
Суженого ждет, друга милого.
Только не видать княжеских гонцов.
Опечалилась красна девица:
— Суженого ждать больше нечего.
Не хозяин князь слову своему.
Обещание вряд ли выполнит.
Лишь подумала девица о том,
Как раздался шум, грохот на дворе.
Вышла из избы красна девица.
Глянула на двор. Сердце замерло.
У дверей ее Петр-князь стоит.
Позади него — расписной обоз.
Да с подарками — златом-серебром,
Шелком-бархатом, жемчуг-яхонтом.
На колени князь перед нею пал:
— Ты прости меня, красна девица.
За слова мои, за обидные
Не держи ты зла. Сам не ведал я,
Что наговорил. Видно, хворь моя
С разума свела. Мочи нет терпеть.
На тебя одну уповаю я.
— Что ж, светлейший князь, — говорила так
Ясна девица. — Нечего держать
Гостя у дверей. Заходи-ка в дом.
Может помогу. Хвори отведу.
Князь за девицей в дом отправился.
А бояре на улице дожидаются.
Вновь Феврония принялась шептать
Слова тайные, заговорные.
Травы дивные, чудодейные
В ступке истолкла, заварила чай.
Князю подала: «Вот, испей чуток.
И недуг пройдет, словно сон дурной».
Чаю князь испил. Вмиг пропала хворь,
Словно не было злого недуга.
— Ну как, светлый князь? Отпустила хворь? —
Стала девица князя спрашивать.
— Отпустила, — князь глаза опустил,
Чувствует вину перед девицей.
— Как благодарить тебя, красна девица,
За чудесное исцеление?
Хочешь жемчугов, злата-серебра?
Или соболей? Все, что есть, отдам.
— Не нужны твои, князь, мне жемчуга.
Ни к чему мне, князь, злато-серебро.
Лучше выполни слово данное.
И возьми меня в жены, светлый князь.
Большей я не жду благодарности.
Приуныл тут Петр. Тяжело вздохнул.
— Что поделаешь? Надо исполнять
Данный свой обет. Коли хочешь так,
То тебя беру в жены, девица.
Знать, другой судьбы мне не суждено.
Жди, Феврония, от меня сватов.
А там свадебку через малый срок
Мы отпразднуем, как положено.
— Что откладывать? Иль у нас в селе
Нет попа, чтоб нас мог он обвенчать?
Иль стыдишься ты с девицей простой
Под венец пойти на виду у всех?
Покорился князь девичьим речам.
Слово данное не осмелился
Князь назад забрать. Вышли из дому.
Сели в экипаж, к церкви тронулись.
А людей что мух! Почти все село
Собралось вокруг. Диву дивятся.
— Это надо же! Сам светлейший князь
Заглянул в село со всей свитою.
— А Феврония? Гляди какова!
С князем под руку как лебедушка
По земле плывет, не оглянется.
— Нашептала ведь, напророчила!
Вот и странная, вот и дивная!
— Эй, Феврония! — люди тешатся.
— Где ж обещанный снег на день Петров?
Солнце за гору скоро скроется.
Обманула, знать, ты честной народ.
А Феврония ухом не ведет.
— Погодите чуть! Все исполнится!
Слов зазря бросать не привыкла я.
Вот княжий обоз к церкви подкатил.
Все село за ним следом хлынуло.
Вдруг раздался гром. И из темных туч
Снег пошел густой, словно в январе.
— Диво дивное! Чудо чудное! —
Люди крестятся, богу молятся.
— Среди лета снег с неба сыплется!
Это, видно, знак воли вышнего.
Знать, богом сами так начертано!
Сколько с той поры пролетело дней,
Сколько зим прошло, то не ведомо.
Светлый князь живет с молодой женой.
Не натешится, не налюбится.
Всем жена взяла: умом и красой,
Прилежанием, послушанием.
Мужу вопреки слово вымолвить
Не пытается. Лишь советует
Поступить как след, не рубить с плеча.
Петр совет жены молча слушает,
Да вникает в суть, думу думает.
В женских то словах тоже есть резон
И зовет жену князь советчицей,
Девой мудрою, другом ласковым.
Только для бояр княжеска жена
Словно в горле кость. В углах прячутся,
Ропщут втихаря: «Это видано ли,
Чтоб боярами, воеводами
Девка правила! Смех кому сказать!
Чужеземные други-недруги
Уж давно над тем потешаются.
Мол, светлейший князь на бабий подол
Променял всех нас. Ну и поделом!»
Сговорился вся княжеская знать.
Извести хотят красну девицу.
На Февронию наговаривать
Стали в голос все, наводить поклеп:
— Погляди-ка, князь, на свою жену.
За столом сидит, крошки хлебные
Со стола сметет, да и в рот кладет.
Или хлеба ей мало сытного?
Или яства твои не по вкусу ей?
Да еще гляди, что у ней в руке.
То ли оберег, то ль заклятие.
Хочет, видно, князь, погубить тебя.
Извести опять хворью лютою.
Навести опять порчу страшную.
Призадумался тут светлейший князь.
Подошел к жене, за руку схватил:
— Ну-ка покажи, что ты прячешь тут?
Улыбается лишь свет Феврония:
— Это ладанка, мой сердечный друг.
От напастей всех, да от злобных сил.
Посмеялся князь над боярами.
Велел, чтобы впредь не болтали зря.
Повинилися старцы чинные:
— Извини, мол, князь. Бес попутал нас.
Князь бояр простил. Клевету забыл.
К молодой жене воротился вновь.
А бояре злы пуще прежнего:
— Не бывать тому! И наш час придет!
Будет князь, как впредь, слушать наш совет.
И пустили слух, что Феврония
Казну царскую разбазаривает.
Злато-серебро, жемчуг-яхонты
Нищим раздает. Поит, кормит их.
Удивился князь: «Что плохого в том?
Пусть убогие за нас молятся.
Коль и подала кому медный грош,
Ведь худого в том нету ничего».
— Кабы медный грош, — бояре скрипят. —
А то вся казна пошла по ветру.
Нету злата в ней, нету серебра.
Да что говорить! Даже медяка
Не отыщешь в ней. Как ты не ищи.
А коль супостат, не накаркать чтоб,
Вновь на нас в поход вздумает пойти,
То на что ты, князь, войско снарядишь?
Станешь чем платить воеводам ты?
Но не верит Петр тем лихим словам:
— Быть не может, чтоб без мого ведома,
Не спросив меня, золото брала
Жена из казны. Видно, вам опять
Померещилось да привиделось.
Сна вам не дает то, что из простых
Славная княжна. Вот и злитесь вы.
Только в этот раз все старания
Бесполезны. Вас слушать не хочу.
А бояре что? Вновь свое твердят:
— Ох, светлейший князь. Долго ль до беды?
Порчу навела девка чертова.
Ослепила, князь, ласками тебя.
Затуманила словом бесовым.
Все святой она притворяется,
А сама, поди, думу думает,
Как тебя, наш князь, в могилу свести.
Не шути ты, Петр, с ведьмой лютою.
А гони скорей ее с глаз своих.
Призадумался тут светлейший князь:
— Что коли и впрямь правду говорят
Слуги верные? Что коли и впрямь
Извести меня хочет девица?
Кликнул князь жену. Стал допрос чинить:
— Говорят, что ты за моей спиной
Заговор плетешь, козни строишь мне?
— Не пойму тебя. В чем меня винишь? —
Удивляется красна девица.
— Вроде пред тобой я, мой друг, чиста.
Вроде каяться не в чем пред тобой.
Разве только в том, что люблю тебя
Больше жизни всей, света белого.
Но не слушает князь своей жены,
На глазах туман, сердце злоба жжет.
— Ты ответь, жена, из моей казны
Деньги ты брала без дозволения?
— Разве медный грош нищему подать.
Разве в том вина, что ты так сердит?
Успокойся, князь, ляг и отдохни.
Выпей, славный князь, сладкого вина.
Мысли черные пусть уходят прочь.
Закричал тут князь: «Нет! Не проведешь!
Наговорами меня не проймешь!
Знаю, опьянишь зельем сонным ты.
Отравить меня, ведьма, вздумала?
Убирайся прочь, откуда пришла!
Нет доверия у меня к тебе.
Уходя, возьми, что захочется.
Слово князя дам. Нет его сильней»!
— Хорошо, мой князь, будь по-твоему, —
Мужу говорит ясна девица.
— Не могу тебе прекословить я.
И уйду я прочь, как желаешь ты.
А возьму с собой то, что дорого.
То, что любо мне больше жизни всей.
Лишь просить хочу напоследок я
Выпей, князь, со мной чарочку вина.
Согласился князь. Кликнул стольника.
Принесли вина. Красна девица
Чарку полную князю подает:
— Выпей, милый друг, на прощание.
Залпом чарку князь осушил до дна.
Молча в пол глядит. А Феврония
Налила еще. С уговорами,
С нежной ласкою подает Петру
Чарку новую. Охмелел тут князь,
Голову склонил на дубовый стол.
Непробудным сном спит светлейший князь.
Сколько спал князь Петр, то неведомо.
А очнулся он — диву дивится.
Волны дыбятся, паруса трещат.
Огляделся Петр. Никого вокруг.
Только он один и Феврония.
Улыбается верная жена,
Князю подает меду сладкого.
— На, попей, дружок, полегчает вмиг.
Возмутился князь: «Экие дела!
