Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»
Редактор Дмитрий Гринберг
Корректор Дмитрий Гринберг
На обложке Copyright free (Pudlic domain), CC0 "Этюд девушки с вуалью" (1912), Фрэнк Уэстон Бенсон
© Дмитрий Гринберг, 2022
«Книга верлибров» — это глоток свежего воздуха. Слова — летящие из сердца в сердце. * Художник: Фрэнк Уэстон Бенсон (1862—1951), картина: Этюд девушки с вуалью (1912). Находится в общественном достоянии.
«Книга верлибров» — это глоток свежего воздуха. Слова — летящие из сердца в сердце.
*
Художник: Фрэнк Уэстон Бенсон (1862—1951), картина: Этюд девушки с вуалью (1912). Находится в общественном достоянии.
Пытаюсь поймать такое,
что легко ускользает.
Что-то незаметное для глаз…
С небольшим усилием — получаю.
Чувствую я
тонких тайн аромат.
Присмотрелся,
и увидел — он повсюду!
Такой густой, что я его вижу…
Все таят свои секреты
в самых надежных уголках — сейфах,
своей,
когда круглой,
когда острой,
как лезвие бритвы, голове.
А пароль не так сложно и найти.
Даже к сейфу острому.
Нужно
фантазию обладателя «ключа»
крепким напитком зажечь…
И он пароль свой обронит.
Водка —
неплохой вариант! Горячая, как печь…
Я шпион,
обладающий
мощным оружием —
его могу купить везде…
Мысли любые достану,
из уголков самых спрятанных:
обожаю духи.
Я —
известный ценитель
тонких ароматов тайн.
И красоты…
2010
Заново испишу, исписанные строки.
Над ними промолчу весь вечер
и весь день.
Трудно ждать,
когда она любит другого.
Выйди вон из сердца моего дома!
Хотя город всегда умерший,
но мы его воскресим. Тока живого дадим!
Давай выйдем и обгоним трамвай! —
Мы заставим его думать быстрее.
Я отломаю черные краски,
и наступит рассвет!
Включу яростно
фонарей целую гущу.
Чтоб оттуда всегда вытекал яркий свет,
плавно растекаясь по венам
мертвого города, усталое тело
возвращая снова к живым!..
Волдырями покройте сердце мне.
Потом спросите у неё: зачем!
Зачем мне сердце выдали.
Лучше б его
средневековыми пытками
на площади
инквизиторы выдрали.
Разве я убийцей был!?
Разве я
белые,
или красные цветы не дарил?
Да кто такой найдется еще,
чтоб душу свою так выдраил.
Ты болью чувствуешь любовь мою!
Заслужила.
Такую боль, как я терплю,
не испытаешь ты
и на самых жарких улицах ада.
В груди настоящая Германия 1944 года —
за год до распада.
Ночью кричу солнцу:
верни!
Верни мою невинную!
Невинную любовь мою.
А солнце беспомощно утром светит
мне в ответ.
Нет —
грома я хочу!
В небе и в горах
я задыхаюсь.
Без неё
мне воздуха не было, и нет!
В одинокие двенадцать часов
мы ворвемся в полночь!
Закружим её
до бешеного танца!
Чтобы в звезды стучали бои курантов.
Искушенным
скоро с дороги уйду,
навстречу
к той,
беспомощно мчащейся
ко мне навстречу лани.
Скучно и монолитно
убегу!
Сквозь пустынные дали.
Вопьюсь зубами в воздух,
где висят букеты из ваз
разбитых роз.
Я вьюсь, как ураган любви и страсти
ухоженной. —
И немного ласки
изматывающий пульс.
Весна будет для созерцания
распускающихся листьев…
Как в сердце для кого-то
пугающий выстрел.
Выстрел — мрачный,
белой ночью
в золотистой фольге Петербурга
кипела в чьем-то доме
светлая любовь.
В городе приторно обросшим
туманным облаком.
Мягкий белый цвет окутывал дома
и всё,
что меньше них
раз в сто.
Окутывал всегда.
Вновь и вновь
радуя меня.
В исступленном сумраке ночи
у меня в ладонях
вмещается
луны труп и солнца стон.
Уткнулись в лоб смущенные губы,
обуздав гадких страстей тон.
Мне жаждой обернулась Ваша молодость!
Вы пришли в мою жизнь и ушли.
А я ведь так и остался
в оборванных
мещанской жизнью
цепях,
у открытой Вами двери.
