Снегения
— По правде сказать, это я понаделала! — она махнула лохматой головой, улыбаясь во весь рот. Август проследил за её взглядом. Дорожка из мокрых следов тянулась от открытой двери к босым ногам девушки. Август открыл рот и забыл его закрыть. Он стоял как истукан и глядел на худенькую оборванку. В дрожащем свете свечи она казалась призраком или сном.
— Ты… — попробовал было подать голос парень, но воздух не шёл ему в горло, и он закашлялся. Девушка пожала плечами и склонилась над сундуком, полным колотого льда. Её длинные пальцы заскребли по кованной крышке:
— Ну, чего уставился? Помоги, что ли! — весело прикрикнула она, и Август наконец очнулся:
— Ты кто такая и какого… хм… что ты…
Не хотелось выражаться, как простолюдин, но ведь и настоящим дворянином он не был! Какой же тон подобрать? Заговоришь, как господин — обсмеёт, тоже мне, мусье, в подштанниках за три цента! А бранную и хлёсткую речь он пока ещё не освоил — всего пару месяцев дурные районы осваивает.
— В общем, отвечай, девица, что ты делаешь в моём доме, и кто дал тебе разрешение оставлять дверь открытой в такую позднюю осень!
По ногам и правда ощутимо дуло, но сдвинуться с места и закрыть дверь он не решался. Слишком уж всё это нелепо и неловко. Да он попросту идиот! Стоит тут, в халат кутается, физиономию гордую корчить пытается, а сам ни-че-го-шеньки не понимает! Девица не прекращала попыток забраться пальцами в ящик, ногти её скреблись, как у крысы под кроватью, брррр! Августа передёрнуло. «Господь Вседержитель, а что делать-то? Орать „помогите“? Против девицы?! Неуклюжая я кочерыжка, вот кто!»
— Да-да, я и говорю — осень, слава северным ветрам, ещё чуточку, и… а, не о том я! — замахала руками девица. — Так ты помогать мне будешь или нет? Смотри уже, сколько воды я потеряла, убить меня хочешь?! — взвизгнула она и уставилась на Августа огромными тёмными глазами.
— Да-да, сейчас, кхм, леди… Не знаю, к сожалению, имени вашего!
Девица фыркнула и закатила глаза:
— Уф, да нет у меня имени! И не будет, если ты мне сию же минуту не соизволишь помочь!
Она ехидно сузила глаз и изобразила корявенький книксен. Август прыснул на огонёк свечи, тот недовольно зашипел, но выдержал. Парнишка суетливо приблизился к девушке, она зашипела, точно как свеча и отшатнулась.
— Обалдел, с огнём ко мне лезть? — заорала она и ударила Августа в плечо, да так, что его прошило ледяной болью. Будто куском льда приложили.
— Да, кстати, а лёд тебе зачем? — рассеянно потирая плечо, спросил он. «Сильная какая!» — думал он, глядя, как девушка обходит сундук по кругу на длинных поджарых ногах. «И какая красивая!» Парень невольно залюбовался ею. Ладная, гибкая, по-кошачьи грациозная. Бледная, голубоватая в лунном свете из высокого окна кожа, огромные глаза, маленький, чётко очерченный рот кривится, губы кусает. «Фея!» — ахнул про себя Август и сделал к ней маленький робкий шажочек. Но тут же подпрыгнул, стопу обожгло холодной водой. «В лужу наступил, чёрт!»
— Ой, вы простите, миледи, я вам помогу!
Он нажал потайной рычажок, и ящик распахнулся. Девица вскрикнула, будто тот был полон несметных сокровищ.
— Но это же всего лишь…
— ЛЁД!! — выкрикнула девица и зарылась в него руками и лицом. Оторопевший Август замер, наблюдая, как фея запихивает в рот двумя руками льдины, крошит их зубами, облизывает пальцы, стонет и урчит от удовольствия, как бешеная кошка.
— А вы… — робко прошептал он, совершенно не уверенный, что собирается сказать.
— Угум? — буркнула девица с набитым ртом и повернула к нему кукольное лицо. — Ща, секунду!
Она заглотила ещё горсть мелкого льда и удовлетворённо осела на пол.
— Ну вот, теперь говори, чё ты там хотел?
— Я… да я, впрочем, так сказать, и ничего, — залепетал Август. А девица уже ползала на четвереньках вокруг него, возя ладонями по лужицам, и Август мог бы на Библии поклясться, что вода попросту впитывалась в её кожу!
Наконец девушка поднялась и встала перед Августом, отряхивая жутко рваное и пугающе неприличное короткое платье.
— Слушай, я тут пока, как у вас говорят, подзависну? — она панибратски ударила его кулаком в ключицу, и широкая улыбка феи-разбойницы озарила её лицо.
— А, да-да, разумеется! — проблеял Август. «Что я наделал?! Она меня ограбит и убьёт! Ма-ма…»
— Шикардос! — пропела девица. — Я только до первого снега, ага! — И ловко уселась нога на ногу прямо на ледяной сундук.
— Но, миледи, если вы не против, то я нуждаюсь в вашем ответе на один вопрос — почему вы выбрали именно моё скромное жилище?
— Ой, да тут всё просто! Ты представляешь, нигде льда нет!
— А… аааа! — многозначительно протянул Август, ни черта не понимая.
— Ну а мне ж до снега протянуть как-то надо! Уже вон как подтаяла, видал, лужищи? Непруха, да?
Август только кивнул в ответ. Чурбан-чурбаном! А она такая необыкновенная! Грубая, простая, но это самая настоящая из всех девушек! Ни в какое сравнение с безжизненными манекенами — куклами с шёлковыми мозгами в фарфоровых головах из его прошлой жизни!
— Да, полагаю, в округе сложно встретить человека, занятого научной деятельностью, кому бы ещё мог понадобиться лёд в доме!
— Да держат они его в погребах, я ж чую, съестной запах так и прёт из-под земли, да как до него просочиться? Думала, помру и зима меня не заберёт, как вдруг!.. — она вскочила с горящими глазами и, воинственно откинув тёмную прядь с лица, прихлопнула тонкой рукой свечу. — Шшшш, то-то же!
Август хотел был испугаться, но передумал. В свете полной луны свеча была не нужна. Он и без огня на неё засмотрелся… как она смеётся, как она глядит на него, ах!
— В общем, подвалило мне снежочка, что ты на виду еду держишь, добрый ты, не прячешь, как другие!
— А как тебя зовут? — выпалил Август и смутился.
— Меня? — она задумалась, наморщив идеальный белый лоб. — Не зовут меня, вот всё жду, когда уже снег пойдёт.
— А лед почему ела? — не унимался проклятущий Августов рот, будто зажил самостийно.
Она расхохоталась так, что стёкла зазвенели!
— Ты дурак, что ли, совсем? — утирая слёзы, спросила он. — А что мне ещё есть-то, не капусту же с сосисочками!
— А почему нет… — пробормотал Август, смущаясь. Ноги у него уже совсем заледенели, но он забыл про открытую дверь. Он и себя самого забыл, всё на неё смотрел… Она вдруг вся напряглась, вытянулась и строго приложила к губам палец:
— Тихо!
Он послушно замолчал. «Не отпущу её, кто бы она ни была, женюсь, баронессой сделаю!» — уже крутились радостные детско-восторженные мечты.
А она подпрыгнула, крутанулась на босых пятках и подбежала к окну. То, будто только того и ждало — распахнулось под порывом ветра. Сквозняк прошёл волной сквозь всё тело Августа, он обхватил себя за плечи. Зубы стучали, но он всё равно сказал:
— Ты выйдешь за меня?
— Что? — она обернулась, рассеянная и мечтательная. На волосах её оседали первые роскошные снежинки. — Снег! Снежочек мой, мать святая Туча! — пролепетала она нежно, как ребёнку. Про Августа она, похоже, уже забыла. Высунулась в окно, руки тянула, ловила белый холодный пух.
— Пожалуйста, прошу тебя! — выкрикнул Август и протянул к ней руки. А она… она уже вскочила на окно, застыв на мгновение. Он успел только сделать два шага, как она раскинула руки, подняла голову, глубоко вдохнула, захохотала неприрученной птицей и…
— Нееееет!!! — заорал он, пытаясь ухватить её. Но она уже шагнула в густую кружевную мглу. Один прыжок — он у окна, едва сам не выпал, ухватился за подоконник, дикими глазами глядел, как она, фея, она, божество — растворяется лёгким призраком в воздухе, рассыпается сотней, тысячей снежинок…
— Снегения, тебя зовут Снегения! — прошептал он, и горячая слеза задрожала на его длинных ресницах. Большая, пушистая снежинка закружилась, упала на его приоткрытые губы и растаяла единственным её холодным поцелуем.
— Снегения! — закричал он, отчаянно и горько. Лёгкий порыв ветра, играя, закружился белым вихрем. Август отчётливо разобрал тихий, прохладный шёпот: «Снег не любит, не плачет и не ищет самого себя! Прощай…»
