Оглавление

Глава 1

— Наталья Викторовна, там собачка есть. Её усыпить хотят. Как профнепригодную. Заберите её, а?

Солдатик заглядывал мне в лицо почти детскими глазами, полными мольбы и страха. Только прибывшая молодежь вообще побаивалась ко мне приближаться и всегда держалась на приличном расстоянии. Уж, не знаю, что там им за байки рассказывали офицеры или сослуживцы, но образ этакой мигеры за мной закрепился крепко и передавался из уст в уста с каждым новым призывом. Надо будет всё-таки выяснить, откуда ноги растут. Этот, вон, пошевелись я, и он даст дёру, но ведь набрался смелости, пришел просить за собаку. Достойный поступок!

— Ладно, парень, не дрейфь, разберемся. Веди, показывай и подробнее расскажи, что за ситуация.

Заметно обрадовавшись, видимо, тому, что я съедать его живьем не собираюсь, солдатик осмелел и зашагал в сторону вольеров с собаками.

На службу кинологом в эту военную часть я устроилась от дикого, просто не переносимого желания иметь собаку. Но в офицерском общежитии, где в одной крошечной комнате ютились мы с мужем и маленькой дочерью, правила категорически запрещали заводить любых животных. Даже хомяка или рыбок. Чем уж рыбки им не угодили — непонятно. Это абсолютно не мешало вольготно и вполне легально проживать мышам, крысам и огромному полчищу тараканов. Как только с ними не боролись! И травили, так, что потом вещи месяц воняли дустом. И ловушки ставили. Но увы, эта братия освобождать общежитие не горела желанием. Возможно, пара деревенских кошек могла бы решить хотя бы проблему с грызунами, но комендант яростно тыкал пальцем в правила и орал истошно, до посинения лица, что никакой живности он не потерпит, сам будет разбираться с мышами и крысами. Сколько времени он собрался разбираться, уточнять не хотелось — человек и так себя чуть ли не до припадка доводит, только услышав упоминание о домашних питомцах.

А меж тем мне даже стала сниться собака. И именно — немецкая овчарка. Я вообще о ней мечтала с детства. Но родители даже слышать не хотели о подобном. Им бы нас троих накормить, куда ещё один рот. Да не маленький. А после замужества начались гарнизоны, общаги. И вот, в очередной раз, увидев во сне овчарку, я решила искать возможность. И нашла. В части рядом требовался кинолог. Да не просто кинолог, а методист. И желающих на эту должность, вот уже больше года как найти по всем городам и весям, не удавалось. Потому, закрыв глаза на мой пол, командир, стиснув зубы, взял на эту должность меня. Пять лет в Клубе друзей пограничников и несколько дипломов за подготовку пограничных собак вполне сошли за документы об образовании.

А работа оказалась настоящим раем!

Только подумайте: 120 собак разных мастей и характеров и всё практически мои. Да ещё и с 8 до 19 часов пять дней в неделю! Построения и прочие армейские забавы воспринимались мной, как пионерский лагерь для взрослых. А пионерские лагеря я в детстве очень любила. В остальное время мне надо было разрабатывать методики обучения собак и преподавать их солдатам.

Поэтому я была вольна выдумывать любые активности и тренировки.

Как известно, в любой бочке мёда всегда есть ложка сами знаете чего. И тут не обошлось без этого. Периодически командир роты составлял список собак на выбраковку. Старые, больные, просто не пришедшиеся по вкусу отправлялись в список на усыпление. Первый раз услышав о подобном, я билась в истерике минут сорок. Чем изрядно перепугала наш мужской коллектив. Как всё-таки хорошо, что мужчины не переносят женских слез! Это сработало!

Об усыплении больше не было и речи. Но мне давалось 2 недели пристроить всех из такого списка.

Объявления в газетах, листовки на столбах, уговоры людей из частных домов — всё шло в дело! После службы я носилась по всему поселку и окрестностям, приставая к прохожим с просьбой взять собачку. И всегда успевала.

И вот очередной список. Надо хоть посмотреть, что за бедолаги в этот раз в него попали.

Мы идем вдоль вольеров. Собаки радостно вертят хвостами, заискивающе заглядывают нам в лица.

— Вот она!

Солдатик показывает на тощую немецкую овчарку, грустно лежащую на ворохе сена. Животное безучастно уставилось в одну точку и не проявило к нам ни какого интереса.

— Она больна?

— Нет. Здорова. Только ее велено не кормить. Вот уже вторую неделю голодает. Я, правда, приношу ей тайно хлеб из столовой. А то помрёт, ведь.

Собака была действительно жутко худой. Даже на морде проглядывались кости черепа. Живот впал до такой степени, что казалось, он просто отсутствует.

— За что с ней так?

— Она совсем не хочет учится. Отвлекается всё время. Даже мясо не ест на тренировках. Нам ее передали две недели назад с другой учебки. А вы в отпуске были. Вот командир и дал команду кормить только на тренировке. А как её тренировать? Она от слабости уже не поднимается. Спасите её, а?

Губы солдата задрожали и он, отвернувшись, смахнул слезу.

— Так, не раскисать! Не одну собаку я ещё не позволила уморить. И эту не отдам.

Я решительно зашла в вольер и подошла к собаке. Та чуть заметно попробовала пошевелить хвостом. Дело было плохо.

— Беги за ветеринаром и пусть захватит с собой капельницу с глюкозой. Будем спасать твою подружку.

Ах, если бы они так бегали кроссы! Даже и не подумаешь, что человек способен развивать такую скорость, подумалось мне, глядя, как быстро исчез из поля зрения солдат. А уже через несколько минут в вольер, запыхавшись, ввалился Стас. Наш ветеринар. Парень совсем молодой, загремевший на срочную, завалив сессию на третьем курсе ветеринарного института. Вот теперь у нас и «проходил практику».

— Ну что скажешь? — я кивнула на собаку.

— При вас материться запрещено.

— А шансы?

— Прикажите — жить будет.

— И чего тогда ты ещё стоишь? Письменного приказа ждешь?

— Да уже всё делаю, — улыбнулся Стас и присел к собаке.

Из всего солдатского состава только он не боялся меня и постоянно отвешивал шуточки. Да и других офицеров он тоже не особо опасался. Зная себе цену, он мог запросто отколоть шуточку в сторону командира прямо на построении. И кроме ответной шутки ничего не получить. Ведь у командира тоже есть любимая собака. И ей тоже иногда нужна помощь ветеринара.

— Ну всё, на первый раз достаточно. Через час ещё приду, поставлю. Есть ей пока нельзя. А вот с завтрашнего дня ей бы хорошей еды. Не той, что у нас всех собак кормят. Мяса бы.

— Я ей из своей еды принесу, — подал голос солдатик.

Я обвела этого героя взглядом. Кожа да кости. Его и самого подкормить бы не мешало.

— Давай без самопожертвования. Слушай мой приказ: есть всю порцию, и хлеб и мясо, в том числе самому. До последней крошки. А каждые два часа с 6.00 прибегать кормить собаку, взяв по дороге у меня для нее миску с едой. Понял?

— Так точно!, — отсалютовал мне солдатик, еле задерживая довольную улыбку.

— И ещё: для всей роты, ты мной наказан и приставлен к этому вольеру и этой собаке. Её солдата я прикреплю к Чаку. Этот пёс быстро научит его уму разуму. Ишь, что удумал, позволить собаку голодом морить. Даже приказ командира не дает права измываться над своим боевым напарником. Всё время, между основными обязанностями, ты должен находиться здесь. В её вольере. Просто садись рядом, оглаживай, разговаривай, успокаивай. Ясно?

— Так точно, — солдатик еле сдерживал себя, чтобы не кинуться меня обнять. Я отвернулась, спрятав улыбку. Не зачем развенчивать свой образ злой ведьмы, он отлично играет мне на руку.

На следующий день моя подопечная с аппетитом полакала мясной бульон с говяжьим фаршем. После такой голодовки резко кормить нельзя. Буквально по ложечки, но часто.

— Наталья Викторовна, ей бы поделать капельницы с п*****. Но у меня его нет. Это только в клинике. Я тут у местных узнал, одна станция на электрички до ближайшей, где есть такой препарат. Без него можем не справиться.

— Ну надо, так надо. Сколько раз в день?

— Хотя бы утром и вечером.

— Значит будет утром и вечером.

Я пошла к командиру.

— Фёдор Иванович, разрешите обратиться?, — осторожно постучала я в кабинет ротного.

— Заходи, обращайся.

— Фёдор Иванович, мне необходимо в течение недели отсутствовать на утреннем построении. Дела семейные. Вот объяснительная, — протянула я листок.

— Уж не из-за очередной собаки кипишь?

Он проницательно посмотрел на меня. Бесполезно было отнекиваться. Я всецело уважала своего командира. Впервые в жизни я встретила такого человека, который, кажется, умел читать мысли и заглядывать в душу. Иногда мне казалось, что он знает меня лучше, чем я сама.

— Так точно, — вздохнула я.

— Из-за Ирмы из шестой локалки?

— Угу.

— Тебе же зарплаты не хватит её выходить. А у тебя дочь маленькая, деньги нужны. Сама ведь мясо себе не покупаешь лишний раз, а этой собаке носишь.

— Фёдор Иванович, я без него выживу, а она нет. Я должна её спасти. Это ж надо ж было так довести животное! Если бы у нас в части — я бы точно глаза бы выцарапала тому умнику! А так мне только спасти её остается. Я честно-честно потом отработаю, — взмолилась я, готовая пустить в любой момент проверенное оружие — женские слёзы.

— Да делай, что хочешь! Только отработать придется. Через 8 месяцев у нас на территории роты будут соревнования кинологов округа. Мы уже почти 6 лет не выставляем команду. А ты ещё ребенком собак для таких соревнований готовила, — припомнил он мне мои дипломы. Так вот, бери кого хочешь из солдат и кого хочешь из собак, и чтобы в этом году у нас не только команда была, но и место призовое.

— Но за такой срок это нереально!

— Подготовишь — Ирма будет твоей. Не подготовишь — поедет со своим упырём, что её заморил, дальше служить.

Как заставить любого делать, то что, считает нужным, командир знал отлично. И всегда находил ключик для шантажа. Вот и сейчас знал, как и чем меня смотивировать.

— Хорошо. Но тогда те, кого я выберу, будут освобождены от всего остального. Мы будем работать почти круглые сутки.

— Ну, круглые не надо. На ночь я тебя задерживать в части права не имею. И их из части на ночь отпускать не смею. Если только в их отгулы. Но, сомневаюсь, что парни пожертвуют тебе своими отгулами.

— Ничего, я тоже умею договариваться.

— Вот и отлично. И чтобы место на соревнованиях, хоть третье, но было у нас! Уяснила?

— Так точно!

— Можешь идти.

Я вышла из кабинета и направилась искать Стаса. Вечером поедем в ветклинику. Надо успеть оформить на него пропуск.

— Это ж, как же вы, ироды, так бедное животное уморили! Как же вас земля-то после этого держит, — трое бабулечек в электричке причитали, увидев нашу собаку.

Стас аккуратно положил её в угол вагона рядом с сидением. Идти она пока не могла, но и весила для овчарки очень мало. По очереди, сменяя друг друга, мы донесли её до станции и внесли в вагон.

И почти сразу встретили шквал возмущения от сердобольных пассажиров.

— Да болеет она просто. Вот и похудела. К ветеринару везем её. Выхаживаем, — увернувшись от уже нацеленной на меня клюки, оправдывалась я.

— Ну если так, ладно. А что с ней? Это не заразно?

— Ты, Петровна, в своём уме? Ты чем от собаки такой заразится хочешь? Бешенством только сама её заразить можешь, если кусаться начнешь. Вон, как на людей кинулась. А глистов боишься, так не облизывай собаку, да и всё. А для других болезней собачих ты сама собакой быть должна, чтоб заразиться. Я знаю, у меня зять — собачник, питомник у него.

Старушки принялись обсуждать своих родственников и оставили нас в покое.

— Так, билетики предъявляем, — в вагон зашли контролеры. Дородная тетка, килограмм на сто весом и чахленький мужичек.

Тетка громогласно оповестила вагон о своём присутствии, мужичек тихонечко осматривал протянутые билеты.

— Это ж, что ж вы, господа военные, псину свою без намордника везёте в общественном транспорте, — аж побагровев от возмущения, уперев руки в боки, контролёрша нависла над нами.

— Какой намордник? На себя надень намордник! Собачка, вон, себя на лапах держать не может, а ты на нее пялить ещё штуковину предлагаешь?

Бабулички аж повскакивали со своих мест, накинувшись на контролёршу.

— Ты на себя посмотри! Отъела себе зад, в проход не помещаешься, а ведь тут люди сидят, дети, а ты им своей кормой в лицо! Какой намордник?! Она тебя трогала? Ты глаза-то разуй, что за животинка на полу. Она дохлая почти, а ты на нее кидаешься.

Бабушки не давали той даже рта открыть. Точнее, рот-то она открывала. Да слова сказать ей не позволяли. Вот и клюка уже в дело пошла. Тыкает ею старушка в контролёршу, от собаки прогоняет.

— Да положено же в наморднике, — наконец, удалось взвизгнуть контролёрше и начать отступление.

— Вот кем положено, тот пусть и ложит. А ты головой своей пользуйся, раз уж на такой работе устроилась.

Шумят бабульки, а другим пассажирам тоже за доброе дело в какие-то веки на контролёров пар спустить в радость. Вот уже весь вагон, как всполошенный улей, гудит. А мужичек-контролер знай своё дело, идет, тихонько билеты проверяет. И уже с другого конца вагона ей машет, что всех, мол, проверил, пошли. Та, под возмущения всего вагона, кинулась его догонять. А мы чуть не проехали свою остановку за всем этим спектаклем.

Глава 2

— Наталья Викторовна, разрешите обратиться?

Трое сержантов, смущаясь, и пихая друг друга, встретили меня на входе в казарму.

— Ну, давайте, выкладывайте, что стряслось. Чего это мне такая почесть, личное построение. Или меня тут повысили за ночь?

— Мы, того… мы…

— Да что ты мычишь, как бычок на веревочке, — второй сержант одернул того, кто начал разговор и перехватил инициативу.

— Мы слышали, что вы будете команду к соревнованиям готовить. Возьмите нас. Мы не подведем.

Высокий худощавый Дмитрий обычно не особо проявлял интерес к моим лекциям, а тут такое рвение. Два его дружка, Сергей и Анатолий, тоже не блистали жаждой знаний. А тут, на тебе, возьмите. И с чего это, интересно мне знать, такое рвение?

— И откуда такое желание? Вы же у меня не самые фанатичные ученики. Даже скорее наоборот, фанатичные отлыниватели. А к соревнованиям всего 8 месяцев готовиться. Значит, почти круглосуточно. И халтурить не получится, взашей выгоню. Ну-ка, колитесь, чего хотите?

Все трое переглянулись. Небольшая заминка. И слово взял Анатолий.

— Нам ротный приказал снабдить вас надежной командой. И обещал головы снести, если наши оболтусы вас подведут. А нам тут до дембеля как раз 10 месяцев. Залет, ну ни как, не в масть. Короче, мы тут подумали и решили сами готовиться. Чтобы не зависеть от молодняка. Нет им доверия. Никому.

— Ну, что ж, легенда похожа на правду. А четвертого кого возьмем?

— В смысле — кого? А я?

Бас Стаса за моей спиной заставил всех одновременно вздрогнуть.

— Ты -то, с какого боку? Ты же — ветврач. У тебя своих задач выше крыши.

— Задач нормально, всё успеваю. Надеюсь, никакой эпидемии не предвидеться. Всё успею. К тому же, у меня теперь надёжный помощник есть, — он чуть наклонился, позволяя заметить прячущегося за спиной солдатика. Того самого, кто просил меня за Ирму.

— Вам же ротный не говорил, сколько именно человек готовить? Вот и будет нас 5. Вдруг, кто заболеет перед соревнованиями.

— Ничего, Стас, укол больному вколешь и на испытания. Хоть с температурой, хоть с поносом, побежите, как миленькие.

— Да ясно дело, Наталья Викторовна, что побежим. Но можем не добежать, — Стас не смог не хохотнуть на моё высказывание.

— Отлично. Хорошо. Раз сами вызвались — тем лучше! Ненавижу приказывать там, где энтузиазм нужен. А собак себе уже выбрали?

— А то! Со своими и пойдем.

— А я Чака возьму, — сказал Стас, не скрывая удовольствия от произведенного эффекта.

— Он же безбашенный! Ты вообще, понял, что сказал?

— Конечно. Если вам слабо с нормальным сладить, то я-то причем? Он- отличная собака. А на задержании ему вообще равных нет.

— Конечно, нет. Он же дрессировочный защитный костюм зубами на лету пробивает. Под него никто фигурантом идти не хочет. Ты на ком его готовить будешь?

— Я пойду, — подал голос солдатик.

— Ты? Да он тебя одним весом сшибёт. Ты того пса, вообще, видел?

— Не только видел. Я с ним и занимаюсь на полевых.

Я с наслаждением наблюдала, как менялись лица у моих сержантов. Из недоверия они плавно вытянулись в маски удивления и уважения. Немного дав себе времени покайфовать от этого зрелища, я всё -таки, прервала картину:

— Отлично, Юрий с Чаком будут пятой парой.

— А вы, Наталья Викторовна, подготовите Ирму. И по всем нормативам. Как замену, если кто из ваших подопечных подведёт.

Теперь подпрыгнули все и я, в том числе. Незаметно подошедший ротный застал нас врасплох.

— Фёдор Иванович, там готовить пока нечего. Она же почти живой труп. ещё даже вставать не начала.

— Это ваши проблемы. В вашей команде даже ветеринар. Вот и кумекайте, как её возрождать. Она на усыпление шла, как непригодная к обучению. Раз вы её оставить хотите, вот и докажите, что мы ошиблись и она вполне обучаемая.

— Да докажу, конечно, но не также быстро. Ей же до первых занятий месяц минимум здоровья и сил набираться надо, — мне очень не хотелось при солдатах показывать свою слабость, но паника внутри нарастала.

— Это ваши проблемы. Я решил. И приказ сегодня же будет по части о закреплении вас и ваших собак, как команды. Теперь, разговоры прекратить, приказы не обсуждают, их исполняют. Все свободны.

И он зашагал прочь, оставив меня в полном раздрае чувств. Задача казалась не выполнимой.

— Не волнуйтесь, Наталья Викторовна, Ирма не подведет, — мне на плечо опустилась чья-то рука. Дмитрий, смущаясь, одернул её, стоило мне обернуться.

— Справимся, Наталья Викторовна, справимся, — поддержал Стас. Парни закивали в знак согласия.

— Тогда через десять минут жду всех в кабинете. Будем разрабатывать план.

И Ирма действительно, словно почувствовав нашу надежду на нее, стала набирать силы очень быстро. Уже на третий день она попробовала сама подняться и сделать несколько шагов, а утром четвертого дня встретила нас, хоть и пошатываясь, но стоя на всех четырёх лапах. Мы всё также утром и вечером возили её в клинику на капельницу. Теперь уже нахлобучив на нее намордник, как талисман от злых контролёров. Порция еды достигала обычного, для такой собаки, размера, а все мои деньги шли на покупку мяса. Через неделю, на последнюю капельницу, Ирма уже шла до станции своими лапами. Вид у нее был, конечно, ещё ужасный. Обтянутый кожей скелет собаки распугивал прохожих и нам регулярно доставалось от сердобольных граждан, за то что мы «довели бедную животинку».

Всё время мы занимались теперь дружной нашей командой подготовкой к соревнованиям. Парни, действительно, оказались трудолюбивыми и упорными. Общий курс послушания уже через две недели тренировок можно было смело отдавать на суд жури соревнований.

Но впереди было самое сложное.

Нам надо было подготовить одну минно-розыскную собаку, вторую собаку следовую с навыком задержания, третью собаку для охраны объекта и обыска местности и двух собак-универсалов, со всеми этими навыками. При этом, ротный приказом обозначил Ирму, как собаку-универсала. А заниматься с ней мы пока даже не могли начать.

— Наталья Викторовна, пойдемте быстрее! Что я вам покажу!, — Дмитрий забыл про всякую субординацию и схватив меня за рукав, потянул к дрессировочной площадке.

— Эй, полегче! Если кто увидит, тебя живьем съедят!, — я выдернула рукав и огляделась, — побежали!

И мы припустили к площадке. Подбегая, я заметила привязанную к березе, Ирму. Стало понятно, почему солдат так себя вёл. Оставлять собак на привязи без присмотра было строжайше запрещено.

— Ты чего творишь? На гауптвахту захотел?

Я присела огладить и успокоить собаку. Хотя успокаивать надо было меня. Ирма же ничего, кроме радости от встречи, не выказывала.

— Да я вас увидел и побежал сюда позвать. Вот и привязал. И потому и спешил, что она тут одна. Просто у меня для вас сюрприз. Точнее, у нас для вас сюрприз, — он подмигнул собаке, — вот смотрите.

Парень отвязал поводок и они с собакой пошли по тропинке. Ирма преданно смотрела в глаза Дмитрию и вышагивала строго рядом. Он остановился. Она села. Он пошёл дальше. Собака осталась на месте. Он обернулся. Подал ей знак. Собака легла. И тут он выхватил из запазухи веточку и бросил её от себя. Собака рванула с места и принялась искать веточку. Через несколько секунд уже радостно вернулась с ней к солдату и уселась, тыкая ему веткой в ладонь.

Я, кажется, перестала дышать. Ещё вчера, казалось, эта собака с трудом волокла ноги, задыхалась от двухминутной прогулки и не знала даже команду «Сидеть».

— Как. Тебе. Это. Удалось? — я не мигая почти шепотом спросила у Дмитрия.

— Она, оказывается, очень и очень умная! Просто, согласна работать только в обмен на игру. Потому она и не слушалась в той части. Там всё ходили с хворостинами и постоянно ими замахивались. И она рвалась их ловить. Даже умирая от голода, она хотела играть, больше, чем есть. А к нам её привезли, просто, уже очень слабой. Я вчера вечером пошёл с ней на вечернюю прогулку. Хотел отбросить ветку с тропинки, а Ирма как рванула за ней. Откуда только силы взялись. И мне принесла, в ладонь тычет. Ну, я и стал ей предлагать команды, в обмен ветку кидать. И мы весь курс послушания за вечер и выучили. А утром взял её из вольера, палочку подобрал, так она мне сама все команды без всяких приказов выполнила.

Смеётся парень и снова и снова кидает веточку собаке. Не далеко кидает, в метре от себя. Чтобы не утомить. А та в прыжке ловит и снова ему в руку тычет.

Слезы предательски подкатили комом к горлу. Теперь я тебя, милая, никому никогда не отдам!

— Только не загоняй её, слабая она ещё. А в таком азарте и не заметит, что устала. Веди отдыхать. Да мяса побольше сегодня ей положи, я там на два дня принесла, так ты ей сегодня всё отдай. Я завтра ещё принесу.

Я присела и обняла собачью шею. И это счастье они хотели убить? Это же самая что не наесть МОЯ собака! Та самая, из моих снов.

Глава 3

Дни полетали каруселью. Утром я мчалась на рынок за свежим мясом для Ирмы. В общаге в холодильнике много не уместишь. Да и не всегда уследишь, чтобы сосед со своим не перепутал. Благо рынок работать начинал с семи часов утра и был прямо по пути в часть. В части первым делом я летела к Ирме. Проверить, как она, накормить свежим мяском. Творог и яйца спокойно могли дождаться обеденного кормления, а вот мясо надо отдать сразу. Хранить его в холодильнике части оказалось тоже не надежно — несколько кусков не дождались выдачи и бесследно исчезли. Но молодой организм восстанавливался, на радость нам, очень быстро. И уже можно было кормить три раза в день нормальными большими порциями.

Силы тоже прибывали не по дням, а по часам. И вот уже Ирма весело таскает за собой на поводке Дмитрия. Тот вынужден иногда даже хвататься за ветки деревьев, чтобы не упасть от очередного рывка.

Стало очевидно, почему собаку признали непригодной к службе. Неуёмная любовь к апортировке — игре с палочкой перевешивала в этой собаке даже чувство самосохранения. Увидев взмах любой палочки, она мгновенно срывалась в её сторону. И никакие команды не действовали.

— Как же мне объяснить-то тебе, солнышко ты моё, что играть надо только с моей палочкой? Что нельзя убегать за другими, — трепала я за шею свою любимицу после очередного её побега.

Мозговой штурм с ребятами не принес никакого результата. Наедине собака показывала просто образец послушания, но стоило только вывести на групповое занятие, как любой предмет в руке у кого либо, и она срывалась с места. И тогда словно глохла. Ни команды, ни грозные окрики не помогали. Ни с одной из многих сотен, прошедших через мои руки собак, я с таким не встречалась. И как быть — понятия не имела.

— А давайте раздобудем электроошейник и будем щёлкать её каждый раз при побеге.

— Беги, Юрка, беги! Сейчас тебе Наталья Викторовна за такое предложение без электричества 220 устроит, — Стас оттолкнул ловко того в строну из под моей, уже занесенной над того головой, руки.

В части все знали, что за причиненную боль собаке, я наказываю жестоко. И в пределах закона. Это сейчас я чуть не допустила рукоприкладство, а обычно я тихо отдаю команду на всеобщее построение и вместо мирного занятия теорией дрессировки в кабинете, устраиваю полевую тренировку при полной выкладке. Есть у нас за лесочком отличное непросыхаемое болотце. А команда «собак на длинные поводки, бегом марш!» вызывает у ребят не поддельный ужас. Ибо длинный поводок — это 5 метров веревки, на которой радостно несётся собачка, весом от 40 и более кг. Кусты, деревья, ямы. Весело. Но такое «веселье» может схлопотать вся рота только при условии, что кто-то пнул или ударил собаку. И я это заметила, хотя бы, краем глаза. А в остальном я — подарок, а не учитель. Заданий не задаю, на занятиях спать разрешаю. Особенно на теории. Какой дурак её вообще придумал? На практике всё равно объяснять всегда заново приходится.

— Ладно-ладно! Я только предложил! Вдруг он там только щиплется и не больно, — попробовал вернуть мою благосклонность Юрий.

— Вот на тебе и попробуем! Я даже нашатырь захвачу на всякий случай, — засмеялся Стас.

— Ладно, черти, давайте по делу. Завтра попробуем устроить целый день провокаций. Я иду с ней по площадке, а вы, по очереди, делаете взмах палочкой и тут же прячете её в рукав. Вечер на то чтобы отрепетировали до автоматизма! Задача ясна? Все свободны.

И распустив своих орлов, я пошла гулять со своей любимицей. Надо было ещё обойти с проверкой всех собак и проверить карантинное помещение. Там залечивали раны двое, вчера сцепившихся, псов. Надо проверить их самочувствие. А потом можно и домой. Обещала сегодня дочке пораньше прийти.

День выдался сложным и, самое обидное, с нулевым результатом. Если не сказать хуже.

Идея с исчезающими палочками с треском провалилась. Эта собака проявляла чудеса интеллекта, сообразив, куда именно исчезает палочка и, усаживалась напротив, словно маньяк, не сводя внимательного взгляда. Сначала это было смешно и забавно. Но через несколько часов стало раздражать. Поскольку целью было совсем не её внимание к спрятанной палочке.

В дополнение к этой неприятности, у Герды — собаки Дмитрия, началась течка. Мало того, что она стала словно никогда не слышала никаких команд, так ещё и Чак, собака Стаса, полностью отключился от работы. Все его мысли и интересы были только на течкующей Герде. И даже если мы выводили их раздельно, запах от нас был достаточным, чтобы пёс полностью забывал о работе.

А между тем, именно у Чака были огромные проблемы с освоением полосы препятствий. Ну, никак этот сильный смелый пёс не мог совладать со страхом любой высоты. Будь то обычный невысокий забор или, переброшенное через неглубокую канаву, бревно. Ни ласка, ни уговоры, ни вкусное лакомство, ни собственный пример, ничего не могло уговорить его. И, если Ирму мы пока не обучали полосе препятствий в силу её ещё не достаточно окрепшего организма, то остальные собаки уже отлично усвоили и быстро проходили полосу препятствий, и только Чак упорно не хотел даже символически подходить к снарядам. Эта проблема тоже сегодня существенно омрачала день.

Ну и «вишенкой на торте» стал сбежавший Шон. Это прекрасно сложенная восточно-европейская овчарка только прибыла вчера в часть. Её привез хозяин, который решил сделать такой вот подарок нашей части. Пёс не понимал, что его отдали навсегда. Бросили. Предали. Он принялся охранять вольер в ожидании хозяина, отказывался от еды и до истерики боялся, доносящихся с полигона, взрывов. Как назло весь день и вечер шли учения. Ну никак не получалось успокоить эту собаку. От жалости к нему, я в кровь искусала губы, и сама была готова рыдать рядом с его вольером. За сутки он так и не притронулся к еде. И никого не впустил в вольер.

Но не одна я так переживала за страдания собаки. Молодой солдатик, прибывший в часть с новым призывом, решил всё таки зайти в вольер к Шону, пока никто не видит. Открыл вольер, ожидая, что собака бросится на него, и… Шон действительно бросился на него. Но не укусил. А сбил с ног, перепрыгнул и выскочил из вольера. На беду, калитку локалки это юное чудо тоже забыло закрыть и, под дикий лай собак, пёс выскочил наружу, промчался по территории, в гоняя в ужас всех встречных, и исчез за воротами части.

Я как раз обедала, когда с этой новостью влетел в столовую Стас. Аппетит как ветром сдуло. И нас тоже. Оформлять пропуск на выход из части просто не было времени. Да мы и не вспомнили про него. Промчавшись мимо, ошалевшего от нашей наглости, дежурного, наша пятерка рванула на поиск собаки.

Собаку найти не удалось. Зато по возвращению нас ждала серьезная выволочка, выговор с занесением и лишение очередных отгулов. От гауптвахты спасли только приближающиеся соревнования. Но разнос мы получили знатный.

И вот теперь, лёжа на траве, мы пытались придумать, что делать дальше.

— Наталья Викторовна, у меня есть дурацкая идея, но может сработать. А давайте раздразним Чака Гердой, подводя поближе, и пустим их на полосу препятствий. Герда её шикарно проходит. А он пусть так за ней в хвост и идет. Может быть инстинкт размножения затмит страх перед препятствиями, — предложил Стас, вызвав приступ хихикания среди мужского состава.

— Ну и что вы ржёте? Сами ведь перед девчонками лезете туда, куда на трезвую голову даже мысли не возникло лезть. А он — собака! Тем более должен в такие минуты ничего не соображать.

Довод был железный. К тому же, попытка — не пытка. Мы ничем не рисковали. Наша команда уже давно перестала боятся Чака и только для собственной значимости поддерживала его репутацию злой собаки.

— А ещё, парни, у меня есть идея, как использовать страсть Ирмы к палочкам. Завтра будем играть с ней в прятки. Попробуем обучить её обыску местности через поиск, спрятанной за пазухой, палочки.

— Класс! Это может сработать. Только после сегодняшнего марш-броска я завтра буду с трудом даже ходить.

— Отставить нытьё! Все бегали. И ничего. Это ж вам не с выкладкой по бурелому. В общем, так. Сейчас ты бежишь очень быстро в штаб. Объясняешь ситуацию с сбежавшей собакой и говоришь, что мной приказано напечатать текст о потери и распечатать штук 100 объявлений. И что хочешь делай, но приказ должен быть выполнен и выполнен в течение часа. Ты у нас самый любимчик женщин, тебе и решать эту задачу. Улыбайся, заигрывай, но чтобы через час объявления были уже у меня. Я протянула листок, с написанным наспех текстом, Дмитрию.

— По дороге домой развешу по посёлку. И утром завтра, — продолжила я.

— Наталья Викторовна, а как ваш муж терпит вашу работу и постоянные задержки на ней?

— Отставить разговорчики! Стас, ещё один вопрос в нарушение субординации и я в ответ тоже нарушу субординацию, хорошенько оформив тебе лицо своим маникюром. А ребята подержат вместо анестезии. Понятно объяснила?

— Так точно, — усмехнулся Стас, явно не напуганный такой угрозой.

— Отдохнули и хватит. Пойдемте, обойдем собак, пока я жду объявления. Проверка лишней не бывает.

Нехотя поднявшись, парни разошлись по локалкам.

Локалка — огороженная высоким сетчатым забором прямоугольная территория. По длинным сторонам расположены ряды вольеров для собак с теплой будкой внутри вольера. Один вольер для одной собаки. Вольеры отделены друг от друга деревянной стеной в человеческий рост. Каждый вольер для одной собаки. По длине находиться 20—30 вольеров на каждой стороне. Между вольерами свободное пространство с невысокой травой.

Глава 4

— Там ваша собачка, у меня в сарайчике, — окликнула меня старушка, стоило отойти буквально несколько метров от столба, где я наклеила последнее объявление.

Я поспешила за ней.

— Он в дом просился, да в дом нельзя. Там кошка у меня. Кто его знает, как он с кошками. Большой ведь. Если кинется, не удержу. Так я ему в сарайчике постелила старое одеяло, да супчика налила. Оголодал совсем. Давно он у вас потерялся?

— Да только сегодня сбежал. Только он уже сутки не ест ничего. Его хозяин привез и оставил. Вот он и тосковал.

— Ох, бедненький. И как же он теперь?

До меня донестись знакомые звуки. На полигоне опять начались стрельбы. Да, отводить его сейчас назад будет очень жестоко. Да и электричку пропущу, следующую ждать почти два часа. Эх, была-не была! Поедем в общагу! Попробую пробраться незаметно. Уж одну ночь как-нибудь перекантуемся. А утром поедем в часть. Главное, чтобы он сейчас не стал сарай охранять и подпустил. Всё таки замечательно, что у меня всегда с собой есть поводок. А намордник для электрички сооружу из этого самого поводка.

Ухоженный огород. Маленький, вросший по самые окна в землю домик. Сарайчик серый покосившийся. Дверь чисто символически закрыта на деревянную дощечку на гвозде. Такую не то что крупная собака выбьет, щенок в игре сломает.

Старушка открывает дверь.

— Эй, малый, за тобой пришли. Иди сюда.

Из сумерка сарая появляется собака. Точно, наш.

— Шон, мальчик мой, ты чего ж это убежал? Домой так не доберешься. Да и не нужен ты там, пойми. Тут теперь твой дом.

— Ты чего ж такое ему говоришь, дурная твоя голова! Он ведь всё понимает! Лучше скажи, что любить его будешь и что нужен он тебе, — старушка укоризненно покачала головой.

Пёс стоял, глядя на нас и, словно решая, что делать. Я сделала осторожный шаг навстречу. Он не шелохнулся. Я сделала ещё один.

— Да что ты крадёшься к нему, будто, что плохое задумала, — оттолкнула меня легонько женщина и бодро направилась к собаки. Я затаила дыхание, готовая в любой момент броситься на помощь. Но зря. Шон тут же завилял хвостом и уткнулся головой в её ноги. Она трепала его за загривок и приговаривала:

— Ты, парень, не бойся. Вроде девка она не плохая. А если что, дорогу знаешь, прибегай, со мной жить будешь. Только кошек чтобы не трогал. А сейчас иди и веди себя хорошо, — она с трудом нагнулась и поцеловала собаку в голову.

Я спокойно подошла и пристегнула поводок. Потянула. Пёс остался стоять.

— Иди, говорю! И слушайся её, — старушка тихонько отпихнула от себя собаку.

Тот подался в мою сторону, оглянулся, словно вглядываясь в её лицо. Она кивнула. Он отвернулся и покорно пошёл рядом со мной. Идеально, не натягивая поводка.

Мы подошли к станции. Всю дорогу я разговаривала с собакой, гладила его. Мне было тревожно: вдруг он испугается электрички? Что тогда?

Но на удивление, пёс спокойно вошел со мной в вагон. И сидел идеально всю дорогу у меня в ногах. Контролёров не было. Пассажиры этого направления давно привыкли к людям в форме с собаками.

Без приключений мы добрались до общежития. Был поздний вечер. Почти ночь. Дочь с мужем должны были ночевать у друзей, поэтому я спокойно открыла ключом дверь комнаты, запустила туда собаку, закрыла дверь и пошла помыть с дороги руки на общей кухни. Яркий свет резанул глаза.

— Что-то ты сегодня поздно?

Муж стоял у плиты, перемешивая картошку в сковородке.

— А ты чего здесь? Ты же с Алёнкой собирался ночевать у Поповых?

— У них сын сегодня температуру выдал. Решили не цеплять заразу.

— А Алёнка где?

— В комнате. Тебя ждет.

Холод пробежал по спине. Ребёнок! В комнате! С агрессивной крупной собакой!

Стрелой я метнулась в комнату. В голове уже пронеслись кровавые картинки. Рванула дверь на себя и замерла.

— Хороший пёсик! Ну покажи язычок. У тебя там пятнышко красивое.

Дочка сидела верхом на собаке и ручонкой ловила её язык, пытаясь вытащить его посильнее. Пёс покорно терпел все выходки малышки.

— Мамочка, посмотри кто у нас в гостях. Это Барсик. Он будет у нас жить, — представила мне собаку дочь и демонстративно улеглась на его спине, обхватив огромную собачью шею ручками.

Вдруг пёс глухо зарычал. Шерсть поднялась от самых ушей и до кончика хвоста.

— Ты чего это сердишься? Это мои мама и папа. Они хорошие.

— Наташа, что здесь происходит?

Оказывается, муж подошел ко мне и это вызвало такую реакцию у собаки.

— Замри и не шевелись. Ты ему не внушаешь доверия. Я попробую сейчас всё разрулить, — я сказала шепотом мужу, стараясь не привлекать внимание собаки. Ситуация была щекотливая.

— Шон, солнышко, ты обещал хорошо себя вести. Помнишь? Можно мне подойти?

Собака вильнула хвостом. Я сделала осторожный шаг. Собака не выдала беспокойства. Я увереннее прошла в комнату и присела рядом.

— Отлично, умный мальчик, — погладила я пса, наматывая на руку поводок.

— И он здесь тоже живёт, он — свой. Фу! — попробовала я объяснить собаке.

— Попробуй спокойно сделать шаг, — сказала я мужу.

Но стоило ему шелохнуться, как мгновенно раздался глухой рык и собака напряглась.

— Да, милый, дело плохо. Похоже, придется тебе сегодня ночевать в казарме. Завтра я отведу его назад и всё образуется. А пока, вот так.

— Но что это за собака? Откуда она?

— Милый, ты же знаешь, где я служу. Вот и к чему эти вопросы? Я ужасно устала. Алёне пора спать. Давай, я расскажу тебе всё завтра. А пока, ступай в казарму. Я тебя очень люблю!

— Папочка, ты не сердись на Барсика. Он просто нас с мамой охраняет. Он же не знает, что ты хороший. А солдатики твои не будут по тебе ночью скучать. Ты же часто с ними ночуешь, вот и сегодня поспи с ними. А завтра я тебя подружу с Барсиком и мы будем все вместе жить, — дочь упорно называла собаку Барсиком и явно решила, что тот будет жить теперь с нами. Что ж, завтра надо будет срочно отвлечь её внимание, чтобы она и не вспомнила больше о собаке.

Муж вздохнул, аккуратно, под пристальным взглядом нашего охранника стянул с вешалки форму и закрыл за собой дверь.

Надо будет завтра прийти пораньше и устроить романтический ужин, загладить эту ситуацию.

Стоило стихнуть шагам за дверью, пёс расслабился, и положил голову на лапы. Тяжело вздохнул и закрыл глаза.

— Ну ладно, завтра будем играть. Спи. Ты, наверное, устал на службе, — дочь чмокнула собаку в шею, слезла с него и забралась ко мне на руки.

— Мамочка, а у тебя хватит сил на сказку?

Я обняла дочь и взглянула на мирно спящую собаку. Он подрагивал во сне.

— Конечно, милая. Давай сегодня спать вместе, — я переодела Алёну в пижаму и уложила на свою кровать к стенке. Быстро переоделась и легла, к, уже задремавшей, дочери.

— Жил-был пёс…, — начала я сказку.

Глава 5

Спросонья я и забыла про вчерашние приключения и чуть не наступила на собаку, вставая с кровати. Пёс вздрогнул, но остался на месте. Оставлять спящего ребенка с незнакомой собакой было очень страшно. Но мочевой упорно требовал прогуляться до уборной.

— Посиди немного в наморднике. Я быстро, туда и обратно, — приговаривала я, натягивая на морду Шону намордник. Тот не выказал никакого сопротивления.

Метнувшись бегом в уборную, чисто символически ополоснув лицо, я влетела в комнату. Собака всё также дремала рядом с кроватью. Дочка посапывала у стенки.

— Хороший мальчик, — похвалила я пса, снимая намордник. И снова завалилась досыпать.

— Ты только тихонько, не шуми. Пусть мама ещё поспит. А мы с тобой поиграем. Давай ты будешь сыночком, а я буду тебя кормить. Только понарошку. Аккуратно, не проглоти ложку.

Детский шепоток прокрался сквозь сон. Дочь с кем-то увлечённо играла. Собака! Пронеслось у меня в сознании. Сон как рукой сняло. Я резко села на кровати.

На полу, разложив вокруг собаки детскую посуду и игрушечные продукты, дочь кукольной ложкой изображала, что кормит собаку. Та подыгрывала ребёнку, облизывая то и дело, крошечную ложку. На шее повязаны были дочкины колготки, словно слюнявчик. На голове красовалась детская панамка.

Успокоившись, я с умилением смотрела на этих двоих. Острая боль сожаления, что эти игры не будут иметь продолжения, что мне придется их разлучить, ковыряла мне душу. К глазам подкатились непрошеные слёзы.

Нет, однозначно надо что-то менять! Дожидаться получения квартиры мы можем ещё годами. Вон, Стрельцовы уже 12 лет в очереди. И детей уже трое. Не могут выделить квартиру, пусть меняют правила общежития! Пойду прямо сегодня к командиру части, пусть решает вопрос.

Шон — отличная семейная собака. Только с мужем надо его подружить. И цены ему не будет, как члену семьи. А в часть ему нельзя. Он с ума сойдет от выстрелов. Может быть та старушка сможет его приютить? А я с кормлением помогать буду.

За такими размышлениями я накормила этих двоих завтраком. Пес поел с отменным аппетитом. Дочка тоже не стала, как обычно, капризничать, за едой, глядя на своего лохматого друга.

Пройти незаметно не получилось. В это время всё просыпаются и общага шумит, как улей. Но к моему несказанному удивлению, всё соседи доброжелательно отнеслись к собаке и пообещали не выдавать нас коменданту. Тот приходил всегда только к обеду и застать нас не мог.

Мы вместе прогулялись до детского сада. Дочь обняла за шею собаку, чмокнула в морду и побежала рассказывать в группе о своем новом «братике».

А мы зашагали к перрону.

— Доброе утро! Я не спросила вашего имени.

— Ольга Яковлевна.

Я застала старушку, поливающей небольшую симпатичную клумбу около её калитки.

— Ольга Яковлевна, а не могли бы вы действительно оставить Шона у себя. Я буду приносить ему еду. Просто нельзя ему в часть. Он выстрелов боится. Да и в вольере ему страшно. Он домашний.

Я рассказала женщине, как пёс подружился с дочерью, как мирно спал, как терпел, пока я его не вывела на улицу.

— Да я и сама даже всплакнуть успела. Уж больно хорош. Успела к нему привязаться. Прям глазами в душу запал с первого взгляда. Только вот кошка…

— А давайте сейчас посмотрим, как он к кошкам. Принесите. Он в наморднике и я его крепко держу.

— Да моя Мусильда всех собак на улице гоняет. Не испугается. Главное, чтобы он на нее не бросался. Держи покрепче, а лучше, привязывай к забору. А я за Муськой схожу.

Она ушла, а я обмотала проводком столбик забора.

Через пару минут старушка появилась на пороге, держа в руках серую, самую обычную кошку. И пошла к нам.

Пёс благодушно смотрел на её приближение и вдруг заметил кошку. А кошка заметила его.

Мы с женщиной замерли, ожидая что будет дальше.

А дальше всё произошло со молниеносной скоростью.

Кошка вырвалась из рук хозяйки и бросилась к собаке.

А собака… пёс лег на землю и перевернулся кверху брюхом, неистово стуча о землю хвостом.

Кошка с разбегу вскочила на шею собаки и…

И мы услышали громкое мурчание. Шершавый кошачий язык вылизывал морду собаки, а кошачьи лапы обхватили морду. Кошка, распластавшись на собачьей шеи, намывала псу морду, словно котёнку. И очень громко мурлыкала. А пёс даже глаза закрыл от удовольствия, и только хлопки виляющего хвоста о землю, выдавали его счастливое настроение.

— Нет, ты только посмотри на этих двоих! Как будто после разлуки в сто лет неразлучные друзья. Так ведь незнакомы же были!

Старушка развела руками, не понимая, что происходит.

— Или знакомы? Но как? И когда?

Женщина отвязала поводок, отстегнула его от ошейника и передала мне.

— Иди, милая, на службу, не то опоздаешь. А за собаку не переживай, дом он хороший нашел. И с кормежкой не волнуйся, мне вполне по карману прокормить одного собачьего ребенка. Заходи навещать, он, я думаю, будет рад. И дочку приводи. Пусть играет со своим другом. И мне дитё в радость, на старости лет. Раз уж она у тебя так с собачкой нашла общий язык, знать хороший человек растет. Буду рада такой внучке.

И потрепав на прощанье собаку за шею, погладив кошку, всё ещё восседавшую на ней, я зашагала на службу.

— Так, парни, Шон найден, определён в надежные руки. Ротному скажу, что пристроила, потому что не подходит для службы из-за страха к взрывам. Что, кстати, правда. Сегодня у нас по плану обучение Ирмы обыску местности, обучение Чака полосе препятствий, между этим всем закрепление команд послушания и полосы препятствий с остальными собаками. И, да, надо прибить доски на высоком барьере. Вчера кто-то его разнес. На такой пускать собак нельзя. К 10 часам чтобы этот вопрос был решен.

Поставив задачи своей команде, я пошла проверять собак. Как уже стало привычным, в компании со своей любимицей.

Ирма каждый раз устраивала мне на столько эмоциональную встречу, что со стороны могло показаться, что мы не виделись минимум месяц. Было трудно решить, кто из нас кого любит больше.

Она шла рядом со мной на обходе, и стоило кому из собак посмотреть на меня не добрым взглядом, как глухой рык и поднятая на загривке шерсть тут же усмиряли агрессора.

Каждая веточка, каждая небольшая палочка поднимались собакой и навязчиво тыкались мне в руку.

— Солнышко моё, игры будут потом. Нам надо всех проверить и осмотреть, — объясняла я собаки, но та упорно настаивала на игре, заглядывая мне в глаза и мешая идти дальше. И через несколько минут такого сопротивления я неизменно сдавалась и начинала кидать ей палочку. И тут же в локалке поднимался гул. Собаки тоже хотели играть.

— Вот видишь, что мы наделали. А им, между прочем, ещё до прогулки полтора часа. Это я тебя балую, и видимо, зря, — больше себя упрекая, чем собаку, я выговариваю и прекращаю игру. Минут на десять. И снова сдаюсь.

Сегодня обход мы прошли быстро и до построения оставалось ещё 40 минут. Я взяла Ирму и мы пошли на площадку.

Привязав собаку к собаковязи, я отошла на несколько шагов, подразнила её палочкой и пошла от укрытия к укрытию, пряча палку перед собой. Обойдя всю площадку, я вернулась к собаке и показала пустые руки.

— Всё, нет игрушки, не будем играть.

Собака занервничала и закрутилась на месте.

Я отстегнула поводок. Словно стрела, метнулась она к укрытиям.

— Ищи! Ищи! — подбадривала я её около каждого.

И вот в последнем она находит свою палочку, и весело бежит ко мне.

— Умница, девочка, — хвалю я её, отбираю палочку и снова иду к укрытиям.

Стоило мне вернуться и отстегнуть её, как хитрая собака сразу помчалась к последнему укрытию. И разочарованно уставилась на меня. Палочки там не было.

— Ко мне! — скомандовала я и, похвалив, подбежавшую собаку, скомандовала, — ищи!

На секунду Ирма задержала на мне взгляд, словно переспрашивая и пытаясь понять меня.

— Ищи! — сделала я вид, что кидаю палочку в сторону первого укрытия.

И собака тут же сорвалась с места, и в правильной последовательности промчалась по укрытиям.

Радостная, с палочкой в зубах, она вернулась ко мне.

— Отлично, милая! И как тебе нравиться наша новая игра? — спросила я собаку, пристёгивая к собаковязи.

Та с готовностью уселась и терпеливо ждала команды.

Сорок минут пролетели незаметно и я чуть не опоздала на построение. Решив, что лучше явиться во время с собакой, чем опоздать, отводя её в вольер, я взяла её с собой.

— Рядовая Петрова!

— Я!

— Мне нравится ваша инициатива. Действительно, почему это кинологическая рота на построении без своих четырехлапых напарников. С завтрашнего дня на утреннем построении вся рота с собаками.

Недовольный гул прошел по роте.

— Отставить разговорчики, — замкомбата строго окрикнул наш строй.

Да, ротный за это по голове точно не погладит. А с другой стороны, ну и что тут такого? Общее послушание у нас у всех собак на отлично. А то, что теперь их будут выводить раньше, так это только на пользу и животным и солдатам. Меньше придется убирать вольеры. Это ж надо было придумать, чтобы собаки с вечернего построения и почти до обеда сидели взаперти! А потом часть времени занятий приходилось тратить на чистку вольеров и отмывание. Да ещё и получать нагоняй за вонь. А чего не вонять-то? Доска некрашеная быстро запах впитывает, хоть потом заотмывайся. А теперь вот отлично, придется собак до утреннего построения нагуливать. Чтобы на плацу кучи не навалили.

Ну а то, что весь состав роты на меня за это волком смотреть будет, так к тому не привыкать. А кознь какую устроят, так у нас давно полевых тренировок с полной выкладкой не было. Особенно ночных. Надо бы им напомнить.

Довольно ухмыльнувшись, я погладила собаку.

На удивление, нововведение не вызвало той реакции, что я ожидала. Наоборот, и солдатам и ротному пришлась по душе подобная перестановка в расписании. Зато мне, как оказалось, совсем даже нет. Потому, что вместо спокойного обхода и тренировок Ирмы, я теперь должна была контролировать выгул этих 120 пар. Солдат плюс собака. И занятие это, скажу вам, трагедийно-комедийное.

— Смирнов, дерево! — успела я крикнуть, но парень не успел отреагировать. И врезавшись в березу со всего размаха, плавно сполз к корням. Тут же став примотанным к этой самой березе поводком своей собаки!

— Солдат Смирнов, вы пробовали не закрывать глаза, гуляя с собакой? — я отматывала горемыку от дерева.

— Ни как нет! Утро ведь. Спать хочется. Глаза сами закрываются.

— А другим почему не хочется? Вы что, ночью не спали?

— Спал.

— Плохо спали?

— Хорошо спал.

— Наталья Викторовна, не вникайте! Смирнов спит круглые сутки. Он умудрился на стрельбах вчера на автомате уснуть, — смеётся рядом его сослуживец.

Пока отматывала этого от дерева, другой умудрился запутаться в поводке своей собаки на ходу, и шлёпнутся лицом в лужу. Единственную, кстати, лужу.

Но там вмешался его взводный. И в наказание заставил вычерпать лужу руками и засыпать землей. Чтобы больше туда никто не нырнул. Не стала защищать. Авторитет взводного надо поддерживать. Иначе он с ними не справится.

Стоило солдату зачерпнуть грязь из лужи, как трое ближайших псов заинтересовались его деятельностью и стали с азартом раскапывать лужу. Их солдаты никак не могли растащить их в стороны, молча натягивая поводки.

— У вас язык есть? Вы что, команды забыли? — рявкнула я на них и тут же, не дожидаясь команд от своих хозяев, собаки бросили своё грязное дело и уселись рядом со своими вожатыми.

— Это что ж, ваши собаки — умнее вас? — засмеялся кто-то за моей спиной. И тут же получил подножку поводком от собаки рядом.

Выгул собак явно шел не по плану. Такие собранные и активные в обед, утром солдаты просто засыпали на ходу или совсем переставали соображать. Надо было срочно придумать, как это исправить. Чем разбудить их до того, как они возьмут на поводок собак. Ладно, задам этот вопрос своей команде. Они в этом точно лучше меня соображают.

С горем пополам, грязные и взъерошенные, мы явились на построение. К чести сказать, маршировать строем с собаками у нас получилось не просто хорошо, а замечательно! Толи солдаты успели проснуться, толи собаки умели ходить строем лучше солдат, но наша колона произвела настоящий фурор на плацу. Даже на меня. Впервые весь состав шел со своими собаками одновременно. Обычно я тренировала повзводно. И то не всегда было гладко. То ритм собьют, то собаки сцепятся. А тут, прямо гладко и слажено всей ротой. Это вам не шутки: 120 солдат и каждый с собакой на поводке.

— Ну, что, Петрова? Порадовала ты меня сегодня. И удивила. Когда увидел в каком состоянии ты их на ротный плац привела, задушить хотел своими руками. Но как вы ладно прошли до общего построения и на нем, такого я не ожидал. Да что я, всё командование в шоке. Что вы по уши в грязи, никто и не заметил. Молодцы! Орлы! Так и быть, сегодня объяви всем дополнительный час отдыха. Вместо твоей теории. Но это солдатам. А вы со своей командой отдыхать после соревнований будете. И если там меня так удивите, каждому дам внеочередной отпуск.

О, такое обещание дорогого стоило! Мои сержанты за дополнительный отпуск землю есть без соли готовы.

— Ребята, у меня для вас есть сюрприз. Два. И оба — приятных. Первый: ротный пообещал дополнительный внеочередной отпуск каждому из вас, если мы удивим его на соревнованиях!

— Ура! Ура! Ура!

Энтузиазм в команде явно повысился.

— А второй сюрприз мы сейчас вам покажем с Ирмой.

Я усадила собаку мордой к себе. Дала палочку Дмитрию.

— Я закрываю собаке морду, а ты прячешь палку в пятом схроне, — махнула я в сторону укрытий.

Парень быстро сделал, что велено.

— Смотрите. Ирма, ищи!

Я отпустила собаку и та мгновенно помчалась ровным зигзагом обыскивать схроны.

И уже через пару минут уселась передо мной, держа в зубах палочку.

— Вы, что, ночевали здесь и всю ночь её учили?

Лица парней выражали удивление на гране шока. Этому приему обычно обучают собак месяц-два.

Я довольно улыбалась, оглаживая свою любимицу.

— Вот тебе и «профнепригодная», — присвистнул Стас.

— А теперь Стас, бери палку, и когда я дам команду беги к схронам. На первых шагах я закрою Ирме глаза и ты спрячешься в последнем укрытии. Понял?

— Так точно! — парень с готовностью встал на исходную.

Трюк шикарно удался. Собака четко шла, обыскивая всё укрытия.

— Наталья Викторовна, так не получится! — смех Стаса доносился из схрона.

Мы помчались туда.

Ветеринар перекатывался с боку на бок, уворачиваясь от собаки. А та, стоя на его груди передними лапами во всю старалась вылизать его лицо, радуясь и ласкаясь.

— Да… Над задержанием ещё придется поработать… Ко мне, Ирма! Ко мне!

Глава 6

Итак, план обучения Ирмы обыску местности был выполнен досрочно. Оставалось научить не зализывать фигуранта, а облаивать и удерживать. Но над этим подумаем позже.

А пока, отправив Ирму отдыхать в её вольере, мы вывели Чака и Герду. Стоило Чаку унюхать течную самку, как он всеми силами потянул Стаса к ней. Пришлось хватать и мне поводок, и вдвоём удерживать его, не давая подойти ближе. Абсолютно глух ко всем нашим командам и ругани, пёс видел только свою мечту. А та, зараза, ещё и призывно виляла хвостом.

— Давай на полосу препятствий. Начинаем с бревна, потом ни