Оглавление

Глава 1

Аэропорт всегда напоминает мне муравейник. Все куда-то мчатся, что-то тащат, кричат. А я сижу в кафе и смотрю на них, впитывая родную речь и глупо улыбаюсь. Уже больше часа не могу заставить себя выйти отсюда. Долгих пять лет я не была дома, не слышала языка. Но больше всего хочется увидеть семью: отца и двух братьев. Думаю, для них это станет шоком.

Поднимаюсь из-за столика, ловя своё отражение в стекле. На меня смотрит эффектная девушка с отличной фигурой, затянутой в облегающее тёмно-синее платье до колен и чёрную кожаную куртку. Золотистые волосы стянуты в небрежный узел, а голубые глаза скрывают зеркальные авиаторы. Мне часто делали комплименты, да и сама я знала, что привлекательна, но внутри оставалась чернота, которую планомерно выжигали все эти годы.

Тяжело вздохнув, сажусь в такси и называю адрес, который когда-то был домом. Боялась до коликов в животе, до чёрных точек перед глазами. Пять лет мои родные считали, что я погибла вместе с мамой. Но это не совсем так. Я умерла и возродилась другим человеком.

Выйдя из машины, окидываю дом взглядом. Изменения незначительные: роз больше нет. Фасад слегка выгорел и из цвета горького шоколада превратился в молочный. У дома стояло пять машин и несколько байков.

Подойдя ближе, я отчётливо услышала мужской и женский смех и музыку, режущую нервы. «Видимо, у них праздник. Я не вовремя. Что ж, отступать не в моих правилах».

Рука сама потянулась к кнопке вызова у ворот.

— Слушаю, — сухо ответили мне через полминуты. Голос я узнала сразу — дядя Гриша, который и пять лет назад отвечал за дом.

— Я к Михаилу Александровичу, — мой голос скрипел от долгого молчания.

— Вы приглашены? Назовитесь.

— Станислава Михайловна Вербер.

На том конце повисла тишина, камера над головой задвигалась. Я посмотрела в объектив и улыбнулась.

Ворота открылись. Я знала: отцу сейчас доложат, кто входит в дом. Подняв голову, я шла уверенным шагом. В уголках глаз скапливались слезы — то ли радости, то ли страха. Я уже была на парадном крыльце, когда двери распахнулись. На пороге стоял отец, явно пьяный, с пистолетом, нацеленным на меня.

— Призраков этим не убить, пап, — прошептала я, но он услышал и резко опустил оружие.

— Ты… — взревел он.

— Я, пап, я, — улыбнулась я.

Он постарел: каштановые волосы просели, яркие голубые глаза, как у меня, потухли, взгляд стал усталым. Он похудел; пять лет назад я помнила его с небольшим животиком, за что мама называла его «Мишуткой». Теперь же он был в хорошей форме, но во взгляде не осталось и тени мягкости.

Без слов он притянул меня к себе, и я разрыдалась. За пять лет я не проронила ни слезинки, а тут ревела как маленькая.

— Пап, что случилось? Степан сказал, ты с пушкой выскочил, — пробасил голос старшего брата Бориса. Раньше он был заядлым байкером, и все звали его Барс.

Отец развернул меня к брату. Тот, не сходя с места, рухнул на колени. Он тоже изменился: высокий стройный брат превратился в гору мышц, под глазами залегли тёмные круги.

— Стася… — прошептал он.

За ним я увидела второго брата-близнеца. Он был без рубашки, с расстёгнутой ширинкой узких джинс. Макс, блондин, как и я, красавчик, на которого вешались ещё в пятнадцать, — сейчас, я думаю, слюной давятся. Рядом с ним стоял его лучший друг Демьян. Друзья звали его Демоном. Чёрные волосы, холодные глаза цвета стали. Скрестив руки на груди, отчего чёрный джемпер обтянул бицепсы, он изучал меня взглядом.

Дома. Наконец-то я дома. Я громко выдохнула.

В сумке завибрировал телефон. Позвонить мог только один человек — Кир.

— Да, — ответила я, не глядя на экран.

— Стася, ты добралась? — это был Кир. Единственный и неповторимый. Немногословный и конкретный, терпеть не мог, когда льют воду. Чётко и по сути — его девиз.

— Да, стою в дверях, кажется, сорвала вечеринку.

— Молодец. Преследования нет, он поверил, что ты мертва. Не светись, — отдавал распоряжения Кир. — Надежда Андреевна в порядке, делаем вид, что у неё срыв. На твоё старое имя открыл счёт. Лишний раз не звони.

— Спасибо, Кир. Присмотри за ней. До связи.

— Значит, ты жива, — подал голос Макс.

— Угу, — я всегда была немногословна.

Отец прижал меня к себе, и моя рука коснулась оружия, которое он продолжал держать. На автомате я взяла его, разрядила и протянула ближайшему охраннику. Когда-то я боялась оружия, хотя отец всегда был заядлым охотником, и его в доме было много. Теперь оружие стало атрибутом моей повседневности.

— Папа, у тебя гости, но мне бы хотелось с тобой поговорить, — попросила я.

— Только с ним? А с нами? Нам ты ничего не скажешь? — взорвался Макс.

Я перевела на него взгляд. Он был зол. Я понимала: они пять лет считали нас с матерь погибшими. Есть за что. Разговор будет долгим и, видимо, непростым.

— Максик, зайка, я устала ждать, ты обещал недолго, — на лестнице появилось миниатюрное создание в чёрном платье, которое скорее напоминало кофту, обтягивающую грудь пятого размера. Её ярко-красные губы были надуты.

— Максик, у тебя, кажется, дела ждут наверху, — я улыбнулась, мне не хватало родни, но Макса — особенно, мы с детства были дружны. — И такие, скажу я тебе, немалые.

— Максим, немедленно оденься и проводи девушку домой, — поторопил парня отец.

Мне он, кажется, простил всё уже и хотел лишь выслушать мою историю. Я пошла за ним на кухню. Внутри дом превратился в полностью мужское пространство, видно, что ремонтом занимались недавно. За нами увязался Борис, быстро догнал и притянул к себе.

— Стаська, я так рад, что ты жива. Не поверишь, сколько раз мне казалось, что вижу тебя в толпе, — прошептал он на ухо.

Я ничего не ответила, лишь сжала брата в объятиях. Кажется, я размазала тушь по его футболке, но он лишь погладил меня по голове и усадил за кухонный остров.

— Гриша, гони всех из дома, чтобы через полчаса была тишина, — связался папа с охраной.

— Зачем? Пусть веселятся, — спросила я.

— Трудно назвать это весельем. Людей, которые думают, как бы подгадить конкуренту, друзьями не назовёшь, — усмехнулся вошедший Макс, уже полностью одетый. За ним шёл Демьян, не сводя с меня глаз.

— Ну и где пропадала пять лет? — спросил Демьян, садясь напротив.

Я отвела взгляд от его холодных серых глаз, обводя присутствующих. Каждый переживал калейдоскоп эмоций. Папа — радость и страх, Боря — облегчение и радость, Макс — обиду.

— Не дуйся, Макс, — сказала я, обняв его. — Мы не могли сообщить, где находимся. Первый год я и сама не знала, где я и кто, — обколотая транквилизаторами и наркотиками.

Макс вздрогнул и сжал мои плечи.

— Мама жива? — тихо спросил он.

— Если это можно назвать жизнью, то да, — так же тихо ответила я.

— Что произошло, Стася? — прошептал отец, схватившись за столешницу.

Я снова опустилась на стул, мои пальцы бессознательно сцепились в тугой замок. Глоток ледяной воды не смог протолкнуть ком в горле. Взгляд скользнул по лицам отца и братьев — их глаза были прикованы ко мне, в них читался ужасающий коктейль из надежды, страха и нетерпения.

«С чего бы начать?» — пронеслось в голове.

— Вы помните… — голос сорвался на хриплый шепот. Я с силой кашлянула, пытаясь вернуть ему твердость. — Вы помните, мы поехали с мамой в Париж.

Отец молча кивнул, его пальцы судорожно сжали край столешницы, костяшки побелели.

— Пробыли там… два дня. — Я закрыла глаза, пытаясь выудить из памяти те светлые, залитые солнцем образы, но на них тут же наползла густая, липкая тьма. — Я не знаю, где и когда он увидел маму. Но… уже ночью второго дня… нас похитили.

Со стороны Макса вырвался приглушенный стон. Борис, не в силах усидеть на месте, встал и отошел к окну, спиной к комнате, но по напряженным плечам было ясно — он весь во внимании.

— Я не помню, как это… произошло. — Я говорила медленно, подбирая слова, как будто шагала по битому стеклу. — Последнее, что помню… я засыпаю в своей кровати. В соседней комнате — мама. Слышу, как она напевает… ту песенку, свою, из детства