Оглавление

«Частою навигациею… не токмо матрозы искуснее будут, но и число оных умножитца, также и купеческих кораблей; аще же в императорской флот лутче употреблен быть может»

Екатерина II (Великая)

(«Резоны, которые в рассуждении ея императорского величества кабинетным господам министрам… с покорностию передаютца»)

Введение

Перед вами — последняя моя попытка обращения к этой теме, в стремлении дать более-менее полную картину и комплексную оценку становления и развития в дальневосточном регионе военного и гражданского морского образования, представить не только процесс этот на фоне изменяющегося времени, но и саму образовательную систему как единое целое, без традиционного противопоставления частей (военной и гражданской), ее составляющих… Через какой-то десяток годов, когда морскому образованию на Дальнем Востоке России исполнится ровно 300 лет, мне будет 75. Не знаю, доживу ли до этого дня, но сомневаюсь, что за оставшееся время слишком многое изменится.

Наша страна всегда стремилась к продвижению на восток, «встречь солнца» — даже тогда, когда еще и не была Россией. Этот импульс заложен у нас в крови, подарен предками, и ничто не способно его изменить. Не Запад, а именно Восток — вечный вектор продвижения россиян. Запад нам не указ, а вот к Востоку мы издревле приглядываемся, вслушиваемся в него, врастаем постепенно… Да и морская судьба России, начавшись с западных реформ, все более тяготеет к востоку. Однако в истории восточной экспансии нашей все еще хватает неясностей, а описания ее зачастую непоследовательны и противоречивы.

Начало XVIII века вошло в историю России как эпоха Петровских преобразований, прорыв во всех направлениях формирования государственности, прорубание «окна» в Европу. Однако это и время не менее масштабного конструирования целой «двери» в Тихий океан.

Cозданный в ходе Северной войны российский флот превратил Московское царство из окраины Европы в Империю двух материков. Флот обеспечил России не только возвращение Балтийского и Черноморского побережий, но и (чуть позже) освоение берегов Северного Ледовитого океана, Тихоокеанского побережья, Курил, Алеутских островов и Аляски с Калифорнией (Русской Америки). Построение Петром регулярного флота явилось для той эпохи огромным инновационным прорывом — военно-морское развитие потребовало новой техники и технологий, мощного промышленного производства, а главное — совершенствования науки и, как следствие, нового уровня подготовки кадров. Всей ее длинной цепочки — от кораблестроителей, строителей новых портов, специалистов всех смежных отраслей до непосредственно моряков и флотоводцев.

Новый уровень развития государственности потребовал новых подходов не только к военному, но и к торговому флоту. Масштаб Петровских реформ нуждался в главном — в людях, способных реализовать новые установки. Решение этой задачи оказалось наиболее трудным.

Приглашение на русскую службу иностранных моряков и посылка своих стольников для обучения за границей стали лишь первой и временной мерой. Для создания национальных кадров флота 14 (25) января 1701 г. именным указом Петра I в Москве была открыта Навигацкая школа, ставшая первым светским (не церковным) учебным заведением России. Но она решала отнюдь не только задачи подготовки отечественных флотских офицеров — капитанов, навигаторов и корабелов, в Указе было особо подчеркнуто, что «школа оная не только потребна к единому мореплаванию и инженерству, но и артиллерии, и гражданству», и архитектурным делам, и геодезическим, и т. п.

С открытием в 1715 г. еще и Морской академии, в России начала создаваться система военно-морского образования, ставшая фундаментом национальной системы образования вообще.

А в народно-хозяйственном освоении дальневосточных рубежей военно-морской флот вообще играл главнейшую роль. Создание постоянного флота на Тихом океане привело к закреплению за Россией Дальнего Востока, став предпосылкой и обеспечением реализации возможностей этого обширного региона. Поскольку, в силу геополитического положения России, тихоокеанское побережье является самостоятельным (оторванным от остальных сил) местом, исключающим общий стратегический маневр военно-морского флота страны, то и торговый флот, базирующийся в местных портах, также остается для России элементом национальной стратегии.

Транспортное сообщение по морским и речным путям всегда было едва ли не основным — в особенности, в начальный период, до постройки железных дорог. Но значение торгового флота, как одной из главных составляющих дальневосточной транспортной системы — и в прежние времена, и теперь — продолжает сохранять свою актуальность.

Начатое Петром освоение Дальнего Востока было продолжено его преемниками. И с самого первого дня вопрос о подготовке специалистов постоянно находился под пристальным вниманием и непреходящей заботой как правительственных органов, так и «местных обществ», которые полностью отдавали себе отчет в том, что подготовка кадров флота на Дальнем Востоке имеет решающее значение для дальнейшего развития. Старт такой подготовке был дан 10 марта 1731 г. Указом императрицы Анны Иоанновны об учреждении Охотского порта, ведь в нем была конкретно обозначена и Охотская навигацкая школа — первое учебное заведение для Дальнего Востока.

Становление и развитие системы военно-морского и торгово-мореходного обучения на начальном этапе было неразрывным и, по существу, являлось единой государственной задачей. Но к концу XIX века эти два направления стали постепенно расходиться, что вызвало некоторые их специфические особенности (наиболее ярко проявившиеся для военно-морского образования — в военные времена 1904—1905, 1914—1922 и 1939—1945 гг., а для торгово-мореходного — в периоды, непосредственно следующие за реформами 1867, 1903, 1919, 1932, 1944, 1990 и 2000 годов).

Судя по официальным сообщениям, в новом тысячелетии органы власти Российской Федерации вновь стали уделять возрождению морской мощи страны повышенное внимание: в 1999 г. правительством принято постановление «О мерах по совершенствованию морской деятельности РФ» и Кодекс торгового мореплавания РФ (ФЗ №81); в 2001 г. были утверждены Концепция развития внутреннего водного транспорта РФ (на период до 2015 г.) и Морская доктрина РФ (на период до 2020 г.), принята Федеральная целевая программа «Модернизация транспортной системы России»; Указами президента страны утверждены Военная доктрина РФ, Концепция национальной безопасности РФ, федеральная целевая программа «Мировой океан», «Основы политики РФ в области военно-морской деятельности до 2010 года»; в марте 2004 г. (в результате административной реформы в стране) вновь создан единый орган государственного управления на транспорте — Министерство транспорта и связи РФ (с мая того же года — Министерство транспорта РФ), а также Федеральное агентство морского и речного транспорта (Росморречфлот); 22 ноября 2008 г. правительством была утверждена Транспортная стратегия РФ (на период до 2030 г.). И это — лишь самый начальный этап.

Кроме того, еще с 1990-х гг. в России началось реформирование и всей общегосударственной образовательной системы, одним из секторов которой является подготовка кадров для военного, морского и рыбопромыслового флотов.

Морское образование занимает особенное, во многом весьма специфическое место в общей системе национального образования. При этом исторический опыт становления отечественного морского образования в восточной части России до настоящего времени так по достоинству и не оценен, почти не описан. Потому целью данного исследования стали обобщение и систематизация опыта становления и развития военного и гражданского морского образования Восточной России в конкретно-исторических условиях, исследование основных его тенденций и рассмотрение их в контексте истории развития общероссийской системы, выявление специфики условий Дальнего Востока, определение как общего, так и особенного в развитии здесь морского образования.

Очевидно, что для достижения своих целей в деле качественной подготовки и воспитания профессиональных кадров государственная власть должна проводить политику, которая, во-первых, зависит от потребностей страны в определенном уровне образования и культуры ее граждан, и, во-вторых, опирается на независимый и объективный анализ имеющегося в этой области исторического опыта. А для успешного проведения реформ необходимо учитывать множество аспектов организации и осуществления учебного дела в России — как положительные, так и отрицательные его стороны. При всех недостатках, имевшихся до революции и после нее, несомненно, были и позитивные тенденции и достижения, которые следовало бы изучать и использовать.

Специфика морского образования состоит и в том, что получаемые в результате специалисты работают в таких экстремальных условиях, когда от их опыта и знаний в значительной степени зависит жизнь других людей, а в гражданском флоте — еще и сохранность поручаемых им грузов. А значит, возрастает значение не только постоянно изменяющихся теоретических познаний, но и исторически более стабильных практических навыков, знания местных условий и особенностей кораблевождения в дальневосточных водах.

В современных экономических обстоятельствах этот регион оказался практически оторванным от европейской России, в том числе и в решении кадровых вопросов. Тихоокеанский военно-морской флот и морские пароходства региона постоянно испытывают нехватку специалистов. Причем, эта проблема, существовавшая и в более благоприятных условиях, вряд ли будет решена в ближайшие годы. Выпускники западных вузов ВМФ и ММФ, назначенные в регион, по объективным и субъективным причинам стремятся любым образом вернуться к себе домой, на запад страны. Так что обучение кадров для региона становится все более актуальным, и подготовке флотских специалистов из местного населения учебными заведениями Дальнего Востока в настоящее время нет существенной альтернативы.

Географические границы предлагаемого исследования включают пространство всего российского Зауралья, вплоть до побережья Тихого океана, а также Русской Америки. Столь обширные территориальные рамки позволяют рельефнее выявить общие закономерности и местные особенности. Важнейшей проблемой при этом является создание и развитие здесь собственного флота, инфраструктуры его базирования, а также обеспечение его обученными кадрами.

Не менее значимы роль и место морского образования в национальной системе образования (с одной стороны, это специфическое направление образования, с другой — часть общероссийской системы), взаимодействие и функционирование военного и гражданского флотов (и, соответственно, двух главных ветвей морского образования — военного и торгового), гражданских и военно-морских властей, мобилизационной подготовки и формирования резерва кадров флота в регионе.

Необходимо сказать, что в изучении истории морского образования всегда преобладали ведомственные интересы. Безусловно, военно-морское образование привлекало гораздо большее внимание, чем цивильное (торговое и рыбопромысловое), в связи с чем в большинстве научных трудов вопросам взаимодействия между этими двумя ветвями, в лучшем случае, уделяется лишь несколько общих фраз. Единственной фундаментальной работой, в которой это рассмотрено хотя бы схематично, является книга Н. И. Барбашева[1], опубликованная более полувека назад. Несмотря на некоторые фактические неточности, эта монография до сих пор остается единственной работой, в которой комплексно рассматриваются вопросы истории развития и взаимодействия русского военно-морского и мореходного образования от его зарождения и до революции 1917 г.

Разработанность этой темы в научно-исторических исследованиях пока явно недостаточна, общая картина сохраняет много неточностей и ошибочных данных, в ней всё ещё присутствуют обширные незаполненные лакуны. Следует упомянуть в этом ряду и две книжки Н. А. Колотова[2], тоже опубликованные достаточно давно и к настоящему времени значительно устаревшие.

Нужно отметить также, что для источников по ранней истории морского образования вообще характерна отрывочность и бессистемность сведений, а по отдельным хронологическим отрезкам (например, Гражданской войны и советского периода 1920-х и 1940-х гг.) даже официальные отчеты изобилуют статистическими данными о классовом и партийном составе, но гораздо реже содержат сведения о соответствии развития морского образования потребностям региона.

Считаю необходимым с благодарностью упомянуть и о том, что значительная часть сведений о военно-морской составляющей этого процесса почерпнута из кандидатской диссертации Н.Н. Крицкого («Подготовка командных кадров военно-морского флота на Дальнем Востоке России (вторая половина XIX — первая половина ХХ вв.», 2002 г.), благодаря любезно предоставленному им мне разрешению их использовать (кое-что, правда, пришлось, перепроверив, исправить и дополнить).

Полагаю, что данная работа даст читателям возможность увидеть предпосылки, условия, особенности и динамику роста всего комплекса морского образования (гражданского и военного) в Восточной (Азиатской, Тихоокеанской) России на всех исторических этапах её становления, развития и совершенствования.

Ну, а те, кому будет не хватать здесь карт и картинок, точных ссылок и списка многочисленных источников, могут обратиться к более полной и фундаментальной, базовой для этого научно-популярного текста нашей монографии «ДЛЯ МОРСКОГО ПУТИ»  (Владивосток: изд. МГУ им. адм. Г. И. Невельского, 2015. 464 стр. Тир. 500)[3].

 Барбашев Н. И. К истории мореходного образования в России. М.: АН СССР, 1959.

 Колотов Н. А. История морского образования на Дальнем Востоке. М.: Морской транспорт, 1962; Колотов Н. А. Дальневосточное высшее инженерное морское училище имени адми­рала Г. И. Невельского (Краткий очерк). Владивосток: Дальиздат, 1977.

 Её можно скачать здесь: https://disk.yandex.ru/i/HdQC5WzekQfJx?fbclid=IwAR1jDwKDQobCo34CDTK09HZzsPdM2NP38SlXUdSCSy-rP2QBJd4RtCX2R2E

I глава. Зарождение

Все это началось без малого три века назад, в тот по-камчатски сырой июльский вечер 1728 года, когда, готовясь к первому своему плаванию в Аме­рику на боте «Св. архангел Гавриил», капитан (тогда еще) 1 ранга Витус Йонассен Беринг стал составлять памятную записку с предложениями по развитию навигации в Восточном Океане (в том числе и об «обучении в Охотске и Камчатке молодых казачьих детей, для морского пути»), поданную потом, по возвращении в Санкт-Петербург, на имя «Ея Императорскаго Величества Государыни Анны Иоанновны»…

Державная же потребность в создании специальной системы морского образования появилась еще раньше, в конце XVII века — в ответ на вызовы военного времени. До того командные кадры (морских офицеров и штурманов) во всех флотах мира готовили непосредственно на кораблях, и каких-либо морских учебных заведений (в современном понимании) ещё не было.

Первыми к мысли о необходимости создания военно-морской школы и соответствующего образования пришли французы. В 1672 г., для усовершенствования познаний моряков, французским правительством во всех портах были устроены классы, обязательные для офицеров, с периодическими для них экзаменами. Кроме того, офицеров стали в большом числе посылать в практические плавания на судах, специально приспособленных для занятий. Были открыты и школы для молодых дворян, в которых те обучались рисованию, элементарной математике, гидрографии, фортификации, корабельной архитектуре и артиллерийскому делу. Одновременно с этим во Франции были сделаны попытки обеспечения всего флота постоянными командирами путем выдачи им в мирное время половинного жалования.

1. Начало формирования общероссийской образовательной системы

Зарождение морского образования в России всецело связано с именем Петра I, который, взяв в 1696 г. турецкую крепость Азов, приступил к созданию регулярного военно-морского флота. Тогда же определились три основных направления в решении кадровых вопросов флота:

• приглашение на службу иностранных подданных,

• отправка для обучения за границу «стольников» (боярских недорослей),

• создание собственных морских учебных заведений.

Первым шагом стало приглашение на службу в Российский флот иностранцев. По данным Ф. Ф. Веселаго, в 1697—1698 гг. были приняты на службу 2 адмирала, 64 офицера, 115 унтер-офицеров и 51 лекарь; в 1702—1703 гг. — 69 офицеров, 103 унтер-офицера, 13 лекарей. Всего было приглашено около 600 человек.

Современные исследователи приводят более крупные цифры нанятых в службу на русском флоте. По сведениям А. А. Раздолгина, во время Великого Посольства 1697 г. только в Голландии были наняты около 900 человек — от вице-адмирала до корабельного повара, В. Д. Доценко считает, что в 1696—1701гг. наняли 830 человек, в том числе 18 капитанов, 23 комендера, 37 поручиков, подпоручиков и шкиперов, 23 штурмана, а в 1702—1703 гг. К. Крюйс одновременно нанял в Голландии 188 человек, в том числе 69 офицеров. Приведенные последним автором данные, опираются на большее число источников.

Таким образом, приглашение на службу иностранцев, в основном, решило первичные задачи создания и становления флота, однако обходилось это казне очень дорого и не всегда соответствовало национальным интересам. К 1721 г. прием иностранцев на русский флот был прекращен, число их уменьшилось, некоторые из них перешли в русское подданство.

Для создания собственных национальных флотских кадров Петр I принял также решение послать за границу для обучения морскому делу русских «стольников». Первые три группы (28 человек) были отправлены в Венецию[1]; четвертая (22 человека) — в Англию и Голландию[2]. В 1697 г. в Голландию и Англию отправляется сам царь Петр с 30 учениками, для изучения кораблестроения и навигации. Однако результаты обучения оказались весьма скромными: из первых групп на морской службе остался только один человек — Иван Михайлович Головин, из группы Петра I вышли три флотских офицера — Ипат Муханов, Иван Синявин и Ермолай Скворцов.

Находившийся на русской службе англичанин Д. Ден о причинах этой неудачи писал следующее: «часть великосветских отпрысков, пользуясь широким кредитом, пустилась во всевозможное мотовство и жила расточительно, постоянно посещая театры, игорные дома, столы и проч., подражая преобладающим привычкам той нации, где они находились, и избегая по возможности морских плаваний; по отозвании последних им был произведен строгий экзамен, причем оказалось, что, вместо основных познаний в морском деле, они постигли лишь неглубокую премудрость корчить из себя утонченных кавалеров. Тогда царь, придя в ярость, распорядился разжаловать их в простые матросы и наряжать постоянно на самые грубые работы; одним словом, произведенные с этой целью большие расходы оказались весьма малодейственными, так как из множества отправленных за границу отличившихся было очень немного; только те, кто более стеснен в средствах, были вынуждены проводить больше времени на море и показали вследствие этого лучшие успехи».

Выводы из этого сделал не только Петр I, но и его преемники. В 1731 г. в указе императрицы Анны Иоанновны о записи дворянских детей в кадетский корпус, в частности, сказано: «Понеже всем известно есть, какими прилежными трудами и попечением о Государстве дядя наш, блаженной и вечнодостойной памяти, государь император Петр Великий воинское зелополезное дело в Российском государстве в совершенное состояние привесть старался, и тем с действительной практики великую себе и государству славу и пользу учинил, не меньшее же старание прилагать изволил и к обучению младшего шляхетства посылкою в чужие края, …однако же хотя из того немалая польза происходила, токмо не без трудности и не без убытку, как в проездах, так и в тамошнем себя содержании и в проездах проживании и в платеже за науки понесли великие убытки, а иные, не имея за собой надлежащего смотрения, вернулись без плода».

Таким образом, эффективность обучения кадров за границей оказалась весьма низкой. Основной причиной неудачи стало то, что подавляющее большинство этих «стольников» было послано вопреки их желанию, и выбор морской профессии был для них совершенно неприемлем. Кроме того, несмотря на знатное происхождение, они в большинстве своем были элементарно неграмотны и потому оказались не в состоянии (да и, при отсутствии административного надзора, не очень-то к тому стремились) освоить весь курс наук.

Первая попытка создания российского морского учебного заведения была предпринята в мае 1698 г., когда в Азове Матвеем Меланоковичем была открыта первая в России «навигацкая школа», в которой обучали «морскому воинскому ходу и карте и компасам». Выпускники этой школы назначались, в основном, на Азовский флот. С 1699 г. начинается подготовка к организации такой же школы в Москве. Именной указ об ее открытии последовал 14 января 1701 г.: «На славу всеславного имени всемудрейшего Бога, и своего богосодержимого храбропремудрейшего царствования, во избаву же и пользу православного христианства быть математических и навигацких, то есть, мореходных хитростно наук учению».

Организационно школа эта состояла из трех раздельных школ, объединенных территориально: русской, цифирной и навигацкой. Задача русской школы была самая простая — по букварю, часослову, псалтыри и азбуковнику научить недорослей грамоте и письму. После чего они переводились в цифирную школу, которой руководил Леонтий Магницкий, и постигали начала арифметики, геометрии, тригонометрии. Определенного срока учебы в русской и цифирной школах не было — «как выучатся» (обычно — от года до трех лет в каждой). После чего ученик переводился в навигацкую школу. Этой школой руководил приглашенный Петром I профессор Абердинского университета Андрей Данилович Фарварсон. Курс состоял из морской географии, «сферики» (сферической тригонометрии), «диурналов» (т.е. правил ведения корабельного журнала), навигации плоской, круглой и меркаторской, мореходной астрономии, знания «корабельных членов» и наук землемерных — геодезии, рисования, черчения.

Петр I придавал школе большое значение и постоянно следил за ней. В одном из писем адмиралу Ф. М. Апраксину он писал: «Сами можете видеть, какая в том есть польза, не только к морскому делу нужна сия школа, но и артиллерии и инженерству».

Первый выпуск из школы состоялся в 1705 г.

Навигацкие школы, подобные московской, были открыты также в Таврове, Петербурге, Сестрорецке, Кронштадте, Новгороде, Нарве, Ревеле, Риге, Казани, Астрахани и других городах. В этих школах учили грамоте, началам арифметики, элементарным понятиям корабельного дела и артиллерии.

В 1715 г. в Санкт-Петербурге была открыта «Морская академия». Директором её назначили француза Сент-Илера, а общее руководство осуществлял А. Матвеев (через два года Сент-Илер был выслан из России, оставив после себя на русском флоте лишь слово «гардемарин», т.е. морской хранитель, гвардеец моря). Согласно сохранившемуся донесению брауншвейгского резидента Вебера, «в это лето окончательно устроена Морская академия, и в целой обширной России не было ни одной знатной фамилии, которая не обязалась бы выслать в эту академию сына или другого родственника от 10 до 18 и старшего возраста». В академию были переведены из Москвы все учителя (кроме Л. Магницкого) и дворянские недоросли, общим числом 300 человек. По данным Д. Дена, «учреждённая несколько лет назад в С.-Петербурге Академия для обучения гардемарин, или молодых дворян, подготавливаемых во флот, встретила более, чем обычно, одобрения и имела большой успех. Конфискованный у Александра Кикина, бывшего адмиралтейского советника, казненного за участие в деле царевича, дом был отведен для нее. Господа Фархварсон и Гвын, преподаватели математики, имевшие большой вес в Москве, были переведены из этого города и поселились здесь».

Первоначально академия была рассчитана на 300 человек, но уже к 1718 г. количество обучаемых составило 865. В академии учили «арифметике, геометрии, навигации, артиллерии, фортификации, географии, рисовать, живописного, и воинским обучениям мушкетами и на рапирах и некоторых — астрономии». В отличие от Московской навигацкой школы, академия изначально жила по строгому распорядку. Первая учебная программа ее была составлена лично Петром I и имела конкретный военно-морской характер. Срок обучения был определен Адмиралтейств-коллегией в ноябре 1726 г. и составил шесть лет и девять месяцев. С 1718 г. выпускники назначались не на корабли, а в организованную при академии гардемаринскую роту в 300 человек, т.е. впервые была создана организованная практика как элемент учебного процесса.

Несмотря на свое морское название, Московская навигацкая школа в основном решала задачи подготовки управленческих кадров для государства. Одной из ее важнейших функций стала и подготовка преподавателей для общей системы образования в России. Указом от 20 января 1714 г. выпускники этой школы посылаются в губернии для обучения дворянских детей арифметике и геометрии. А указом от 28 февраля того же года предписывается учить не только дворянских детей, но и детей приказных чинов, дьячих и подьячих от 10 до 15 лет. Обучение детей было бесплатным. Из посланных в губернии 47 навигаторов 29 остались учительствовать, остальные вернулись, не найдя учеников. Тем временем в стране создается система адмиралтейских и цифирных школ, призванных готовить учеников к поступлению в Морскую академию, инженерную и артиллерийскую школы.

Успеваемость в цифирных школах была очень низкая. Из 1 389 учеников с 1714 по 1722 гг. их окончили только 93.

Можно сделать вывод о том, что созданная Петром I военно-морская школа положила начало первой в России общенациональной системе образования. Уже к 1725 г. в стране действовали 51 цифирная, 56 гарнизонных и 46 епархиальных школ, ряд ремесленных школ, школы для подъячих и медиков, военные артиллерийская и инженерная школы, навигацкая школа и Морская академия. При этом даже после смерти Петра I Адмиралтейство продолжало заведовать цифирными школами, а по существу — всем народным образованием. 21 июня 1731 г. сенат издал указ «О произвождении жалования учителям циферных школ и об оставлении сих училищ по-прежнему в ведомстве Адмиралтейств-коллегий».

Д. Ден характеризует Российский флот и русских моряков в 1724 г. следующим образом: «Так как прошло около двадцати лет с тех пор, как царь начал строить и вооружать свои корабли, он теперь имеет достаточное количество людей довольно опытных в деле оснащения кораблей и в исполнении вообще всех обязанностей моряка на суше и во время стоянки в гавани, но они все-таки не слишком хороши в открытом море, и огромная нужда в опытных матросах перевешивает все другие трудности, с которыми царю приходится бороться. …Корабельных мастеров у него достаточно, а также и флагманов разных рангов; недостающее незначительное количество капитанов и поручиков может быть пополнено в кратчайший срок повышением в следующие чины его собственных подданных, которые давно уже считают всех иностранцев излишними и посмеиваются над их опытностью. За последние три года многие из них действительно получили повышения, с тех пор как царь, возымев слишком высокое мнение о силе своего флота и способностях своих соотечественников, стал менее строго присматриваться к поведению и способностям этих молодых людей. Это повело ко всевозрастающему злу такого рода, что их наставники стали неоправданно выдавать им свидетельства о приобретении надлежащих познаний». По сведениям Д. Дена, тогда же был прекращен прием иностранных матросов на русский флот, а среди офицеров «в следствии особого распоряжения царя, командиры и все занимающие должность выше штурманов, должны быть русскими». Он же приводит список приготовленных к выходу в море кораблей Балтийского флота в навигацию 1721 г., командирами на которых из 29 указывает 8 россиян; по его же данным, к 1724 г. среди командиров кораблей насчитывалось уже 18 россиян.

Гардемаринская рота Морской академии в 1724 г. была сокращена до 200 человек, остальные 100 выпускников стали назначаться штурманскими учениками на корабли, — так было положено начало разделению военно-морского образования на штурманское и командирское.

Таким образом, организованная Петром I система морского образования в 1701—1724 г. являлась ведущей частью национального образования, фундаментом не только народного образования, но и профессионального, специального и духовного. Именно создание этой национальной системы позволило в короткий срок подготовить офицеров для военно-морского флота, которые уже к концу правления Петра I начали вытеснять иностранцев не только с первичных флотских должностей, но и с должностей командиров кораблей и флагманов.

К 1731 г. (когда было положено начало образованию на Дальнем Востоке) в России уже сложилась национальная система морского образования, элементами которой являлись навигацкие школы и Морская академия. С 1696 по 1731 гг. был накоплен достаточный опыт подготовки национальных флотских кадров, позволивший замещать ими должности командиров кораблей и адмиралов, отказавшись от услуг иностранцев-наемников. Но за шесть лет после смерти Петра I боеготовность флота резко упала, мирное время потребовало изменений в подготовке офицеров, одновременно возникли дополнительные возможности для изучения и военно-хозяйственного освоения Сибири и Дальнего Востока, задуманного и начатого еще при Петре I.

В последние годы правления Петра I и некоторое время после его смерти положение Российского флота было нелегким. Двадцатилетняя Северная война легла тяжелым бременем на экономику страны. Численность созданных в ходе войны регулярных армии и флота необходимо было приводить к реалиям мирного времени. Опыта таких мероприятий не было, т.к. до начала войны армия состояла из стрельцов. По докладу адмирала П. И. Сиверса Сенату от 13 августа 1731 г., «гардемарины многие имеются в службе по 15 лет, и по их наукам к произведению достойны, но за неимением мест в комплекте, произвести невозможно». Для уменьшения количества флотских офицеров адмирал просил уменьшить число учеников: «в навигацкой школе в нынешнее мирное время содержать учеников в Москве — 100, в Санкт-Петербурге — 150, а прочих годных определить в службу Адмиралтейскую, а других в Военную коллегию отдать». Сенат утвердил прошение «по тексту адмирала».

Одновременно Анна Иоанновна 18 ноября утверждает Устав Кадетского корпуса (а 4 декабря 1731 г. был объявлен и указ о записи учеников в него), который создается с целью обучения и воспитания дворян за счет казны. Кроме того, правительствующий Сенат издал ряд указов, направленных на улучшение подготовки гардемаринов, в том числе — «Об определении нерадивых кадетов Морского корпуса по достижению 16 лет в матросы, о чтении сего указа кадетам дважды в неделю» от 30 марта 1737 г. и «Об испытаниях кадетов два раза в год, 15 марта и 15 сентября, какого бы возраста они не были» от 6 июня 1737 г.

2. Первые попытки распространить обучение на дальневосточную территорию

Навигацкие школы в Восточной Сибири (1731—1849 гг.) — Охотская, Якутская, Иркутская и Нерчинская.

Преемники Петра I продолжили начатое им изучение и описание Сибири, Дальнего Востока и Аляски, для чего был послан ряд экспедиций. Одной из самых известных стала Первая камчатская экспедиция (1725—1730 гг.) под командованием В. Й. Беринга. В ней российским исследователям пришлось столкнуться со многими трудностями, одна из которых — недостаток грамотных людей, которые в далекую Сибирь шли с крайней неохотой. Местное же население, особенно казаки, вполне могли заменить часть матросов, но не обладали необходимыми для этого познаниями и навыками. Кроме того, из-за отсутствия здесь школ и учителей дети чиновников местной администрации также не получали необходимого образования, что косвенным образом сдерживало хозяйственное освоение Сибири[3].

Беринг, по возвращении в 1730 г. из экспедиции, подал императрице докладную (памятную записку), в которой особо отметил, что «необходимо для морского пути обучать молодых казачьих детей всякому морскому обыкновению. И ежели бы оное учинилось, то бы и отсюда посылать не надобно, а на всякое судно довольно по 12 или 15 человек для науки». Его поддержал и Сибирский приказ, просивший открыть навигацкие школы в Сибири. 29 апреля 1731 г. правительствующий Сенат дал указание Сибирскому приказу подготовить на этот счет надлежащие инструкции.

Одной из первоочередных задач правительства было военное освоение Дальнего Востока, в особенности Камчатки. Необходимо было создать на этом полуострове военный гарнизон и обеспечить его припасами, в первую очередь хлебом. Для чего требовалось создать порт на материке, в котором должна базироваться снабжавшая Камчатку транспортная флотилия. Единственным из известных и подходящих для этого мест в то время был Охотск. А посему 10 мая 1731 г. императорским Указом создается Охотский порт, командиром которого назначается находящийся в ссылке в Жиганске бывший генерал-майор и обер-прокурор Сената (а до этого — директор Морской академии в Санкт-Петербурге, преподававший в ней артиллерию и механику) Григорий Григорьевич Скорняков-Писарев.

Инструкция, высланная ему Сибирским приказом вместе со специальным Указом от 22 июля 1731 г., гласила: «По Ея Императорскаго Величества Указу быть тебе в Охотске и чинить по ниже писанным пунктам». А 21-й пункт этой инструкции сообщал, что «штурманов человек трех и матросов человек шесть велено послать из адмиралтейства, к которым придать из казацких детей молодых и обучать морскому ходу, дабы там своих штурманов и матросов завесть», в 23-м пункте предписывалось «в Охотске хотя бы народную школу не для одной грамоты, но и для цифиры и навигации завесть тебе, Писареву, и жалование малое для содержания учеников давать, из чего могут люди к службе знающие возрастать, а не дураками оставаться».

Годом позже в Сибирь прибывают посланные от Адмиралтейств-коллегии для службы в Охотске штурманы Иван Бирев, Софрон Хитрово и Ав­раам Дементьев с шестью матросами, которым велено «обучать матросской должности» детей охотских казаков. Вот только добраться до места назначения они никак не могут и застревают в Якутске[4], ибо первый охотский начальник, сосланный сюда за участие в заговоре, не слишком торопится исполнять монаршью волю.

Теперь широко распространено мнение[5], что Г. Г. Скорняков-Писарев так и не исполнил указание императрицы. Он лишь в начале 1732 г. прибыл в Якутск, где начал готовить команду, снаряжение и провиант для Охотска. С якутским воеводой Ф. Жадовским отношения у него не сложились, произошло несколько ссор. И только 30 августа 1735 г. Скорнякову-Писареву довелось добраться до Охотска… Там в это время уже около года находился представитель Второй камчатской экспедиции[6] М. П. Шпанберг, подчинивший себе все службы и администрацию порта. Взаимные претензии и дележ властных полномочий закончились тем, что «капитан полковничьего ранга» Шпанберг крепко побил экс-генерал-майора и полноту власти оставил за собой. До школы ли тут им было? Однако создатель фундаментального «Исторического обозрения Сибири» П. А. Словцов приводит другие данные: «Правда, что начало Охтинской[7] навигацкой школы, в которой полагалось учить грамоте, арифметике, навигации и другим вспомогательным предметам, относится к 1732 г. но по малому числу морских детей и по недостатку наставников, школа могла оказать успехи низшей степени».

Информация эта — одна из первых в историографии[8] и во многом опирается на документы, которые не сохранились для последующих исследователей. Исходя из чего, следует, наверное, отнести всё-таки открытие Охотской школы к 1732 г.[9], при этом на начальном этапе становления она была, безусловно, сугубо общеобразовательной, а не мореходной.

Есть ещё информация, что в 1734 г., будучи проездом в Иркутске, Беринг нанял учителем для Охотской школы ссыльного протонотариуса юстиц-коллегии Гейдерейха (с жалованьем 150 руб. из сибирских доходов). Не желая, чтоб тот находился без дела, он поручает Гейдерейху открыть пока школу в Якутске — для обучения малолетних казачьих детей арифметике, геометрии, тригонометрии и навигации. Но, когда дело дошло до изучения последней, учитель отказался от ведения занятий.

Однако другие источники сообщают, что навигацкая школа в Якутске была открыта в 1736 г. советником Адмиралтейства и специальным уполномоченным Адмиралтейств-коллегии лейтенантом В. И. Ларионовым, но обучение в ней началось только в 1739 г., когда Ларионову удалось набрать насильно 110 казачьих детей в возрасте от 6 до 15 лет, из которых к 1744 г. остались в учебе лишь 25. В 1746 г. Якутская школа была закрыта из-за нефинансирования, но в 1766 г.[10] в нее вновь набрали 40 учеников — из дворянских и казачьих детей, с определением каждому из них жалованья по 1 руб. 80 коп. в год и по пуду провианта на месяц. К 1777 г. в этой школе осталось лишь 22 ученика (14 из которых — в старших клас­сах навигации), науки преподавал единственный учитель — штурманский ученик Турчанинов, сведущий в арифметике и геометрии, но навигацию знающий слабо, лишь до ведения морского журнала. В 1783 г. финансирование опять было прекращено, с передачей Якутской школы в ведение иркут­ского Приказа общественного призрения. В 1791 г. состоялся последний (срочный) выпуск ее учеников, а в 1792-м решением иркутского генерал-губернатора И. А. Пиля школа была окончательно за­крыта — «за неимением средств».

В 1739 г. вместо не справившегося со своими обязанностями Г. Г. Скорнякова-Писарева императрица Анна Иоанновна указом от 13 апреля назначила командиром в Охотск другого ссыльного, А. М. Девиера[11]. Новому командиру порта было предписано «по прибытию в Охотск сменить Писарева. И поступать во всем по его инструкции. А Писарева, по смене, держать под арестом». Последнего приказали предать суду, что и было исполнено.

Девиер активно занялся и делами Охотской школы. В 1740 г. он отобрал туда для обучения 30 детей разных со­словий и назначил учителем попа-расстригу Якова Самгина, который, по его мнению, «весьма тому достоин и в учении искусен». 3 декабря 1740 г. был издан повторный императорский Указ: «в Охотске, отобрав детей разных сословий, 20 человек, не старше 12 лет, записать их на полную службу, с жалованием и хлебным довольствием и учить их грамоте, рисованию и арифметике». Указ был получен в Охотске 16 апреля 1741 г., к тому времени в школе числился 21 ученик, некоторые уже учили арифметику, однако навигацкой она еще не была, да и не могла быть — за недостатком учителей да из-за полной безграмотности учеников; точнее будет называть ее просто «народной».

1 декабря 1741 г. Девиер и Скорняков-Писарев были амнистированы очередной императрицей, Елизаветой, и возвращены из ссылки[12] в столицу. Новый командир Охотского порта[13] премьер-майор Афанасий Никитич Зыбин 27 августа 1748 г. просит Сибирский приказ «для обучения команд Охоцкого порта служащих детей цифири и некоторой части геометрии прислать в Охоцк одного человека студента искусного и те науки знающего снабдя его книгами арихметикой и геометрией и с принадлежащими к тому инструментами… дабы здесь команд Охоцкого порта служителей дети без обучения не остались дураками, и по употреблению в службе ея императорского величества могли всегда годны быть». Постоянной проблемой школы до сих пор являлся недостаток учителей: навигации учить вообще было некому, т.к. ни поп-расстрига Самгин, ни сменивший его затем «студент камчатской духовной свиты» Каншигин[14] «далее арифметики» наук не знали и потому научить им не могли.

В 1753 г. губернатором Сибири был назначен генерал-поручик Василий Алексеевич Мятлев, внесший большой вклад в развитие морского образования на Дальнем Востоке[15]. Новый губернатор обратился в Сенат с ходатайством о заведении навигацких школ также в Иркутске и Нерчинске. По получении проекта В. А. Мятлева, Сенат 22 июля 1753 г. за №204 указал «завести в Иркутске, а главное в Нерчинске, навигацкую школу… и вообще для всех предметов землеописания и мореплавания, школы ныне завести, в которых обучать геодезии и навигации детей чиновников, дворянских, сын боярских, морских, адмиралтейских, солдатских и казачьих, сколько признано будет нужно». Собст­венно, именно эти-то две школы и стали первыми по-настоящему морскими учебными заведениями в Восточной России.

Задачей новых школ была подготовка кадров для предстоящей Амурской (Нерчинской секретной) экспедиции[16] — с целью перехода по Амуру и переноса Охотского поста в его устье, Сенат своим Указом №393 от 28 декабря 1753 г. распорядился произвести экспедицию, но, не получив от Китая разрешения на проход судов по Амуру, от переноса Охотского поста отказался, посчитав это политически несвоевременным. Ближайшей же задачей экспедиции являлось создание в Нерчинске речной флотилии, изучение устья Амура, строительство здесь порта и верфи для дальнейшей организации беспрепятственного плавания по Амуру и морем к Охотскому и Удскому острогам и в «протчие нужнейшие российские по Северо-восточному морю места». По ходу экспедиции предусматривались гидрографические исследования рек Амура, Аргуни, Ингоды, Шилки, Нерчи и Онона, составление карт, описание и оценка лесов, пригодных для строительства судов в бассейнах этих рек.

В 1754 г. в Иркутске была создана адмиралтейская команда (через 10 лет — адмиралтейство, которое было упразднено лишь в 1839 г.), в составе которой к началу мая 1756 г. состояли 35 морских и адмиралтейских служителей. 1 августа 1754 г. прибывший в Иркутск начальник Амурской экспедиции Федор Соймонов[17] и присланный из Морской академии младший учитель навигации Иван Бритов[18] открыли в Иркутске (на базе существовавшей с 1743 г. школы для подготовки геодезистов) школу навигации и геодезии, которая стала здесь первым учебным заведением, фактически выпускавшим штурманов не только для военного, но и для торгового флота.

Смотрителем ее (1754—1756 гг., с жалованьем 300 руб. в год «по его морской практике и искусству») был на­значен[19] отставной флотский чиновник 7-го класса М. Есипов, науки преподавали подпоручик А. Юсупов (в 1759—1760 г.), прапорщик И. Бриттов[20] (с жалованьем 120 руб. в год), штурман М. Татаринов[21] и три японца, обучавшие будущих мореходов Восточного океана своему языку. В Иркутскую школу было определено 50 учеников[22], они получали провиант, обмундирование[23] и жалование[24] по окладам Морской академии. Для учащихся, переведенных из Тобольска (рота из 5 человек), сделали исключение: они получали повышенное содержание[25], т.к. уже выучили «цифиру» (арифметику и геометрию) и по высоким знаниям своим были определены в «предморскую службу».

На плане города, составленном штурманом М. Татариновым через 13 лет, одноэтажное бревенчатое «вновь построенное» здание обозначено как «школа навигацкая я гарнизонная» (скорее всего, в нем располагались обе эти школы), рядом находятся дома обывателей, магазины (т.е. склады), дом батальонного командира и «вновь строящиеся» солдатские казармы, «вновь построенный тюремный острог и госпиталь с баней и кухней», а также сад и незастроенное место, предназначенное для стекольного завода. Навигацкая школа располагалась тогда за главной линией города (сегодня это самый его центр), в районе Солдатской слободы, при пересечении улиц Большой и Амурской (ныне — ул. В. Ленина и К. Маркса), примерно в том месте, где теперь располагается установленный в 1952 г. памятник «вождю мирового пролетариата».

В сентябре 1754 года Ф. И. Соймонов открыл навигацкую школу и в Нерчинске. Штат ее был определен в 70 учеников. Поначалу там преподавал сам Соймонов, с 1756 г. до марта 1759 г. — «подмастерье в поручичьем чине» Юсупов[26], потом — Бри­тов (который до того был учителем Иркутской школы). В августе 1756 г. здесь числилось 35 учени­ков, в 1757 г. — 59, большинство из которых, изучив геодезию, направлялось для работы геодезистами в Нерчинский горный округ, до изучения навигации доходили лишь единицы. За 9 лет существования эта школа обучила 140 человек, 3 из которых поступили в ученики ластовых судов, 36 — в канцелярию горного ведомства, 6 лучших были отправлены в экспедицию П. К. Креницына, 7 — в обучение различным мастерствам, 23 — в драгуны и 13 — в Нерчинские заводы. В августе 1765 г. Нерчинскую школу закрыли[27], влив числившихся в ней 39 учеников в Иркутскую навигацкую школу, а И. Бритова назна­чили директором последней. С того же года все сибирские навигационные школы были переданы в веде­ние губернаторов.

Некоторые исследователи указывают, что якобы в 1758 г. была открыта некая навигацкая школа и в Томске — как начальная школа с профессиональным уклоном, однако никаких подробностей при этом не сообщают и конкретных ссылок на источники не дают. В архивах же найти подтверждение такой информации до сих пор не удалось[28]. Впрочем, само это событие представляется маловероятным еще и потому, что в том же 1758 г., в связи с окончанием работ Амурской экспедиции, Адмиралтейством был прекращен отпуск средств на содержание даже Иркутской навигацкой школы, и она продолжала существовать на местные средства.

В 1758 году по приказу Ф. И. Соймонова, за год до того назначенного генерал-губернатором Сибири, в Охотск были направлены «штурманами и для обучения» 5 из 11 первых выпускников Иркутской навигацкой школы (в том числе двое — непосредственно преподавателями), в 1759 г. — еще 11 из 32. За период 1754—1768 гг. Иркутскую школу окончили 192 человека, значительная часть из которых «отправлялась в Охотский порт штурманами на казенные и партикулярные суда, из коих последние принадлежали разным купцам, составившим частные компании и производившим разные промыслы на островах, открываемых в Восточном Океане».

С учреждением в 1783 г. в Иркутске наместничества, школа поступила в ведение Приказа общественного призрения, а управление ею было поручено губернскому землемеру. Содержалась она на средства от пошлинной торговли. К 1787 г. в Иркутской школе навигации и геодезии пре­кращается набор учеников, нет ни одного учителя навигации[29]. Через 3 года в ней числятся 40 учеников, на содержание которых отпущено из государственной казны 1 506 руб., и 200 руб. дополнительно — на содержание хозяйства (дрова, бумага). В 1795 г. эту школу, в составе 22 учеников, присоединяют к Главному народному училищу[30] города[31], прекратив занятия навигацией из-за отсутствия «особых учителей» (но официально упраздняют лишь в 1812 г.[32], по указанию сибирского генерал-губернатора). За время своего существования Иркутская школа подготовила более 340 штурманов и штурманских учеников для военного и гражданского флотов[33].

Все навигацкие школы Восточной Сибири готовили специалистов для Охотского порта. Однако очень немногие ученики осваивали курс наук полностью. Большинство назначалось исполнять различные чиновничьи должности. В. А. Мятлев лично проверял ход учебного процесса в школах и экзаменовал учеников. Во многом благодаря ему ученики сибирских школ быстро добились заметных результатов (к сожалению для морского образования, с началом Семилетней войны Мятлев был возвращен на запад страны[34] для продолжения службы). В 1755 г. он предписал начальнику морской части Охотского порта лейтенанту В. А. Хметевскому: из числа лучших учеников Охотской школы приготовить 10 человек «так, чтобы они, будучи в обучении, могли для надобных здесь к мореплаванию служителей вступить в навигацкие науки» (как это было задумано еще Берингом для его Камчатской экспедиции), и 27 мая приказал иркутскому вице-губернатору немедленно послать в Охотск для навигационных учеников «потребного числа арифметик, логарифмов, аспидных досок, карт меркаторских и плоских, циркулей и одного квадранта». В 1756 г. все это было доставлено в Охотск, и со второй половины того года школа приступила к изучению собственно морских дисциплин, т.е. стала подлинно навигацкой.

С 1756 по 1758 г. навигаторов готовили охотские штурмана, а в последующие годы обязанность эту исполняли выпускники Иркутской навигацкой школы. С 1760 г. преподавать в Охотской школе назначен был лейтенант И. Б. Синдт, после него — лейтенант А. М. Юрлов, штурман В. Кожевин, подштурманы Софьин и М. В. Неводчиков[35]. Это были участники многих походов и экспедиций, настоящие моряки-практики — о них и таких, как они, написано: «решительна предприимчивость почтенных соотечественников наших, кои заменяли недостаток познаний отважностью и непоколебимой твердостью духа».

Вообще-то, деятельность Охотской школы во многом зависела от субъективных факторов, основным из которых можно считать личность каждого нового начальника порта. Если, к примеру, с 1764 по 1772 год при полковнике Ф. Х. Плениснере школа функционировала успешно, то при сменившем его полковнике В. Зубрицком, который пьянствовал и картежничал, она пришла в значительный упадок.

Отчетом 1767 г. зафиксировано, что в Охотске производится денежное содержание 15 штурманским ученикам — по 54 руб. годовых, 6 навигацким — по 18 руб., 5 ученикам (лекаря?) — по 12 руб. 60 коп., 2 ученикам (ластовых судов?) — по 120 руб., 2 парусным ученикам — по 30 руб. и 1 блоковому ученику — 72 руб. В 1772 г. Сенатом было предписано вытребовать к имеющимся в Охотске 3 штурманам, 3 подштурманам, 2 штурманским ученикам и 3 навигацким ученикам потребное число штурманских учеников из Якутской навигацкой школы. В 1776 г. в Охотске числилось «учеников навигацкой школы — 20, школьников — 20».

По ходатайству нового начальника порта отставного капитан-лейтенанта С. И. Зубова[36], уделявшего школе должное внимание, в 1777 г. был утвержден штат на 20 учеников (до того вообще никаких штатов не было, и назначения туда производились «по мере требования и имеемых средств»), с производством им жалованья по 54 руб. в год каждому, и созданы классы для обучения детей нижних чинов. Осуществляя первый выпуск морских специалистов, двух лучших из них он выпустил в штурманские ученики, укомплектовав школу по новому штату. В 1780 г., когда наводнение разрушило город, навигацкая школа была временно переведена в Гижигу, где функционировала до 1785 г.

Сменивший С. И. Зубова коллежский асессор Бензинг также деятельно занялся делами школы[37]. В ноябре 1780 г. он доносил губернатору о положении дел и своих шагах по наведению порядка: «В Охотской же навигацкой школе как для познания основания православной веры, так и вкоренения нравоучения всеобщего и других наук не имеется приличного и достаточного числа книг, а некоторые, хотя для научения навигации и имеются, только по долговременному употреблению их пришли в ветхость и негодность; сама же школа находится в больничном доме». Школа переводится им в дом умершего поручика Никонова, для нее приобретаются новые учебники. Он же отдает распоряжение: «Над обучающимися в навигацкой школе учениками, которых числом быть должно двадцать, иметь смотрение флота лейтенанту А. М. Юрлову, определяя вместо учителей штурманов и подштурманов, знающих и способных; при наступлении же первого числа каждого месяца или по третям год, в полном собрании охотских штаб и обер-офицеров, флота лейтенантам И. Синдту и А. Юрлову экзаменовать оных школьников и аттестовать каждого по оказанной к наукам прилежности». Тогда же по приказанию иркутского губернатора генерал-поручика Ф. Н. Кички в Охотск были присланы книги из иркутской библиотеки и предписано смотреть за школой А. Юрлову. Кроме того, Бензинг нанял для изучения в навигацкой школе латинского, французского и немецкого языков иностранного пастора, с жалованием 5 руб. в месяц. С уходом в 1784 г. Бензинга школа опять оказывается в упадке. Приказ общественного призрения, за счет которого в последнее время содержалась школа, отказал в ассигнованиях на нее (по неимению доходов), к тому же, из-за крайнего недостатка в штурманах, некого было и назначить там учителем.

В 1789 г. первый комендант (а не начальник) Охотска полковник Г. А. Козлов-Угренин (Козлов-Угреин), по ходатайству «совестного» (мирового) судьи И. Г. Коха, просит иркутского губернатора прислать для навигацкой школы учителя, книги (геометрию, тригонометрию, навигацию) и инструменты, сообщая, что хоть школа и существует, но учить в ней некому, и потому он, «чтобы не довести до упадка этого полезного учреждения, назначил в нее учителем штурманского ученика Должантова» Семена, переименовав его в унтер-офицеры. Адресат, «по неимению денежных средств», запросил через сибирского генерал-губернатора у Сената ежегодные правительственные ассигнования и, с императорского разрешения, Сенат постановил выделять на Охотскую школу по 4 274 руб. в год, начиная с 1 января 1790 г. Однако в том году на школу пошло лишь 3 446 руб. (и с каждым годом тратилось всё меньше, а в 1800 г. было израсходовано всего 8 руб. 90 коп.).

18 апреля 1795 г., докладывая Сенату о положении дел в Охотском порту, правитель Иркутского наместничества[38] указывал, что «выпускники из мореходной школы недостаточно обучены, вверить им судно сразу невозможно». В 1796 г. предложено было закрыть школу. Тогдашний комендант Охотска премьер-майор князь Мышецкий доносил, что положено иметь в порту 6 судов, на них столько же штурманов. Однако только двое знают свое дело, остальные четыре — ученики школы, не бывшие от роду в море… Но Адмиралтейств-коллегия продолжала считать подготовку кадров в Охотске необходимой, закрывать школу запретила и предписала восстановить там обучение[39].

В 1801 г. Адмиралтейств-коллегия предписала очередному заведующему морской частью порта капитан-лейтенанту В. Я. Башуцкому[40]: «Понеже коллегии известно, что в Охотске есть школа, в которой находятся несколько учеников, обучающиеся мореплаванию, то, дабы по важности сего училища преподать ученикам все нужные познания, и чтобы тамошний край снабдить знающими людьми мореходство, — коллегия полагает, сверх назначенного для оного штурмана, который ныне туда командирован, употребить и других штурманов, когда они настоящей их должностью заняты не будут; а чтобы к изучению прилагали все свое старание, то о производстве им соразмерного трудам их жалования представлено сделать положение вице-адмиралу И. К. Фомину[41] и по сделании представить оное иркутскому губернатору». Башуцкий деятельно занялся школой, возникла активная переписка между Адмиралтейств-коллегией, иркутским губернатором, инспекторами…

К концу XVIII в. Европейская Россия, кроме Санкт-Петербургского морского кадетского корпуса (высшего военно-морского учебного заведения для подготовки командирских кадров из дворян, с геодезическим классом для подготовки гидрографов и преподавателей общих дисциплин из разночинцев), располагала двумя штурманскими училищами (в Кронштадте и Николаеве) и двумя трехклассными училищами корабельной архитектуры (в Санкт-Петербурге и Херсоне) — для подготовки штурманов и кораблестроителей из разных сословий, а также сетью портовых школ, готовивших квалифицированные рабочие кадры для Адмиралтейства (и каким-то образом превращавшихся[42], по мнению Н. И. Барбашева, в резерв штурманских и командирских кадров).

Затем, в самом начале XIX в., высшее морское командование провело реформу штурманской службы, что сопровождалось и изменениями законодательства: 10 февраля 1804 г. Сенат утвердил указ «О новом образовании штурманской части, с приложением о числе штурманских чинов на Балтийском Флоте, и штата Штурманского училища». Штат и положение о Штурманском училище стали основополагающими документами и в деятельности Охотской школы (в дальнейшем — военно-морского училища).

В 1805 г. Адмиралтейств-коллегия предписала командиру порта в Охотске приложить возможное старание в приведении местной навигацкой школы в надлежащее состояние, «дабы из оной могли содержимые в сем крае казенные суда, а в случае нужды купеческие российско-американской компании снабжаемы быть добрыми штурманами, сведущими о здешних морях и реках во всей их подробности».

Однако состоявший тогда в этой должности капитан 1 ранга И. Н. Бухарин школой занимался мало. Чтобы хоть как-то исполнить указ, в 1807 г. он приказал штурману Потапову читать в школе курс математики. В 1808 г. штурманских учеников учил штурман Борисов. В 1809 г. новый командир порта капитан-лейтенант М. И. Миницкий приложил максимум усилий для восстановления обучения. Несмотря на весьма скудные средства, он построил дом для школы, сам наблюдал за обучением. Уже в октябре Миницкий докладывал иркутскому губернатору, что успехи некоторых учеников таковы, что он надеется через два года заменить ими недостаток штурманов в Охотске. В 1811 г. некоторые ученики, действительно, были назначены штурманами на корабли в Охотске. В 1812 г. 5 учеников были отправлены в плавание на шлюпе «Диана», а 6 — распределены по местным транспортам. Выпуск этого военного года оказался наиболее подготовленным (6 человек были произведены в штурманы с правом самостоятельного управления транспортами).

Иркутский губернатор Н. И. Трескин, по докладу М. И. Миницкого, 8 сентября 1811 г. вышел с ходатайством к сибирскому генерал-губернатору И. Б. Пестелю об утверждении нового штата школы. Штат, утвержденный уже во время войны, 2 мая 1813 г., заключался в следующем: военное «Морское училище в Охотске учреждается для образования мореходцев и корабельных мастеров. …В училище полагается 20 учеников. Вступив в училище, ученики полагаются на действительной службе в звании рядовых. …Смотритель училища назначается из флотских штаб или обер-офицеров. Училище состоит под наблюдением охотского начальника». Там преподавались: закон божий, грамматика, каллиграфия, арифметика, геометрия, тригонометрия, алгебра, навигация, астрономия, геодезия, топография, география, история, статистика, корабельная архитектура, рисование, черчение планов и карт. Для морской практики ученики посылались на местных транспортах в плавание на Камчатку. Окончившие полный курс наук и побывавшие в морской практике, по результатам экзамена в присутствии всех морских офицеров Охотска производились в штурманы или подштурманы.

В 1817 г. командиром Охотского порта был назначен лейтенант князь А. Е. Шаховский. Первым делом он завел в Гижиге школу для детей казаков и привел в порядок Охотское морское училище, в котором сам без всякого вознаграждения стал преподавать математику. Уже через год в училище было 67 учеников. Он лично вел также навигацию и астрономию, им же было введено преподавание истории, географии и рисования. Кроме того, Шаховский произвел съемку северной части Охотского моря и Гижигинской губы, в этой работе ему помогали штурманы Г. Ф. Неродов и Д. В. Олесов (выпускник Охотской школы). Потом занятия вел лейтенант Повалишин, а с 1820 г. — лейтенант Захарьин. Однако офицеры должны были в первую очередь исполнять свои обязанности и училищем занимались в свободное от основной службы время, поэтому учителем был назначен подштурман Кашин. 1 января 1822 г. там было выпущено по экзамену 3 воспитанника в штурманские ученики.

С 1827 г. это учебное заведение полностью перешло из заведования Сибирского генерал-губернаторства в непосредственное подчинение Морскому ведомству и в дальнейшем было сведено в «Охотскую четвертьроту штурманских кондукторов, кадет и кантонистов[43]», со своим уставом, в котором говорилось: «Цель образования этой роты или училища есть снабжение Охотской флотилии знающими свое дело и опытными кондукторами, к которому присоединяется снабжение Порта по различным должностям: вахтерам, писарям и команды унтер-офицерами».

К тому времени в Охотском училище была создана библиотека (которая уже в 1823 г. насчитывала 344 книги), а с 1830 г. в городе работала и созданная офицерами общественная библиотека (в ней к 1850 г. насчитывался 2 151 том, по меркам Дальнего Востока — весьма значительное количество). Ученикам разрешалось пользоваться книгами и из этой библиотеки, что позволяло значительно улучшить учебный процесс.

Тем временем происходили некоторые улучшения и в содержании служащих Морского ведомства в Охотске. Еще 26 мая 1809 г. Сенат издал Указ «О производстве двойного жалования нижним чинам Охотской морской роты», 12 февраля 1830 г. последовал высочайший Указ морскому министру «О производстве порционных денег штурманским кондукторам, кадетам и ученикам наравне с гардемаринами». В 1837 г., по ходатайству командира Охотского порта и Охотского флотского экипажа капитана 2 ранга Н. В. Головнина, «всем нижним чинам морского ведомства в Петропавловском и Охотском портах» были пожалованы знаки «ОЭ» («Охотский Экипаж») и «КЭ» («Камчатский Экипаж») на арматуру киверов, была установлена и специальная форма для учеников Охотской роты штурманских кондукторов (мундир и брюки зеленого цвета, с красными погонами, на черном вороте — красный кант-выпушка, бескозырка зеленого цвета с двумя оранжевыми выпушками, серого цвета шинель с шестью пуговицами в один ряд, на мундире — 9 пуговиц в один ряд).

По данным А. Алексеева, за 1814—1831 гг. из Охотского училища были выпущены 4 писаря, 7 баталеров, 1 вахтер, 8 фельдшеров и аптекарских уче­ников и 16 кондукторов: 7 готовились к офицерскому званию, но получили его только двое — Д. В. Олесов и Д. В. Самойлов. По другим данным, с 1822 по 1831 гг. было выпущено: в штурмана — 1, в штурманские помощники — 1, в штурманские ученики — 10, в писари и баталеры — 12. Зато денег на училище из ежегодно выделяемых 3 646 рублей удалось сэкономить до 45 000 рублей (вместе с прошлой экономией).

Жизнь и организация этого учебного заведения корректировались вслед за изменениями в организации штурманской службы флота и Штурманского училища в Кронштадте — согласно Указу Сената от 9 июля 1819 г. «Об улучшении содержания штурманских училищ», высочайшему повелению от 4 июля 1826 г «Об именовании училищ штурманского и морской архитектуры ротами», императорскому Указу от 10 марта 1827 г. «С положением, штатом и табелью 1-го штурманского полуэкипажа», сенатскому Указу от 13 апреля 1827 г. «О положении и штате корпуса флотских штурманов». В соответствии с этими документами, ведущим учебным заведением для подготовки штурманов флота в стране стало открытое 20 августа 1798 г. Штурманское училище в Кронштадте[44]. Остальные училища, в том числе и Охотское, руководствовались его Положением, штатами, учебными программами и планами.

Принимались дети всех сословий от 9 до 13 лет. Срок обучения — 8 лет. Изучались следующие предметы: правописание, арифметика, геометрия, рисование и черчение, тригонометрия (плоская и сферическая), навигация (плоская и меркаторская), лоция, астрономия, эволюция корабля, геодезия, география, английский язык и закон божий.

Как правило, выпускники этих училищ отправлялись на флот унтер-офицерами корпуса флотских штурманов, а в дальнейшем производились в чин прапорщика[45]. Это регламентировалось Указом Сената еще от 19 марта 1757 г. «О порядке производства в офицерский чин гардемарин и штурманов». С 1827 г. ученики стали выпускаться на флот кондукторами корпуса флотских штурманов. Зачет службы на пенсию и сроки выслуги начинались[46] с 16-ти полных лет. Для детей дворян необходимый срок был определен[47] в 4 года, для других сословий[48] срок был значительно больше. (Сословность при производстве в офицерский чин была отменена только 1 января 1874 г. — Уставом о воинской повинности, согласно которому срок производства стал зависеть от образования).

По распоряжению Морского министерства от 1847 г., «Охотская четвертьрота штурманских кондукторов, кадет и кантонистов» была реорганизована в военно-морское Штурманское училище, в котором числилось 13 кантонистов и 12 штурманских учеников, выпускавшихся потом с производством в кондукторы (при наличии же опыта плавания, со сдачей экзамена — в прапорщики). Корабельную прак­тику ученики проходили: в 1 классе — подштурманами, во 2 классе — штурманскими учениками, а 3 класс выпускался штурманами офи­церского ранга[49].

Так как это учебное заведение содержалось по штатам и табелям Штурманского училища, находившегося в Кронштадте, а реальные цены в Охотске были значительно выше, понадобились дополнительные финансовые затраты, и 5 ноября 1845 г. последний командир Охотского порта капитан 1 ранга И. В. Вонлярлярский обратился в Морское министерство с просьбой увеличить денежное содержание Охотской штурманской школы на 500 руб. серебром, и 31 мая 1847 г. был получен ответ, разрешавший использовать данную сумму из отводимых на порт по другим сметам средств. При этом число учеников должно было составлять не более 12, а школьников — не более 18 человек. Содержание школы определялось в 1 040 руб. в год, из которых 85 руб. и 71,5 коп. должны были выплачиваться офицерам-преподавателям.

В 1848 г. для Охотского училища было отстроено новое здание, но 2 декабря 1849 г. император Николай I подписал Указ о создании Камчатской области, упразднении (по ненадобности) Охотского порта и переносе всего управления в Петропавловск на Камчатке. Штурманское училище временно оставалось пока в Охотске, и начальника его, инспектора штурманов Охотской флотилии подполковника корпуса флотских штурманов Харлампия Ивановича Алексеева, назначили старшим в порту — с поручением завершить перебазирование, которое затянулось на три года: лишь в сентябре 1852 г. охотский рейд покинул последний транспорт, «Байкал», и было закрыто охотское портовое управление.

По данным А. С. Сгибнева, за последние 30 лет существования Охотского (затем — Петропавловского и Николаевского) штурманского училища (1836—1866 гг.), которые он определяет как «крайне не благоприятные», из этого учебного заведения было выпущено в офицеры и кондукторы корпуса флотских штурманов 15 человек. Несмотря на то, что Сгибнев работал непосредственно с архивом Охотского порта, сохранившимся, по его оценке, «в отличном состоянии» (но к настоящему времени утраченным), с такой оценкой нельзя согласиться. В ходе исследования удалось, например, в фондах РГА ВМФ обнаружить рапорты частного инспектора корпуса штурманов Охотской флотилии подполковника И. Ф. Телицына за 1843—1845 гг. Согласно этим отчетам, в Охотской флотилии в те годы проходили службу 6 офицеров и 6 кондукторов корпуса штурманов. К отчетам приложены послужные списки всех офицеров, из коих следует, что все штурманские офицеры и кондукторы Охотской флотилии (12 человек) являлись выпускниками местного штурманского училища 1834—1842 гг. Они исполняли обязанности не только штурманов, но и командиров транспортных кораблей, ежегодно находились в кампании, осуществляя плавания в Охотском и Беринговом морях (в отдельные годы — от 2 до 4 раз за лето в плавании на Камчатку). Профессиональную и служебную подготовку этих офицеров подполковник Телицын оценивал как высокую.

Необходимо особо отметить и социальное происхождение выпускников этого училища: из 12 человек только один (А. Селичин) — сын обер-офицера, все остальные — дети унтер-офицеров, матросов и мастеровых. Согласно рапортам Телицына, в 1843—1945 гг. в Охотской школе также лишь один ученик являлся сыном обер-офицера, а все остальные — дети кондукторов, матросов, солдат и мастеровых, что более чем демократично как для Российской Империи в целом, так и для Морского ведомства в особенности, ведь в это же время базовое Штурманское училище в Кронштадте, например, принимало только детей дворян, по заранее составленным спискам (по записи), и далеко не все желающие в него попадали.

3. На американском побережье

Морская школа в Русской Америке (1804—1849 гг.).

В это же время Российско-Американская Компания, с деятельностью которой связано освоение россиянами Аляски, Калифорнии и островов Тихого океана, создала в Русской Америке собственную торгово-мореходную школу, т.е. компания стала и основоположницей морского образования на Американском континенте.

РАК, получившая свыше монополию на торгово-промысловую деятельность в северо-западной Америке и на управление этими землями, была образована в результате слияния Северо-Восточной американской компании и Американской соединенной компании, владельцами которых были купцы Г. И. Шелихов, И. И. Голиков, М. С. Голиков и Н. П. Мыльников. Она пришла на смену множеству частных купеческих компаний, организовывавших после 1741 г. многочисленные промысловые экспедиции в эти края. В 1806 г. специальным указом Императора Александра I ей даже было даровано право иметь собственный флаг!

Начальный основной капитал компании составлял 724 акции стоимостью 1 тыс. руб. каждая, акционерами ее были и сам Император (владевший 20 акциями), и вдовствующая императрица Мария Федоровна, и другие члены царствующего дома, и крупные госчиновники. Главным в деятельности РАК стала добыча мехов и доставка этого пушного товара в Империю. А для доставки нужны были хорошие суда и люди, «обученные морскому ходу».

Даже изданный «Наукой» в 1991 г. фундаментальный труд «История Дальнего Востока СССР в эпоху феодализма и капитализма (XVII в. — февраль 1917 г.)» оставляет эту сторону деятельности РАК за скобками, в числе «и пр.» (прочих): «деятельность компании способствовала хозяйственному и культурному освоению района… Школа, возникшая в конце XVIII в. на о-ве Кадьяк, в 1805 году была преобразована Н. П. Резановым в училище для подготовки писарей, мастеровых и пр., куда принимались дети без различия сословий. В 30-е гг. XIX в. в Ново-архангельске действовала школа для мальчиков, в которую принимали детей служащих Российско-Американской компании», — и всё! Что ж это была за школа такая — «для мальчиков»? А также училище для «и пр.»? «Попытки заложить в колониях основы образования и здравоохранения можно, безусловно, отнести к заслугам РАК» (правда, однажды, при описании «Общего Училища Российско-Американских колоний» там всё же указано, что «для воспитанников, готовящихся к поступлению непосредственно на службу РАК в колониях, вводились дополнительные дисциплины: математика, бухгалтерия, навигация и мореходная астрономия»). И немногочисленные отечественные труды, исследующие состояние мореходного обучения в Российской Империи, тоже либо ни словом не упоминают о таковом в Русской Америке, либо лишь единожды и крайне невнятно касаются его: «К 1812 г. русские колонии в Америке выросли и окрепли… Вот почему в конце XVIII в. встал особенно остро вопрос о создании торгово-мореходной школы».

Главным в деятельности РАК, получившей свыше монополию на торгово-промысловую деятельность в северо-западной Америке и на управление этими землями, стала добыча мехов, доставка пушного товара и чая в Империю, а также завоз в американские колонии материалов и продовольствия, для чего нужны были специалисты самого широкого профиля, в том числе кораблестроители и судоводители, постоянная нехватка которых на Восточном океане ощущалась особенно.

И с самого начала своей деятельности РАК целенаправленно занялась подготовкой необходимого ей персонала из числа местных жителей, для чего стала открывать школы на всех крупных островах, входивших в сферу ее интересов. Самая большая из школ для туземцев и креолов[50] поначалу находилась на о. Кадьяк, однако состояние ее оценивалось как «далеко неудовлетворительно. Всех воспитанников было не более 30-ти человек… с 1804 года занятия воспитанников кадьякской школы ограничивались взаимным обучением грамоте и письму. Из прежних учеников, человек восемь приобрели довольно удовлетворительные сведения в арифметике и частию в навигации, и четыре человека были несколько обучены различным ремеслам».

Толчок к настоящему развитию учебного дела в Русской Америке дал корреспондент РАК Н. П. Резанов[51], официальный руководитель первой российской морской кругосветной экспедиции. Не принятый японскими властями, он в августе 1805 г. прибыл на Кадьяк, где «основал высшую школу[52], обязав священников и нескольких моряков обучать грамоте, чистописанию, арифметике, географии, математике и французскому языку, а родителей посылать в нее своих 12—16 летних детей, чтоб сделать из них со временем прикащиков, бухгалтеров, штурманов и даже командиров судов. До нашего отхода из Кадьяка в школе было уже до 70 молодых людей, которые все содержались на счет компании». Резанов находил необходимым дать новое образование колониям, «чтоб пользы, компанией извлекаемые, были для нее прочны; выгоды для всего отечества ощутительны… мореплавание судами и нужным числом людей было обеспечено».

На принадлежащих РАК островах Кадьяке и Уналашке в ту пору проживали 5 234 туземца, в т.ч. 1 509 детей, и «училище для мальчиков было возобновлено Резановым, без ограничения числа воспитанников. До издания общих штатов для колоний полагалось принимать в это училище на содержание компании всех детей мужеского пола, без всякого различия по происхождению. — Резанов приказал также посылать из них с каждым транспортом по десять человек в Иркутск, и оттуда, по привитии оспы, отправлять их в Москву или в Петербург для обучения наукам, мастерствам и ремеслам, по прошествии-же пяти лет возвращать этих мальчиков в Америку, заменяя их другими». Первые четверо были отправлены им уже на «Неве».

Тогда же, в августе 1805 г., «после предварительного испытания обучавшихся в прежней школе и способностей желающих поступить во вновь учреждаемое заведение, оно было открыто на Кадьяке, и на первый раз число учеников оказалось 91», управлять училищем Резанов назначил иеродиакона отца Нектария. «Отправленные-же на кораблях первой кругосветной экспедиции 4 мальчика-креолы были назначены, по Высочайшему повелению, обучаться мореходным наукам в штурманском училище в Кронштадте». В последующие годы в Европейской России постоянно обучались от 5 до 12 креолов.

Для сравнения следует упомянуть, что Северо-Американские Соединенные Штаты лишь с 1813 г. начали вводить должности учителей на своих военных кораблях, только к 1826 г. открыли первые торгово-мореходные школы в Бостоне, Нью-Йорке, Норфолке и Филадельфии, а в 1845 г. — и первое свое военно-морское училище, в Аннаполисе.

Впервые о необходимости создания отдельных купеческих «водоплавательных школ для снабжения российского водоходства людьми в том искусными» было официально заявлено только в последней четверти XVIII в. Первым специальным учебным заведением для целенаправленной подготовки судоводителей торгового флота стала Холмогорская водоходная школа, созданная по именному указу императрицы Екатерины II от 12 марта 1781 г. и через пять лет переведенная в Архангельск. Прежде морское образование в нашей стране было смешанным и не дифференцировалось на военное и гражданское — подготовленные командиры и штурманы практически без препятствий могли переходить с военных на купеческие парусники или гребные суда и обратно, а строители военных кораблей успешно участвовали и в постройке торговых судов и на коммерческих верфях.

С 1768 г. в России осуществлялась подготовка судоводителей непосредственно на судах торгового флота, однако из-за низкой эффективности такая форма обучения специалистов вскоре была отменена. Это обучение кадров для морского торгового флота не было никак организовано и проводилось в индивидуальном порядке, в процессе практических плаваний на кораблях и судах.

Так, например, на Дальнем Востоке капитан Дж. Шильц[53] взял к себе юнгой и выучил вождению судна и мореходным наукам Филиппа Кашеварова, будущего учителя Кадьякской и Новоархангельской школ. Участвовали в этом процессе и некоторые морские офицеры, организовывавшие подготовку гражданских моряков на вверенных им компанейских судах: как отмечалось еще их современниками, «нельзя не отдать полной справедливости лейтенанту Хвостову и мичману Давыдову, которые не только занимались в колониях обучением людей правильному вооружению судов и действию орудиями, но вместе с тем командуя судами совершали рейсы между колониями и Охотском в неслыханное дотоле короткое время».

Известный сегодня публике скорее по рок-опере «Юнона и Авось», чем по действительным своим (и немалым) заслугам перед Отечеством офицер флота Г. И. Давыдов характеризовал тогдашний уровень мореходства дальневосточных промышленников так: «вечером видел я одного из старых мореходцев компании (мореходец — начальник судна или мореход, как онаго обыкновенно здесь называют). Он едва знал, что такое компас и карты; но ходил по морю, хотя медленно, однако довольно счастливо… Работа на судне отправлялась чрезвычайно дурно, да и нельзя было ожидать иного; когда ни один из промышленных и матрос ничего не знал… Чрезвычайная отдаленность доставать искусных в морском звании людей, дороговизны припасов и всякого рода снарядов, корыстолюбие частных правителей, закоренелые привычки, вредное правило вместо поправления скрывать худое, и другие подобные тому причины, не позволяют иначе, как весьма тихими и медленными шагами восходить оному на степень желаемого изрядства. Таить сии обстоятельства есть то же, что хотеть, дабы оные не приходили никогда в лучшее состояние. Итак опишем сие мореплавание в настоящем оного виде.

Суда по сие время строились в Охотске самым худым образом; ибо делалось сие или одним из промышленных, не имеющим никакого понятия о строении морских судов, или каким-нибудь корабельным учеником, тож совершенно ничего не знающим. Построенное таким образом судно грузится и вооружается точно таковым же порядком, то есть без всякого знания нужных для сего правил.

Потом надобно для управления судна сыскать шкипера или морехода. Начальник Охотского порта дает, за несколько сот рублей, какого-нибудь нетрезвого и незнающего штурманского ученика; но обыкновеннее выбирали для сего одного из бывших несколько раз на островах промышленных, которых людей называют старовояжными, так как вновь отправляющихся казарами. Искусство сего морехода состоит в том, что он знает компас, затвердил курсы, коими должен идти от берега до другого, и по привычке помнит виды многих мест. Из Охотска пускается он наперед к Камчатскому полуострову, вдоль которого, если судно не разобьется на берегу, пробирается до первого Курильского пролива. Увидеть какое-нибудь приметное место называется перехватить берег. От Курильских островов далее, ищут перехватить какой-нибудь из Алеутских островов; идут вдоль гряды оных и стараются не терять из виду берегов