А потом за следующей.
И ещё за одной.
И ещё…
Сначала Двадцать третий сбежал, а теперь вот эта девчонка…
— Да, с Двадцать третьим — это, конечно, интересно,
«А ты думаешь, все надежды рождаются исключительно прекрасными? — ответил Гвилиур. — Надежды бывают разные. Одни и впрямь изначально красивы. А другие появляются из обречённости и отчаяния. Именно они помогают выбраться со Дна мира. Но чтобы подняться со Дна… чтобы из чего-то уродливого родилось что-то прекрасное, нужно очень, очень сильно постараться! Ты молодец, ты смогла. Может… может, ты и права насчёт людей. Может, вы и правда небезнадёжны».
Ответ появился прямо перед Викой — и ошеломил. И ужасно испугал! Гвилиур широко разинул свою пасть, и из неё хлынул яркий зелёный свет. И стало сразу понятно: вот она, дверь. Нужно всего лишь войти в обрамлённую огромными острыми клыками пасть… Пасть чудовища, которое давным-давно сошло с ума, бормочет какую-то бессмыслицу и явно подвержено перепадам настроения. А что, если Гвилиур забудет, что он делает, захлопнет пасть и просто проглотит Вику вместо того, чтобы направить на ту загадочную «дорогу» между Осколками Восьмирья?
сгустки тумана, и каждый заряд нашёл свою цель.
Ничуть не удивившись, Вика опустила руку, наблюдая, как сбитые с ног констебли с трудом пытаются встать, как их шатает и как им едва удаётся удержать равновесие. Наконец они кое-как поднялись и снова уставились на Вику. Во взгляде каждого отчётливо светился испуг: заряд страха и боли, который ударил по ним, не прошёл навылет, он остался внутри и поселился в самом сердце. Но их глаза видели перед собой кулон, который они должны были добыть любой ценой, и обычную двенадцатилетнюю девочку. Глаза внушали им, что четверо взрослых мужчин, конечно же, без труда с ней справятся!
Констебли даже сделали было пару шагов вперёд, но Вика снова подняла руку в этом немного нелепом супергеройском жесте — и они отшатнулись. Никто не хотел получить ещё один такой заряд в грудь.
Вика слегка склонила голову, словно спрашивая: «Ну и что дальше?»
Констебли переглянулись, а затем раздались тихие хлопки, и в воздухе появились порталы.
Мгновение спустя пепелище сожжённой деревни снова опустело. Кулон погас, но Вика этого не заметила; её словно только сейчас догнало осознание того, что произошло, — и оглушило, а неизвестно откуда взявшаяся сила толчками покидала её тело и растворялась в воздухе.
Через некоторое время сквозь гул в ушах начали медленно пробиваться мирные звуки: журчание реки и редкое, неуверенное птичье чириканье.
А затем позади раздался подрагивающий от волнения голос майстера Куртиса:
— Легенды не врали! Ты снова к нам вернулась!
Картограф стоял позади и смотрел на Вику с благоговением и восторгом, а руки были молитвенно сложены перед грудью. Мелькнула мысль: уж не сошёл ли он с ума от горя? А следом сразу появились вопросы: что за легенды, откуда она якобы вернулась и почему столько благоговения и восторга в голосе? Но ничего этого девочка спросить не успела, потому что издалека до неё донёсся крик:
— Вика!
Она повернулась на звук и увидела, как из-за края крутого берега реки к ней кто-то бежит — и продолжает повторять:
— Вика! Вика!
Голос был до боли знакомым, и именно поэтому Вика отказывалась верить в реальность происходящего. Он здесь? Но как он мог оказаться в Варекае?
— Лукас… — неверяще прошептала Вика, когда мальчишка подбежал ближе. — Лукас! — воскликнула она — и побежала ему навстречу, радостно смеясь и не замечая, что из глаз катятся слёзы.
В следующее мгновение друзья уже крепко обнялись и заскакали на месте от радости, а Ванилька нареза́ла в воздухе над ними широкие круги.
— Вика! Наконец-то ты здесь! — восклицал Лукас.
— Это ты! Лукас, это ты! — снова и снова повторяла Вика. А потом её словно прорвало: — Погоди, а почему «наконец-то»? Ты что, знал, что я сюда приду? Но откуда? Как ты вообще тут оказался, ты же был в Куидаме? Как прошёл через Тумарье? Почему ты здесь?
— Да, я знал, что ты здесь будешь, — торопливо, захлёбываясь словами, ответил Лукас. — Она пришла за мной в Куидам и сказала
Вика хмыкнула и поставила «Лень» на полку. Надо же, выращивать лень на грядке! Лучше бы научиться её выпалывать! Было бы неплохо, вернувшись в родной мир, уметь вырывать лень, как сорняки, потому что она так и норовила прорасти где только можно: и в домашних заданиях, и в уборке по дому, и в походе в магазин за продуктами… Вот только бороться с этой невидимой ленью намного сложнее, чем со здешней, растущей на грядках, как трава.
Длинная шея замерла, голова застыла в воздухе, слегка покачиваясь; на стенах плясали зелёные отблески света от рога. Затем чудище полуобернулось к Вике и лаконично ответило:
— Ничего.
— А раньше что открывал? —
Длинная шея замерла, голова застыла в воздухе, слегка покачиваясь; на стенах плясали зелёные отблески света от рога. Затем чудище полуобернулось к Вике и лаконично ответило:
— Ничего.
— А раньше что открывал? —
Вот, значит, что такое — упасть на самое дно, — отстранённо думала Вика, глядя на густую каплю тёмного тумана, которая собиралась на потолке прямо у неё над головой. — Ты погружаешься в болото худших из худших переживаний — сначала по пояс, потом по грудь, затем по самую шею, —
снова и снова извлекаешь на свет самое неприятное, что только есть, держишь в руках, рассматриваешь, а оно отравляет тебя всё больше. И в конце концов или тебя засосёт в болото с головой, или ты просто рухнешь без сил…»
