Кто бы ей сказал тогда, дуре, что все впереди, и счастье ее расцветает именно в эти мгновения — когда все потеряла и на все способна, все забыла и все поняла, и сердце разбито и готово к любви.
Папа — это главное спокойствие и необъятный мир моей детской жизни.
Мне всегда казалось, что люди, живущие в правильных местах, должны быть очень счастливы. Ну вот когда ты выходишь из дому и видишь правильным образом устроенный пейзаж, горы, поросшие темным лесом, остроконечные дома, рододендроны за оградами… Или каждое, каждое утро, отправляясь на работу, и каждый, каждый вечер, возвращаясь с работы, ты видишь море. Утреннее и вечернее море, какое счастье! Или трамвай каждое утро везет тебя по старому городу, брусчатка блестит дождем, серые стены, яркие зонты, и что бы ни случилось, трамвай будет везти тебя по старому городу, и никто-никто у тебя не отберет… Ни море, ни старый город, ни горы, поросшие темным лесом, ни огромную реку с тремя мостами, все это дается тебе даром, просто так, не требует расплаты, не взывает к возмездию.
Но, во-первых, они не очень счастливы.
Во-вторых, все равно отбирают или могут отобрать.
Иногда, чтобы не было совсем больно, ты отбираешь у себя это сама.
Я полностью отдаю себе отчет в том, что мое счастье отдает эгоизмом, эскапизмом и слепотой-глухотой по отношению к очевидным скорбям человечества. Да, мое счастье — это мое счастье. Я думаю, что такой эгоцентризм вряд ли может помешать другим быть счастливыми
Мне всегда казалось, что люди, живущие в правильных местах, должны быть очень счастливы. Ну вот когда ты выходишь из дому и видишь правильным образом устроенный пейзаж, горы, поросшие темным лесом, остроконечные дома, рододендроны за оградами… Или каждое, каждое утро, отправляясь на работу, и каждый, каждый вечер, возвращаясь с работы, ты видишь море. Утреннее и вечернее море, какое счастье! Или трамвай каждое утро везет тебя по старому городу, брусчатка блестит дождем, серые стены, яркие зонты, и что бы ни случилось, трамвай будет везти тебя по старому городу, и никто-никто у тебя не отберет… Ни море, ни старый город, ни горы, поросшие темным лесом, ни огромную реку с тремя мостами, все это дается тебе даром, просто так, не требует расплаты, не взывает к возмездию.
Но, во-первых, они не очень счастливы.
Во-вторых, все равно отбирают или могут отобрать.
Иногда, чтобы не было совсем больно, ты отбираешь у себя это сама
Для взрослых в счастье всегда есть привкус горечи, предощущение потери. Взрослые уже догадываются, что все, чем ты дорожишь, все, что считаешь неотъемлемо своим, они всегда отбирают. Неважно, кто эти они. Важно, что всегда отбирают.
Дети-то нет. Они воспринимают ощущение счастья как положенное им по праву. Не требующее расплаты.
В свое время трезво и решительно настроенные представители тринадцати американских штатов, принимавшие свою Декларацию независимости, которая предопределила дух и нравственный закон новой нации, дали недвусмысленный ответ на этот вопрос: стремление к счастью — это столь же неотчуждаемое право человека, как право на жизнь и на свободу.
Но великий гуманист Короленко недаром снабдил свою максиму продолжением («Но счастье не всегда создано для человека»)
Потому что счастье надежнее всего прячется до поры до времени в складках и потайных кармашках нашей легкомысленной, безответственной и часто неряшливой памяти, и его не так-то просто отыскать среди мятых бумажек, горелых спичек и засохших яблочных огрызков. Но зато, когда оно вдруг обнаруживается, оно обдает таким жаром!
Давайте вспоминать
вот…
Так чего не хватает нам? Правильно, нам остро не хватает жизненных сюжетов, которые бы хорошо заканчивались. Не хватает нам историй, пусть и не вполне гладких, пусть даже драматических и временами болезненных, но таких, чтобы непременно со счастливым концом.
Их смертельно не хватает, как не хватает светлого времени суток, как постоянно не хватает нам солнечного света.
Диккенса нам ужасно не хватает. Не хватает нам рождественских сказок.
его совместные и, главное, успешные поиски стали волею обстоятельств причиной не только бурного примирения конфликтующих сторон, но и наметившейся задушевной дружбы, за что и было немедленно выпито по бокалу шампанского.
Впрочем, это мой знакомый сказал, что по бокалу. Зная его, я думаю, что не по бокалу. И думаю, что не шампанского.
