Оглавление

Глава 1

Звук сообщения, пришедшего на телефон, вывел меня из состояния лёгкой нирваны. Я нехотя приоткрыла глаза и покосилась на мобильный, чей экран уже успел потухнуть и лежал себе на журнальном столике как ни в чём не бывало. Видимо, я не заметила, как задремала, потому что вокруг уже стемнело, зажглись фонари вдоль садовой дорожки, а ускользающее тепло последних осенних дней успело уступить место промозглой ночной прохладе. Зябко поддёрнув плечами, кутаясь в плед, я приподнялась, протянула руку и взяла телефон. Наверное, стоит сказать спасибо тому, кто ненароком умудрился меня разбудить, потому что уснула я не в самой удобной позе в подвесном плетёном кресле в саду.

Сообщение пришло от моего редактора и по совместительству подруги — Маши.

«Жаль прерывать твой отпуск, но, возможно, тебя это заинтересует. Ссылки на документы отправила тебе на почту» — значилось в сообщении.

На самом деле, назвав отпуском моё нынешнее безделье, Машуня, конечно же, мне польстила. Пару недель назад в издательстве вышла моя новая книга, и неплохо пополнившийся в связи с этим счёт в банке, позволил мне устроить себе небольшой перерыв. Идея для нового шедевра снизойти на меня не спешила, и я не придумала ничего лучше, как предаться лени. Совсем уж бесполезным моё существование в последние дни всё-таки не было: например, я наконец-то посадила розы в саду, едва не пропустив положенные сроки уходящего сезона. Розы всё ещё цвели, но я подозревала, что посадка под зиму вряд ли придётся им по душе. Тем не менее каждый раз, проходя мимо цветущих кустарников, меня переполняло чувство гордости за совершенный подвиг. Гордиться чем-то — вообще приятно, жаль только, что не так часто мне это удаётся.

Ещё я затеяла уборку в доме, но мой энтузиазм заглох где-то на уровне средней полки шкафа, в котором я решила навести порядок и выбросить всё, к чему не прикасалась последние года три. Вещей оказалось слишком много, и с каждой из них была связана своя история, что, вкупе с нахлынувшими воспоминаниями, очень замедляло процесс уборки. Прав был тот человек, который изрёк, что, решив избавиться от каких-то вещей — не приведи вас Бог начать их рассматривать. Точностью формулировки похвастать не могу, но суть её — что-то в этом роде.

В целом всё остальное время я проводила в уютном плетёном кресле в саду, наслаждаясь последними тёплыми днями, время от времени перечитывая любимые книги в компании с чашкой горячего чая. Наверное, в таком же ритме я могла бы пребывать и дальше, но если Маша решила прервать однообразие в моей жизни, ничего против я не имела.

Попав наконец-то ногами в тапочки, я поднялась и прошла в дом. Время — одиннадцать вечера. Уснуть сейчас вряд ли получится. Я сварила кофе и устроилась с ноутбуком за барной стойкой.

Непрочитанных писем в почтовом ящике было предостаточно, но, игнорируя их, я открыла последнее от Маши. Никаких примечаний, только ссылки. Сделав глоток кофе, я отставила чашку в сторону, и пальцы привычно запорхали по клавиатуре. Несколько фотографий не самого лучшего качества, ссылки на статью в новостной ленте, скриншот интервью… На первый взгляд ничего необычного. Многие истории так заканчиваются, не успев начаться. На одной из чёрно-белых фотографий — деревенская улица, переметённая снегом так, что дорога едва угадывалась. Вдоль улицы с обеих сторон неровными рядами стояли деревянные домишки, утопающие в сугробах. На забор палисадника под тяжестью снега склонялись голые, безжизненные ветви некогда цветущей сирени. Жизнь словно остановилась. На обесцвеченной фотографии дома казались почти что чёрными, словно после пожарища. Возле одного из домов — покосившаяся дровница, вызывающая уважение своим противостоянием земной гравитации. В целом, запустение налицо, а ещё хандра, навеянная безликим зимним пейзажем. Глядя на фотографию, казалось, что она сделана лет тридцать назад — но если верить дате на обороте — в феврале этого года. Я снова перевела взгляд на фотографию, пытаясь понять, что с ней не так. Вся атмосфера кадра в целом казалась застывшей декорацией к спектаклю — нарочито небрежной, но всё равно какой-то не живой.

Пробежав глазами статью под фото, я откинулась на спинку стула задумавшись. Содержание вполне себе соответствовало посредственной газетёнке с посредственными представлениями о сенсациях. А возможно, что новость об утонувшей девочке и была той единственной сенсацией для масштабов глубинки, где умудрилась затеряться деревушка под названием Оршинский Погост.

На тему произошедшей трагедии с журналистом общался один из местных жителей — мужчина средних лет, с ничем не привлекательной внешностью, явно страдающий с перепоя. Видимо, других кандидатов для интервью на тот момент поблизости обнаружить не удалось. В целом о трагедии мужчина говорил неохотно. «Ну да, девочку жалко. В проруби? Лёд на реках коварен. Что делала одна на реке? А кто же теперь разберёт»…

Но когда с лёгкой руки журналиста, наводящими вопросами подталкивающего собеседника в нужном направлении, речь зашла о сверхъестественном — мужчина явно оживился. Отвлёкся на историю тамошних мест, между делом припомнив пару случаев, сродни местным легендам-страшилкам. Тем самым статья отклонилась от первоначальной темы и явно ушла в мистический контекст.

Я взглянула на часы — два часа ночи. На что я трачу своё время? Гражданам с перепоя, согревающимся в зимнюю стужу не самым замысловатым способом, часто мерещится всякая чертовщина. Неужели Маша решила таким вот нехитрым образом посредством деревенского фольклора подкинуть мне тему для новой книги? Фантастика, как жанр — конечно, моя тема. Если быть точнее — я в своих книгах развенчиваю мифы о сверхъестественном. Просто в жизни, как показывает практика, всё гораздо банальнее — любое самое необъяснимое происшествие чаще всего имеет под собой вполне приземлённые человеческие мотивы — деньги. А чаще их отсутствие.

Захлопнув ноутбук, с лёгким чувством разочарования я отправилась спать.

Уснуть долго не получалось. Мысли то и дело возвращались к фотографии деревенской улицы с покосившейся дровницей, к голым чёрным ветвям, торчавшим из-под снега, точно костлявые руки…

Что же, пожалуй, не стоило пить кофе на ночь.

Глава 2

Проснулась я часов в девять. Солнечные лучи проникали в комнату сквозь лёгкие занавески, витиевато преломляясь в складках одеяла. Несмотря на начало октября, погода радовала. Какое-то время я понаблюдала за пылинками, танцующими в лучах света, затем, протянув руку к телефону и посмотрев на время, решила, что пора подниматься. Через час появится Нина — моя домработница, а у меня в раковине гора немытой посуды, да и в целом лёгкий творческий беспорядок налицо. Она и так-то обо мне, как о хозяйке, не самого высокого мнения — не стоит ей добавлять лишний повод для разочарований.

Нина — старых взглядов и считает, что женщина — это неизменная хранительница домашнего очага, собственноручно поддерживающая в этом самом очаге тепло и уют. И если с возложенными на неё функциями она не справляется — она какая-то неправильная женщина. Моё писательство Нина и вовсе считает блажью и каждый раз удивляется тому обстоятельству, что такая «работа» может приносить ещё и неплохой доход. Этот факт шёл вразрез с её устоявшимся мировоззрением. Полюбопытствовав и услышав сумму моего гонорара за книгу — Нина несколько дней пребывала в задумчивости. Но после, в разговоре, по крайней мере, оставила тему о женском предназначении. И вообще, в моменты, когда я удалялась в кабинет со словами «отправляюсь творить», — старалась производить в доме как можно меньше шума, видимо, боясь потревожить мою Музу.

Мой кабинет для Нины представлялся чем-то диковинным: вдоль стены стеллажи, заставленные книгами, вперемежку с предметами, собранными мной из рабочих поездок, куда я время от времени отправлялась в поисках новых сюжетов. Например, на полке лежал осколок камня, привезённого мной из поездки на Святовское озеро, где, как утверждали очевидцы, упал метеорит. Имея небольшой размер, около одиннадцати сантиметров, осколок весил не меньше кирпича. События той поездки легли в основу одной из первых моих книг, в которой разоблачалась местная ясновидящая, предсказывающая грядущий конец света. История была запутанная, прямо-таки детективная. В результате — ясновидящая в настоящее время отбывает срок в местах не столь отдалённых, так как выяснилось, что дар провидицы был лишь прикрытием, и на тот момент она уже имела за душой весомый багаж деяний, описанных в Уголовном кодексе всеобъемлющим термином — мошенничество. Да и камень, осколок которого занял своё почётное место на полке в моём кабинете, метеоритом, как выяснилось, не являлся. Тем не менее служил для меня ещё одним подтверждением того, что сверхъестественное в нашей жизни — имеет вполне логическое объяснение. Тем самым я скорее удалялась от ответа на вопрос, мучивший меня уже много лет, нежели приближалась к нему. И каждое разоблачение несло в себе определённую долю разочарования.

Рабочий стол в кабинете напрочь отсутствовал. В целом, местом моей работы являлась любая поверхность, способная вместить на себе ноутбук и чашку кофе. Чаще всего я работала за барной стойкой в кухне-гостиной на первом этаже дома, либо, устроившись в саду в тёплое время года. В общем, везде, где меня настигало вдохновение.

Центр кабинета же украшало дизайнерское кресло-реклайнер, больше подходящее для кабинета какого-нибудь практикующего психолога. По стене напротив, до самого потолка тянулись деревянные рейки — изюминка интерьера. В целом, полёт дизайнерской мысли был мне симпатичен. Тем более что для деревянных реек я нашла ещё и практическое применение: крепить к ним канцелярскими кнопками фотографии, вырезки из статей и прочие заметки, помогающие сфокусироваться на деле. Между заметками я протягивала цветные нити, стараясь восстановить хронологию событий и связать их воедино в попытке разгадать очередную тайну. Тем самым в некоторые моменты стена становилась похожей на настоящую карту сокровищ. И вот уже, когда весь материал был собран, а книга написана — я собирала свои сокровища в папку, подписывала её и отправляла на полку. И стена вновь становилась похожа на стену. А я начинала томиться, не зная, чем себя вновь занять.

Возле эркерного окна расположился диван и журнальный столик с кальяном. Не знаю точно, как должен выглядеть кабинет писателя, вполне вероятно, что я была недалека от истины… Нина же старалась лишний раз в кабинет не входить. Подозреваю, что обстановка в нём вызывала у неё противоречивые чувства, и в рамки её стандартных представлений он точно не вписывался. Я же чувствовала себя здесь вполне комфортно. Признаться, я и к увлечению-то своему всерьёз не относилась. По факту лишь облекая в слова собственные мысли, исправно приправленные определённой долей художественности. Парируя мои доводы, Маша утверждала, что у меня талант. Ну, пусть будет талант. Я, в общем-то, не против.

Загрузив посудомоечную машину, я пробежалась по дому, определив несколько разбросанных вещей на их законное место, и устроилась за ноутбуком с чашкой кофе. Как раз вовремя, потому что услышала, как открылась входная дверь, и через пару минут в гостиной появилась Нина.

— Доброе утро, — оторвавшись от монитора, бодро поприветствовала я.

Нина подозрительно обвела взглядом комнату, пытаясь обнаружить, в чём же подвох. Но взгляд мой был чист и невинен, а внешний вид намекал на прекрасное расположение духа, так что заподозрить меня в чём бы то ни было дурном, ни представлялось возможным.

— Ты сегодня рано, — приглядываясь ко мне, констатировала Нина.

— Не спалось. Решила немного поработать.

— Ага, — кивнула она и отправилась переодеваться в гостевую комнату, которую, работая у меня, считала как бы своей.

— Через полчаса я уеду, — крикнула я ей вдогонку. — Как там, кстати, твой ремонт?

— Краской воняет ужасно — пожаловалась она. — В подъезд выйти вообще невозможно — глаза режет. Пока лифт дождёшься, чуть сознание не теряешь.

Нина жила одна. Сын давно вырос, обзавёлся семьёй и переехал в другой город. Там ему предложили хорошую работу, и, в целом, жизнью он был доволен. К матери вместе с семьёй приезжал пару раз в год во время отпуска. И для неё это была настоящая радость. В остальное же время общались по скайпу. А Нина время от времени вздыхала о том, что внучки растут вдали от неё. В целом, будучи уверенной в благополучии сына, со своим одиночеством она, видимо, смирилась и тщательно избегала разговоров об этом. Да и привыкла, видимо, тоже.

У меня Нина работала уже третий год, с того самого момента, как я, собственно, и переехала в этот дом. Время от времени она, конечно, всё ещё пытается предпринимать попытки по благоустройству моего быта, но, признаться, без особого отклика с моей стороны.

— Давай я тебе завтрак что ли приготовлю, — предложила Нина, появляясь из комнаты. — Что ты с этим кофе в самом-то деле…

Она переоделась в домашнюю одежду, повязав поверху свой любимый накрахмаленный фартук. Эта её привычка неизменно меня умиляла.

— Позавтракаю где-нибудь в городе, — отмахнулась я и вновь повернулась к компьютеру.

Заметки, которые отправила Маша, особого впечатления на меня не произвели, но стоило кое-что проверить, прежде чем совсем распрощаться с этой идеей. Я отправила запрос знакомому менту, который в меру своих должностных способностей время от времени выручал меня информацией за несущественную, но регулярную прибавку к жалованию, что в значительной мере скрепляло наш взаимовыгодный союз. Излишним любопытством он не страдал, с вопросами не лез — по мне, так идеальный симбиоз в природе.

Дабы не тратить времени, я отправилась переодеваться и уже через двадцать минут шагала в сторону парковки по дорожке, вдоль которой раскинулся изумрудный газон с ровными рядами можжевельника. Завела мотор и, подумав, отправила-таки Маше сообщение о том, что направляюсь в редакцию. Мало ли, может, человек на работе работой занят, а тут я как снег на голову…

Глава 3

В редакции, как всегда, пахло кофе, беспрестанно раздавались телефонные звонки и звук клавиатуры, а сотрудники сновали туда-сюда, создавая впечатление очень занятых людей. Я же в душе порадовалась, что избавлена от обязанности сидеть целыми днями в душном офисе, перебирая скучные бумажки и глядя на мир сквозь прикрытые жалюзи на окнах.

Машин кабинет располагался в конце длинного коридора, по которому я в настоящий момент шла, с любопытством поглядывая по сторонам. Когда я уже была у цели, дверь слева резко распахнулась, и из неё в коридор шагнул парнишка, в руках его возвышалась целая кипа документов, так что заслоняла ему весь обзор. Пытаясь избежать неминуемого столкновения, я шагнула в сторону, но он, не заметив меня, повторил мой манёвр, и мы всё же столкнулись. От неожиданности он разжал руки, и бумажки закружились в воздухе, плавно опускаясь на пол.

— Извините, — сказал парнишка и принялся собирать разлетевшиеся во все стороны документы.

— Ничего страшного, — улыбнулась я и принялась ему помогать.

Занятый процессом, он на секунду поднял на меня глаза и замер.

— Ой, а я вас, кажется, знаю… — неуверенно произнёс он. — Вы ведь та самая, ну — смутился он, — сами с привидениями разбираетесь?

Ответить я не успела, потому что в этот момент рядом с нами появилась Маша.

— Почему же «сами»? Под чутким руководством лучшего друга и наставника в лице меня.

Она подхватила меня под руку и устремилась в кабинет, оставив растерянного парня продолжать собирать документы уже в одиночестве.

— Что, поклонники прохода не дают? — рассмеялась Маша, подходя к кофеварке и собирая нехитрые угощения.

— С твоей лёгкой руки, — парировала я, устраиваясь в кресле напротив.

— А чего не накрасилась? — взглянув на меня, спросила она.

— Лень было… — отмахнулась я. — Чего ты, в самом деле, меня никогда не видела, что ли?

Маша была красивой, целеустремлённой женщиной. Сколько я её помнила, она всегда была чем-то занята. Она одна из тех людей, у которых всегда есть план. План работы, план отпуска, да и вся жизнь — как чётко продуманная схема. Однажды она решила, что ей необходимо похудеть, и, тщательно изучив все варианты, разработала для себя некую стратегию, которой неукоснительно придерживалась. И конечно же своего добилась. В её подчинении находилась целая толпа народа, но будучи очень структурным человеком, ей удалось отладить работу коллектива до точности часового механизма. Признаться, я ей иногда даже немного завидовала, потому что собственным постоянством похвастать не могла. Единственной загадкой для меня в Маше — была её семейная жизнь. А точнее, её муж Валера. Познакомились они ещё на втором курсе института, встречались года три, а затем, как положено, поженились. Маше всё это время с блеском удавалось совмещать семейную жизнь и потихоньку строить карьеру: звёзд с неба не хватая, но целеустремлённо двигаясь в заданном направлении. «Терпение и труд — все перетрут» — это как раз про неё. Валера же был подающим надежды инженером-архитектором. Свою деятельность он начинал в достаточно крупной строительной компании, участвовал в подготовке небольших, но международных проектов. Даже дом, в котором они живут по сей день, являлся предметом его личной гордости. Он самолично создавал проект своего семейного гнёздышка. А затем что-то пошло не так. Строительная фирма, в которой он работал, завоёвывала все новые рынки, расширялась. Валеру стали приглашать за рубеж. Бесконечная череда новых знакомств, конференций, корпоративных праздников, обязательным атрибутом которых был алкоголь… Маша смотрела на всё это настороженно, но Валера уверял, что всё для него складывается самым что ни на есть лучшим образом — начальство за него горой. И в какой-то момент, ожидая закономерного повышения на работе, Валера столкнулся с суровой действительностью: на место ведущего инженера был назначен более молодой и менее известный коллега, предпочитающий выполнять свою непосредственную работу, вместо того, чтобы блистать в свете фотокамер на пресс-конференциях. Уязвлённая гордость не позволила Валере смериться с реальностью и остаться работать на прежнем месте, а нового, «соответствующего его статусу», так и не нашлось. В результате из прежней жизни остался лишь алкоголь да воспоминания о былых заслугах. История о том, как «подающий надежды» превратился в просто «поддающего». За последние десять лет дом, задуманный как семейное гнёздышко, потихоньку приходил в упадок, поддерживаемый исключительно силами Маши, потому как от одних только воспоминаний крыша сама не починится. У Маши уже давно была своя личная жизнь, но при этом разводиться она не собиралась, внешне сохраняя видимость благополучной семьи. При этом Валеру она никогда ни в чём не обвиняла, да и в целом разговоров по душам старалась избегать. А он старался её лишний раз не раздражать, где-то в душе догадываясь, что без неё ему вряд ли что-то светит. Так они и продолжали жить — вместе и врозь.

Подав мне чашку, Маша устроилась на соседнем кресле. А я взглянула на неё с напускным недовольством.

— Мы теперь деревенским фольклором будем заниматься?

— Ты на предмет Оршинского Погоста? — удивлённо вскинула она бровь, а я утвердительно кивнула. — Ну так, одна из моих обязанностей — вдохновлять тех, чей энтузиазм меркнет на глазах, — улыбнулась она. — Ты человек творческий, и рамки не для тебя, но! — подняла она палец вверх, обозначая значимость того, что собиралась произнести. — График публикаций никто не отменял, и нужно начинать потихоньку думать о новой книге.

— Я ещё и от старой-то не отошла, — насупившись, проворчала я.

— Нужно двигаться дальше. Книга, вышедшая в тираж — это уже прошлое.

Поспорить с данным утверждением было сложно, и я продолжила уже серьёзнее.

— Пока ничего особенного в материале я не обнаружила. Очень похоже, что пустышку тянем. Запрос Денису, конечно, отправила. Жду от него ответа.

— Вот и жди. Главное, что ты при деле, и зерно интереса в тебе уже начало прорастать.

Я скривилась, а она возразила.

— Не спорь даже. Я знаю этот взгляд. В интервью, конечно, всё намешано. И русалки, и леший, и прочие представители сказочной фауны… Но девочка, действительно погибла при странных обстоятельствах. Вдруг что-то где-то да выстрелит… К тому же места там красивые, с историей… Чего только стоит местное кладбище, которому уже за пятьсот лет перевалило…

— Погружение в атмосферу? — усмехнулась я. — С фантазией у меня так себе, ты же знаешь, — вяло попыталась я объяснить. — Пишу, так сказать, с оригинала, и здесь реквизит особо не поможет…

Окинув меня внимательным взглядом, Маша улыбнулась.

— Ну ведь всё равно ерундой маешься в четырёх стенах…

— Почему в четырёх? У меня прекрасный сад, я розарий развела…

— Похвально! — кивая в такт моим словам, подхватила Маша. — Но, давай так, скатаешься в эту Оршинскую «Тмутаракань» на недельку. На людей поглядишь, развеешься. Если в этом что-то есть — отлично, а если сенсации не выйдет — что ж, будем искать. Со сроками я тебя прикрою, если что…

На этом мы и решили. Допили не спеша кофе, болтая о том — о сём, после чего я и отправилась восвояси, с лёгким чувством того, что меня в очередной раз переиграли и, вот так вот незаметно, подтолкнули твёрдой рукой в нужном направлении. Н-да, над собственным даром аргументирования стоит, пожалуй, ещё поработать.

Подъезжая к дому, я получила СМС от Дениса.

«Всё, чем смог — у тебя на почте». И смайлик в виде поцелуйчика.

Денис, конечно, страшный выпендрежник, но, в целом, мне нравился. А главное, делал то, что от него требовалось, быстро и без лишних вопросов.

Тут же следом пришло сообщение и от Маши.

«Поезд завтра в 8:00. Электронный билет уже у тебя. Карта маршрута с пересадками — тоже. С жильём пока разбираюсь».

Собственно, времени у меня осталось только на то, чтобы собрать вещи в дорогу и постараться лечь спать пораньше. Утренние подъёмы никогда не были моей сильной стороной. Файлы, пересланные мне Денисом, я решила просмотреть уже в поезде. Всё равно в дороге занять себя особо нечем.

Я отправила Нине сообщение о том, что уезжаю в командировку, и попросила приглядеть за домом, предложив пожить у меня. Ремонт в её подъезде на общественных началах затянулся, и комфорта ей, явно не добавлял. А так и за розочками моими пригляд будет. Подумав, она согласилась. И со спокойной душой я отправилась собираться в поездку.

Глава 4

Утром, когда подъехало такси, я как раз допивала кофе. Чемодан и спортивная сумка с оборудованием стояли в коридоре. Я быстро накинула куртку и, подхватив вещи, вышла на улицу.

Было ещё совсем темно, небо затянуто тучами и противно моросил мелкий дождь.

— Вот и зима близко, — вздохнула я.

Город у нас небольшой, и дорога до вокзала много времени не заняла. Поднявшись в поезд, я отыскала своё купе и, разложив вещи, с удобствами устроилась на верхней полке с телефоном, решив, для начала, поискать информацию во всемирной всеобъемлющей сети.

В Википедии Оршинскому Погосту была посвящена совсем небольшая заметка. В качестве иллюстрации — фотография церквушки на вершине холма. Сама деревня расположилась в долине между высоких холмов, опоясанных горами повыше, образующих между собой практически сомкнутую чашу, разделённую на две половины протекающей посередине речкой «Узелка». Годом основания деревни считался 1508 год.

В других источниках мне удалось отыскать очерк о местной легенде. В неизвестный год летом на поселение обрушилась страшная засуха — пересохли источники, ручьи и колодцы. От речки остался лишь небольшой мутный ручеёк. Вслед за засухой пришла страшная неведомая болезнь. Люди умирали внезапно, целыми семьями. Оршинцы не успевали хоронить усопших по всем обычаям, пришлось вырыть на кладбище огромную могилу, в которую свозили всех умерших. Болезнь не отступала. Тогда люди собрались на сход под набат церковного колокола и сообща долго молились о спасении. В ответ на их молитвы в близлежащих лесах стали появляться озёра, о которых жители ранее и не знали. Мор прекратился с того момента, когда оршинцы стали пить воду из этих источников. День, когда было обнаружено первое озеро, с тех пор стали называть Обещанным. Покопавшись немного в интернете, я смогла обнаружить, что той страшной болезнью, покосившей бо́льшую часть населения, была эпидемия холеры.

Оршинцы на протяжении всей своей истории занимались по большей части земледелием и рыболовством. В 1760 году предприимчивый купец Демид Никитин выхлопотал в Оршинской волости указ на постройку завода по ковке чугуна. Завод был построен на излучине реки. Технический потенциал невелик: при плотине завода находились две деревянные молотовые фабрики, мельница, кузница, амбары и сараи для хранения железа и чугуна. Крестьяне Оршинской губернии к заводу были приписаны и должны были отрабатывать в кузнеце оброчные и подушные деньги. Получали же они на заводе такие мизерные зарплаты, что им недостаточно было даже на пропитание. Для приписных — это была настоящая каторга, поэтому волнения на заводе почти не прекращались. В 1774 году на заводе возник пожар. Впоследствии осталась только одна версия его возникновения — поджог. Лето выдалось жарким и засушливым, а день ветреным. И огонь, перескакивая с дома на дом, с улицы на улицу, в считаные минуты уничтожил целые районы в деревне. Люди вставали на пути огня с иконами, надеясь таким образом остановить пожар. Женщины, ребятишки, старики, домашняя живность собрались возле реки, спасаясь от огня. Но загорелась плотина на Оршинском пруду, и её прорвало. Огромный вал воды хлынул на жавшихся по берегам реки испуганных людей. Бог знает, сколько десятков или сотен жизней унесла вода. По реке плыли трупы скотины, людей, сундуки со скарбом…

Завод решили не восстанавливать. Народ стал разъезжаться. Те немногие, кто остался, потихоньку налаживали свой быт.

Также Оршинский Погост дважды страдал от наводнения. В мае 1874 года сильные снега, а затем и ливни переполнили Оршинскую плотину и затопили почти всю деревню. Вода смыла пожарную избу, повредила сливной мост и мукомольную мельницу. Несколько человек тогда пропали без вести. Второе наводнение пришлось на 1924 год. Тогда причиной стало резкое таяние снега. И снова прорвало плотину, и снова были разрушения и пострадавшие.

В настоящее время в деревне проживает около трёхсот человек. В основном старики. Почти вся молодёжь, окончившая школу, уезжает из Оршинского Погоста в соседние города в поисках лучшей жизни.

Покончив с исторической справкой, я перешла к файлам, пересланным мне Денисом. Мой дорогой друг расстарался, и среди документов, освещающих подробности произошедшей трагедии, мне удалось обнаружить даже копию протокола допроса родственников погибшей девочки.

Беда случилась в январе, перед Рождеством. Девочку в проруби в 5 часов 20 минут обнаружила местная жительница — Клавдия Ивановна Кузнецова, отправившаяся рано утром за водой. Водоколонка, единственная на всю деревню, перемёрзла, и прорубь на тот момент была единственным источником воды для всех немногочисленных жителей. О своей страшной находке в 5 часов 45 минут — Клавдия Ивановна сообщила председателю деревни, чей дом находился ближе всех к реке и откуда, собственно, и была вызвана полиция, приехавшая из районного центра только ближе к обеду. Всё это время страшная находка находилась в проруби на обозрении местных жителей, которые, поднятые страшным известием, стали стягиваться к месту трагедии. В их числе была и мать погибшей девочки — Сухорукова Анастасия Сергеевна. Сухой текст протокола едва ли мог передать ужас и горе, пережитые ею от увиденного. Только в этот же день врачами прибывшей скорой помощи она была отправлена в районную больницу. Свидетельские показания мать погибшей девочки смогла дать только спустя месяц после произошедшей трагедии, по выходу из больницы. На похоронах собственной дочери она не присутствовала. По факту произошедшего могла сообщить немного: после ужина семья отправилась спать, дочь — в своей комнате. Ночь прошла спокойно, без происшествий. Утром Анастасия Сергеевна проснулась в 7:00, разбуженная одним из соседей известием о том, что у проруби что-то произошло. Не став будить семью, Анастасия Сергеевна решила присоединиться к жителям, отправившимся к проруби, разузнать, что же всё-таки случилось. Тем страшнее стало для неё увиденное. Потому как вплоть до момента, когда она увидела собственную дочь, утонувшую в проруби, она была уверена, что та спокойно спит в своей кровати… Девочку похоронили на местном кладбище.

Исходя из заключения патологоанатома — насильственных следов на теле обнаружено не было. Причиной смерти стала — «асфиксия в результате синкопального утопления». В том, что произошёл несчастный случай, похоже, у следствия сомнений не возникло.

Я отложила телефон в сторону и стала смотреть в окно, за которым под ровное постукивание колёс сменялся пейзаж. Бесконечные поля и берёзовые перелески остались позади. Всё чаще за окном вдоль железнодорожных путей стали вырастать отвесные скалистые стены, покрытые высокими соснами, мерно покачивающими макушками крон, вторя ветру.

Я закрыла глаза. Узнавать о подробностях какого-либо происшествия — всегда как погружение под воду. Общее описание в протоколах, изучение деталей в экспертных заключениях, те нелогичные и в то же время такие закономерные действия, которые впоследствии совершали участники, пытаясь пережить случившееся — всё это я чутко впитывала в себя до тех пор, пока общая картина не начинала вырисовываться передо мной так, словно я наблюдала произошедшее со стороны. Каждый переживал боль по-своему. И когда трагедия, наконец, была пережита — это становилось отправной точкой для новой жизни. Я точно это знала. В моей собственной жизни несколько лет назад произошло событие, разделившее её на «до» и «после». Но жить благополучной новой жизнью мне не давал терзавший меня вопрос: а что если там, по ту сторону, тоже есть что-то «после»? С точки зрения рационального, я гнала от себя эти мысли. Но события, произошедшие в моей жизни в тот период, то, что мне удалось увидеть и почувствовать, не давали просто так отмахнуться и перестать об этом думать. И я стала искать подтверждение своим умозаключениям. Вот таким незамысловатым образом жизнь и подвела меня к тому, чем я занимаюсь сейчас: гоняюсь за сверхъестественным и пытаюсь разгадать его сущность, параллельно ища ответы на свои вопросы. Но каждый раз, пытаясь разобраться в неких мистических событиях и находя для них вполне рациональное объяснение, я всё больше ощущала разочарование. А ещё страх. Страх, что я так и не смогу найти ответы. Или их просто не существует, и жизнь лишь череда сумбурных событий, хитросплетение последствий принимаемых нами решений.

Так, я и пребывала в подвешенном состоянии, словно запертая в том далёком дне, ставшем переломным в моей жизни. Возможно, я однажды расскажу об этом. Но не сейчас. Не до тех пор, пока не найду доказательства или опровергну события тех дней окончательно, чтобы иметь возможность жить дальше.

Чуть позже позвонила Маша.

— В двадцати километрах от «Погоста» — есть турбаза. Сезон закончился, и они готовятся к закрытию, но контакты одной из жительниц деревни, подрабатывающей сдачей свободных комнат туристам, удалось выяснить, — сообщила она. — В СМС вышлю точный адрес и контакты хозяйки.

Отлично! Значит, вопрос с жильём решён. Осталось лишь определиться, как добраться до этого самого жилья… Если верить расписанию, поезд должен прибыть в пункт назначения на железнодорожную станцию в районном центре в 17:30. Оттуда до Оршинского погоста ещё 80 км. Теоретически с автовокзала каждый день, кроме воскресенья, отправляются автобусы, и если из-за сезонного спада туристов, расписание не изменилось, то я вполне успевала на шестичасовой рейс.

Глава 5

Поезд пришёл без опозданий. Вместе со мной на станции сошли человек семь. Подхватив сумки, я направилась к кассе автовокзала, располагавшейся здесь же, с обратной стороны здания железнодорожного вокзала. Купила билет и, уточнив у кассира расположение платформы, отправилась к месту посадки в автобус.

Под козырьком на скамейке автобусной остановки расположилась весьма бойкая на вид бабуля, расставив вокруг себя сумку на колёсиках, две битком набитые авоськи и корзинку, аккуратно прикрытую платком. Поодаль с краю платформы, спиной ко мне стояла девушка в серых джинсах и укороченном вязаном ярко-красном свитере, обнажавшем замысловатую татуировку на пояснице. В ушах у девушки были наушники, но почему-то у меня создалось впечатление, что музыки в них не звучало, и она воспользовалась ими лишь для того, чтобы отгородиться от окружающих.

Рядом с платформой находился единственный старенький автобус — выкрашенный в ярко-жёлтый цвет, с большими круглыми фарами, создающими ощущение комического удивления на его добродушной металлической мордахе. Водитель со скучающим видом курил рядом. Без пары минут до времени отправки он отбросил сигарету и, нехотя, направился на водительское место. Видимо, это должно было стать сигналом к посадке. Девушка первой поднялась в автобус и устроилась на одиночном месте, отвернувшись к окну, хотя, на мой взгляд, рассматривать там было особо нечего. Бабуля поднялась и начала определять свою поклажу в салоне автобуса. Пришлось ей немного помочь, иначе процесс грозил затянуться. Подавая ей корзину, я с удивлением обнаружила, что в корзине, вполне с комфортом, расположилась живая курица, с интересом поглядывавшая по сторонам из-под платка. Я устроилась в конце автобуса, пристроив вещи в багажной полке. Водитель завёл двигатель, и мы наконец-то тронулись.

Автобус, не спеша, пылил по извилистой просёлочной дороге вдоль раскинувшегося бора. Солнце клонилось к западу, мягко касаясь верхушек высоких сосен, играя бликами на траве. В городе осень воспринимается иначе. Острее. Здесь же, заглядывая в высокое голубое небо, испещрённое мелкими белыми облаками, казалось, что лето ещё продолжается.

Через полтора часа пути двигатель издал странное урчание, чихнул, и автобус остановился. Водитель, кряхтя, покинул кабину. Минут десять мы сидели в ожидании. Но ничего не происходило. Затем он вернулся на водительское место и, нажав кнопку на панели, открыл пассажирскую дверь, лаконично сообщив.

— Приехали.

Других объяснений не последовало, поэтому я решила уточнить, чего ждать от жизни.

— Совсем приехали?

— Похоже… — отозвался водитель. — Движок умер.

Со вздохом я поднялась, прикидывая, как лучше поступить с чемоданом и сумкой. Марш-бросок с вещами наперевес особого отклика в душе не вызывал.

Бабуля, тем временем, невозмутимо извлекла из складок юбки мобильный телефон и принялась кому-то звонить, явно не спеша покидать насиженное место.

— Алло! Андрюша! Ты меня слышишь? Автобус сломался. Нужно меня встретить. Куда ж я пойду? У меня ж сумки…

Неведомый Андрюша что-то ответил, и бабуля, успокоившись, стала смотреть в окно.

Девушка, сидевшая впереди, поднялась, молча перекинула через плечо единственный рюкзак и выпорхнула из автобуса, уверенно зашагав по дороге. Она не была похожа на местную жительницу, но, судя по всему, точно знала, что делает.

— Не подскажите, как добраться до Оршинского погоста? — обратилась я к водителю.

— А тут одна дорога. Иди, не сворачивая — не промахнёшься! — ответил он и добавил. — До утра других автобусов-то всё равно не предвидится.

Пока я доставала вещи, водитель позвонил диспетчеру и сообщил о поломке автобуса, после чего устроился в кресле, надвинул кепку на глаза и приготовился вздремнуть.

Определив спортивную сумку на плечо, я спустила по ступенькам чемодан, поставила его на колёсики, и, ещё раз вздохнув, устремилась в направлении деревни. Вдалеке ещё был виден силуэт девушки в ярком свитере, бодро шагающей по дороге, окружённой стеной из высоких сосен. Затем она скрылась за деревьями.

Я выбрала комфортный темп и, в такт чемодану, весело подпрыгивающему на кочках просёлочной дороги, зашагала вперёд. Вскоре за поворотом исчез из поля зрения и автобус. Казалось, что я осталась одна во всём мире. Ветер едва шевелил кроны деревьев, местами плотно смыкающихся между собой и образующих настоящий зелёный тоннель. Где-то в глубине леса можно было различить голос кукушки. В траве у дороги мелодично стрекотали цикады. А пряный запах лесных трав щекотал нос, окутывал и вынуждал глубже вдыхать, разливаясь по телу приятной лесной прохладой.

Где-то через час впереди раздался гул мотора, и вскоре из-за поворота показался трёхколёсный мотоцикл с коляской. Увидев меня, водитель сбросил скорость, а поравнявшись, и вовсе остановился, не глуша мотора. За рулём сидел парень лет двадцати. На нём были надеты старые рваные джинсы и куртка поверх голого торса. Каштановые волосы взъерошились от быстрой езды, потому что ехал он без шлема.

— Вы, наверное, с автобуса, который сломался? — с любопытством приглядываясь ко мне, спросил он.

Я кивнула и, в свою очередь, поинтересовалась.

— А вы, должно быть, Андрей?

— Откуда вы знаете? — вскинул он удивлённо брови.

— Ваша бабушка очень громко разговаривала по телефону, — улыбнулась я.

Парень улыбнулся в ответ.

— Она в обще-то глуховатая… Но, когда ей надо, иногда слышит получше других.

Подумав, он добавил.

— До деревни пешком отсюда ещё часа полтора. Бабулю погружу и на обратном пути постараюсь вас подхватить.

— Было бы здорово, — благодарно улыбнулась я.

Мотоцикл тронулся с места, и парень, ещё раз оглянувшись на меня, продолжил свой путь, а я свой.

Ещё через час стало темнеть, и лес уже не казался таким приветливым. Птичий гомон умолк. В кронах высоких сосен таинственно перешёптывался ветер. Из глубины леса повеяло промозглым холодом. В разлившейся тишине был слышен каждый шорох, каждый хруст сухой ветки. Звуки моих собственных шагов глухо и гулко поднимались над дорогой. Казалось, что из-за кустов, в черноте леса кто-то затаился и, не отрываясь, наблюдает за каждым моим движением.

Несмотря на сгущающуюся тьму, я передумала включать фонарик телефона. Дорога была достаточно неплохой, и покалечиться в темноте я не особо опасалась. К тому же глаза уже вполне привыкли ориентироваться без дополнительного освещения. Что же касается тревожного чувства, поднимавшегося где-то из глубин сознания — я достаточно быстро с ним справилась. Темнота страшит многих людей на улице, в подъезде, даже в собственной квартире… А уж ночной лес — это темнота в квадрате. Темнота и неизвестность. На зрение полагаться не приходится, и в человеке активируются иные органы чувств, например, слух. Соответственно, и восприятие леса меняется. А лес живой. Незнакомые звуки, тревожные шорохи, непривычные запахи… Позволив панике подступить — человек теряет контроль над собой, принимая на себя роль жертвы. С другой стороны, если представить себя охотником — ночной лес открывается совершенно с другой стороны. Тьма становится союзником, укрывая от посторонних глаз. Звук разносится далеко, и если слышать лес, он заранее сообщит об опасности хрустом ветки под мягкой крадущейся поступью, шелестом крыльев встревоженной чьим-то приближением птицы…

Признаться, я уже подустала идти, таща за собой чемодан. Остановилась и взглянула на часы. Прошло уже достаточно времени, чтобы доехать на мотоцикле до автобуса, погрузить бабулю с поклажей и двинуться в обратном направлении. Передохнув немного, я отправилась дальше.

Вскоре позади раздался знакомый гул мотора, и ещё через пару минут дорогу рядом со мной выхватил из темноты свет фар мотоцикла. Я притормозила у обочины и оглянулась. Мотоцикл остановился рядом. Бабуля, с видом царственной особы восседала в коляске и с интересом поглядывала на меня. Андрей помог мне уложить чемодан и сумку поверх багажника и сел за руль. Я устроилась позади него.

Езда на мотоцикле по лесной дороге, на мой вкус, не самое комфортное время препровождения, но, как говорится — лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

В какой-то момент бабуля не удержалась и спросила, обращаясь ко мне.

— А ты чьих будешь? Я в нашей деревне всех знаю…

Ветер от быстрой езды не способствовал продолжительному развитию беседы, поэтому я постаралась ответить как можно короче.

— Туристка.

Андрей с интересом прислушивался, но в разговор не вступал, сосредоточившись на дороге. Бабуля хотела ещё что-то спросить, но, едва открыв рот, поперхнулась залетевшей туда мошкой, закашлялась и благоразумно продолжила молчать остаток пути.

За очередным поворотом лес неожиданно кончился. Впереди явственно можно было различить огни деревни. Проехав указатель с еле различимой в темноте надписью: «Оршинский Погост», минут через пятнадцать мы уже ехали по центральной деревенской улице, вдоль ровного ряда деревянных домиков.

Андрей поинтересовался, где я планирую остановиться, и, услышав ответ, повернул в ближайший переулок. Немного пропетляв по тёмным улочкам, мы оказались где-то в конце деревни, на самой последней улице, и остановились у палисадника одного из домов, в окне которого тускло горел свет ночника. Всё вокруг тонуло в темноте. В окне мелькнула фигура, и пока Андрей помогал мне с вещами, из калитки показалась хозяйка, освещая себе дорогу неярким светом керосиновой лампы, которую она держала перед собой.

На вид ей было не больше пятидесяти. Поверх домашнего халата она накинула шаль и сейчас, зябко поддёрнув плечами, вышла нам навстречу. Маленькое пламя в лампе то и дело подрагивало, время от времени выхватывая из темноты неожиданные детали окружающих предметов. Тени витиевато ложились вокруг, задерживаясь в складках одежды и на лицах, придавая окружающему некий эффект нереальности происходящего, а затем расползались по углам и тонули в ночной темноте.

Хозяйка поздоровалась и помогла мне с чемоданом. От моего внимания не ускользнуло то, как бабуля отвернулась и поджала губы, проигнорировав приветствие. Я, подхватив сумку, поблагодарила Андрея за помощь, попрощалась и отправилась вслед за женщиной. Андрей мне помахал в ответ и через минуту скрылся в конце переулка.

Хозяйка — звали её Надежда Егоровна — проводила меня в дом. В сенях пахло деревом и сушёными травами. Вдоль стены стояла лавка, на ней оцинкованное ведро с прозрачной питьевой водой. Под потолком натянута бечёвка, с которой вдоль всей прихожей свисали букеты сухоцветов. Среди них я разглядела ромашку, чистотел и крапиву. Остальные были мне неведомы.

— Про то, что автобус сломался, мне соседка рассказала, — сообщила Надежда Егоровна. — Та слышала, как Андрей с бабкой по телефону разговаривал, — пояснила она, распахивая дверь в дом и пропуская меня вперёд.

Слева располагалась настоящая русская печь, справа — небольшой диванчик. Над ним старинные часы с гирями. Впереди окно, обрамленное белыми лёгкими занавесками. У окна стол, покрытый нарядной клеёнчатой скатертью, с небольшой вазой, с веточками рябины по центру. На полу ковровые дорожки. Чистенько и уютно.

Справа от кухни — спальня. В спальне — старомодный сервант. Справа от него панцирная кровать с деревянной спинкой, аккуратно застеленная свежим постельным бельём. Напротив — окно, сейчас задёрнуто плотными, мятного цвета шторами. Рядом с кроватью — тумбочка, на которой стоял поднос, заботливо прикрытый вышитой салфеткой.

— Располагайся, — предложила хозяйка. — На тумбочке перекусить тебе оставила, — кивнула она на поднос. — Завтра девятичасовым автобусом я уеду в город, и дом, как договаривались, будет в твоём полном распоряжении.

О жилье договаривалась Маша, и я была не в курсе подробностей. Но мысленно была благодарна подруге за то, что она освободила меня от обязанности 24 часа в сутки находиться под неусыпным взглядом посторонних глаз.

Я поблагодарила хозяйку и, пожелав ей спокойной ночи, с облегчением прикрыла за ней дверь в комнату. Ноги гудели от непривычно долгой ходьбы. Я подошла и заглянула под салфетку. Стакан молока и пара ломтей настоящего домашнего хлеба. Только сейчас я поняла, как на самом деле устала и проголодалась. С аппетитом поужинав, я наконец-то забралась под одеяло.

Я уже почти задремала, как в голове мелькнула непрошеная мысль: а куда делась девушка из автобуса? Несмотря на то что она вышла раньше меня и налегке, быстрее мотоцикла до деревни, всё же вряд ли могла добраться. Но и по пути она, совершенно точно, не попадалась. Возможно, в деревню есть другая, более короткая дорога, о которой ей было известно… Надо будет поинтересоваться у хозяйки при случае.

Глава 6

Было ещё темно, когда я резко открыла глаза, разбуженная криком петуха. Мне потребовалось не меньше минуты, чтобы сообразить, где нахожусь и откуда здесь вообще взялся петух. Протянула руку к телефону и взглянула на время — 6:32.

— Чтоб тебя! — простонала я и перевернулась на другой бок, закутавшись в одеяло.

Прислушавшись, я услышала лёгкий скрип половиц за стеной. Похоже, хозяйка уже встала. С обречённостью я констатировала, что досмотреть сон вряд ли удастся.

Включила ночник и нехотя поднялась с постели. Неразобранный чемодан и сумка стояли у двери. С вечера я удосужилась отыскать в вещах только пижаму, в которую и облачилась, отправляясь в постель.

Проходя мимо чемодана, я извлекла из его недр заранее купленную банку с растворимым кофе и отправилась в кухню-гостиную. Без кофе проснуться я физически не в состоянии, а надеяться на то, что где-нибудь в доме на полке заваляется дежурный кофе не вариант.

Надежда Егоровна пила чай за столом. Увидев меня, она вздрогнула, точно забыв о моём существовании. Я поздоровалась и уточнила, где можно умыться. Она проводила меня в сени, параллельно объясняя, где и что находится.

Удобства, по старинке располагались на улице, в конце огорода. Водоснабжения в доме не было. За водой приходилось ходить к единственной в деревне водоколонке, вооружившись вёдрами и коромыслом. Средневековье, ей-богу, какое-то…