Вдали тупо орала лягушка.
Вдали тупо орала лягушка.
Пускай лес мутировал от излучения, он всё равно был живым: он страдал и в какой-то недоступной своей глубине вскипал от гнева.
— А на комбинате знают, чем их бригады в действительности занимаются?
— Конечно, знают! Не долбоёбы же там в начальниках!
Нам без Китая не прожить.
— Почему?
— Мы ему — бризол, он нам — всё. Машины, материалы, жратву. У нас же радиация, сельского хозяйства нет. Ни хуя вообще нет. Есть только большие города, которые на наши рубляни жируют, а вся остальная страна валит лес и гонит бризол для Китая. Китай без нас сдохнет, а мы без него.
Серёга взял со стола сигареты и закурил, хотя в квартире он обычно не курил. В голове словно что-то свистело, как на сквозняке. Он даже растерялся. Обнаружить брата — это словно обнаружить в своей квартире третью комнату. Вроде хорошо, но комната уже с жильцом.
Мать подошла к серванту и, кусая губы, начала поправлять фотокарточку между стёкол — она и трёхлетний Серёжка.
— Был у тебя брат, Серик… Ну, есть. Я же двойню родила. Назвала Митей и Серёжей. Тебя забрала, а Митю на больничке оставила.
— Это Митя, — поднимаясь с дивана, тихо сказала мать. — Твой близнец.
Серёга будто отяжелел под чем-то мягким и неподъёмным.
— Ты чего такое заявляешь? — возмутился он.
Парни обступили его, как деревья. Они явно готовились пинать Сергея и дальше.
Обогнув угол дома, Сергей очутился во дворе. Видимо, обычный двор. Тесные балконы, загромождённые хозяйственным хламом, — над перилами торчат длинные рейки. Крашеные железные гаражи. Детишки копаются в песочнице. Тополь. Клумба, огороженная низеньким заборчиком. У подъезда на лавочке сидят старухи. Столбы с перекладинами и верёвками, на верёвках висит бельё. В деревянной беседке три парня пьют пиво.
