Оглавление

Глава 1

Солнце уже клонилось к горизонту, когда они вернулись в дом. Эрно, Азим и Кай дружили между собой с того момента, как оказались в одной группе кандидатов на «извлечение» пять циклов назад. Все прошло без осложнений, но совместные переживания, связанные с обследованием и подготовкой процедуры, сблизили их, и друзья с тех дней считали своим долгом хотя бы раз в подцикл[1] собираться у кого-нибудь и вместе проводить время за чашкой сага или бокалом шаххатского вина.

Дом Азима располагался в южной части Табука[2] в окружении геометрически правильно высаженных роланов[3] и сферически подстриженных кустарников с темно бордовой листвой, которые служили своеобразной изгородью из шаров примерно метр в диаметре, придавая участку причудливые очертания и сюрреалистический вид, особенно днем, когда листья кустов расправлялись, становясь ярче и светлее, и шелестели на ветру убаюкивающим шорохом.

В этой части города практически всегда стояла тишина, нарушаемая иногда гулом пролетающих аэроботов, не то, что в районе, где недавно поселился Эрно. Административный центр Табука, где в семидесятиэтажном доме располагалось его холостяцкое жилище, наоборот отличался шумом и суетой, и он с нескрываемым удовольствием проводил несколько часов в гостях у друга, отдыхая от несмолкающего гомона центральных улиц.

Эрно Стивенс служил начальником Департамента управления делами Префекта, очень неплохо справляясь со своими обязанностями. Может быть, это обстоятельство, а может, то, что Префект, сидевший в своем кресле уже десять циклов[4], стал излишне «самостоятельным» при принятии решений, Эрно прочили в ближайшем будущем этот пост, чему он не особенно был рад, и даже смущался при малейшем намеке на такое назначение в кулуарных разговорах.

— Кому что налить? — поинтересовался Азим, поворачиваясь к стойке с напитками.

Разместившись возле небольшого овального бассейна, переливавшегося всеми цветами спектра благодаря динамичной подсветке, Кай и Эрно переглянулись и почти одновременно попросили коктейль из афлита[5] и монна[6].

— Какое единодушие, — весело отреагировал Азим, — а где наши девчата? — спохватился он.

— Мы тут! — раздался голос Греты, — Вы уже нагулялись? — театрально надув губки, спросила она.

В комнату вошли две стройные загорелые девушки в легких платьях, и расселись в плетеные кресла, стоявшие по обе стороны от прозрачного магнитного столика, зависшего в полуметре над полом.

Грета — темноволосая общительная девушка с голубыми глазами встречалась с Азимом уже два подцикла, и как понял Эрно, они собирались скрепить свои отношения браком.

Магда, с которой Эрно познакомился только сегодня, показалась ему менее раскрепощенной, но, тем не менее, умеющей поддержать разговор и быть в меру остроумной. Они начали встречаться с Каем недавно, чем, вероятно и объяснялась ее осторожность в общении с малознакомыми людьми, а вернее, ИМСами, коим была и она сама, впрочем, как и Грета.

Циклов пятьдесят назад, когда «извлечение» было доступно лишь немногим, счастливые кандидаты сплошь и рядом стремились заполучить красивое спортивное искусственное тело, ориентируясь, видимо, на тот стереотип красоты, что без перерыва транслировался по всем информационным сетям. Высокие накаченные юноши, стройные девушки с ярким макияжем снимались в роликах, фильмах, рекламе, демонстрируя эталон внешности, словно, только она могла гарантировать успех, здоровье и счастливую жизнь.

С развитием технологии «процедура» становилась более доступной, продлить срок пребывания на этом свете могли себе позволить уже и те, кто имел средний достаток. Порой «извлечение» становилось своего рода поощрением особо отличившихся сотрудников крупных компаний и просто граждан, совершивших поступок, достойный всеобщего одобрения.

С удешевлением процесса «переселения» в новое тело появилась проблема, о которой сначала молчали, а затем она стала настолько очевидной, что о ней заговорили, наперебой критикуя Правительство СНЗС и авторов программы ИМС. Так вышло, что многие биокомплексы, созданные по заказу клиентов, оказались через чур похожи друг на друга, что повлекло затруднения в идентификации ИМСов и усложнило жизнь им самим. Мало кто бы захотел, чтобы в соседнем доме жил еще один такой же парень или девушка, пусть даже и с идеальными формами.

Поначалу Департамент по делам ИМС запретил изготовление искусственных тел с заранее оговоренной внешностью, предписав лабораториям и институтам копировать облик самого клиента до «процедуры». Однако эта мера вызвала бурю негодования среди желающих исправить те или иные телесные дефекты, доставшиеся им от Бога.

Тогда запретили демонстрацию идеальных фигуристых тел, и телекоммуникационные сети взялись внедрять в сознание масс идею о том, что любая внешность по своему уникальна и прекрасна, тем самым создавая противовес убежденности большинства в собственной неполноценности.

Через десять — пятнадцать циклов страсти улеглись, но запрет на производство клонов остался. Между тем, большинство людей теперь предпочитало биокомплексы с копированием прежнего облика, который при необходимости корректировался по желанию клиента. В то же время стало популярным наделение искусственного тела некоторыми уникальными элементами, подчеркивающими характер и особенности ИМСа. В итоге проблема похожести носителей была решена, и новое сословие человеческой цивилизации стало соревноваться между собой в разнообразии.

Вот и сейчас сидевшие у бассейна друзья казались совершенно разными. Смуглый темноволосый приземистый Азим и высокий шатен Кай с замысловатыми узорами родимых пятен на шее и спине отличались не только внешне. Эрно давно заметил, что форма тела, и особенно черты лица, выбранные ИМСами, часто весьма точно подчеркивают характер самой сущности. Подвижный и энергичный Азим, иногда даже импульсивный контрастировал со спокойным Каем, который редко «выходил из себя», а уже тем более грубил.

Непосвященному человеку со стороны могло бы показаться, что они обыкновенные люди, которым было суждено родиться и в свой срок умереть. Однако при всей естественности внешности ИМСов основное население обитаемых планет относилось к ним с осторожностью и даже порой враждебно.

С каждым циклом ИМСов становилось все больше, и на сегодняшний день в некоторых колониях их доля достигала девяноста процентов, что с одной стороны свидетельствовало о торжестве науки, продлевающей жизнь, а с другой — вселяло тревогу за будущие поколения и сеяло страх и даже ненависть людей к представителям новой полуискусственной расы, неизбежно начинающей доминировать во всем.

— Как дела на работе? — спросил Кай, размешивая трубочкой коктейль.

— Ты действительно хочешь это знать, или просто для приличия спросил? — шутливо ответил Эрно, но тот, казалось, не уловил юмора и нахмурился.

— Так ведь поговаривают, что ты — первый кандидат…, — начал было Азим, но Эрно остановил его.

— Хватит, Азим! Я и так каждый день об этом слышу! Мы что, не можем о другом поговорить?

— Ладно, не кипятись, дружище! — примирительно ответил тот, — Не больно-то и интересно, — театрально напыжился он, — И если кто-то там станет кем-то там, то пусть даже и не зовет нас на инаугурацию.

Через секунду все захохотали, видя, как Эрно уничижительно посмотрел на надувшего щеки Азима. Вскоре рассмеялся и он сам.

— Ну, держитесь! — пообещал расправу Эрно и, раздевшись до купальных плавок, прыгнул в бассейн, стараясь обдать всех брызгами.

Вскоре девушки тоже залезли в воду и уселись на ступеньках с бокалами вина. Пара рассказанных смешных историй принесли еще больше веселья и искренности, и атмосфера наполнилась тем самым живым общением, которое появляется только между самыми близкими и приятными друг другу людьми.

— Мне кажется, у Греты с Азимом получится прекрасная пара, — сказал Эрно, выйдя из бассейна и усаживаясь рядом с Каем.

Вода ручьями скатывалась с его упругого мускулистого тела, оставляя мокрый след на мягком ковровом покрытии из специального влагоотталкивающего материала.

— Ты не один так думаешь, — кивнул тот, кладя в рот дольку кетана[7], — Кстати! А ты сам-то почему без подружки?

Эрно слегка смутился, потому что и сам не раз думал об этом, но все как-то не получалось, то ли из-за нехватки времени, то ли по причине природной скромности и нерешительности в этом вопросе. С одной стороны он был бы не против общения с противоположным полом, а с другой стороны — опыт прежних браков, когда он еще был обычным человеком, упрямо твердил, что наряду с приятными моментами придут хлопоты и конфликты, которых Эрно старался избегать, по крайней мере, сейчас, в период карьерного роста.

— Да вот, думаю над этим, — невнятно пробормотал он.

— Пока ты думаешь, «костюмчик» состарится, — похлопал его по плечу Кай, — жаль, что Мари не пришла.

— Ты о ком? — встрепенулся Эрно, подозревая заговор.

Кай понял, что выдал секрет и улыбнулся.

— Мы пригласили девушку, чтобы с тобой познакомить, — развел руками тот, — но она не пришла. Даже не сообщила почему.

Эрно хотел было возмутиться, выразив недовольство неразумной самодеятельностью друзей, которые взяли на себя излишние заботы о его личной жизни, но потом передумал. Да и девушка все же не пришла.

— Красивая хотя бы? — спросил он, видя, как тихо веселится Кай, видя его интерес.

— Еще как, — закатил он глаза к потолку, — если хочешь, мы с ней свяжемся.

— Пожалуй, не стоит, — запротестовал Эрно, слегка смутившись.

— Как скажешь.

Эрно взял свой бокал и потянул напиток через трубочку, все еще пытаясь представить образ незнакомой Мари.

Через пару часов друзья начали расходиться. Вызванный транспортный аэробот сообщил по биофону, что ожидает у ворот. Кай и Магда отправились на юго-запад, а Эрно на следующем аэроботе предстояло выдвинуться в центр.

На город опустился один из тех прохладных вечеров, когда воздух казался легким и прозрачным, а два спутника Палладии Аггра и Шалор мягким лунным счетом освещали геометрически правильно выстроенные улицы, по которым медленно передвигались аэросани и аэроботы. Несмотря на позднее время, многоуровневые трассы были оживленными. На нижних ярусах то и дело сновали люди, хотя многие горожане уже наверняка занимались домашними делами в своих просторных квартирах, большинство которых располагались в гигантских небоскребах, больше напоминавших уходящие ввысь башни.

С тех пор, как человечество научилось преодолевать гравитацию, новые технологии стали применяться всюду, и даже в строительстве. И теперь дома стали выше, но многократно устойчивее, хотя с виду, казались очень хрупкими постройками, того и гляди готовыми рухнуть в любой момент.

Аэробот остановился на посадочной площадке пятидесятого этажа, и Стивенс легко спрыгнул с борта, который тут же поплыл дальше, очевидно, за новым пассажиром. До двери квартиры ему оставалось около тридцати метров, когда Эрно почувствовал неладное. Оглянувшись, он увидел только свою тень и огни жилого квартала в конце туннеля. Между тем, дыхание участилось, и он никак не мог унять сердцебиение. Добравшись, наконец, до своего жилища, он приложил ладонь к сканеру.

Еще не успела открыться прочная металлическая штора, как сзади на него навалились и протолкнули внутрь. Остальное он видел, как в тумане. По голове ударили чем-то тяжелым, а потом противный скрежет и острая боль в шее. Последнее, что Стивенс почувствовал, так это как хлюпает липкая жидкость, вытекавшая из раны.

****

Бен Коллинз вошел в свой офис Службы расследований и болезненно поморщился. Уже неделю его мучили головные боли, становящиеся порой нестерпимыми и превращавшие его существование в кошмар, однако он не спешил обследоваться, полагая, что все пройдет само по себе, стараясь при этом не думать об истинной причине нежелания идти в медицинский центр. На самом же деле он боялся, что диагноз будет, мягко говоря, неприятным и поставит крест на его карьере, а работу свою он обожал.

Бен помнил, как он в возрасте пятнадцать циклов окончательно и бесповоротно решил стать следователем, и ни разу не пожалел об этом, что бы не приходилось ему пережить. Даже расставание с женой не остудило пыл к работе, а каждое раскрытое дело придавало ему сил и приносило ощущение значимости того, чем он занимался вот уже двадцать циклов.

Опустившись в жесткое повидавшие виды кресло, Коллинз на несколько секунд закрыл глаза, рассчитывая, что боль успокоится.

— Привет! Босс! — в дверях стоял улыбающийся помощник Торро, ставший несколько дней назад его новым напарником.

Однако, заметив болезненный вид старшего товарища, Торро сменил тон.

— Может, воды? — спросил участливо он, и Коллинз вымученно посмотрел на него, как на назойливое насекомое.

— Чего пришел? — Бен выпрямился в кресле, — Допросил жену Линдена?

— Еще нет, — отмахнулся Торро, — успею.

Коллинз нахмурился, но не стал говорить молодому напарнику, что дела надо делать вовремя, поскольку важные улики могут быть утрачены благодаря нерасторопности таких, как он.

— У нас задание, босс!

— Сколько раз тебе говорить, не называй меня боссом! — проворчал Бен.

— Как скажешь, бо… напарник, — поправился тот.

— Выкладывай!

Торро раскрыл голограмму города, на которой выросли миниатюрные небоскребы с трассами и уровнями, идентичными настоящим.

— Вот здесь, — он ткнул пальцем в красную точку, мерцающую в одном из домов, — полчаса назад уборщиком обнаружен труп весь в крови, скорее всего хозяина квартиры.

— Вот, дьявол! — выругался Коллинз, видя азарт напарника, не выезжавшего на убийство еще ни разу, — Уже пятое в этом подцикле! — скорее для себя обеспокоенно отметил он.

В Табуке, впрочем, как и в других городах, преступление такого рода уже давно стало редкостью. Бен и не помнил, чтобы он занимался убийствами, хотя в школе Службы им преподавали курс по раскрытию криминальных смертей. Обычно в его производстве были дела о несчастных случаях и преступной небрежности должностных лиц. Тотальная видеофиксация и электронная регистрация местонахождения каждого жителя города, делали свое дело. Вряд ли кто-то осмелится совершить дерзкое нападение, если через несколько часов уже предстанет перед судьей. На такие поступки решались лишь сумасшедшие, однако таких идентифицировали и изолировали еще на ранних этапах заболевания.

И вот — уже пятое по счету убийство в Табуке. Коллинз молча сидел в кресле специального аэробота и старался не шевелиться. Только так боль отступала, и он чувствовал себя лучше. Тройная доза лекарства подействует только через несколько минут, и Бен старался ни о чем не думать.

Четыре предыдущих убийства казались бессмысленными, виновных установили в течение нескольких часов. Ими оказались совершенно разные люди. Объединяло их только одно — никто из них не был знаком со своей жертвой, и ни один из убийц не мог объяснить причин совершенного злодеяния. Все ссылались на затмение сознания, временное помешательство, хотя обследование показало отсутствие признаков душевной болезни.

И самое интересное — все потерпевшие были ИМСами.

На месте происшествия уже обосновались репортеры, которых оттесняли сотрудники Департамента общественной безопасности. Показав виртуальные значки, Коллинз и Торро прошли внутрь туннеля, ведущего к интересующей их квартире.

— А она что тут делает? — возмутился Коллинз, заметив следователя Золи Штерн из соседнего района.

Он терпеть не мог, когда кто-то сует нос не в свой район, тем более если это женщина, да еще и ИМС. Он слышал, что она неплохой специалист в своем деле, однако это не дает ей право находится здесь на «его» происшествии.

— Привет, Коллинз! — немного растерянно поприветствовала она прибывших, — Это твой новый напарник?

Тот хотел было нагрубить, но вместо этого недовольно спросил:

— Зачем ты здесь, Штерн?

— Я знаю, что это твой район, но была неподалеку.

— Ну, все, теперь можешь ехать по своим делам! — резко закончил он короткий диалог и прошел в квартиру.

Тело лежало в луже крови недалеко от входа, и Коллинз склонился над ним, надевая перчатку на правую руку.

— Ален! — обратился он к Торро, — Займись осмотром комнат!

Когда напарник прошел дальше в квартиру, Коллинз услышал за спиной голос Штерн.

— Эрно Стивенс, ИМС, пять циклов после извлечения, — сухо перечислила она, — острый предмет в шею у основания черепа.

Бен выпрямился и осмотрелся, словно не услышал женщину. Достав сканер, он убедился в том, что она права и принялся фиксировать обстановку видеорегистратором.

— И еще, Бен! — добавила Штерн, — Он — большая шишка в Префектуре.

— Спасибо, что предупредила, — иронично заметил Коллинз, — только этого нам не хватало.

Через пять минут к ним присоединился Торро, довольный вид которого не оставлял сомнений в том, что он что-то нашел.

— Выкладывай! — Коллинз опустился на широкое кресло, которое тут же приняло форму его тела, приятно обволакивая и согревая, — Ты светишься, как вакуумная лампа.

— Есть запись, босс, — затараторил Торро, поздно спохватившись, что снова назвал напарника боссом.

Запустив голопроектор, парень отошел на несколько шагов, и они втроем увидели во всех красках нападение на того, чье тело сейчас лежало холодным в паре метров. Это был мужчина среднего роста в темной одежде с капюшоном, натянутым на глаза. Лица видно не было, и Торро с сожалением вздохнул.

— Срочно подключайся к центру мониторинга и проследи передвижения этого негодяя! — приказал Коллинз, и напарник начал настраивать аппаратуру, которую они всегда возили с собой в небольшом металлопластиковом ящике.

Через пятнадцать минут, отследив преступника, они уже знали, что это Николас Грант, который живет в десятом секторе и служит Департаменте финансов Префектуры города. Никогда ни за что не привлекался, никакого криминала. Абсолютно чист, семья двое детей.

— Бред какой-то! — воскликнул Торро, — Какой же он убийца?

— Ладно, хватит болтать! Едем!

Коллинза и самого не покидали сомнения относительно личности этого Гранта. Однако улики были неопровержимы, и этот человек явно задержался на свободе.

На выходе из коридора их догнала Штерн.

— Коллинз! — окликнула она, — Разреши с вами!

Обернувшись, он взглянул на женщину, как на человека, только что предложившего ему сдать оружие и значок. Не то чтобы Коллинз относился предвзято лично к Золи Штерн, капитану Службы расследования города Табука, она даже ему порой нравилась за свою настырность, да и, что говорить, за привлекательную внешность. Но, как, наверное, любой старой закалки следак, он терпеть не мог, когда кто-то путается под ногами. Тем более женщина, которая в некотором смысле сбивала его с толку. Однако то ли от очевидности развязки этого дела, то ли от разраставшейся в голове боли он сменил гнев на милость и еле заметно кивнул, всем своим видом намекая, что не против ее присутствия, но чем меньше она будет проявлять себя, тем лучше, и Штерн, казалось, его прекрасно поняла.

Аэробот скользнул вниз на нижние уровни, где движение было наиболее интенсивным. Затерявшись среди летательных аппаратов разных мастей они менее заметно подберутся к нужной адресу.

Грант проживал на другом конце города в малоэтажном строении, и в этот час мог находиться уже на службе. Для подстраховки в Префектуру отправился еще один экипаж с группой захвата на борту.

— Странно, — проговорил Торро, — никаких правонарушений у этого Гранта. На работе одни поощрения, жена красавица, дети примерные, каждые выходные на дачу всей семьей, родители на Стексе на социальном пособии, периодически прилетают к сыну по специальной квоте…

— Хватит! — прервал его Коллинз, — Меньше сантиментов! Циклов семь назад я ловил парня, который взорвал лабораторию вместе с сотрудниками. Так он тоже был примерный семьянин, собачку выгуливал по утрам… пока головой не двинулся. Тринадцать трупов, — он поморщился, словно от зубной боли.

Торро лишь понимающе кивнул в ответ и закрыл файлы.

— Все равно непонятно, — сказала Золи, — зачем ему все это?

Фраза так и осталась без ответа. Куда лучше было бы, если на этом сумасшедшем Гранте история закончится. Похоже, Коллинза и Штерн посетила одна и та же мысль, и они переглянулись.

Бен на всякий случай проверил свой плазменный «HY»[8] и скользнул взглядом по фигуре Штерн, которая смотрела в иллюминатор. Коллинз в очередной раз отметил про себя, что она выбрала себе весьма симпатичный биокомплекс. Он раньше всерьез не думал о «процедуре», но с каждым мучительным приступом острых не унимающихся головных болей эта мысль становилась все более осязаемой.

Еще, будучи молодым следователем, Бен услышал о начинающей набирать популярность процедуре извлечения. Сама по себе идея никак не укладывалась у него в голове, и он посвятил немало часов, чтобы узнать об этом побольше. Появилось много рекламы на эту тему, ИМСов представляли, как сверхлюдей с выдающимися способностями, успешными и перспективными. Однако стоимость процедуры была так велика, что оказывалась недосягаемой для подавляющего большинства.

Вскоре «извлечение» получило новый виток популярности ввиду удешевления операции. Сначала это были ненадежные биокомплексы, зачастую контрафактные, но затем, усилили контроль, повысили качество продукции. Все больше и больше людей могли позволить себе «не умирать».

Коллинз воспитывался в семье с консервативными взглядами, и долго не мог принять сам принцип многократного проживания одной сущности в разных телах, считая это вызовом природе. Многие из его круга относились к ИМСам если не враждебно, то настороженно. Однако все нарастающая популяризация «извлечения», интенсивная критика иных точек зрения, основанных на традиционных ценностях, сделали свое дело.

Коллинз в один прекрасный момент отметил про себя, что уже спокойно относится к своему соседу — ИМСу, а потом они появились и на службе, при этом справляясь с работой ничуть не хуже, а то и лучше обычных людей, которых сейчас стало принято называть «рожденные». Кто-то придумал более хлесткое название — «выродки», между тем, такое оскорбление строго каралось по Уголовному Уставу Палладийской Республики.

— Там что-то происходит! — крикнул Торро, указывая на городской квартал, вокруг которого начали появляться заторы из летающих машин.

На биофон Коллинза поступил вызов начальника отдела Керка.

— Слушаю, шеф! — ответил он.

После короткого разговора Бен прервал связь и покачал головой.

— Я так и думал…

— Что там? — спросила Штерн.

— Грант… Он покончил с собой.

— Как? — воскликнул Торро.

— Выбросился с двадцатого этажа, — вымученно произнес Коллинз, — все-таки не успели!

— Зачем ты винишь себя, Бен? — возразила Золи, — Может, так оно и правильно, — пожала она плечами, заметив, странный взгляд коллеги.

— Слишком много непонятного, — произнес он.

Они зависли над местом падения тела Гранта и связались с дежурным следователем, производящим осмотр. Выяснив, что ничего при нем не обнаружено, поднялись на площадку двадцатого этажа и направились в квартиру убийцы.

Бледная женщина примерно в возрасте тридцати циклов сидела сама не своя на стуле напротив Коллинза и смотрела в одну точку, перебирая непослушные пальцы.

— Как Вас зовут? — спросил он.

— Дана… Грант, — тихо ответила она, — где мой муж?

— Мы зададим Вам несколько вопросов о нем. Не возражаете?

— Где он?

— Он в порядке, — Коллинзу пришлось солгать, — расскажите о нем!

— Что я могу рассказать?

— Как он вел себя последнее время?

Женщина сфокусировалась на следователе, однако ее взгляд был похож скорее на взгляд зомби.

— Он… стал другим, — в ее глазах блеснули слезы.

— Как это понимать? — спросила Штерн.

Дана Грант несколько секунд собиралась с мыслями.

— Он перестал разговаривать со мной.

— Где он был вчера ночью?

Женщина вскинула ресницы, будто осознав, что этот вопрос не сулит ничего хорошего.

— Он был дома, — заверила она дрожащим голосом.

— Госпожа Грант! — слегка повысил голос Коллинз, — У нас много способов заставить говорить Вас правду! Не хочу, что бы Вы их испытали.

Он сверлил взглядом собеседницу, словно, хотел прожечь в ней дыру.

Через некоторое время она сдалась.

— Я не знаю. Он ушел около десяти часов.

— Вам известно, что Ваш муж совершил преступление?

По реакции можно было смело сказать, что эта женщина ничего не знает. Она широко раскрыла глаза и привстала со стула.

— О чем Вы? Этого не может быть! Он никогда…

— Мы должны произвести обыск, — резко оборвал ее Коллинз и дал знак напарнику.

Пока тот осматривал комнаты и фиксировал обстановку на видео, Бен следил за женой Гранта, но ничего подозрительного в ее поведении не заметил.

— Вот! — Торро, держа щипчиками, показал металлический предмет, на котором были видны следы крови.

— Что это? — спросил он у женщины.

— Я никогда не видела это раньше, — испуганно ответила она.

— Вам нужно проследовать с нами, чтобы опознать тело, — сухо сказал Коллинз, — где Ваши дети?

— Вы же сказали…, — она закрыла лицо руками и сползла на пол.

— Помогите ей! — попросил он напарника и вышел в коридор.

Бен не пожелал больше продолжать разговор, к тому же они нашли все, что нужно.

— Что ты недоговариваешь? — догнала его Золи.

— О чем ты?

— Не нужно делать из меня идиотку! Ты ведь знал, что парень покончит с жизнью!

Коллинз нахмурился и прислонился к стене.

— Я — не ясновидящий, — резко ответил он, но потом, сменив тон, продолжил — все четверо злодеев пытались наложить на себя руки, но уже будучи за решеткой. Их изолировали и обездвижили. Все обошлось. Грант нас опередил. Это все, что я знаю. Надеюсь, ты довольна, хотя я и не обязан тебе все это говорить.

Коллинз вздохнул, однако вздох получился каким-то неестественным, и следователь, казалось, не особенно скрывал, что испытывает в некотором роде облегчение от такого разрешения ситуации, хотя и несколько трагического. Он уже представлял себе хлесткие и беспощадные заголовки в средствах массового оповещения. Однако Коллинз готов был поклясться, что это не последнее убийство в городе.

— Почему такое единодушное стремление свести счеты с этим миром? — спросила Штерн, размышляя над только что услышанным.

— Наши психологи выявили признаки программирования, — как-то слишком обыденно сообщил он, словно, это обстоятельство никак его не смущало. Хотя, возможно, таким равнодушным тоном Коллинз хотел показать ей, что осведомлен намного больше, чем сующий свой нос не в свое дело следователь другого округа.

— Внушение? — удивилась она, не заметив иронии.

Но тот не ответил, твердой походкой, направившись к аэроботу.

****

Он бережно погладил свой массивный выступающий подбородок и выпрямился перед зеркалом во весь рост. Оставшись довольным своим подтянутым молодым телом с густой слегка вьющейся черной шевелюрой, Анвар повернулся к отделу для одежды и провел рукой над сканером. Несколько десятков комплектов рабочих костюмов, словно рота солдат, выстроилась перед ним полукругом, и мужчина задумался. Со стороны можно было предположить, что он не решается выбрать подходящую одежду, но его мысли были совсем не здесь, не в шикарно отделанной по всем современным меркам квартире, расположенной на высоте трехсот метров над уровнем океана.

Анвар Остин уже давно позабыл то беззаботное время, когда он был ребенком. Казалось, это было в прошлой жизни, что отчасти являлось правдой. Перенеся уже два «извлечения», он ощущал тяжесть прожитых лет и, порой, хотел бы вернуться на восемьдесят циклов назад, когда они с отцом и младшим братом лазали по горам в походном снаряжении, наслаждаясь свежим воздухом и великолепными пейзажами Вероны.

Потом отец погиб где-то на орбите Лафира, как сказали его коллеги-ученые, от попадания метеорита в его челнок в момент посадки. Мать сделала все возможное, чтобы он не стал таким же исследователем, как отец, и Анвар улетел на Стекс, где окончил школу Аналитической Службы Правительства СНЗС. На вопрос, чем он будет заниматься, Остин отвечал уклончиво, отчасти потому что и сам неясно представлял себе будущую работу, отчасти потому, что с него взяли подписку о неразглашении.

Спустя два цикла работы в Службе Межпланетных Проектов, его пригласили в одно из самых загадочных и влиятельных ведомств — Департамент безопасности военной разведки. Постепенно Остин вникал в суть того, чем занимались сотни людей в расположенных глубоко под землей офисах в десяти километрах от города Хемиссета, что в субтропической зоне западного полушария Стекса.

Это, пожалуй, был самый крупный аналитический центр в СНЗС, на который работали десятки лабораторий, создававших новые виды связи, кодировки информации, вычислительной аппаратуры и средств мониторинга.

По сути, вся поступающая в правительственные банки данных информация со всех планет и станций, обрабатывалась и хранилась именно здесь, и в любой момент могла быть востребована и проанализирована с помощью новых технических и интеллектуальных возможностей.

Через некоторое время Остин стал руководить группой аналитиков, а затем и отделом, и вот он уже пятнадцать циклов является директором аналитического центра. Все это время он подбирал персонал в условиях жесткой конкуренции. Многие хотели бы служить в военной разведке. Вскоре Остин понял, что «рожденные» на два порядка уступают ИМСам, и сосредоточил свой интерес на последних, выискивая и вербуя «извлеченных» в самых укромных уголках изученной вселенной. К тому времени коллектив служащих почти на семьдесят процентов состоял из таких «искусственных» ребят, однако никто из руководства не смел ему возражать, покуда результаты работы говорили сами за себя.

Его центр неоднократно предсказывал волнения и беспорядки на Арсоне и Бахуре, экономические кризисы, сдвиги тектонических пластов на Крионии, траектории комет и астероидов. А уж о многочисленных событиях меньшего масштаба и говорить не приходилось. Так что подбор персонала — это была безоговорочная привилегия Остина.

— Доброе утро! — поздоровалась домработница Ника, заглядывая в комнату, но тут же, смутившись наготы хозяина, удалилась и оставалась в коридоре, пока, Остин не нарядился в белую блузку и светло-серый эктоновый костюм, повязав любимый бирюзовый шейный платок.

Выйдя из комнаты, он сдержанно поприветствовал девушку, показывая своим видом, что ей не следует без разрешения заходить к нему в комнату.

— Простите! — поспешила извиниться она, но Анвар уже не слышал ее, вновь погрузившись в свои мысли и удаляясь в сторону столовой, где уже были приготовлены три разновидности завтрака.

Он не всегда мог заранее для себя определить, что будет есть утром, и поэтому программировал электронную кухню приготовить сразу несколько видов еды. В этот час Анвар нечасто пребывал в добром расположении духа, и нуждался в дополнительной стимуляции настроения, что с успехом выполняли климатические и визуальные эффекты. Вот и теперь, запустив программу горного пейзажа, Остин приступил к завтраку. Свежий воздух, ворвавшись в помещение, наполнил его ароматом цветов и трав, а пение птиц и шум горной реки дополнили ощущение того, что жилище находится на вершине холма, окруженного покрытыми снежными шапками скалами, плавно переходящими в долину, радующую взгляд своей яркой насыщенной зеленью трав и кустарников.

Немного отвлекшись от мыслей, Анвар почувствовал прилив сил и аппетит. Подкрепившись, он проинструктировал Нику, что бы хотел видеть в квартире к своему возвращению, не обратив никакого внимания на ее замешательство, очевидно, после утреннего инцидента. Эту девушку ему порекомендовали знакомые, и она, хоть и оказывалась иногда неловкой и забывчивой, его вполне устраивала, вероятно, за свою детскую наивность, природную скромность и порядочность.

Вся жизнь Остина состояла из похожих дней в заботах и хлопотах. Большую часть времени он проводил на службе, что его ничуть не смущало ввиду отсутствия семьи, а, значит, домашних обязанностей. Главное же было то, что он любил работу, и его охватывал ужас даже от мысли, что может ее потерять.

Все сегодняшнее утро его занимали размышления о встрече с генералом-шефом Фейном — куратором Центра в Департаменте, от которой ждал важного решения для своего проекта, и нужно было подобрать слова, которые убедили бы не только генерала, но Сенат.

Капсула лифта уже ждала возле выхода. Через несколько секунд он был уже частью одного гигантского транспортного улья, по лифтопроводам которого скользили миллионы капсул, разнося своих пассажиров во все концы одного из крупнейших мегаполиса на планете за считанные минуты.

Анвара всегда завораживал вид, открывавшийся из иллюминатора лифта. Покрытый дымкой город с высоты нескольких сотен метров, поражал масштабом строений, транспортных конструкций и напоминал огромный организм с кровеносной системой.

Несмотря на частые ураганы и торнадо в районе Хемиссета, город был надежно защищен энергетическим куполом, который обесточивался лишь при безопасных климатических условиях, в остальное время можно было любоваться рвущими атмосферу вихрями за пределами периметра и удивляться силе человеческих возможностей усмирять природу.

Центральный офис Департамента безопасности располагался на окраине мегаполиса, где жилые кварталы сменялись невысокими строениями, представлявшие собой лишь вершины подземных сооружений, уходящих вниз на двадцать этажей. Вся зона была огорожена трехуровневым рубежом из высокого металлического забора, сеткой из высокопрочного полимерного материала и энергощита, смыкавшегося во все стороны, окружая, таким образом, весь участок плотной полусферой.

Вход на охраняемую территорию был один, и лифтовые капсулы, иногда задерживались здесь на несколько минут, но это было редкостью. Обычно аппаратура мгновенно считывала личность посетителя и пропускала в ангар, где у десятков посадочных платформ лифты освобождали своих пассажиров.

Анвар направился прямиком на третий уровень, где его через десять минут ждал директор Департамента. Проходя по гладкому, почти зеркальному полу, он невольно обращал внимание на свое отражение в нем, и это несколько смущало и дезориентировало в пространстве. Интересный эффект, думал Остин. Подняв глаза, он увидел матовый потолок, льющий мягкий свет из своей глубины. В стороны уходили широкие коридоры, заканчиваясь в конце дверями или поворотами.

Войдя в просторный лифт, он поприветствовал уже скопившихся в нем людей, и нажал нужную ему клавишу. Лифт медленно синтезировал дверь и мягко отправился вниз, прибыв на третий уровень уже через несколько секунд.

— Генерал-шеф ждет Вас! — сообщил электронный помощник, и Анвар шагнул к высоким массивным дверям, расступившимся перед ним, открывая вид на просторный кабинет с великолепным интерьером.

Внутри не было ничего лишнего, все предметы занимали свои места, даже комнатные растения, имея идеальную форму, дополняли царивший здесь строгий порядок.

Человек среднего роста плотного телосложения вальяжно вышел из-за полукруглого стола и стоя дожидался, когда вошедший посетитель приблизится к нему.

— Приветствую Вас, господин Остин, — голос у генерала был низкий и приглушенный, — давайте пройдем в мой оазис! — он слегка улыбнулся краешками губ, сохраняя в целом хмурое, даже немного болезненное выражение лица.

Оазис генерала представлял собой просторное помещение, уставленное экзотическими растениями со сложной автоматической системой ухода за ними. Анвар знал, что его начальник питает слабость к своему дендрарию, и периодически поставлял ему редкие экземпляры.

Они проследовали в центр комнаты, где на каменной площадке, окруженной газоном и цветами, стоял небольшой столик с напитками и закусками и четыре авто-кресла, принимающих любую удобную форму по велению сидевшего в нем гостя. Мягкая подсветка подчеркивала зелень травы и кустарников, а верхний свет создавал эффект безоблачного неба перед восходом солнца.

Генерал с явным облегчением опустился в кресло и предложил гостю сделать то же самое.

— Благодарю! — сказал Остин и последовал его примеру.

За несколько циклов работы под началом Фейна Анвар достаточно неплохо стал разбираться в настроении шефа, который нередко вел себя импульсивно и, как ему казалось, необдуманно, подчиняясь сиюминутному настроению. Вместе с тем, позже Остин многократно убеждался, что генерал оказывался часто не просто дальновидным. Его мнение, порой ложилось в основу целых проектов, принесших реальные результаты и благополучие на многие обитаемые планеты. Поэтому он уже научился терпеливо принимать не совсем правильные, на первый взгляд, решения руководства, и относился к ним с осторожным уважением.

Хотя Анвар все же тешил свое самолюбие тем, что Фейн не разбирался особо в специфике работы его Центра, и нередко использовал это, аргументируя предложения и просьбы какими-нибудь сложными схемами и уравнениями, упиваясь при этом собственным превосходством. Однако иногда шеф вворачивал в разговор такие фразы, что Анвар начинал сомневаться в своей профессиональной состоятельности и в некомпетентности начальства. Так или иначе, но генерала он уважал и знал, что никогда его не подведет.

— Прекрасное место, — произнес Остин, оглядывая дендрарий, — сколько бы я здесь не бывал, каждый раз поражаюсь разнообразию природы.

Фейн улыбнулся, показывая, что по достоинству оценил лестный отзыв об его увлечении.

— Может, выпьем чего-нибудь? — спросил он, кивнув на стол.

— Спасибо, шеф! Немного позже, если можно, — поспешил отказаться Анвар, боясь потерять задор, необходимый ему для убедительности речи, — я бы предпочел начать доклад.

Генерал пожал плечами и сел поудобнее, приготовившись выслушать своего подчиненного, однако его вид выдавал легкое разочарование и усталость.

— Господин генерал! — начал Остин, — Вы знаете, мы уже давно изучаем проблемы управления. Тридцатью миллиардами людей надо как-то управлять. Правительства планет не всегда эффективны, допускают много ошибок, несмотря на то, что мы разработали методики и вооружили ими практически все властные учреждения.

В результате недовольство жителей растет, и одними силовыми методами проблемы не решишь. Рано или поздно будут бунты. Кстати, кое-где они уже имели место, и их становится все больше, — Анвар перевел дух, пытаясь понять, слушает его генерал, или думает о своем, — наша программа по популяризации «извлечения» преследует цель создать послушного члена общества. Если тебе через десять-двадцать циклов предстоит поменять тело, то ты будешь делать все, чтобы это произошло. Все лаборатории и институты, занимающиеся вопросами ИМС, сейчас в ведении Правительства и Сената, и это единственный способ контролировать «процедуру», а с ней и всех кандидатов.

Но появились желающие отдать это в частные руки. Это будет катастрофа! — он говорил взволнованно и эмоционально, — Это будет крах! Нужно убедить Сенат! Кроме того, мы должны увеличить число лабораторий. Доля ИМСов должна увеличиваться быстрее, иначе не удастся обеспечить доминирующую пропорцию.

Фейн задумчиво слушал доклад, и, несмотря на горячность докладчика оставался невозмутимым, казалось, что он даже не понимал, о чем идет речь, но это было обманчивое впечатление. Генерал прекрасно знал суть проблем. Совсем недавно ему пришлось в Сенате объяснять, почему на Бахуре протестующие дошли до правительственного квартала, и волнения едва не превратились в бойню. Серия бунтов прокатилась по городам Дилирии, словно у них был один режиссер, а на Замане и вовсе законный президент был свергнут, и власть захватили уличные банды.

Фейн дважды сам стал свидетелем так называемых акций неповиновения. В первый раз, когда он в качестве представителя центральной власти прилетел на Арсон. Тогда разорилась одна из крупнейших производственных линий, и тысячи людей оказались без работы. Кое-кто умело использовал недовольство толпы, и ситуация накалилась до предела. Пришлось применять войска, переброшенные с другого сектора галактики.

Второй раз — здесь на Стексе в Маракане кто-то спровоцировал стычку местных и ихофийцев[9]. Они вынуждены были нейтрализовать лидеров тех и других, арестовать активных членов группировок. Только после долгих переговоров удалось локализовать конфликт.

— Вы считаете, что ИМСы — более послушны, чем «рожденные»? — спросил Фейн, словно, очнувшись от размышлений.

Казалось, вопрос ошарашил Остина, никогда не допускавшего даже возможности иного пути к прогрессу кроме построения нового общества с доминированием ИМСов. Он был уверен, что это единственный способ сохранить популяцию, пусть даже не совсем людей в традиционном понимании, более того, аргументы в пользу этой самой верной, на его взгляд, позиции, высказаны целой плеядой именитых и уважаемых ученых, политиков и обществоведов, авторитет которых не мог быть подвергнут сомнению априори.

— У меня была возможность не раз убедиться в этом, — осторожно возразил он Фейну.

— Вы упустили одну деталь, мой друг, — покачал головой генерал, помолчав, вероятно, давая возможность Остину самому догадаться об этой детали, — их способности.

Это было обстоятельство, которое смущало его, но Анвар не видел в нем большой проблемы, так как возможный отказ в очередной «процедуре» весьма серьезно дисциплинировал и сдерживал желание ИМСов применять способности во вред. Кроме того, за все время существования «новых людей» преступность в их среде в сотни раз была ниже, чем среди «рожденных».

Между тем, Фейн явно был озадачен, но не спешил делиться своими соображениями. Всякий раз, когда речь заходила о так называемом обществе будущего, где не будет места естественному происхождению человека, генерал слегка морщился, словно, эта идея вызывала у него приступ зубной боли. Однако Остин самолично видел личный идентификационный электронный знак начальника под секретным проектом, главным пунктом которого было заселение планет и космических станций преимущественно ИМСами.

«Рожденным» при этом полагалось либо заключить контракт на «извлечение» или покинуть центры цивилизации и доживать остаток своих дней на задворках космоса не в самых благоприятных условиях.

Анвар считал такие меры вполне оправданными, поскольку присутствие в обществе идеи традиционного способа продолжения жизни могло внедрить ненужные сомнения в сознание тех, кто избрал для себя путь прогрессивной личности. Жаль только, что этот проект реализовывался крайне медленно, законы «со скрипом» проходили обсуждение в Сенате и без особого восторга воспринимались в колониях. Однако он был уверен, что, как только доля ИМСов преодолеет критическую отметку, дело пойдет как по маслу.

Впрочем, именно так и происходило, и в последнее время Сенат стал более сговорчивым, вероятно, потому, что еще трое из его членов прошли «процедуру», поскольку их биологические тела внезапно дали серьезные сбои, и как никогда кстати. Подцикл назад в Сенат внесен законопроект о запрете «рожденным» занимать определенные должности во властных структурах при отсутствии контракта на «извлечение», теперь были все шансы на его благополучное прохождение.

— Что Вас так беспокоит? — спросил Остин.

Фейн оживился и даже повеселел. Тень сомнений исчезла с его лица.

— Вероятно, Вы правы, Анвар. Я жду от вас короткую речь в Сенате. Заседание через два дня.

Перемена тональности разговора не ускользнула от внимания Остина, но он сообразил, что обсуждение закончено, и больше вопросов не задавал. Достав из нагрудного кармана плоский кристалл, он протянул его Фейну.

— Господин генерал! Это список тех, кто мне нужен.

Периодически он добивался перевода к себе в Центр ИМСов, о которых он предварительно составлял подробное досье и решал, что они ему необходимы.

Поднеся кристалл к сканеру, встроенному в кисть, Фейн просмотрел список, остановившись на одной из фамилий.

— А этот точно Вам нужен? — он ткнул в список.

— Да, — кивнул Остин, — этот мне нужен в первую очередь.

 Подцикл — примерно месяц в привычном земном исчислении.

 Табук — город в северном полушарии планеты Палладия звездной системы Фракия, расположенной в 30 световых годах от Стекса.

 Ролан — древесное растение, используемое в основном для облагораживания территории, достигающее в высоту не более трех метров.

 Цикл — десять подциклов.

 Афлит — крепкий спиртной напиток.

 Монн — тоник с соком.

 Кетан — фрукт, напоминающий грейпфрут

 HY — плазменный пистолет, состоящий на вооружении служб правопорядка Табука

 Ихофийцы — выходцы с планеты Ихофия, расположенной в звездной системе Грэя.

Глава 2

Пробуждение застало Андрея на самом «интересном» месте сна, где он с огромной скоростью падал в пропасть навстречу бездне. Этот сон ему снился уже несколько раз, но он никогда не долетал до дна. С разочарованием открыв глаза, Рогов тупо рассматривал матовый бледный потолок, который он видел каждый день вот уже двадцать пять циклов. Он уже так давно существовал в этой камере, что стал забывать о том, что кроме тюрьмы есть еще внешний мир. Живую человеческую речь он слышал всего несколько раз в подцикл, когда на связь по голопроектору выходил психиатр и тестировал его душевное состояние. Осмотр его биокомплекса проводили автоматически в специальной комнате примерно пять раз в цикл.

О событиях, происходящих за пределами автотюрьмы, Рогов мог узнавать лишь из редких новостных передач, которые транслировали по внутреннему каналу в общей сложности не больше часа в трое суток. Он перечитал все, что ему позволяли читать по монитору, встроенному в стену, хотя и стоять часами возле стены порой становилось весьма утомительным.

Все, что он когда-либо слышал об одиночестве, было чушью по сравнению с тем, что ему приходилось испытывать сейчас. Дни становились сплошной серой чередой бредовых мыслей и полустертых воспоминаний. Андрей уже плохо понимал, где реальность, а где фантазия.

Его биокомплекс вопреки прогнозам производителя по-прежнему функционировал, хотя уже давно должен был прийти в негодность, и тогда все бы закончилось. Он даже несколько раз пытался вывести его из строя, но датчики молниеносно фиксировали изменение состояния импульсов мозга и система блокировала его двигательные центры, приводя в состояние овоща, до тех пор, пока депрессивное состояние не перестанет доминировать и руководить действиями.

Когда тишину разрезал звук голоса, Рогов пребывал в полузабытьи, когда все предметы вокруг сливаются в одну иррациональную конструкцию.

— Заключенный Рогов, личный номер триста пятнадцать! Отойдите в дальний от входа угол камеры и повернитесь лицом к стене!

Не шелохнувшись, он пытался сообразить, что происходит, но когда голос повторил команду, все же поднялся с кровати и побрел к стене. Последний раз в камеру заходили люди семь подциклов назад, когда у него случился приступ. Сейчас вроде бы повода заходить к нему нет. Он равнодушно положил руки на стену и замер, ожидая развития ситуации.

— Не поворачиваться! — скомандовал кто-то за спиной, и Андрей понял, что в камеру зашли несколько человек.

Один из вошедших приблизился и свел его руки за спину, надев наручники.

— На выход! — очередная команда резанула слух.

В помещении было четверо вооруженных плазменными карабинами мужчин в темно-синей форме. Они вывели его в коридор и отконвоировали по всем правилам в служебное помещение, в котором Рогов никогда раньше не был. В углу стоял небольшой стол и стул, на который его и усадили. Двое сопровождающих остались снаружи, двое встали неподалеку. Пауза затягивалась, и Андрей начал озираться по сторонам, но один из конвоиров приказал смотреть прямо перед собой!

Вскоре послышались тяжелые шаги, и перед ним вырос огромного роста мужчина в таком же обмундировании. Это не тюремщики, сообразил Рогов, видя эмблемы космофлота на рукаве.

— Господин Рогов? — спросил вошедший.

— Да, — утвердительно ответил он, вспоминая, когда его последний раз называли «господином».

— Капитан Вербин, — представился военный, — мне приказано доставить Вас на Стекс.

— Куда? — переспросил Рогов, решив, что ослышался.

— Следуйте за мной!

С трудом передвигаясь по пустынным и тесным коридорам тюрьмы с бледной подсветкой и красным пульсирующим периметром дорожки, Андрей пока еще смутно представлял, что его ждет. Понимание того, что он покинет ненавистное обиталище, которое должно было стать его последним домом, принесло странное ощущение, неясное и давно забытое, словно, он должен шагнуть в ту самую часто снившуюся пропасть. С каждым метром приближения к выходному шлюзу он начинал все сильнее чувствовать, что эта тюрьма каким-то мистическим образом держит его, вызывая страх перемен.

Рогов уже смирился с любым вариантом ухода из этого мира, измучившись в ожидании, но теперь надежда предательски проникла в его сознание и начала строить планы на выживание. Зачем? Простонал он про себя.

Новой пытки ожидания смерти он не выдержит. Порой казалось, что он уже давно лишился здравого рассудка, и это было бы закономерным следствием пребывания в этом адском месте. Одиночество явно придумал дьявол и ловко его использовал, добиваясь того, что даже самые сильные, отрезанные от общения с себе подобными, ломались и превращались в животных.

Рогов не знал, что именно сохранило ему разум. Возможно, желание покончить с жизнью, которое требовало проявить смекалку и находчивость, возможно, ненависть к миру и к людям, заточившим его навсегда в камере, и питавшая его все эти циклы.

С какой целью его везут на Стекс — планету — центр обитаемого космоса? Может, они научились контролировать его способность и будут ставить опыты? А может, что было наиболее вероятно, как раз его способности кому-то и понадобились?

Изношенный биокомплекс не слушался, и он время от времени хромал и спотыкался. К тому же с наручниками за спиной идти было неудобно. Конвой нетерпеливо подталкивал его в спину, однако, не особо наседая, видя, что он не в состоянии передвигаться быстрее.

Перед шлюзом его просканировали и завели в узкий переход. Очутившись на корабле, Рогов для себя решил, что никогда уже не вернется в тюрьму. По крайне мере, он сделает для этого все возможное.

Усадив арестанта в кресло, офицер лично пристегнул его руки к подлокотникам, а ноги к скобам на полу.

— Путь предстоит недолгий, — сказал Вербин, — надеюсь, у меня не будет с Вами проблем?

Рогов кивнул, и тот вышел из каюты, заперев дверь снаружи. Андрей старался ни о чем не думать, и закрыл глаза. Корабль дернулся, отстыковываясь от станции и плавно стал набирать скорость, вдавливая тело в кресло. Потом резкий рывок — заработали дельта-двигатели, выводя на траекторию «прорыва».

Полет длился три часа сорок минут, по крайней мере, так показал таймер, встроенный в стену прямо перед ним. Его освободили и пригласили к выходу. Именно «пригласили», успел заметить он, уже забыв о таком уважительном отношении к своей персоне. Тюремщики почти никогда не обращались с ним как с обычным человеком, впрочем, Рогов их не винил, понимая, что такая работа. Между тем, даже строгие правила не запрещают воспринимать людей как мыслящих и достойных снисхождения существ, просто оказавшихся в мерзкой ситуации.

В глаза неожиданно ударил яркий свет Заурии[1], заставив Рогова машинально отвернуться и зажмуриться. Как давно он не был на свежем воздухе. От глубокого вдоха закружилась голова.

— Снимите наручники! — послышался властный голос, и Андрей повернулся.

Возле трапа в сопровождении двух крепких парней стоял невысокий темноволосый человек, по выражению лица которого можно было сделать вывод, что главный здесь он.

— Слушаюсь! — ответил офицер и кивнул одному из своих бойцов.

Потерев запястья, Рогов остановился, ожидая распоряжений.

— Свободны, майор-шеф!

Тот знаком указал внутрь корабля, и вся конвойная команда вскоре скрылась в шлюзовой камере, оставив его на трапе.

— Меня зовут Нил Вайс, я — помощник директора АЦ ДБ. Теперь Вы поступаете в мое распоряжение, господин Рогов! — на одном дыхании выдал «темноволосый», — надеюсь, Вы будете благоразумны!

Опять эта фраза! Андрей уже не впервые слышит ее за последние несколько часов, и почувствовал себя каким-то жутким монстром, которого все опасаются, но в то же время рассчитывают на лояльность.

— Мне неизвестна эта организация, — проговорил он, — но, похоже, выбор у меня невелик.

— Я оценил шутку, Рогов, — в голосе Вайса теперь определенно проскользнули нотки презрения, — следуйте за мной!

Глаза уже привыкли к свету, и Андрей разглядывал космодром, расположенный на окраине Аргона. Несколько десятков взлетно-посадочных площадок, сотни гигантских ангаров, тысячи сотрудников и обслуживающих механизмов. Сооружение такого масштаба достойно восхищения. Когда-то, в прошлой жизни, Рогов пару раз бывал здесь, но с того времени многое изменилось. Казалось, площадь космодрома увеличилась вдвое, а горы приблизились на несколько километров.

Возле ограждения их ожидал аэробот с раскраской службы охраны порядка. В салоне пахло свежей обивкой кресел, машина была совсем новой. Полет над Аргоном нельзя сравнить ни с чем. Пожалуй, подобной архитектуры нет ни на одной из обитаемых планет.

При проектировании было принято решение строить здания с учетом всех культур человеческой цивилизации. Здесь были величественные замки и гигантские небоскребы из стекла, круглые, треугольные, шарообразные, ромбовидные кварталы с многоярусными садами и парками. Между зданиями протянулись лифтопроводы, замысловатыми линиями соединяя постройки. Андрей был уверен, что ночью эти узоры особенно незабываемы из-за ярких красок иллюминации.

Он невольно улыбнулся, услышав смешки за спиной. Рогов действительно понятия не имел, куда его везут, но то что с ним сейчас происходило, начинало ему нравиться.

Первое время он жадно всматривался в геометрически правильные рисунки на поверхности планеты, словно, опасаясь, что внезапно свалившееся разнообразие картинок, окажется совсем недолгим, и также исчезнет, как и появилось, уменьшив обретенный яркий мир вновь до стен опостылевшей до тошноты камеры. Однако спустя пару часов, Рогов время от времени начал погружаться в забытье, балансируя между сном и явью.

В салоне что-то происходило, передвигались люди, о чем-то переговариваясь, и эта безобидная суета еще больше успокаивала. Рогов даже перестал мучить себя вопросом о цели своего пребывания на Стексе, остановившись, в конце концов, на самой правдоподобной версии, как ему казалось. Скорее всего, кому-то понадобилось его умение убивать. Только вот эта версия Андрею была совсем не по душе.

Вскоре аэробот начал снижение, и в иллюминаторе показались высотки Хемиссета. Через пятнадцать минут аппарат мягко опустился на взлетно-посадочную площадку возле невысоких строений неправильной формы с зеркальной поверхностью стен. У архитектора явно было что-то неладно с головой, — подумал было Рогов, но тут же удивился, заметив, как строения меняют форму, превращаясь в симметричный многоугольник. Такой технологии он еще не видел.

— На выход! — скомандовал Вайс, указав на дверь.

Он послушно прошел мимо парней, готовых в любой момент снести ему голову и вышел на воздух. Местное солнце уже садилось, освещая розовым светом ровные, словно игрушечные, кустарники и деревья. Вероятно, в этом полушарии была ранняя осень. Прохладный ветер слабыми порывами обдувал лицо.

Один из сотрудников службы охраны проверил его ИПН[2] и удовлетворительно кивнул, дав понять, что он может следовать дальше.

Двери перед ними растворились, а затем возникли снова, после того, как группа из четырех человек вошла в холл зеркального здания.

Напротив, в двадцати метрах матовым светом подсвечивалось около десятка дверей, как он позже понял, лифтов. Один из них перенес Рогова и сопровождающих сквозь подземные шахты куда-то вниз на несколько уровней.

В фойе не было никого, однако каждый уголок пространства контролировался различными средствами мониторинга — от камер до теплодатчиков, что было неудивительно. Андрей не сомневался, что оказался в помещении, где может находиться далеко не каждый.

Они стояли и чего-то ждали в тишине, которая казалась неестественной. Потом открылся еще один лифт, и их группа продолжила движение по подземным коммуникациям.

В следующем фойе их ждали три человека. Вайс и сопровождающие охранники остались здесь, а Рогова повели дальше уже эти трое. Через пару поворотов по ярко освещенному коридору они подошли к широким дверям, которые тут же растворились, впуская посетителей в просторную комнату с диванами, парящими вдоль стен. В течение нескольких секунд ничего не происходило. Затем на стенах появилось изображение лица то ли человека, то ли робота. Лицо пригласило их войти, и Рогов поначалу не понял, куда. Одна из стен разошлась, и он двинулся за мужчиной в черном костюме. Двое остались в «диванной» комнате.

Они уже двадцать минут стояли в центре овальной комнаты, и Рогова это начинало раздражать. Странно, но мужчина все это время не шелохнулся. Наконец, в помещении что-то завибрировало, и рядом возникла голограмма человека лет тридцати с аккуратно уложенными черными волосами и с правильными чертами лица.

— Меня зовут Анвар Остин, — сказала голограмма, — я отвечу на все Ваши вопросы.

Какое-то неправильное начало разговора, мелькнула у него мысль. Ведь он всегда был лишен права задавать вопросы. Лучше помолчать и подождать предложений. К тому же он решил, что раз кому-то уж очень понадобился, то может позволить себе это молчание.

Однако пауза затянулась, и казалось, никто не собирался ее нарушить.

— Кто Вы такой? — неожиданно сам для себя спросил Рогов, подумав, что вот уже и начал задавать свои вопросы.