Осень в этом году такая теплая, словно это и не осень вовсе, а медленно остывающее лето.
Но что можно знать о свободе, когда завтра уже исполнится семь, а Костику семь исполнилось вчера, и все вокруг торопится – день заканчивается, не успев начаться, ночь набрасывается сном, утро – жаркое, разогретое, как сковородка после бабушкиных блинов, хватает тебя босую, еще не проснувшуюся, и тащит на улицу – жить жизнь. И времени ни на что нет. И времени нет
когда от тебя чего-то ждут, ты как будто в чем-то виноват.
Аленке не верится, что из веселого щенка может получиться взрослый пес с грустными, как у всех псов, глазами. Ей вообще слабо верится, что взрослые получаются из детей.
Общая ложь связывает крепче пионерской клятвы.
Можно чихнуть в субботу, и в доме появится покойник. Появится не прямо в субботу, и даже, скорее всего, не в воскресенье, но скоро. Скоро – это хуже, чем в субботу или в воскресенье. Скоро – это каждый день ждать смерти.
Ей вообще слабо верится, что взрослые получаются из детей
Стих, который Ульяна посвятила Славику
Аленка поднимает руки ладошками вверх, показывает небу похожие на лесные тропы линии и бледно-фиолетовое пятнышко – от черники.
В небе белые полосы – кудрявые, как волосы Ванюши и как Аленкины волосы. На Аленкину голову опускается рука бабы Анюты: «Сиротка».
