Оглавление

\
Бездомная Марта

1. Это я в коробке

Я открыла глаза, ярко светило солнце. Виктор еще спал. Огонь в бочке давно погас, моя правая лапа совсем замерзла, и я снова сунула ее под покрывало. Мой хозяин храпел, но я уже давно привыкла к его храпу. Все вокруг мирно спали — и Ната и Старый Боб. Хлопья снега пробирались в наше прибежище сквозь дыры в картоне. Зима. Как же я ее ненавижу!

Виктор оказался без одеяла. Я положила голову на его голую шею и лежала так долго долго, пока он не проснулся и не начал поглажвать мою шерстку. Если так подумать, то мне еще повезлот — моя густая, золотая шубка всегда греет меня зимой, а вот людям всегда надо что — то на себя надевать. Они даже не представляю, насколько смешно они выглядят в своихимеховых шапках. Щенки внутри меня начали двигаться, очевидно, они хотели есть, но еды не было. Совсем.

Народ начал медленно просыпаться и потягиваться на своих лежанках. Ната первым делом погладила свой живот (там у нее тоже были щенки), а старый Боб взялся за голову, она всегда болела у него, если он пил что-то вечером из большой бутылки.

— Ну все, Марта, пора вставать, — сказал Виктор и погладил меня по голове.

Старый Боб побежал поджигать огонь в бочках — это было единственным доступным нам источником тепла. Сперва он зажег огонь в бочке у Наты.

— Как спалось? — спросил Виктор у Наты. — Сильно замерзла?

— Не сильно. Но все лучше, чем на улице.

Я помню, как Виктор в первый раз принес меня сюда. Это место показалось мне раем по сравнению с сугробом снега, куда выкинули коробку со мной. Я не обижаюсь на людей, что избавились от меня, наверное, я была им просто не нужна. Я знаю, что на свете много добрых людей, таких как Виктор и Старый Боб. Я была совсем крошечной и только открыла глазки, все, что я видела — стены из картона и снег. Я сжалась в углу коробки и ждала, что кто-нибудь спасет меня, ну, или что я просто усну и не проснусь, хотя бы не буду чувствовать холод. Сначала я пыталась скулить, но никто не слышал, а когда сил совсем не стало, пищала еле слышно. Мне повезло, и Виктор услышал меня, когда рылся в мусорном баке.

— А кто это у нас там? Надо же, какая красавица! — сказал он, приоткрыв коробку.

Он сразу положил меня к себе на грудь и застегнул молнию так, чтобы осталась только голова. Надо же, а мир намного болше, чем картонная коробка, — думала я. А снег, его так много, и он такой красивый. Виктор принес меня в свое жилище под мостом.

— Ну вот, красавица, это твой новый дом, — сказал он, выпустив меня.

Дом… Это слово казалось мне таким сладким. Возможно, в мире есть дома и получше, но мне было не с чем сравнить. Я огляделась, понюхала землю, мне вдруг стало непривычно, страшно и все еще было холодно. Виктор снова посадил меня под куртку и грел, пока я не перестала дрожать.

Какое-то время мы жили вдвоем, потом земля покрылась травой, это было так здорово, ведь не надо было дрожать от холода, и Виктор переставал носить эту смешную шапку. Я помню, как он брал в меня в место, где было много зеленого — травы и деревьев, и мы играли. Оказалось, это называется лето, пока что в моей жизни было только одно лето, когда листья желтеют и падают с дерьев тоже ничего, но вот зима…

Когда деревья совсем лишились листьев, появился Старый Боб или пьяница Боб, как его называет Виктор. Он очень добрый. Когда он пьет из своей большой бутылки, то рассказывает мне истории, правда они невеселые, но я люблю слушать. В его уголке, возле лежанки стоит странный ящик со стеклом. Он любит посидеть на стуле и смотрит на него. Так странно, как будто бы он волшебный. Мы с Виктором встретили его, когда просили деньги на улице, они разговорились, и Виктор взял его к нам, ведь Старый Боб жил на улице, а скоро наступала зима. С появлением Боба Викто повеселел, у него появился собеседник, ведь я, хоть и все понимала, развить беседу с ним не могла. Они болтали часами и вечерами, а я ложилась между ними и слушала.

— Ты посмотри на нее, — говорил Боб. У нее такой взгляд, как будто она все понимает.

И я понимала.

Я понимала, что то, что было в бутылке — это зло. Жена Виктора умерла, щенков у него не было. От невыносимого горя он начал пить это зло, лишился дома, друзей, работы. Он был преподавателем раньше. Я не знаю, что за работа, Но Боб говорил, что это достойно. Когда Боб протягивал ему бутылку, Виктор отказывался, смущался и уходил в свой угол. Я была очень рада, что это зло больше не имело над ним власти. Но к сожалению, Боба нам было не спасти. Часть денег, что он собирал на улице, он тратил на жидкое зло в этой бутылке. Виктор ни раз ссорился с ним из — за этого, ведь эти деньги могли пойти на еду. Бобу было все равно, его лицо озарялось радостью, когда он это пил, он звал меня и рассказывал всякие истории. Со временем и Виктор успокоился.

Этой зимой у нас появилась Ната. Она была совсем молоденькой, думаю, что ей не было и восемнадцати. У нее тоже был большой живот. Интересно, а сколько там у нее щенков? У нее были длинные, рыжие волосы и веснушки, тонкие руки и ноги. Она практически не вставала с лежанки, только сидела поближе к огню, гладила живот и тихо напевала ему песенку. Ей все время было холодно. Я слышала, как она рассказывала у огня, что едва она зебеременела, ее парень бросил ее и сбежал, а родители настолько разозлились, что выпороли ее. С тех пор она скиталась по улицам, пока в один момент Виктор не нашел ее совсем слабую и оголодавшую. С тех пор она живет с нами под мостом, Виктор оберегает ее.

— Ну что, Марта, пора на улицу. Нам нужно что-то есть. Нате нужна еда, — говорит Виктор спокойным голосом, глаза его еще сонные.

— И я пойду, — ворит старый Боб. Нужно заправится. «Заправиться» — так он это называл.

Мы с Виктором шли по одной половине улице, а Боб по другой. Никогда не угодаешь, на какой стороне люди щедрее. Мы частенько усаживались возле мусорных баков, люди бывало выкидывали что-то ценное, бак был вечно переполнен и в этой куче можно было найти что-то съестное. Вот