Детям не позволено иметь мнение по поводу своих успехов. Трудно даётся учёба — ленишься, а если наоборот — отличник и хорошист, нельзя считать себя умным: зазнаешься. Родителям нравится, когда их детей хвалит кто-то другой, не они сами. Меня не особо хвалили с тех пор, как я вышла из возраста, в котором умиляются вообще всему, что делаешь. Взрослым нравится смотреть на то, как дети подражают им. В таком подражании нет притворства, одно усердие. Чем взрослее, тем натуральнее должно получаться. Если не сломаешь всё случайно, задумавшись: «А зачем я это делаю?» Вот тогда мир рушится, и ты становишься взрослым, который тоже не понимает, что делает.
Мне важно чувствовать всё и слышать каждое слово. Я их коллекционирую. Представляю себе, как однажды вытащу, вложу в мощное оружие и выстрелю в обратном направлении. Все накопленные слова врежутся в этих, разорвут на части. Сильнее, чем тычки, которые сыплются на меня. Иногда я представляю ярко, аж страшно.
В этом и загвоздка. Ты упёрлась в концепцию единственно возможного будущего. Отпусти себя. Представь все свои возможности сразу!
Я уже тогда знала: жизнь — это ожидание боли в самых неожиданных местах.
И тогда она обнимала меня, мяла мой животик пальцами, и одного её сосредоточенного взгляда было довольно, чтобы я успокоилась, зная: когда боль придёт, рядом будет кто-то, кто знает, что делать. В том, что боль придёт, я не сомневалась.
в этот момент словно шаровая молния взорвалась в моей голове. Так вот как обычно и бывает. Люди думают о разном и по-разному, потому что они разные. Вообще все. И если бы мы раньше просто поговорили об этом, вот как сейчас говорим, мы бы не…
Если бы я только знала, чего ты хочешь. Если бы ты хоть раз сказала мне.
досматриваем серию, едим печенье, смеёмся. Я дрожу изнутри от любви — к тебе, к Сирил, к фандому. И пока всё это есть, пусть реальный мир пропадает пропадом.
часто мечтаю, что приедут мои настоящие родители и заберут отсюда. Знаю, знаю, никто меня не похищал в младенчестве, не подкидывал и не удочерял. Нет у меня никаких «настоящих» родителей там, в космосе, или даже в другом городе. Есть настоящая мать, которая не считает меня человеком, и отец, который не совсем настоящий. Отец Шрёдингера. Но помечтать-то можно!
Обычно мой завтрак называется «Ешь что дают», или «Не собираюсь готовить персонально каждому!», или «Вчерашнее разогрей. Не выбрасывать же».
