и выпал свет и стало как-то:
лазурь сошла как катаракта
– ладно, я пригов —
скажу, от вас упрыгав
Я земля, переход, перегной,
Незабудка, ключица.
Не поэтому знаю: со мной
Ничего не случится.
И в глазах темно, и во рту сухо,
За ушами искры и в пыль пальцы.
Вот со мною то, что со всеми, или
Что-то другое,
Думаю себе я, смотря с верха
Воробьевых гор на предмет мысли —
В липовой листве, в заводских трубах
Дышит? не дышит?
Делаю движенье, говорю клятву,
Повторяю клятву, чтобы запомнилась,
И с горы спускаюсь: за щекою
Новые буквы.
В небе праздничном, безразничном, фольговом,
В небе жгучем, незапамятном, фольгучем
Видно лестницу, приставленную к тучам,
Сверху донизу исхоженную словом.
И одное семенит,
А другое голосит,
А мое на перекладине качается-висит,
Еле держится,
Скоро сверзится.
Побегут к нему товарищи с расспросами,
Безъязыкими, равно – разноголосыми,
С клекотом, с кряктом:
Как оно? как там?
А в ответ, как колокол, мычат без языка:
– С пятой перекладины такая музыка!
Боже, Боже, что нам делать?
Нам уже не шесть, а девять,
Жизни жидкое рядно
Прервалось – и видно дно.
Дно донское, день-деньское,
Ключ прохладен, ключ горяч.
Моет ноги городское,
Приседая враскорячь,
По нагретому, по желтому песочку
Ходит-водит новоявленную дочку,
Привстает к ним рыба на хвосте,
Будто серый пламень на кусте.
Дочку кормят грудью,
Говорят ей: Груня!
Груня понимает,
Руки поднимает,
Из-под небного свода воскового
К нам выкатывает царственное слово.
Тебе, но голос музы тесной
Не впору слуху без ушей,
Ни уху ростом в круг небесный,
Ни телу, что уже – уже.
Вот, чернозем не без жильца.
Вот чернозем, но где жилица?
А воздух – вон: тобой клубится,
Тобой разглаживается.
Узнай, по крайней мере, зренье,
Сшивающее переплет,
Скача качелями в сирени
В тут-свет – и тот
Густым темно от сантиментов.
Поглажу воздух – и пойдет
К твоим за триста сантиметров
Ногам. И голову кладет.
Ты здесь, мы в зеркале одном.
Мы выдыхаем об одном.
А дух, как ветер, через вдох
Заходит в разум и наружу
На каждый подколодный ох,
Каким себя и обнаружу.
И стану мрамором живым:
Чтобы не псом сторожевым.
Кажется, умру при виде:
Свет, как в аварийный выход.
Никого, куда ни выйди.
Не к кому молчать ли, выкать.
Край, изогнутый подковой.
Ни ответа. Где ни «где ты» —
Росписи подпотолковой
Пух и перья и рассветы,
Вдоль которых кочевати,
Там и сям вертя глазами,
Бедной барышней на вате.
Вся-одна в пустом сезаме.
Вывеска: что магазин белья.
Уши: расцветающие мальвой.
Шаг: как бы по льду, но и нормальный.
Рот: захлопнутый на «Я…»
Так этаж внимает этажу,
Лестницей сбегая на площадку.
Так Тангейзер во Венерин грот
По траве украшенной идет.
Раз меня губами не касаются,
Буду спать, как спящая красавица,
На ходу, а как бы на перине,
Что там слева ты не говори мне.
