автордың кітабынан сөз тіркестері  Радикальный черный

Михаил Мартынов

политикой были объявлены врагами народа и уничтожены репрессивной машиной НКВД — расстреляны или сосланы в лагеря. Напечатанные ранее в газетах или энциклопедиях групповые портреты тщательно редактировались, нежелательные лица удалялись, и фотографии публиковались снова. То же самое касалось написанных советскими художниками картин и вообще любого публичного упоминания репрессированных. Эти люди становились бесплотными прозрачными существами, и это была такая прозрачность, которая никак не артикулировалась. Таким способом советская власть изымала неугодных ей людей из истории154

В одном случае прозрачность подразумевает ненаблюдаемость намерений власти, а в другом она сама становится контролирующим власть требованием. Относительно власти можно сказать, что она прозрачна, то есть ее действия хорошо просматриваются со стороны общественности143. В этом смысле прозрачность (transparency) является символом борьбы с коррупцией, что отразилось, например, в названии международной организации Transparency International144, которая обозначала своей целью разоблачение коррупции

поэтому «белый квадрат на черном фоне будет казаться более крупным, чем черный квадрат такой же величины на белом фоне

Черный, таким образом, выявляет силу других цветов, подчеркивает их глубину (индивидуальности), тогда как белый обкрадывает, делает их менее отчетливыми.

Киноварь, например, звучит на белом фоне тускло и грязно, на черном она приобретает яркую, чистую, ошеломляющую силу. Светло-желтый цвет на белом слабеет, расплываясь; на черном действует так сильно, что он просто освобождается от фона, парит в воздухе и кидается в глаза

Черному анархисты дают простое объяснение: он является противоположностью белого, который во многих культурах считается цветом монархии17. Таким образом, анархисты предлагают рассматривать отрицание государства и власти по аналогии с цветом: власть монарха отрицается примерно так же, как черный цвет отрицает белый.

Освобожденном — то есть никому не принадлежащим; и освобождающим — то есть разрушающим претензии на господство. Такой ракурс предполагает существование некоторой (политической) онтологии черного — универсальных смыслов, воспроизводящихся каждый раз, когда черный становится художественным средством.

Сложность состоит в том, что черный всегда кому-то принадлежит: в политическом смысле его используют не только анархисты или панки, но и организации, находящиеся на правом крае политического спектра.

Малевич свое творчество начал политизировать только в революционной атмосфере 1917 года, а до этого времени считал, что искусство автономно и эстетика выше политики3. В дореволюционном контексте «Черный квадрат» представлял собой манифест нового искусства, отрицающего традиционный мимесис и утверждающего чистую беспредметность.

«Черный квадрат» — это «нуль форм», «царственный младенец», как его называет Малевич.

«Царственные» дети нередко сами становятся царями. Малевичианский квадрат обещал освобождение от старых форм (искусства), но при этом парадоксальным образом ограничивал поиск нового своими собственными рамками. Через несколько десятилетий после создания «Черный квадрат» превратился в своего рода «знак авангарда»4,

Прежде всего сильны религиозные коннотации «Черного квадрата». Малевич впервые выставил его на «Последней футуристической выставке картин “0,10”» (1915), поместив в «красный угол», то есть в то место, где обычно в русских домах располагались иконы. И в ранних текстах Малевич описывал себя не как творца-художника, а как медиума, агента нового искусства: «Я ничего не придумал. Я только ощутил в себе ночь, и в ней я увидел новое, которое назвал Супрематизмом. Он выразил себя черной плоскостью в форме квадрата»2. То есть картина была скорее выражением некоторого мистического опыта, чем знаком какой-то самостоятельной политической активности.

Первые произведения искусства, созданные с применением vantablack, принадлежат Анишу Капуру (Anish Kapoor), который представил их в 2022 году на Венецианской биеннале современного искусства. Капур утверждал, что vantablack является технологией, а не цветом190. Но если это технология, то такая, которая не присоединяет к черному абсолютно новое качество, а усиливает уже у него имеющиеся — способность гасить перспективу и трехмерность, поглощать, а не отражать191.

Аниш Капур «Спуск в