К памяти предшественника будь справедлив и почтителен, ибо иначе этот долг наверняка отдадут ему после тебя.
На большую высоту всегда восходят не прямо, но по винтовой лестнице; и если имеются партии, то при восхождении нужно искать опоры, а взойдя на вершину — равновесия.
Что до податливости, то она хуже лихоимства; ибо взятки берут лишь от случая к случаю, а кто поддается назойливости или пустой лести, того никогда не оставляют в покое. Как говорит Соломон: «Быть лицеприятным — нехорошо: такой человек и за кусок хлеба предаст истину» (Ветх, зав., кн. Притч. Соломон., гл. 28).
Справедлива древняя поговорка: «Место кажет человека». Только одних оно кажет в хорошем виде, а других — в плохом. «Omnium consensu capax imperii, nisi imperasset» («Все считали его способным стать императором, пока он им не стал». Тацит, «История», кн. I), — сказал Тацит о Гальбе; но о Веспасиане он говорит: «Solus imperantium Vespasianus mutatus in melius» («Единственный, кто, ставши принцепсом, изменился к лучшему». Тацит, «История», кн. I). Правда, в первом случае речь идет о способностях; во втором — о нраве и обхождении.
Кого почести изменяют к лучшему, тот наверняка по природе великодушен. Ибо почести подобают — или должны подобать-именно добродетели; и как в природе все движется стремительно к своему месту и спокойно — по достижении его, так и добродетель стремительна, когда одержима честолюбием, и умиротворяется, когда облечена властью.
Что касается грубого обхождения, то это ненужный повод к недовольству.
Строгость рождает уважение, но грубость рождает ненависть.
От властей и порицание должно быть степенным, а не оскорбительным.
Избегай не только проступка, но и подозрения. Кто переменчив и меняется без видимой причины, может быть заподозрен в подкупности. Поэтому всякую перемену во мнениях или образе действий провозглашай открыто, вместе с причинами, к ней побудившими, но не вздумай утаивать. Доверенный слуга или любимец, если по видимости ничем не заслуживает доверия, всеми считается обычно за пособника в тайном лихоимстве.
без крайней нужды не берись за несколько дел сразу
Власть имущим присущи четыре главных порока: промедления, подкупность, грубость в обхождении и податливость.
В отправлении должности следуй лучшим образцам, ибо примеры стоят целого сборника прописей. А, спустя немного времени, возьми за образец себя самого и со всей строгостью выясни, не лучше ли шло у тебя дело вначале. Не пренебрегай и примером тех, кто в той же должности выказал себя дурно — не для того, чтобы порочить их память и тем прибавлять себе заслуг, но чтобы знать, чего надлежит избегать.
Итак, вводи улучшения без похвальбы и без поношения предшественников и прежних порядков; но возьми себе за правило не только следовать достойным примерам, а и самому создавать их. Возводи все установления к первооснове и старайся проследить, в чем и как подверглись они искажениям; но совета ищи и у старых времен и у новых: у старых заимствуй, что лучше, у новых — что пригоднее.
По возможности будь последователен, дабы люди заранее знали, чего ожидать; но не будь чересчур самонадеян и своеволен и разъясняй свое поведение, если отступаешь от обычных своих правил.
Блюди подобающие тебе права, но не взывай при этом к законам; лучше утвердиться в своем праве молча и de facto, нежели заявлять о нем громко и вызывающе.
Блюди также права своих подчиненных и считай за большую честь руководить в главном, нежели вмешиваться во все.
Привлекай помощников и советников и не гони за докучливость тех, кто осведомляет тебя, но, напротив, встречай их приветливо.
«Высокая должность делает человека слугой трех господ: слугой государя или государства, слугой людской молвы и слугой своего дела; он уже не хозяин ни себе, ни своим поступкам, ни своему времени. Не странно ль стремиться к власти ценой свободы или к власти над людьми ценой власти над собою? Возвышение стоит трудов; а там одни тяготы влекут за собой другие, тягчайшие; возвышение требует порой унижения, а честь достается бесчестьем. На высоком месте нелегко устоять, но нет и пути назад, кроме падения или, по крайней мере, заката — а это печальное зрелище: «Cum non sis, qui fueris, non est cur velis vive're»(«Когда ты уже не тот, чем был, у тебя нет причин быть привязанным к жизни». Цицерон, «Письма к близким»).
Нет, люди не в силах уйти на покой, когда хотели бы; не уходят они и тогда, когда следует; уединение всем нестерпимо, даже старости и немощам, которые надо бы укрывать в тени; так, старики вечно сидят на пороге, хотя и предают этим свои седины на посмеяние.
Высоким особам, чтобы считать себя счастливыми, необходимо справляться о мнении других, ибо сами они не могут чувствовать счастья. Им надо думать о себе то, что думают о них другие, кто охотно оказался бы на их месте, и тогда они счастливы или слывут таковыми. Но втайне они, быть может, иного мнения; ведь они первыми узнают о своих горестях и последними — о своих ошибках. И всегда высокие особы — чужие самим себе; в сутолоке дел им недосуг позаботиться о здоровье телесном или душевном: «Illi mors gravis incubât, qui notus nimis mnibus, ignotus moritur sibi» («Смерть страшна, тяжела тому, кто, хорошо известный всем, сам до смерти не знал себя». Сенека, «Тиэст»).
Высокая должность позволяет творить как добро, так и зло; в этом смысле она — проклятие, ибо, чтобы уберечься от зла, мало не хотеть его, надо еще и не мочь (извините, не смог удержаться от подчеркивания — составитель). Зато возможность делать добро есть подлинное и законное оправдание властолюбию, ибо добрые помыслы, конечно, угодны богу, но людям от них не более проку, чем от сладостных снов, покуда помыслы не воплощены в дела; а это невозможно без высокого сана и власти, служащих удобной позицией.
Заслуги и добрые дела есть цель наших трудов, а сознание таковых — венец нашего отдыха. Кто может, как господь бог, созерцать свои творения, может и почить от трудов своих. «Et conversus deus, ut aspiceret opera, quae fecerunt manus suae, vidit quod omnia essent bona nimis» «И увидел Бог все, что он создал, и вот, хорошо весьма». Ветх, зав., кн. Бытие, гл. 1), а там и отдохнул в день субботний.
Мы не будем говорить о том, что «память о нем будет вечно жить в наших сердцах», оставив эту тираду для предвкушателей доброй рюмки водки за поминальным столом.
Для нас Френсис Бэкон современен и своевременен настолько, насколько его слова созвучны с нашими мыслями.
Или — искомы ими.
Френсис Бэкон знал то, о чем он писал.
