Никогда не сомневайтесь в том, что небольшая группа небезразличных людей может изменить мир. Собственно говоря, это единственное, что когда-то его изменяло
Именно тогда у нас зародилась идея будущей конференции «Я и Другой, пространство отношений», которую мы до сих пор ежегодно проводим. Мы научились создавать пространство и собирать в нем разных людей, чтобы они могли быть услышаны. Чтобы они могли лучше понять самих себя и других. Человек – не остров в океане, люди вообще по отдельности в природе не водятся, и нечего делать вид, что можно запросто не считаться с мнением другого, если оно тебе не нравится. Такие фантазии не просто вредны – они опасны. Авраам Линкольн когда-то сказал: «Мне не нравится этот человек. Думаю, мне нужно получше узнать его». Вдумайтесь, сколько мудрости в этой фразе. Вот если бы современные лидеры мыслили подобным образом! Выбор Однажды, кажется, осенью 1992 года Сергей Сергеевич Либих пригласил меня рассказать о психосинтезе на одной из его «сред». Профессор Либих – замечательный лектор и очень интересный человек, он много лет заведовал кафедрой психотерапии и медицинской психологии ГИДУВа (ныне МАПО19). В 1970–1980-е годы у него проходили курсы повышения квалификации практически все ленинградские
Два друга встретились после долгой разлуки. Один из них преподавал на психологическом факультете, где они когда-то вместе учились, а другой пришел в Alma Mater навестить его. Как раз в это время шел прием экзаменов. Пришедший взял несколько экзаменационных билетов и воскликнул: «Смотри-ка, а вопросы все те же!». «Да, вопросы те же, но ответы другие»,– ответил преподающий в университете.
Сам по себе опыт не существует. «Я – это я и мои обстоятельства»,– писал Ортега-и-Гассет. Опыт – это опыт себя-в-мире – это отношения. Это поле, от которого неотделимо мое я.
Рассказывают, что у художника Элии Белютина в его работе с учениками был такой прием. Скажем, Элий приносил в студию табурет, ставил перед участниками семинара и говорил: «Вы думаете, это мебель? Ничего подобного. Полчаса назад на этом табурете человек покончил с собой. Теперь это уже не мебель. Рисуйте». И действительно, это уже не просто табурет, уже не мебель, а место трагедии. И его изображение не может быть вырвано из этого контекста. Теперь он как сообщник страшного события навсегда спаян с тем, что произошло в его присутствии, при его участии, при его молчаливом попустительстве, а, может быть, и при его поддержке. Если вспомнить Ортега-и-Гассета, у табурета тоже могут быть свои обстоятельства. Из простого изображения он теперь становится образом и более неотделим от него.
