«православие, самодержавие, народность», которая странным образом имитировала способ устройства Святой Троицы. В Троице Бог Сын существует одновременно с Богом Отцом и Святым Духом, хотя последние два породили первого, что хронологически не совсем понятно. В уваровской триаде православие, самодержавие и народность порождают друг друга, существуя одновременно, а не предшествуя одно другому. Скажем, православие освящает самодержавие, но нельзя сказать, что первое предшествует второму. Точно такие же отношения связывают православие и самодержавие (как вместе, так и по отдельности) с народностью. Формула получилась удивительно емкая, удобная и смысла не имеющая — настоящий идеологический шедевр.
Как и когда пустые покои Капитона Зеленцова превратились в битком набитые, шумные комнаты, где витийствовали славянофилы и западники, нигилисты и либералы, социалисты и охранители?
один класс сменяет другой в качестве господствующего, пока, наконец, господствующим не станет тот, у которого нет ничего, — а значит, его классовый интерес не корыстный, соответственно, пролетариат воплощает в себе чаяния всего общества. Дальше происходит волшебный — и совершенно необъяснимый — скачок из буржуазной современности, из капиталистической эпохи в коммунизм, в котором все будет не так, наоборот от того, что есть сейчас.
Его идея социализма имеет две важнейшие характеристики. Во-первых, это социализм барина[56], по социальной психологии своей презирающего обывателя, торговца, рантье. Во-вторых, это социализм крайнего пессимиста, не верящего ни в разумность человека, ни в добрую природу человеческой натуры. Герценовский социализм нужен для того, чтобы не создавать условий и возможностей для не самых приятных проявлений этой природы
Герцен сочувствует неимущим, но социализм ему нужен не для искоренения социальной несправедливости, а для того, чтобы покончить с ненавистным — эстетически ему ненавистным — буржуа и буржуазным сознанием
Мало того, что за угнетенных нужно сформулировать их интерес, надо их увлечь чем-то совсем не практическим, не поддающимся критике, «догмой» — по сути, надо обмануть угнетенных, для их собственной пользы, конечно же. В
Иными словами, основной социальный эксперимент «классической модерности» — не социалистический, а именно буржуазный. Эмиграция в Новый Свет — подвиг пролетария, ремесленника, мелкого торговц
