Оглавление

1. Птицы падают с небес на землю

Спать было совершенно невозможно. Я чувствовал, как по комнате гуляет холодный ветер, точно я спал на улице. Глаза смотрели в тёмный потолок, потихоньку привыкая к отсутствию света. Бессонница взяла своё, и я поднялся с постели (если так можно назвать старый матрас, лежащий на холодном полу). Кошка Сесси тихо урчала на уголке матраса. Она открыла свой единственный уцелевший зелёный глаз и уставилась им на меня. Сесси была маленького размера, тем не менее каким-то образом умудрялась занимать большую часть постели, по крайней мере, именно так казалось ночью. Вся Сесси от хвоста до ушей была покрыта смолисто-чёрной шерстью, будто она из-за всех сил старалась полностью раствориться и стать частью этой бессонной ночи. Свой мокрый розовый нос она прикрыла когтистой лапой и продолжала упорно играть со мной в «гляделки». Так мы просидели минуты две-три, затем она наконец-то сдалась, закрыла свой глаз и как будто снова погрузилась в глубокий сон.

Я побрёл к противоположному концу комнаты, там лежали мои вещи. Пол был настолько холодным, что мне казалось, это и не пол вовсе, а заледеневшее озеро или что-то в этом роде. Каждый раз, когда я наступал ребром стопы на холодный пол, раздавался оглушающей силы скрип старинных досок. В этой давящей тишине скрип в секунду разнёсся по квартире, как будто торнадо, разрушающее всё на своём пути. Клянусь, в тот момент не мог поверить, что до сих пор умудрился не разбудить соседей, живущих на пару этажей выше. Путь в три шага показался мне путешествием на край Земли. И вот свершилось, в моих руках была домашняя одежда. Теперь марш-бросок до окна. Повернул голову в сторону матраса — опять за мной следит этот зелёный глаз, словно взгляд надзирателя.

— А ну спи, глупое создание! — прошипел я, но глаз даже не моргнул в ответ.

Я добрался до окна в дальнем конце комнаты, отодвинул в сторону некогда белоснежную, но теперь уже почерневшую от грязи и пыли тюль и теперь в полной мере ощутил ледяной ветер, проникающий в мою комнату через прохудившееся окно. Моё худощавое тело покрылось мурашками, глаза ослепил навязчиво пылающий равнодушным светом уличный фонарь. Приоткрыл окно, ночь была морозной, но, слава богу, безветренной. Зимний воздух успокаивал мои мысли. Тихая безлюдная улица, приглушённый лай собак где-то вдалеке, рёв двигателя одинокого автомобиля — всё это дарило умиротворение и действовало на меня лучше любого снотворного. «Главное не разбудить Полечку», — стучал у меня в голове внутренний голос. Она ненавидела, когда я открывал окно посреди ночи, но по-другому заснуть у меня не получалось. Бывало, как только я открывал окно, холодный зимний воздух нёсся через прихожую в её комнату, слышался топот недовольных ножек, она врывалась в мою комнату: «Я сколько раз я тебе говорила, что в доме и так холодина?!», — звучал её заспанный недовольный голос, хрипота которого заставляла меня тут же захлопывать окно и нырять в свою зябкую постель. Она тёрла сонные глаза и с обидой на лице брела обратно в свою комнату.

Она переехала ко мне месяц назад. А может два месяца. Если честно, у меня не особо получается следить за числами на календаре. Для меня каждый день — брат-близнец предыдущего. Даже погода не меняется за окном. Как выпал снег где-то в ноябре, так и лежит под окном, намотав на себя всю грязь, какую возможно отыскать в городе. Думаю, что всё-таки Полечка приехала ко мне два месяца назад. В тот день я был рад, что у меня появился сосед. Думал, что она хоть как-то разнообразит мою жизнь. Однако с тех пор и до этого вечера я так и не смог придумать за что зацепиться, чтоб хоть как-то заинтересовать её. Скорее всего, если бы ей было куда идти, то она бы уже давным-давно от меня сбежала.

Мы знакомы пятнадцать лет. Или два месяца — не знаю точно. Когда мне было шесть, она жила в соседней квартире. Я помню, как встретил её в первый раз. За несколько дней до нашей встречи мама плакала. Но не так, как обычно. Упав на пол, она поджала ноги к груди и обхватила их обеими руками. На лице её застыла гримаса, и можно было подумать, что это и вовсе не настоящий человек, а всего лишь восковая фигура убитой горем женщины. Слёзы больше не текли по её красным от жара щекам, трубка дискового телефона валялась у её ног, раздражая неумолкаемыми короткими гудками. Уж лучше эти гудки, чем снова тот холодный голос, сообщивший о смерти отца.

Во дворе и в школе у меня не было друзей. Всегда поражался, каким образом люди вокруг меня умудряются налаживать общение друг с другом. Меня пересадили за последнюю парту, с мальчиком по имени Дима Даньков. Я посчитал это моментом, когда можно заполучить друга. Я не знал, как люди начинают дружить, и просто предложил дружбу. В ответ на это он лишь пробубнил что-то невнятное себе под нос, затем рассказал всем ребятам в классе, как я «полез» к нему дружить.

— Шлюхин сын себе друзей ищет, — смеялись они. — У мамы твоей друзей много, может, подарит тебе одного?

В детстве я часто слышал подобное. Мама называла его «нашим другом». Я почти не видел его. Каждый раз она прогоняла меня гулять на улицу, пока он у нас гостил. Папа надолго уходил в моря, а «наш друг» помогал мне и маме перенести долгое расставание. Так она мне его описывала. Он был нашим самым лучшим другом и самым большим секретом. Но отец всё равно узнал. В тот день он сильно её побил. Я хотел её защитить, и тогда прилетело мне. Папа очень на меня разозлился, потому что я не знакомил его с «другом». Он напился и поехал, куда глаза глядят. Точно не помню, но, вроде, не справился с управлением.

Мама опять выгнала меня гулять, когда пришёл «друг». Я не хотел гулять под проливным дождём, и сидел на лестничной клетке, на два этажа выше. Здесь была квартира Полечки. Ей тоже не везло с друзьями, ведь ни в одном ближайшем доме не было девчонок её возраста. А все подруги со школы жили слишком далеко. Её родители разводились, она плакала, что больше никогда не увидит папу. Так и познакомились.

Я был рад, что у меня появился друг, но в