Шансон всегда отвечает запросам людей. Он рассказывал новости на улицах в начале ХХ века в формате «утром в газете, вечером в куплете». Он залечивал раны в лагерях и не давал об этой боли забыть на кухнях. Он помогал тосковать по дому и на зоне, и в эмиграции. Он радует на праздниках и в кабаках. Он дает возможность отправить привет, признаться в любви и попросить прощения. Он ритмически меняется для своей аудитории. Хотите медленных страданий – вот вам романсы. Не хватает хулиганства – получите, распишитесь, дворовые аккорды и синтезаторы. Нужны танцы – пожалуйста, блат-поп.
Я человек, который поет о добре и зле, а для этой цели ресторан, ночник, свадьба не подходят. Там ведь еще и за стол позовут, а я не хочу, я не проститутка, чтобы за стол по первому зову садиться.
Для мужчин кавказский шансон – это песни, где брат за брата, любовь безумная, близкие рядом и танцевать совсем не стыдно. Это вам не под Сергея Лазарева отплясывать. Во всем нужно придерживаться фасона.
В своей книге «И вот стою я у черты…» Михаил Захарович рассказал, что до работы в магаданских ресторанах был музыкантом, худруком, аранжировщиком, но не певцом. А ведь именно солисты получали самые большие чаевые.
В Челябинске на Арбате даже стоит памятник Розенбауму, а в камне рядом выбит текст песни. Почему в Челябинске и почему с этой песней? В 2004 году мэром города был поклонник Розенбаума. Он заказал скульптору Владимиру Полянскому бронзовую фигуру музыканта. Но сделать ее с натуры не представлялось возможным: у Розенбаума слишком плотный график, чтобы позировать в Челябинске, пусть и по просьбе поклонника. Поэтому скульптор скупил все диски с портретами артиста и ваял, как мог.
Когда макет был готов, его сфотографировали и отправили Розенбауму. Александр Яковлевич поправил только форму гитары. Того мэра города давно сняли и уже несколько раз пытались посадить. Зато памятник остается на месте. И песня звучит.
