Ман оставил Рашида на время в покое. Его волновал вопрос о патвари, затронутый Рашидом. Он смутно помнил, что кто-то — не то отец Рашида, не то дед — упоминал патвари. Ман знал, что его друг сочувствует беднякам деревни и ссорится из-за них с родными. Он вспомнил, как они ходили к нищему умирающему старику, из-за которого у Рашида произошел конфликт со старцами перед мечетью. Но Рашид был очень несговорчив, очень многого требовал от других и от себя самого, побуждаемый гордостью и гневом, рвался к тому, что задумал, сметая все на своем пути, и восстанавливал таким образом людей против себя, а себя доводил до полного изнеможения. «Может быть, какое-то конкретное событие потрясло его и настроило таким образом?» — думал Ман. Сначала Рашид отнесся к нему здраво, но постепенно начал воспринимать искаженно. Он по-прежнему давал уроки, но хватало ли этого на жизнь? Судя по его виду, он нуждался
Рашид, ты заблуждаешься. Я всегда очень уважал тебя, но я не понимаю, где ты набрался этих идей. Почему ты думаешь, что Тасним хоть как-то интересуется тобой?
— Не знаю... — задумчиво произнес Рашид. — Может быть, из-за моей внешности, или честности, или из-за того, что я уже столько сделал в жизни и стану когда-нибудь знаменитым. Она знает, что я многим помогал. — Он понизил голос: — Я не старался обратить на себя внимание, я человек религиозный. — Он вздохнул. — Но долг есть долг. Я должен поступить так, как нужно для сохранения ее психического здоровья.
— Но это пройденный этап, — продолжал Рашид. — Ненависть ничего не дает. А теперь я должен попросить тебя об услуге. Поскольку ты отчасти виновен, ты не можешь мне отказать.
— О чем ты? — спросил Ман, ничего не понимая. Когда он был в деревне на Бакр-Ид, он почувствовал в людях какое-то напряжение, связанное с Рашидом, но при чем тут он сам?
— Не притворяйся, будто ничего не знаешь. Ты знаком с моей семьей, даже встречался с матерью Мехер. И при этом ты планировал эти события и поддерживал их. У тебя же связь со старшей сестрой.
Тут Ман вспомнил, что говорила ему Саида-бай.
— Ты говоришь о Саиде-бай и Тасним? — спросил он.
Лицо Рашида посуровело, словно Ман подтвердил свою вину.
— Если ты все знаешь, к чему называть ее имя?
— Да не знаю я ничего! — возразил Ман, удивляясь тому, какой оборот принял разговор.