Оглавление

Путешествие и не только в прошлое

(Продолжение повести «Побег в никуда»)

Ждешь, ждешь этих каникул, а когда они приходят, то оказывается, что буквально сходишь с ума от безделья. Одноклассники разъехались кто куда. Котика родители сослали в деревню. Во всяком случае, он так сказал. Нелька тоже осталась в городе, но как она мне надоела своими фантазиями насчет Степанова!

Новые лица на горизонте не появляются. Тоска! Две недели просидела дома. Утром — телевизор, вечером — телевизор, днем — пляж. И стала еще ложиться в два часа ночи и спать до часа дня. Полное разложение! Пробую читать. За книгами хожу в библиотеку или загружаю их из интернета в свою электронную книгу, которую подарила мне мама. Выбираю все, что кажется мне интересным. Пробовала читать любовные романы — такая дрянь! Очень понравилась «Шагреневая кожа» Бальзака. Рекомендую. Мне так стало жалко главного героя, что я даже немного всплакнула.

Пляж — это пытка. Лежишь на песочке, словно сосиска на гриле — медленно поджариваешься. Парни стреляют глазами в Нельку — формы у нее уже зрелой особы. А она — ноль внимания. Все сохнет по Степанову, а тот куда-то к родственникам на юг укатил. Держи карман шире! У него таких, как Нелька, целый легион.

На меня, слава Богу, не глазеют. Да и на что глазеть! Тощая и длинная. Хорошо, хоть немного загорела, а то была белая, как смерть. Так что если и глазели на меня, то как на бледную с косой. Точно, коса моя еще подросла, так что скоро буду, как Рапунцель, при помощи косы втаскивать поклонников к себе в одинокую башню.

Вместо башни — моя комнатка в квартире. Я ее оформила в своем собственном стиле. Конечно, мать спонсировала, а то какой «дизайн» без копейки в кармане? Стены мы с матерью оклеили в чудесные обои небесно-голубого цвета. Шторы на окнах — синие с розовым. Есть теперь у меня в комнате обалденный розовый диван, лежа на котором, я люблю мечтать. О чем? Да обо всем! Сознаюсь, иногда в моих мечтах промелькнет рыцарь на белом коне. Точно, Степанов собственной персоной! Но я его гоню из своих мыслей — пусть живет в Нелькиных. Но глупое девичье сердце чаще бьется, когда находят воспоминания…

Но я отвлеклась. Сегодня мое приятное безделье кончается — отправляюсь в путешествие. Правда, назвать это путешествием язык не поворачивается, но все же перемена мест. Только вот, видимо, недаром говорят, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется. И все же перемена обстановки мне нужна позарез. Вот и мама так говорит. Даже маленькое путешествие — это новые лица, новые впечатления. Под вечер и трону в путь. Место назначения — деревня Старинка. Это родина мамы. Там, в старом дедовском доме, живет мамина сестра и моя тетя Татьяна Петровна. Живет одна — она никогда замужем не была. Естественно, детей не имеет. Откуда дети, когда мужа нет. Хотя, насколько я знаю, бывают и без него.

К утру буду на станции, которая называется Красноармейская. Такое революционное название. Оттуда придется протопать километра три пехом. Что такое для молодого крепкого организма каких-то три километра? Чепуха. Он и не заметит, как их пролетит, словно комета. Хорошо, что буду не одна. Мамина землячка, Антонина Григорьевна, также навестить родные места собирается. Да мама меня одну и не отпустила бы. Да я и сама не поехала бы. Просто, придется перед самым рассветом около большого деревенского кладбища пройти. Жуть!

Но хватит о грустном. Меня ждет дорога. А я с детства волнуюсь, когда нужно куда-то отправляться. Помню, в детстве жутко волновалась до того времени, пока не сяду в поезд. Только тогда успокаивалась. Когда застучат колеса: спе-шим, спе-шим, спе-шим!

На вокзал меня провожала мама. Я, правда, отказывалась, но разве с ней договоришься. Мол, а если что-нибудь случится. А что может в моем возрасте случиться? Одним словом, набила я какими-то мелочами и гостинцами сумку, мама взяла с длинными ручками, чтобы можно было перекинуть через плечо, и мы тронулись. Мать героически несет сумку. А вот от станции до деревни придется ее нести мне. Вот и муравейник вокзала. Последние напутствия в дорогу, и, наконец-то, пришла моя электричка. Из нее валом валит народ. Все вышли, можно и нам теперь заходить. Но вот только Антонины Григорьевны нигде не видно. Я без нее не поеду! Мама успокаивает, мол, по-видимому, моя попутчица сядет на Северном вокзале — ей туда ближе. Так она обещала, когда мама ей перед выходом из дома звонила на квартирный телефон. Хочется верить. Но можно было бы и позвонить, если бы мать позаботилась о том, чтобы попросить мобильный телефон у землячки. Да и есть ли у старушки «мобильник». А вот я свой захватила — хоть музон послушаю.

Взрослые такие непрактичные — на домашнем телефоне могут «висеть» часами, а с мобильным телефоном «не дружат». Ладно, буду надеяться, что выйду на станции не одна, и у меня обязательно будут попутчики. Иначе я за себя не ручаюсь. Могу остаться на станции, дождаться утра и только тогда двинуть в деревню. И вот уже сижу в вагоне и смотрю в окно. Я уже в вагоне, так что нет причин для волнения. Мама покорно стоит перед окном и ободряюще смотрит на меня. Но вот лязгают двери и электричка, перестукивая колесами, трогается с места. Я махаю маме на прощание.

Перед окном мелькают какие-то стены, складские помещения, потом вижу улицы, по которым несутся машины, потом мелькают дома частной застройки и, наконец, с воем, электричка вырывается на «оперативный простор». Люблю смотреть в окно движущейся электрички, ведь за ним проносятся поля, рощицы, придорожные посадки. Хорошо! Вот только от мелькания опор рябит в глазах. Перевожу взгляд на попутчиков — интересных объектов нет. Тогда я раскрываю книгу и начинаю читать. Это детектив, как мама шутит, «дефектив». Сюжет лихо закручен. Сейчас я читаю о том, как главный герой, а это лихой парнишка, преследует противника. Но того голыми руками не возьмешь. Где-то спрятался в темноте и поджидает главного героя с огромным ножом в руке. Жуть! Про ножи я не люблю. Не лучше ли посмотреть, чем эта история закончилась. Я открываю последнюю страницу и читаю.

Ага, все хорошо. Преступник пойман и они поженятся. Нет, не с преступником поженятся, а с милой девушкой, которая так помогала главному герою. А еще она такая красивая и у нее такое доброе сердце. Словом, хэппи-энд. И чем теперь заниматься? Гулять по вагону у меня нет желания. Может, пройтись по вагонам и поискать Антонину Григорьевну? Нет, лень. Начинаю рассматривать попутчиков. Вот парочка мило воркует. Парень постарше, а девчонка совсем еще школьница. Лысый дяденька читает газету. Там, на сиденье, которое поближе к двери, примостилась старушка в белом платочке. Да, народу в вагоне не густо. Хоть бы кто-то сошел на станции, когда мне нужно будет выходить.

За окнами начало темнеть и в вагонах зажегся свет. Наконец динамик хриплым голосом объявил, что следующая станция Ратное. Значит, скоро выходить. Нужно собираться! Подвинула сумку, надела свой рюкзачок. Пора и к двери двигаться. Ратное проехали, значит, следующая — Красноармейская.

Вагон дернуло, и он стал останавливаться. Вот и темный перрон. Выхожу из вагона электрички и смотрю по сторонам. Как по закону подлости — никого. Что теперь делать? Нужно идти в здание вокзала — там пересидеть до утра. Электричка с воем умчалась вдаль, подмигивая красными огнями, словно незнакомая ракета.

Смеркается. Осмотрелась по сторонам. Что-то никакого вокзала не видно! Правда, стоит поодаль какое-то здание с заложенными окнами — и все! Вот попала, так попала! Одна на темном полустаночке. Вокруг темнеют деревья придорожной посадки. Куда теперь? Отсидеться до утра в кустах. Страшно!

Придется идти одной в деревню. Дорогу я помнила, так как не раз в детстве бывала здесь. Хоть, как умерли бабушка и дедушка, они с мамой сюда не ездили. Валя не знает, в чем здесь дело, но между сестрами «пробежала черная кошка». И вот опять потепление в отношениях. И «посланцем доброй воли» должна быть она, Валя. Ну и где эта мифическая Антонина Григорьевна? Маме, что ли, позвонить? Только чем она поможет? Нужно торопиться, пока совсем не стемнело.

Постояла еще немного на перроне и пошла по дороге вдоль рельсов. Хорошо под звездным небом! Да и теплый вечер располагал бы к романтическим бредням, если бы не длинная дорога в деревню. Кажется, нужно идти сюда. Точно, дорога сворачивает и через посадку ведет в поле. Только бы не заблудиться! Быстрее, быстрее, темнеет стремительно! Хотела спрятать под кустом сумку, чтобы забрать ее завтра, когда будет светло. Но не решилась приближаться к кустам. Там так темно!

Скорее в поле — там светлее. Вот она вышла из-под густых крон деревьев в поле. Действительно, стало светлее. Из-за горизонта выкатилась кроваво-красная луна. Жуть! Ни попутчиков, ни машин, ни фонарей. У них в городе проще — там всегда ночью горят фонари. Девушка прибавила шагу. Тяжелая сумка оттягивала плечо. Хоть бросай ее здесь, в поле, но как без гостинцев заявиться? Придется тащить. Дорога казалась бесконечной. Она, то ныряла в лощины, то взбегала на возвышенности. Отсюда, с возвышенности, уже были видны огоньки человеческого жилья, но за километр от деревни должно находиться кладбище. Вон оно — чернеет небольшой рощицей. Страшно, аж жуть!

Только бы поскорее пройти мимо! Только бы спокойно пройти мимо! Кладбище все ближе. Теперь уже в тусклом лунном свете отчетливо видны деревья. Нет, лучше туда не смотреть, а то еще что-нибудь почудится… Страшно! Мелодию, что ли, какую-нибудь прослушать на мобильнике? Нет, лучше не привлекать к себе внимания, как говорится, тише едешь, дальше будешь. В ее положении: тише идешь — спокойнее пройдешь. Спокойнее! Покойники! Ох, и заносит!

Вдруг зазвонил мобильный телефон — как раз к месту! Чуть не подпрыгнула вместе с оттягивающей плечо сумкой. Мобильник назойливо пиликает. Пришлось остановиться, снять с плеча сумку и вытащить телефон из кармана. Это была мама. Как раз вовремя! Оказалось, звонит, чтобы поинтересоваться, как я дошла до деревни. Чтобы не расстраивать мать, пришлось соврать, что уже на подходе.

— Антонина Григорьевна с тобой? — пристает мать.

— Со мной, со мной! — заверяю, — вот уже и первые дома. А еще с нами куча народа. Как ты и говорила — все на дачу подались. Деревенский отдых, знаешь ли, сто очков вперед даст городской суете. Словом, скоро будем дома. Не беспокойся, все у меня тип-топ. Звони чаще! Прерываю «дипломатические переговоры» и осматриваюсь. В темноте экран мобильного телефона буквально ослепил. Вроде бы, все вокруг тихо. Опять приходится забрасывать сумку на плечо. Тяжелая! Разговор немного отвлек от мыслей о том, что скоро придется миновать кладбище. Да и голос матери приободрил. Может, позвонить кому-нибудь и пройти мимо страшного места, болтая по телефону? Нет, лучше тишком — собственного голоса можно испугаться.

— Что это вы одна? — вдруг откуда-то со стороны послышался мужской голос.

От неожиданности чуть не подпрыгнула и не уронила сумку с плеча. Осторожно повернула голову. Оказывается, в нескольких метрах идет какой-то мужчина. В лунном свете только и рассмотрела, что незнакомец в светлом костюме и ведет в руках велосипед.

От такой будничной картины даже несколько успокоилась — что такого необычного, когда рядом ведет велосипед незнакомый мужчина! Правда, мама говорила, что нужно больше бояться живых людей, чем приведений. Зато есть попутчик, а вместе не страшно пройти мимо кладбища. Словом, с таким попутчиком можно спокойно миновать страшное место.

— Может, помочь? — не отстает попутчик.

— Нет, спасибо, — благодарю и прибавляю шаг.

Незнакомец не отстает, только слышно, как на ухабах бренчит что-то привязанное на багажнике.

— Вы, видимо, в гости? — интересуется навязчивый попутчик.

— Да, к тете, — отвечаю.

— А как тетю зовут?

Ну, когда же он отстанет с разговорами, ведь наступает самый ответственный момент — немного в стороне от светлой змеей извивающейся дороги мрачно темнеет группа деревьев! Это кладбище!

— Татьяна Петровна, бывшая учительница вашей школы, — сказала я и, вздрогнув от звука своего голоса, более пристально посмотрела на незнакомца. Правда, рассмотреть его в темноте было практически невозможно. Просто откуда-то набежавшие тучи закрыли луну, и стало заметно темнее. Вот только велосипед у незнакомца какой-то странный. Если так можно сказать, несовременный — какой-то угловатый, старомодный. Конечно, в деревне и не такое можно найти. Да и одет попутчик был несколько необычно. Как сумела я рассмотреть, на незнакомце была странная рубаха без воротника и светлый костюм. Костюм также мне показался старомодным. Таких сейчас не носят. Лицо мужчины рассмотреть не удалось — в тусклом свете луны черты казались смазанными.

— Нет, не знаю, — подал голос странный попутчик. — Вы мне фамилию назовите. Нынешних-то я плохо знаю.

Странно, в небольшой деревне не знать бывшую учительницу. Может, приезжий какой?

— Фамилия тети Снегирева, — излишне громко проговорила я, словно пытаясь отогнать откуда-то возникший липкий страх.

— Знаю, знаю такой род, — балагурил незнакомец. — Хороший род, исправный.

Странный попутчик помолчал, потом опять вступил в разговор:

— Я, знаете ли, на зайцев охочусь.

Я покосилась на этого странного человека: как он может в темноте и на велосипеде охотиться на зайцев?

— Очень просто, — как бы отвечая на мои мысли, заговорил незнакомец. — Встречу одинокого зайчишку и топором его — тюк!

Я непроизвольно покосилась на багажник странного велосипеда, где по-прежнему что-то позвякивало. И вдруг в неясном свете луны, выплывшей из-за облаков, показалось, что там, на багажнике, привязан топор. От увиденного волна ужаса окатила словно жаром.

— Отрублю голову — и в мешок, — буднично бубнил незнакомый попутчик.

И от будничности тона, с которым были произнесены эти слова, сделалось еще страшнее. Что же все-таки там, на багажнике велосипеда? О, святые угодники, вроде бы там привязан и мешок, в котором лежит что-то круглое! На светлом мешке едва различимы в скудном лунном свете темные пятна. От страха все внутри похолодело, а по спине побежали отвратительные горячие мурашки.

Неужели маньяк! От такой мысли стало совсем плохо. Вот невезение — встретить ночью у кладбища маньяка. Это может быть только с ней.

— Много таких зайчишек я поймал, — не унимался этот жуткий человек. — Мне и ты нравишься…

После этих слов ноги сами поне