Оглавление

У МЕСТИ ГОРЬКИЙ ПРИВКУС
ГЛАВА ПЕРВАЯ

Спустя пару минут ситуация изменилась, причем на столь внезапные перемены вовсе ничто не указывало. Все случилось в одно мгновение, даже предугадать последствия было невозможно.

Еще секунду назад Шинед находилась в окружении четверых мужчин далеко не тщедушного телосложения, обступивших ее со всех сторон, а теперь она с легкостью — будто внутри сработал особенный пусковой механизм, запустивший программу уничтожения, — разбросала их тела вокруг себя и даже успела одного прикончить, сломав тому шею. Склонившись над жертвой собственной агрессии, девушка, недолго думая, вонзила свои отросшие клыки в шею мужчине. Тот не сопротивлялся, поскольку к этому времени был уже мертв. Брызнула алая теплая кровь. Она струилась по подбородку Шинед, пока та насыщалась, издавая почти что звериные утробные звуки. Вдоволь напившись свежей крови, девушка поднялась с колен, выпрямилась и осмотрелась вокруг.

Трое напавших на нее подонков неподвижно лежали распростертыми на земле в разных позах, четвертый тип смотрел остекленевшими глазами в черное ночное небо, усеянное яркими звездами. Шинед слегка облизнулась, вытерла кровь с губ и подбородка ободранным рукавом испачканной рубахи и плотнее затянула на груди полы плаща. В ее малахитовых глазах пылало яркое пламя, не свойственное человеческим существам.

Других мужчин она решила не трогать. Пусть живут. К тому же надо было поскорее уходить — девушку могли заметить местные обитатели, а этого она желала меньше всего. Вдалеке слышался оглушительный вой сирен. Это обстоятельство подталкивало двигаться и соображать еще быстрее. Поблизости она увидела высотный дом. Вскарабкавшись по пожарной лестнице на крышу здания, Шинед бесстрашно зашагала по самому краю, не обращая внимания на потенциальную опасность.

Сильный ветер развевал полы длинного, не застегнутого плаща, развевал длинные черные, точно смола, волосы. Наряд девушки дополняли рубаха, когда-то бывшая белоснежной, кожаные брюки, кожаный жилет, высокие сапоги по плоской подошве. На поясе висели ножны, в которых прятался небольшой меч с тонким, но очень острым лезвием. С другого бока висел холщовый мешочек, куда Шинед собирала интересные вещи. К слову говоря, в ее импровизированной шкатулке хранилась всего одна вещь — золотистый медальон в виде полумесяца, снятый с убитой женщины около недели назад. Чем ее привлек более чем скромный медальон, Шинед понятия не имела, но казалось, что от вещицы исходило какое-то странное тепло, какая-то неведомая энергия прежней владелицы, которая не оставляла ее равнодушной. Со временем Шинед намеревалась пополнить свою коллекцию, и даже сделать собирательство уникальных безделушек серьезным увлечением.

С грациозностью дикой кошки девушка перепрыгивала с одной крыши дома на другую. Внизу она наблюдала обыденную жизнь ночного города. По дорогам неспешно мчались легковые автомобили, прогуливались редкие прохожие, переливались яркими огнями неоновые вывески и рекламные щиты. Весь мегаполис был как на ладони.

Шинед слегка усмехалась, переступая через бордюры и металлические конструкции, встававшие на ее пути. Люди добровольно поселились в каменных джунглях, как будто загнав себя в резервацию, и наверняка считали, что находятся в полной безопасности. Окружив собственное существование камнем, бетоном, пластиком и стеклом, человечество пыталось найти себе приют в огромных поселениях, а также претендовало на индивидуальность и самобытность в многомиллионном улье. Как тут было не позабавиться.

Продвигаясь по краю крыши, Шинед с умилением рассматривала маленькие фигурки людей, суетившихся внизу, похожих на кукол — нет, скорее, марионеток, — которыми управляли высшие силы. Девушка же, напротив, ощущала себя свободной, причем свободной настолько, насколько может чувствовать себя свободным ветер в поле, река, стремительно бегущая в долине между гор, стая птиц, парящих в небе. Правда, подобную свободу давала ей лишь ночь.

Внутреннее чутье подсказывало ей, что близится рассвет. Это означало, что необходимо как можно скорее найти укрытие или же успеть вернуться домой до восхода солнца. Шинед ускорила шаг. Прыжками она добралась до дома — старого особняка в слабозаселенной части города, напоминавшего грозным внешним видом средневековый замок, в котором уже много столетий проживала ее семья.

С первыми лучами солнца девушка скрылась за массивной дверью. В полной темноте она спустилась по крутой лестнице, ведущей вниз, по-кошачьи пробралась длинными коридорами и очутилась в небольшой комнате, которую освещала единственная свеча, горевшая на туалетном столике. В углу, на небольшом возвышении, стоял гроб, обитый черным бархатом. Сняв с себя плащ и швырнув его на пол, Шинед сдвинула крышку гроба, который служил ей постелью, и забралась вовнутрь. Дно также устилал бархат, очень мягкий и приятный, как пух. Так что едва голова девушки коснулась единственной подушки, она тут же провалилась в глубокий безмятежный сон, который длился много часов.

Пробуждение было легким и приятным. Биологические часы организма подсказывали, что снова наступило самое восхитительное время суток — ночь. Ее королевское величество Ночь. Время, когда жизнь закипала и бурлила с особой силой до самого рассвета.

Выбравшись из своей особенной постели, Шинед обнаружила свечу на туалетном столике все еще горящей. Хотя нет, это была уже другая свеча — видно, что она зажжена недавно. Выходит, кто-то навещал ее покои, пока она проводила время во сне. Шинед не удивилась и не испугалась, ведь никто, кроме членов ее семьи, не мог присутствовать здесь, а значит, опасаться нечего.

Плащ, который она бросила в спешке вчера на пол, был аккуратно развешен на спинке резного кресла, похожего чем-то на королевский трон. Шинед невольно улыбнулась и мысленно поблагодарила заботливого незнакомца, столь учтиво отнесшегося к ней и ее личным вещам. Присев около туалетного столика, она взяла с полки большой деревянный гребень и уже занесла руку назад, приготовившись расчесывать свои длинные волосы, как вдруг чья-то рука, довольно-таки сильная, вырвала у нее гребень и прикоснулась к волосам. Далее Шинед ощутила легкие скользящие движения по ее шелковистым волосам, очень приятные и нежные. Тот, кто расчесывал ее, ни разу не доставил болезненных ощущений. Затем она почувствовала легкое прикосновение к своей коже. Осторожный поцелуй в шею окончательно пробудил в ней догадку, кто это мог быть. Не поворачивая головы и широко улыбаясь, Шинед бросила в полутьму:

— Ты просто чудо, Алексис. Ты всегда такой предупредительный…

Мягкие пальцы, при этом холодные, точно мрамор, прикоснулись к ее левому плечу, которое было частично обнажено из-за порванного рукава.

— Да.… Говори дальше.

— Такой заботливый…

— Продолжай, — попросил голос, весьма чувственный, но одновременно с металлом, звеневшим, как натянутая струна.

— Такой восхитительный… особенный… до жути обаятельный… Словом, ты самый лучший, — на одном дыхании произнесла Шинед и откинула голову назад, задорно рассмеявшись.

Мужчина, стоявший за ее спиной, был очень молод и божественно красив. Шелковистые курчавые волосы глубокого каштанового оттенка обрамляли его горделиво вскинутую голову. Глубоко посаженные глаза из-за своей синевы напоминали частички бурно кипящего океана, в котором можно было утонуть. Правильной формы нос, гордо вздернутый в профиле, чувственные губы, может, немного тонкие, но это ничуть не портило его, а, скорее, наоборот, придавало аристократичности и некоей притягательности, которая была свойственна многим потомкам рода Аростидов. В дополнение молодой мужчина обладал высоким ростом и изумительным телосложением.

Белоснежная рубаха навыпуск из тонкого шелка с изысканными кружевами на манжетах красиво облегала его стройную фигуру. Узкие кожаные брюки прятались в длинных, почти до колена, сапогах. В глаза бросались его немногочисленные украшения, простые и запоминающиеся, — медальон круглой формы на тонкой золотой цепочке на груди и перстень с кроваво-красным камнем на безымянном пальце правой руки. Изысканные манеры, взгляд, пронзающий насквозь и бьющий точно в цель, голос, всегда вкрадчивый и томный, а еще раскатистый, как будто раздающийся с небес, из-за облаков, — все это не могло оставить равнодушным к персоне этого восхитительного мужчины. Однако то была лишь внешняя красота. Его личностные качества не казались столь уж прекрасными. Он был упрям, заносчив, импульсивен и зачастую очень резок, при этом поражал прямотой, как линейка, высказывая вслух все мысли, без утайки, что роились в его голове. По этой причине он часто попадал в различные неприятные истории.

Положив гребень на туалетный столик, Алексис вышел вперед и встал рядом с Шинед в позу статуи со сложенными на груди руками. Он явно чего-то выжидал. И ослепительно улыбался.

— Когда ты так смотришь, у меня мурашки бегут по коже, — проговорила Шинед и, смеясь, закрыла лицо руками.

— Я знаю, что неотразим, как Аполлон, но чтобы вызывать мурашки… Ты меня боишься? — вкрадчиво спросил он и коснулся ладоней девушки, отняв их от ее лица. — Не прячься! Это тебя не спасет.

— А ты самоуверен, как всегда.

— О, да! Этого у меня не отнять!

Задорный смех молодого мужчины вызвал у Шинед волну радости и восхищения. Духовная близость между ними снова наполнилась силой.

— Почему ты легла спать тут? — Алексис не смог сдержать любопытства. — У тебя наверху есть отличные покои, со всеми удобствами.

— Мне лень было подыматься наверх. — Она осмотрелась вокруг. — Здесь тоже неплохо, хотя и нет такого убранства, как в моих основных апартаментах. В качестве запасного варианта сойдет.

Мужчина кивнул, как бы соглашаясь с ее доводами.

— Отец тоже встал? — поинтересовалась Шинед, слегка прищурившись.

Алексис отвел взгляд, уставившись в потолок со скучающим видом.

— Разумеется, Шин, не удивлюсь, что в последнее время он вообще не спит.

— В чем дело, Алексис? Ты снова поссорился с отцом?

Бросив на нее короткий взгляд, он снова уставился в потолок, будто там имелось что-то любопытное.

— Ты прекрасно знаешь, сестренка, что наш отец меня терпеть не может. — В его голосе присутствовало столько металла и даже злобы, что становилось как то не по себе, словно оказался причастным к тайне, которая не предназначалась для чужих ушей. — Он считает, что я занимаюсь не своим делом. Как будто я во всем должен на него равняться…

Это было истинной правдой — их родитель относился к младшему брату Шинед почти всегда с прохладой, презирая за поступки, которые не красили самого юного потомка древнего рода, но вряд ли отец не любил Алексиса как сына. Бунтарь и сердцеед, плюющий на чужую мораль и не признающий никаких авторитетов, своим своенравным характером брат сам разрушал хрупкий мостик отношений между отцом и сыном, давая повод для ссор и с трудом находя в себе силы для примирений. Шинед всегда пыталась восстановить между ними мир, но зачастую ей не удавалась роль посла доброй воли. Она любила и Алексиса и отца в равной степени, а семейные склоки доставляли ей немало неприятностей и боли.

Другая сестра Шинед, Патриция, никогда не вмешивалась в склоки между родственниками, сохраняя нейтралитет в любой ситуации, если, конечно, дело не касалось ее самой. Тогда-то она точно не оставалась в стороне.

Два старших брата, Сэт и Нил, которые имели нрав, являвшийся полной противоположностью Алексиса, отличались кротостью, были послушны, зависимы и во всем поддерживали своего отца.

Еще имелись многочисленные дяди и тети, братья и сестры отца, проживавшие совместно в старинном доме уже много лет. Они также ни во что не вмешивались, если это не касалось их лично, но и в таком случае они едва смели противоречить отцу Шинед, являвшемуся верховным главой дома Аростидов и Принцем Темного Собора.

Если кто и мог давать советы отцу и даже иногда перечить ему, так это была ее мать, Оливия, прекрасная женщина и примерная жена, умевшая управлять эмоциями мужа и укрощавшая его буйный нрав нежностью и мягкостью — чертами, не свойственными роду Аростидов, зато выгодно отличавшими ее род Каритханов. Будь она сейчас жива, то успокоила бы бурю, разыгравшуюся в стенах старинного особняка, и утихомирила бы волнующиеся страсти. Но она давно погибла, а связывать себя узами повторного брака глава рода не спешил. Он до сих пор пребывал в трауре по любимой супруге, своим детям он дал слово, что не никогда не станет искать замену их матери. Однако это вовсе не означало, что он превратился в монаха, давшего обет безбрачия, и навсегда забыл о существовании других женщин.

Так что, по сути, единственной защитницей Алексиса из всех членов большой-пребольшой семьи являлась только Шинед. Она всегда и во всем оказывала ему поддержку. Из всех ее братьев лишь Алексис обладал живостью и пытливостью ума, противоречивым характером, определенной добротой, привязанностью к сестре, долей бесшабашности и беспринципности, отсутствием определенных моральных устоев, которые столетиями чеканились в клане Аростидов.

Разумеется, много черт он унаследовал от рода матери, поэтому и не был похож на остальных детей, уважавших отца, но еще больше — боявшихся его. Шинед также немного побаивалась своего высокопоставленного родителя, хотя и в меньшей степени, чем другие ее братья и старшая сестра, но все же не настолько, чтобы полностью подчиняться его воле. Алексис же и вовсе не считался с отцом, если тот оказывался не прав. А то, что отец был не прав часто и по многим вопросам, Алексис даже не сомневался. Прямолинейность не раз доставляла ему страдания, возможно, когда-нибудь она его и впрямь погубит.

Шинед подошла к Алексису и нежно обняла его. Сначала никак не отреагировав на это проявление чувств и даже проявив деланную холодность, вскоре он выразил ответное чувство — страстно поцеловал ее, причем в губы.

— Не забывай, что ты мой брат. — Шинед тихонько отстранилась и на расстоянии погрозила пальцем, нахмурив брови, будто сердилась. Затем она звучно рассмеялась.

Алексис подхватил ее на руки и начал кружить в воздухе. Она казалось легкой, как пушинка. Смеясь без устали, пребывая в полной радости, Шинед искренне восхищалась своим красавцем-братом и гнала греховные мысли прочь. Жаль, что он являлся ее близким родственником…

Почувствовав ногами опору, когда Алексис перестал ее кружить, девушка, чтобы отвлечься, критически осмотрела свою одежду. Она вспомнила, что испачкалась в крови, когда прошлой ночью расправилась с четырьмя напавшими на нее мужчинами. Алексис внимательно следил за ее движениями, и от его взгляда не ушло, что рукав ее рубахи был запятнан кровью. Перехватив его заинтересованный взгляд, Шинед торопливо накинула на плечи плащ.

— Ты… убила кого-то той ночью? — в упор глядя ей в глаза, спросил Алексис.

Ей вовсе не хотелось вспоминать прошлую ночь и тем более обсуждать произошедшее с нею приключение с братом или с кем-либо еще. Шинед заняла глухую оборону.

— Убила просто так или была голодна? — никак не унимался он.

Она сделала движение вперед, чтобы уйти, однако Алексис преградил ей путь. Уж что-что, а упрямство было у него в крови.

— Пропусти!

— Сначала ответь, Шин!

— Алексис, пропусти меня немедленно! Ну, же! Мне надо увидеть отца!

Шинед начала сердиться, а в гневе ей лучше не перечить. И Алексис это прекрасно знал. Взяв ее за руку, мужчина наклонился и приложил губы к тыльной стороне ее ладони, как какой-нибудь благородный джентльмен. Им, правда, младший брат Шинед никогда не был. Или совсем чуть-чуть. В ответном чувстве девушка по-отечески поцеловала его в лоб и поспешила уйти. Вступать с Алексисом в словесную перепалку желание и силы у нее отсутствовали. Всем известно, что он любого замучит своими речами. А Шинед вовсе не хотела ссориться с любимым братом.

Миновав многочисленные мрачные комнаты и коридоры, в которых она не встретила ни одной души, Шинед поспешила войти в огромное помещение, напоминавшее своею помпезностью и величием тронный зал в каком-нибудь средневековом замке. В центре зала, под высоченным куполом, который, казалось, мог достичь небес, возвышалось кресло с золоченой спинкой, обитое бархатом глубокого синего оттенка, в котором восседал немолодой уже мужчина, но при этом хорошо сохранившийся внешне, с остатками былой красоты на лице.

Люстра на тысячу свечей хорошо освещала фигуру мужчины. Он имел слегка заостренные черты лица, гладкие прямые волосы, немного расширенный стан — явно любил потрапезничать, — был высок ростом, обладал строгим и властным характером, хотя многочисленные родственники или представители иных кланов посчитали бы его нрав заносчивым и резким, и явно его боялись. Обеими ладонями он обнимал подлокотники кресла, выставляя напоказ перстни с массивными драгоценными камнями. Помимо толстой золотой цепи на шее других украшений на мужчине не было. Простая черная одежда, похожая на траур, составляла его ежедневный наряд, который не менялся уже много лет.

Подле мужчины увивалась девица сомнительной репутации и еще более сомнительного вида. Между узких полос красной шелковой ткани виднелось ее тонкокостное тело, едва прикрытое этим, так называемым платьем, которое больше обнажало, чем скрывало. Распущенные кудрявые волосы пламенного оттенка волнами рассыпались по худым плечам. Взгляд хищницы, бесстыдный и нагловатый, в котором читался вызов, пронзал Шинед насквозь, точно острый кинжал. Дочь главы рода Аростидов почувствовала легкое омерзение при виде полуобнаженной девицы и, пытаясь сохранить самообладание, взмахом руки призвала неприятную гостью удалиться. Та, не мигая, смотрела на Шинед, но уходить явно не собиралась. Как она вообще осмеливалась так себя вести? Шинед почувствовала, как начинает закипать. Однако мужчина быстро все устроил.

— Выйди вон, — приказал он тоном, не терпящим возражения.

Моментально поднявшись на ноги, девица направилась к выходу из тронного зала, но, проходя мимо Шинед, хищнически усмехнулась и затронула девушку куском своего странного платья.

Сжав кулаки, Шинед решительно направилась к мужчине на троне. Ярость кипела в ее груди.

— Как ты можешь, отец, держать подле себя подобных женщин?! — Шинед испытывала такую неприязнь, будто прикоснулась пальцами к чему-то грязному и мерзкому.

Поднявшись ей навстречу, с широкой улыбкой на лице, мужчина протянул обе руки в приветствии.

— Дочь моя!

Шинед также протянула руки. Затем поцеловала отца в щеку.

— Отец, прошу тебя…

— Не сердись, милая, я отошлю Ариэль подальше. Ты никогда больше ее не увидишь, обещаю. — Глаза отца излучали добро и любовь, но Шинед очень хорошо знала своего родителя и не верила его словам.

Когда отец снова опустился в кресло, Шинед села рядом с ним на небольшой пьедестал.

Глава дома Аростидов и Принц Темного Собора, Валентин, являлся самым древним из всего семейства и самым могущественным. Ему было около шестисот лет, и большую часть жизни он провел в битвах и сражениях за престиж своего рода.

Аростиды возвысились при правлении боковой ветви, Каритханов, которые вели свое происхождение от первого общего предка всех вампиров Аносиулоса. Столетиями они взращивали свое могущество, укрепляли силу, сыскали славу в великих битвах, пока не превратились в такую мощь, перед которой меркли все остальные кланы и семейства, превратились в силу, которую все боялись и перед которой благочестиво склоняли головы. В конце концов, предки Валентина выбились в единоличные правители Темного Собора, а когда по нелепой случайности погиб его отец, власть перешла в руки молодого полководца. В то время он абсолютно не представлял, что значит быть правителем, поскольку по своей натуре считался воином, а не политиком. Однако за прошедшие столетия он, несомненно, научился властвовать, подчинив себе другие кланы «детей ночи» и поставив их в зависимость перед своим родом.

Титул Принца Темного Собора давал огромные привилегии — его воле обязаны были подчиняться все, кто соблюдал древний свод законов, заложенный еще первым из рода вампиров. Бывали, конечно, случаи, когда отдельные группы или даже одиночки отказывались признавать полномочия Принца и поднимали мятеж. Но таких изгоев быстро усмиряли: отправляли в ссылку, лишали всех званий и привилегий, сажали в темницу или вовсе лишали жизни. Причем с бунтовщиками нисколько не церемонились, чтобы не создавать опасных прецедентов. В общем, теперешняя власть делала все для укрепления мира и спокойствия в вампирском обществе.

Помимо верховного правителя, Принца, в состав Темного Собора входили влиятельные господа, главы своих родов и кланов, которые служили чем-то наподобие совещательного органа, рассматривавшего различные насущные проблемы. Они являлись главными советниками Принца, помогали ему править, давали рекомендации относительно всяческих дел, составляли законы, но решения все принимал только верховный властелин, последнее слово всегда оставалось за ним. Однако, чтобы исключить абсолютизма во власти, ни одного важного решения Принц не мог принять без прямого участия Темного Собора. Этот закон придумал еще сам Аносиулос, чтобы его будущие потомки не испытывали притеснений со стороны одного из кланов, который в то время будет находиться на вершине власти.

Сейчас правили Аростиды, и отцу Шинед приходилось созывать Темный Собор дважды в месяц, а то и чаще, чтобы урегулировать многие вопросы, а также исключить разночтения в среде прочих вампирских кланов. Валентин старался сохранять мир среди подданных, хотя в последнее время это удавалось с трудом. Слишком много представителей других семейств высказывались за мирное сосуществование с человеческими особями, бок о бок с которыми вампиры жили уже многие тысячелетия, тщательно скрывая свое пребывание в мире людей, поскольку тех было гораздо больше. Так, особо не выпячиваясь, они жили испокон веков, не вступая в открытую конфронтацию. Люди, вернее, их кровь являлась пищей для вампиров, средством для поддержания жизнеспособности. Никто раньше и не думал вступать с людьми в борьбу за место под солнцем, за власть в городах, за главенство на планете.

Теперь же возникли радикальные настроения. Одни кланы вампиров предлагали и вовсе поставить людей в рабское положение, создать фабрики по сбору крови, подчинить и унизить человеческий род, со временем полностью искоренив его. Другие — предлагали дружить с людьми, жить с ними в духовном единении, не убивать их ради пропитания, а найти способ создать искусственный заменитель крови, этакий эрзац-продукт, который по своим свойствам стал бы ничем не хуже.

Эти два противоположных мнения, эти две разных точки зрения бросали вампиров из одной крайности в другую. И то, и другое казалось невозможным. А идея искоренения рода людского Валентину представлялась и вовсе каким-то абсурдом. Как только чей-то мозг додумался до этого? Ведь гибель человечества неизбежно приведет к гибели вампиров. Сначала они все деградируют, потом начнут бросаться на себе подобных, а затем и вовсе умрут от голода.

Но идее поддерживать с людьми дружеские отношения Валентин также противился. Для него люди были лишь скотом, пищей, средством для утоления голода и ничем большим. Менять многовековые традиции он не желал. И не стал бы делать этого, поскольку опирался на опыт предков и был обязан сохранять порядок вещей, заложенный еще с сотворения мира.

Сегодня Валентин объявил созыв Темного Собора и всячески пытался настроиться на данное мероприятие, однако мысли, вихрем кружившиеся в его голове, не позволяли ему сосредоточиться. Еще Шинед своим неожиданным появлением и вовсе сбила Принца с правильных мыслей. Она сидела, насупившись, подле отца, на маленьком пьедестале, и смотрела куда-то вдаль.

Они находились в огромном тронном зале совершенно одни, отец и дочь. Искусственный свет от огромного количества свечей на люстре, подвешенной где-то высоко под потолком на длинном держателе, освещал лишь центр зала, где стояло кресло-трон. Все остальное пространство утопало во тьме. Заседания совета проходили в другом, специально отведенном месте, этот же зал был приспособлен для торжественных приемов важных лиц, для светских раутов, интимных бесед, встреч с единомышленниками и, реже, дружеских посиделок. В основном здесь принимал глава рода, его дети не всегда удостаивались подобной чести и вынуждены были принимать гостей или устраивать вечеринки в других местах замка, а то и вовсе за пределами него.

Шинед данный факт ничуть не огорчал, наоборот, она терпеть не могла помпезность, снобизм, акты преклонения и прочее. Поэтому для нее встретиться с друзьями или членами своей семьи вне родового гнезда было очень желанно. Иногда она любила побыть в одиночестве, и это еще больше рождало в ней огромное желание скрыться где-нибудь в тихом месте, подальше от городской суеты, и спокойно наслаждаться там отдыхом. Сейчас она также думала, что чуть позже удалится в свой крошечный домик за городом, который облюбовала несколько лет назад для подобных уединений. О существовании этого тайного убежища было известно только Алексису, младшему брату Шинед. Иногда они скрывались там вдвоем. То местечко являлось настоящим раем для того, кто желал побыть наедине с собственными мыслями — идеи там рождались великолепные и, зачастую, весьма нужные и своевременные.

— Тебя что-то беспокоит, дочь моя?

Голос отца прозвучал, как гром среди ясного неба. Шинед даже встрепенулась, так как была погружена в собственные мысли. Скажи она об этом отцу, тот ее не понял бы. Он считал, что женщина в их семье не должна думать, а должна только исполнять волю. Его волю.

— Шинед!

— Отец! Я хотела бы… если ты, конечно, будешь не против того, что…

— Говори же.

— Я хочу поговорить об Алексисе, — безо всяких проволочек выпалила девушка и смело посмотрела главе рода в глаза.

На лицо Принца Темного Собора набежала тучка. Взгляд его тотчас померк. Было видно, что он ни в коей мере не желал общаться на подобную тему, затрагивая свои многочисленные конфликты с неугомонным младшим ребенком. Но Шинед, напротив, желала! Она решила, что не отступит.

— Отец, я очень переживаю за брата, — произнесла девушка, накрыв своею ладонью ладонь мужчины. — И он сильно переживает из-за ваших с ним ссор, я это знаю. Алексис молод и горяч, к тому же упрям, как осел… Все же, отец, прошу тебя, не настраивай своими поступками против себя своего младшего сына.

— Вот это уже любопытно! — Валентин, поднявшись с кресла, начал бродить по залу. — Каким же своим поступком я так расстроил твоего драгоценного брата? А не он ли своим безрассудством, упрямством, гордыней и лицемерием ставит под угрозу все мои начинания? Из-за него я вынужден был ужесточить наказание для провинившихся сородичей, уличенных в неоправданных убийствах людей. Твой брат убивал людей просто так, для развлечения, а не из-за чувства голода! Я простил его только потому, что он мой сын. Те, кто последовал его заразительному примеру, а таких вампиров оказалось немало, понесли реальное наказание. Я не говорю уже, что Алексис ввязывает всех своих друзей в сумасшедшие авантюры, из которых он потом выходит сухим из воды, а его дружки оказываются на грани между жизнью и смертью. А ему все сходит с рук! Скажи мне, Шинед, у твоего милейшего братца, которого, я не сомневаюсь, ты очень любишь, вообще присутствует чувство ответственности за совершенные им деяния, или он умеет лишь подставлять головы своих друзей?

Шинед пребывала в легком шоке от потока слов отца и поэтому не знала, что ответить, не могла собраться с мыслями. Разумеется, кое в чем он прав, описывая сложный характер Алексиса, но вот про то, что Алексис подставляет друзей под удар, это отец сказал зря. Ее младший брат не был таким. Он обладал такой харизмой и целеустремленностью, что прочие создания тьмы сами тянулись к нему и следовали за ним по пятам, а вот так, специально, как утверждал отец, он никого не подводил и не тем более не прятался за спинами многочисленной армии своих знакомых и друзей.

Она уже начала сожалеть, что вообще завела этот разговор. Продуктивного разговора не получилось. Похоже, отец и Алексис так и останутся непримиримыми противниками. А это, между прочим, означало, что следующим Принцем Темного Собора Алексис точно не станет.

— Я пойду, отец, — произнесла она, с легкостью вскочив на ноги. — Прости, что доставила тебе столько хлопот и отняла твое драгоценное время. Забудь про все, о чем мы говорили.

Валентин кивнул ей в ответ и взмахнул рукою.

— Передай своему братцу, что я не желаю его видеть в ближайшее время. Пусть не попадается мне на глаза, иначе он сильно пожалеет.

В словах отца присутствовало столько неприкрытой жестокости, что Шинед невольно подумала о бесполезности своей затеи попытаться примирить близких родственников. Конфликт между ними, возможно, не исчезнет и через много столетий.

Она отвесила отцу небольшой поклон и поспешила ретироваться. Через пару часов стемнеет, и девушка не без чувства радости покинет эту мрачную обитель, умчавшись за город, в свое уютное гнездышко, свой милый дом в окружении лесопарка, подальше от всего, что связано с сумасбродной и быстротекущей жизнью мегаполиса.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Величественные статуи из редкого черного мрамора, расставленные по периметру зала, располагались за каждым креслом, в котором сидели советники Темного Собора. Зал для заседаний со стенами, выкрашенными в спокойные пастельные тона, был небольшим, камерным, как для интимных встреч. Светлые стены контрастировали с черным полом и таким же черным потолком. Помимо двенадцати одинаковых кресел и одного большого трона с величественной спинкой в зале больше ничего из мебели не имелось. Искусственный монохромный свет, лившийся с потолка, позволял разглядеть всех присутствующих на заседании.

Валентин, занимавший место на троне, сидел с царственной осанкой, слегка наклонив голову на бок, и слушал речи глав вампирских кланов, при этом он хмурился, будто все услышанное весьма расстраивало его. Кое-кто считал Принца крайне надменным и гордым, и своим внешним видом он это сейчас демонстрировал. Всем окружающим он давал понять, кто является господином, а кто — всего лишь смиренным слугой. Подобной манерой держаться Валентин всегда отличался от представителей других семейств. При этом одеяние его казалось более чем скромным, совсем не подобающим его рангу и происхождению. Черный костюм, черная мантия, золотая цепь на шее и массивный перстень с большим изумрудом — так он выглядел всегда, так выглядел и сейчас.

Полукругом от верховного правителя сидели двенадцать глав самых крупных и влиятельных родов в мире вампиров. Мелкие семейства и кланы не допускались во власть, не имели никакой силы и влияния, не принимали участия даже в незначительных делах. Почти все двенадцать верховных особ были солидного возраста, за исключением некоторых, имели за плечами багаж из огромного опыта в управлении, обладали уникальными правами советников Верховного правителя, которые передавались от поколения к поколению по наследству.

Всех глав родов Валентин знал лично, поскольку был с ними знаком с незапамятных времен. С некоторыми он спина к спине сражался в Тысячелетней битве. Других знавал еще с юности. На представительнице рода Каритханов был когда-то женат. Так что, по сути, ни один из ныне заседавших советников не считался ему чужим. Лишь один из них, представлявший семейство Яфрондов, являлся относительно новым лицом в Темном Соборе. Лорд Макон был моложе других советников и, пожалуй, богаче, не пренебрегавший выставлять свое значительное финансовое положение напоказ.

Тем не менее, абсолютно все представители главенствующих родов имели большой вес в обществе вампиров. Все двенадцать советников обладали большой властью. А во главе всех стоял Аростид.

Валентин не спеша обвел взглядом зал заседаний, подолгу задерживаясь на каждом из своих советников.

По правую руку от Принца сидел представитель рода Каритханов, лорд Аллоиз. Как все истинные Каритханы, чьим ярким представителем являлась погибшая супруга Принца, он обладал поразительно уравновешенным характером вкупе с доблестью, отвагой и решительностью, которые всегда отличали этот вампирский род от прочих. Аллоиз превратился уже в глубокого старика и, хотя естественная смерть от старости ему не грозила, казалось, находился уже одной ногой в могиле. Лицо, изрытое морщинами, и седые волосы, а также физическая немощь, не скрытая глазу, подтверждали данный факт. Умом Аллоиз если когда-то и блистал, то это время давно миновало. Ныне его старческий мозг дремал и не был способен даже запоминать информацию, не говоря уже о принятии каких-либо важных решений, о полезных идеях, которые могли бы сослужить хорошую службу на благо мира вампиров. В его серых водянистых глазах отсутствовал живой огонь, как будто живительная сила давно покинула его, не оставив даже искры.

По правде говоря, лорда Аллоиза следовало бы заменить другим представителем рода Каритханов, много моложе, но у того не имелось прямых наследников, а в дела кланов, особенно, что касалось назначения глав, верховный повелитель вампиров не вмешивался.

Далее сидел, полный раздумий, по меньшей мере, так можно было судить по выражению лица, лорд Юстас, представлявший род Хронов. Особыми достоинствами он не обладал, впрочем, как и большинство его сородичей, при этом являлся крайне полезным советником, поскольку принимал на веру и поддерживал любые идеи, исходившие из уст верховного повелителя. Особенной внешностью он также не блистал, имея абсолютно средние показатели, которые и не привлекали, но и не отталкивали от себя.

Третьим по списку сидел лорд Анимфеций, из семейства Пологетов. Он обладал яркой запоминающейся внешностью — васильковые глаза, в которых светился ум, иссиня черные волосы до плеч, тонкие губы и мертвенно бледная кожа. Крепкое телосложение говорило об его увлечении спортом. Ростом он был под два метра, и это также выгодно отличало его от остальных лордов-советников. Своими поступками он сыскал любовь и доверие Принца Темного Собора, который прислушивался к мудрым соображениям Анимфеция каждый раз, когда обсуждение какого-либо вопроса заходило в тупик.

Валентин столкнулся взглядом с Анимфецием и одобряюще ему кивнул. Тот, в свою очередь, отвесил неглубокий поклон и слегка улыбнулся. Доверительные отношения зародились у них давно, даже и не вспомнить, когда в последний раз они не ладили.

Далее взгляд Принца натолкнулся на лорда Максима, наверное, не самого лучшего представителя рода Фалериев. Этот немолодой мужчина с высоко выбритым лбом, мелкими чертами лица и невнятной речью напоминал мышь — такой вот он был серый, неприметный и непривлекательный. Валентин предпочитал, чтобы этот лорд вообще никогда не раскрывал рта. От его пространственных речей, да еще с плохой дикцией, он очень уставал. Благо, у Максима хватало ума, чтобы осознавать эту неприязнь и не докучать своими речами.

А вот того, кто сидел следующим, следовало если и не опасаться, так уж точно держать с ним ухо востро. Лорд Зул, из семейства Клареонов, которые являлись чуть ли не самыми древнейшими среди всех вампиров, вечно находился в оппозиции и любое решение или любой закон воспринимал в штыки. Вот уж кому Принц никогда бы не доверился! Этот лорд способен воткнуть в спину кинжал, не задумываясь. Он слыл радикалом до мозга костей. Из одной крайности в другую его бросало часто. К тому же он никак не мог определиться с собственной точкой зрения в некоторых важных вопросах. Зул мог примкнуть как к сторонникам, так и перейти на сторону врага, если это соответствовало его интересам в данный момент. Он являлся настоящим рабом сиюминутности, и решения менял по многу раз в день, не умея приходить к согласию с самим собою и со своею совестью. От такого советника стоило ожидать чего угодно. А это считалось самым опасным. Он мог, как поддержать какую-либо идею, так и предать в один миг, перейдя во вражеский стан. Если бы это находилось во власти Валентина, он давно бы удалил Зула из Совета Темного Собора. Или еще надежнее — выслал бы его за пределы страны, впрочем, как и весь род Клареонов, до последнего младенца, имевший крайне неустойчивую позицию.

В противовес лорду Зулу глава рода Сириянн, Дэрем, который сидел сразу за колеблющимся оппозиционером и бунтарем, слыл заядлым консерватором, разделяющим взгляды верховного правителя Валентина. При всем при этом он не являлся яростным почитателем проводимых мероприятий и не относился ко всем законам лояльно, принятым еще в эпоху зарождения мира. Он родился в период позднего средневековья, но, похоже, так и остался в нем по сей день. Его костюм вполне соответствовал моде того времени: камзол винного цвета из шелковой ткани с серебряным шитьем, небольшая накидка с алым подкладом, массивный медальон на груди, украшенный огромным рубином. Прическа также соответствовала той моде — слегка вьющиеся каштановые волосы были зачесаны назад и аккуратно уложены, открывая достаточно высокий аристократический лоб. Изысканные манеры лорда Дэрема немного раздражали старомодностью и величественностью; от них веяло замогильной стариной. Подобным поведением и манерностью мало, кто мог похвастаться в современном мире. Одних членов Темного Собора он привлекал как интересная личность, других — отталкивал от себя, поскольку общение с ним вызывало массу трудностей. Зато род Дэрема много сотен лет сотрудничал с родом Аростидов, даже водил с ним дружбу. Поэтому Валентин относился к старому лорду как к доброму другу и единомышленнику.

Следующий персонаж привлекал к себе внимание своей нестандартной внешностью и трагической судьбой. Молодой еще представитель рода Оренбуков, носивший имя Кароль, был храбрым полководцем, отличным стратегом и воином, однако был плохим политиком и совсем никудышным интриганом. Он не умел ни плести заговоры, ни участвовать в махинациях. Обвести его вокруг пальца в деле политики было проще простого, словно неопытного щенка, поскольку он был крайне доверчив, в меру болтлив, обладал добрым нравом и не умел распознавать ложь. Сколько раз он уже попадал в ловко расставленные сети политических и семейных интриг! И это только на памяти Валентина. Причем, ни годы, ни накопленный жизненный опыт не служили Каролю хорошую службу. Он ничему не учился, вновь и вновь давая вовлечь себя в путы заговоров, точно глупая птица, которую охотники заманивают в клетку. С помощью таких интриг он, сам того не сознавая, оказавшись обманутым и втянутым в неприятную историю, предал своего единственного брата, а когда понял, что натворил, стало уже поздно. Брат его заживо сгорел, точно спичка, в лучах утреннего солнца.

Красотой Кароль обделен не был, но то была особенная красота. В черных глазах, иногда отливавших медью, светились доброта и недюжинный ум. Однако, как говорилось выше, ум не уберегал его от чужих козней, интриг, подлостей и прочего. Длинные волосы были заплетены в несколько рядов косичек и туго перехвачены сзади в хвост. Особенно примечательным в облике лорда Кароля считалась татуировка, изображавшая какой-то древний символ, украшавшая правую часть его лица. Насколько Валентин был осведомлен, татуировки в различных стилях и орнаментах, преимущественно белого и черного цветов, отличали всех членов клана Оренбуков, это являлось их родовой принадлежностью.

Верховному правителю очень нравился этот славный вампир, во многом очень несчастный, а если копнуть глубже, то весьма преданный и справедливый воин.

Четверо других лордов-советников ничем не выделялись на всеобщем фоне и особых заслуг не имели. Даже одеты они были практически во все одинаковое, различаясь лишь небогатой цветовой гаммой. Их имена: Тайред, из рода Драгонистов, Станислав, из рода Балтинян, Айрел, из рода Пендрагонов и Константин, из рода Уитов. Все четверо были стары, с глубокими морщинами на лицах, но крепки физически. К тому же своими делами и принимаемыми решениями они не доставляли хлопот, являясь обычными марионетками, безоговорочно подчинявшимися воле верховного повелителя.

Последним из дюжины членов Темного Собора был лорд Макон, из рода Яфрондов, который сидел рядом с Валентином, по левую руку. Принц недолго рассматривал самого молодого вампира, хотя личность последнего, несомненно, заслуживала особенного внимания. К тому же от Макона так разило духами, что у властелина кружилась голова.

Одежды лорда выглядели великолепно и, как всегда, богато украшены изящной вышивкой, золотистой тесьмой, пришитыми драгоценными камнями и жемчугом. Опушка накидки из огненной лисы красиво обрамляла худые плечи, придавая массивности и нужного объема. Это чрезмерное увлечение роскошью немного отталкивало других особ от главы клана Яфрондов, поскольку не считалось в чести у прочих династий. Тем более никто другой столь яро не афишировал собственное благосостояние, как лорд Макон, и к этой кричащей роскоши, выставляемой напоказ, привыкнуть невозможно. Макон был вовсе не глуп, понимая, что привлекает к собственной персоне слишком много внимания не только со стороны вампиров, но также и людей, однако ничего не мог с собою поделать, привыкнув жить на широкую ногу.

Естественно, казалось странным видеть живое существо, одетое в средневековое платье, в современном городе, посреди бетона и пластика, в мире, где всеми процессами управляли компьютеры. Мобильные телефоны, ноутбуки, планшеты, электронные книги и прочие технические устройства — и вдруг посреди этого мужчина в расшитом камзоле, плаще с меховой опушкой, сапогах-ботфортах и украшениях, которые повсеместно носила знать в далекие века. Не доставало только шляпы с плюмажем. Лорд Макон считал позднее средневековье, а точнее эпоху расцвета Ренессанса, золотым временем и не спешил расставаться с ним, родившись как раз в эту замечательную эпоху, когда человечество увлеклось изобретениями и морскими путешествиями.

На шее Макона висело сразу несколько цепей разной длины и толщины. Всем своим внешним видом он показывал окружающим, насколько крепко его благосостояние. Поведением он напоминал Принца Темного Собора — был также надменен и чванлив, — но с меньшими замашками. Этот нувориш не сумел, однако, сыскать среди прочих лордов-советников достойного уважения, какие бы усилия не прикладывал. Выскочку из не слишком прославленного рода единодушно не любили. Другие советники Темного Собора имели более древнее происхождение и весьма гордились этим.

Тем не менее, как бы лорд Макон не изощрялся в попытках выделиться из серой безликой массы, в каких нелепых и вычурных нарядах не щеголял бы, личность его, так или иначе, вызывала неподдельный интерес. Даже облившись духами с тяжелым пряным ароматом, угнетавшим обоняние, он не столь сильно отторгал от себя окружающих, как могло бы быть в реальности, при его-то повадках и своеобразных манерах.

Двенадцать лордов-советников пытливыми взглядами смотрели на верховного правителя, а тот с грозным видом смотрел на них. Закончив изучать лица представителей различных родов, Валентин обратился к присутствующим, крепко обхватив подлокотники кресла-трона:

— Уважаемые милорды! Хочу вам сообщить, что до меня дошли слухи о нескольких случаях нападения на благородных наших собратьев, учиненных сыновьями Адама. Около двух десятков наших доблестных воинов были пойманы и публично казнены.… Но всего этого могло бы не произойти, не веди они неподобающий образ жизни! — выкрикнул в гневе Валентин. — Они открыто убивали людей ради развлечения, а не ради пищи. Большинство из погибших принадлежали к роду Клареонов. — Многозначительно посмотрев в сторону лорда Зула, он продолжил, при этом выдержав, как полагается, театральную паузу: — Сколько раз я повторял! Мы не должны привлекать к себе слишком много внимания! Эта планета принадлежит людям, а мы — всего лишь гости, и обязаны вести себя соответственно нашему рангу. Однако кое-то этого не понимает либо просто не хочет понимать, противясь общему закону, установленному нашим общим предком. По этому закону мы жили веками, и я не собираюсь ничего менять. Как прошу не пытаться менять вас, а, наоборот, стараться поддерживать наши древние законы, распространяя их среди своих кланов, уча с ранних лет им ваших потомков. До каких пор мы будем проводить собрания по этому поводу? Неужели нужны какие-то особо жесткие меры в отношении отступников?

Как коршун, орел, стервятник или все они вместе взятые, смотрел он на лордов-советников, а те в свою очередь прятали глаза или вовсе отворачивались. Лишь лорд Зул, на род которого обратил свое внимание верховный правитель, открыто и смело глядел в лицо Принцу. От него не утаилось, что столь пристальное внимание возникло неспроста, что, кажется, властелин догадывается, кто стоял за ночными набегами на людей. Принц Темного Собора всегда разделял мнение, что необходимо соблюдать равновесие между вампирами и людьми и не нарушать границ этих двух миров, чтобы жить в гармонии и согласии друг с другом. Тех, кто нарушал баланс сил, — причем неважно с чьей стороны это произошло, — он глубоко презирал и либо отправлял в изгнание, либо, того хуже, наказывал вплоть до применения смертной казни. По какой причине Принц так радел за людское племя, для лорда Зула оставалось загадкой.

— Ваше высочество, повелитель, — обратился к председателю Темного Собора лорд Константин, из Уитов, набравшись смелости, — как ни прискорбно мне напоминать об этом.… Но ведь и ваш собственный сын замешан в нападениях на людей не ради утоления голода. Вспомнить хотя бы недавний случай…

Валентин одарил пожилого лорда неодобрительным дьявольским взглядом. Как тот некстати встрял со своей речью! Вот уж что он не хотел обсуждать на Соборе, так это похождения своего непутевого сына Алексиса, который вечно связывался с сомнительными компаниями и впутывался в различные неприятности. Он лишь кивнул Константину, этому совершенно непривлекательному внешне старику с коротко подстриженными волосами, убеленными сединой, давая понять, что услышал его, но разговор на подобную тему не должен состояться.

Другие советники молчали, хотя прекрасно понимали, что к чему. Лорд Зул загадочно улыбался, теребя вышивку на своем воротнике.

— Итак, я предлагаю сразу перейти к основной цели, ради которой мы тут собрались, — произнес Принц, сурово нахмурив брови. — Наша популяция неуклонно растет, в том числе и за счет новообращенных. Человеческий род, наоборот, стабильно сокращается, поскольку люди убивают друг друга в войнах или просто так, ради наживы, денег, власти. Люди весьма меркантильны… При этом они совсем не стремятся к размножению, их молодое поколение погрязло в наркотическом дурмане, пристрастилось к алкоголю, азартным играм и разврату. Им просто некогда делать детей!

Последняя фраза Принца была встречена оглушительным смехом.

— Да, это забавно, если не казалось бы столь печально, — продолжал Валентин, — ведь мы целиком зависим от людей, от качества и количества их крови. Даже страшно подумать, что станет с нами, если последний человек на земле умрет. Тогда мы начнем поедать животных, а когда закончатся и они, мы просто-напросто деградируем и затем все погибнем. Чтобы избежать подобной плачевной ситуации, вот что я предлагаю: необходимо создать лабораторию по сбору человеческой крови, нет — целый научный центр по сбору, обработке и синтезу крови, чтобы создать совершенный напиток, который заменил бы нам резко ухудшающееся качество крови людей, зараженной алкоголем, наркотиками, различными вирусами, вызывающими кошмарные болезни. Растущая смертность среди человеческой расы должна нас напрячь и подтолкнуть для скорейшего создания такого научного центра. Зачатки промышленного выпуска аналога крови уже существуют, однако этого явно не достаточно. Что скажете, благородные лорды?

Среди советников начался ропот возмущения. Практически все пришли в негодование, но никто не смел высказаться первым. Тогда на себя подобную смелость взял лорд Зул.

— Вы предлагаете, ваше высочество, пить искусственно созданную кровь? Но ведь даже мысль об этом противна!

Валентин грозно взглянул на тщедушного представителя рода Клареонов, однако тот с достоинством выдержал этот суровый взгляд. Лорду Зулу не был ведом страх. Безусловно, он опасался Принца и даже раболепствовал перед своим господином, если того требовал случай, однако он не из тех, кто забывает, что существует иное мнение, кроме воли повелителя.

— Почему вы так думаете, милорд Зул? — дико вращая зрачками от гнева, спросил Валентин. Костяшки его пальцев побелели, когда он с неимоверной силой сжал подлокотники своего трона.

— Ваше высочество, мне не понятно, почему мы должны менять вековые традиции. Вы сами недавно говорили о наших устоях и законах, по которым мы существуем с незапамятных времен. И что же вы предлагаете теперь? — возмущенно вскричал советник, осмелев. — Заменить человеческую кровь искусственной? Начать употреблять суррогат? Это немыслимо! Пока будет жив хоть один Клареон, да не случится такого позора с нашим родом вампиров!

— Человечество постепенно вымирает, рождаемость не поспевает за смертностью. Плюс мы также способствуем гибели людей, хоть и не в значительной степени, поскольку, как я уже говорил, люди убивают себе подобных сами, — проговорил Валентин медленно, с расстановкой, будто диктуя, чтобы его мысли дошли до всех, кто здесь присутствовал. — Каковы ваши планы, милорд Зул, если не останется ни одного человека? Начнете поедать сородичей? Или станете рыскать по помойкам в поисках крысиной крови?

Зул сильно побледнел, вскипая яростью, но вовремя сумел взять себя в руки. Не хватало еще рассориться с верховным повелителем вампиров и схлопотать наказание за свою дерзость.

— И все же, мой повелитель, — настаивал он на своем, — я с ужасом представляю себе, что мы падем столь низко и начнем употреблять кровь, созданную в лабораторных условиях. Долго ли мы протянем на такой пище? Никогда еще существование вампирского рода не подвергалось подобному испытанию.

— Для поддержания дальнейшего существования хороши любые средства, — отрезал жестко и безаппеляционно Принц Темного Собора. — Я не хотел бы видеть закат наших кланов. Вы, надеюсь, тоже, господа. — Он обвел тяжелым взглядом советников, сидевших полукругом. В ответ ему посыпались одобряющие кивки. — Так что забота о людях, чтобы не дать им полностью исчезнуть с лица земли, должна стать нашей первостепенной задачей. Никогда еще равновесие наших сил не было столь хрупким; надо бороться за укрепление этого равновесия, чтобы чаша весов не склонялась в какую-либо сторону столь угрожающе быстро.

— Пылкая любовь к людям, показанная вами, повелитель, мне чужда и непонятна, а еще она бессмысленна, — произнес неугомонный Зул. — Люди для нас — всего лишь пища, это бессловесный скот, который не нуждается в жалости.

— А мне не понятны ваши замечания, милорд Зул. Я не испытываю особой любви к человеческим существам, но должен сохранять их для блага наших будущих поколений. Вы, милорд, всегда и во всем думаете лишь о собственном благополучии, даже не особо заботясь о вашем семействе. Я же мыслю иными масштабами.

Слова возражения застыли на губах неуступчивого лорда. Он хотел, конечно, привести сотню аргументов в поддержку своей точки зрения, но язык отказывался слушаться его, и в горле сильно пересохло. С видом побитой собаки он вжался в свое кресло, чтобы казаться меньше и не привлекать к себе излишнего внимания. Похоже, лорд Зул потерпел фиаско.

Валентина решился поддержать лорд Дэрем. Он был в меру красив, в меру умен и в меру хладнокровен. Его одеяние контрастировало с одеждами остальных советников Собора, не пребывая в конфликте лишь с нарядом лорда Макона, но и тут их одежда была из разных эпох.

— Господа! Мне лично по душе идея нашего доброго и уважаемого повелителя. Не мысль о подмене одного типа пищи на другой должна быть омерзительной, а мысль о полной гибели человечества, которая неминуемо повлечет и наше вымирание. — Он обличительно посмотрел на лорда Зула, уставившегося взглядом в пол, как будто там находилось что-либо интересное. — Создать научный центр мне кажется превосходной идеей, тем более несколько небольших лабораторий уже занимаются исследованиями в подобной сфере. Необходимо лишь объединить их, модернизировать, создав на их базе крупный центр. Можно соорудить специальные приборы, которые будут выкачивать из людей кровь, причем достаточно медленно, чтобы человек долго не умирал. Разбавляя человеческую кровь искусственными аналогами, мы создадим запасы провианта на многие годы…

Зул фыркнул, когда услышал эти слова. Лорд Дэрем не обратил на его усмешку никакого внимания.

— Да, идея действительно неплоха, — согласился представитель семейства Хронов жутким скрипучим голосом. — Еще бы не помешало сократить количество новообращенных, которые постепенно вытесняют вампиров с древней родословной. У них отсутствуют должные манеры, и они не хотят соблюдать наши обычаи. — Произнося эти слова, лорд Юстас морщился как от зубной боли. — Причем замечу, что больше всего новообращенных пребывает в окружении рода Яфрондов. Понимаю, конечно, что родословная у этого клана не древняя и, чего уж греха таить, вовсе не блестящая, однако тогда не понятно, почему Яфронды взращивают среди своих чистокровных вампиров этих отбросов, этих вампиров новой формации, которые свое обращение не считают высшим благом, а воспринимают как само собою разумеющееся, будто им сделали одолжение. Их поведение из ряда вон выходящее, и должно быть осуждено самым суровым образом. Вот что я думаю…

— Лорд Юстас! — воскликнул Макон звучным голосом, от которого, казалось, даже задрожали стены. — Благодарю, что лишний раз упомянули мой род, который, к вашему сожалению и вашей глухой злобе, не является древним и имеет куда более скромное происхождение, чем ваше семейство. Да, я принадлежу к относительно новому клану. И что же? Что в этом дурного? Вы из тех, кто никогда не принимает что-либо новое и каких-либо новых лиц! Я потешаюсь над вами, Юстас, потому что лишен предрассудков. А вы — жалкий старик, время которого ограничено! Вы — дряхлый, ссохшийся сук! Вы достаточно долго коптите небо, и скоро ваши дни будут сочтены!

— Да как вы смеете, Макон, обращаться ко мне в подобном тоне! — наполнился яростью лорд Юстас, он весь сотрясался от гнева, уничтожая взглядом молодого выскочку. — Я не потерплю, чтобы… Да я…

Валентин со страшной силой ударил кулаком по подлокотнику трона, оборвав старого лорда на полуслове. В это мгновение он выглядел взбешенным и крайне опасным. Верхние клыки его обнажились, и с них заструилась пена.

— Уймитесь вы, оба! — приказал Принц Темного Собора. — Я не потерплю распрей внутри этих стен. За пределами моего дома можете ссориться сколько угодно, а здесь… Чтобы это было в первый и последний раз! Иначе я вышвырну вас обоих из Собора, а в советники возьму других представителей ваших родов, более достойных и мудрых.

Обменявшись злобными, полными ненависти и нетерпимости взглядами, оба представителя своих семейств предпочли затаиться и больше не вызывать гнева верховного повелителя. Попадать в опалу никто из них не желал.

Подобные проявления ненависти внутри вампирской расы возникали нередко, и Валентин прекрасно понимал, что эта борьба за влияние и осязаемую власть, это желание возвыситься, при этом унизив другие семейства, переступая через трупы на своем пути и отвергая разумные доводы, — все это никогда не прекратится, и даже великий Принц не сумеет совладать с противоборством кланов. Имея реальную власть, Валентин все же не мог подчинить себе различные роды настолько, чтобы диктовать им условия взаимного сосуществования в мире и гармонии. Распри можно прекратить навсегда, лишь уничтожив всех вампиров, истребив кланы дочиста. А на это ни Принц Темного Собора, ни кто-либо другой никогда не пошел бы.

— Кто еще желает проявить свое отношение к ближнему соратнику, показать, как он любит или ненавидит его? — Обведя всех присутствующих лордов взглядом, Валентин не узрел ни в ком такого стремительного желания.

Лорд Юстас и лорд Макон, не глядя друг на друга, молча, сидели в креслах, и каждый смотрел себе под ноги.

— Вот теперь, когда среди нас воцарился мир и спокойствие, думаю, можно продолжить, — заметил Валентин и проговорил таким же размеренным голосом, какой у него был в самом начале заседания: — Итак, мы решили, что нам просто жизненно необходимо создать особый центр. Этим вопросом займется лорд Анимфеций. Ему на помощь придут Дэрем и Тайред. Ни у кого нет возражений по этому поводу?

В ответ царило молчание.

— Милорд Зул?

У того хватило сил лишь отрицательно покачать головой.

— Отлично! Названные лорды пусть немедленно займутся возложенной на них задачей. Куратором над ними я назначаю лорда Кароля.

Судя по лицу представителя рода Оренбуков, он не очень-то обрадовался внезапному назначению на столь привилегированную должность. Кароль Оренбук был воином, а не чиновником.

— Ваше высочество, я глубоко признателен вам за столь высокий пост, за отмеченные вами мои заслуги, но, поверьте, я не могу занять, несомненно, почетную должность куратора, — принялся возражать молодой вампир. — Я привык сражаться во благо нашего мира, мне по сердцу держать саблю, меч или секиру, а не ручку заправского чиновника, указывающего кому и что делать.

— Ты справишься, мой друг, — ласково произнес Валентин, всегда с особенной теплотой относившийся к этому симпатичному вампиру с татуировкой на лице.

— Все же я хотел бы отказаться от подобной чести, — настаивал на своей позиции Кароль.

— Ты назначен, принимай свой пост, или будешь изгнан, — холодно отрезал Принц, не любивший, когда его приказы обсуждались, а не воспринимались на веру, без каких-либо даже малейших возражений. Один из его любимчиков не являлся исключением, от него также требовалось повиновение.

Потупив взор и свесив голову, Кароль Оренбук вынужден был покориться. При этом Валентину показалось, что татуировка на его лице стала темнее и будто начала подсвечиваться изнутри. Впрочем, это вполне могла быть всего лишь иллюзия.

Помимо вопроса о создании научного центра, Собор обсудил еще несколько вопросов, имевших второстепенное значение. Когда, наконец, лорды-советники пришли к единому мнению, и все дела и вопросы были урегулированы, Валентин распустил Темный Собор, назначив дату следующего заседания на ноябрь. На реализацию планов, которые были резко обозначены и которые необходимо претворить в жизнь, оставалось совсем мало времени.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

После последней приватной беседы с братом Шинед, наконец, поняла, что ей необходимо проводить больше времени со своею семьей. Слишком уж она увлекалась собственной свободой и самой собою, не замечая ничего вокруг. Как же все-таки страдал ее младший брат! В своем бунтарстве он старался уйти от насущных проблем — прежде всего, от тяжелых взаимоотношений с отцом. Он был путником, заблудившимся посреди темного леса и не сумевшим отыскать дорогу. Самое неприятное было то, что Алексис не прикладывал усилий для поиска этой самой дороги. Он плыл против течения и не желал поворачивать вспять.

Шинед ясно понимала, что может потерять любимого брата, и решила взять ситуацию под свой контроль.

Однажды вечером, когда до захода солнца оставалось всего лишь несколько минут, девушка облачилась в неприметный наряд, чтобы выйти на улицу и снова шествовать по крышам, как любила делать это всегда.

Ее костюм в черно-белых тонах составляли: темные брюки, белая рубаха с тончайшим шитьем, короткая накидка из черного бархата и высокие сапоги, похожие на кавалерийскую обувь. На голову она нахлобучила темную длиннополую шляпу, украшенную простой лентой. В таком виде Шинед вскарабкалась на крышу особняка, принадлежавшего ее семье, чтобы встретить наступление ночи.

На улице было очень тепло, несмотря на вступившую в свои права осень. Где-то лаяла одинокая собака. Теплый ветер ласкал кожу и слегка развевал длинные волосы под шляпой. Постояв с минуту неподвижно и прислушиваясь к окружающим звукам, девушка неторопливо зашагала по ровной, как зеркало, поверхности крыши, держа свой путь строго на восток. Конкретного пункта назначения у нее никогда не было. Да и не могло быть, поскольку она привыкла к спонтанности. Строить планы — не ее конек, тем более, следовать им безукоризненно. По заданной траектории, однако, Шинед часто начинала свой путь, так ей приходилось легче ориентироваться и достигать нужной цели.

Перемещаясь с ловкостью, унаследованной от дикой кошки, с одной крыши на другую, Шинед преодолевала огромные расстояния, оставляя позади себя многоквартирные дома, одинокие особняки, административные здания, дворцы и небоскребы, от высоты которых захватывало дух и кружилась голова.

В целом, окружающий мир не очень-то радовал взор Шинед. Этот крупный мегаполис вырос вокруг дома ее предков так внезапно и столь стремительно, что род Аростидов даже не успел проследить за этим бурным ростом. Каменные джунгли, в которые вогнали себя местные жители и заодно вогнали туда же семью Шинед, казались зловещими и наполненными каким-то суеверным страхом. Стены из бетона выросли до небес в один миг, и теперь они скрывали за своею толщей маленькие мирки тех, кто создал этих уродливых чудовищ. Серые здания в городе были похожи одно на другое, теряя свою индивидуальность за массой камня и кусками пластика. Однотипность тут пребывала в фаворе. Наверное, это и нужно было в первую очередь городу, чтобы стереть любое проявление индивидуальности. Точечная застройка в центре мегаполиса велась именно по такому принципу — прочь все вычурности, все отличия, и да здравствует серая безликая масса!

Замок Аростидов стоял особняком среди прочих зданий города. Своим внешним видом он являлся неоспоримой достопримечательностью, но и его мог поглотить, словно свирепый хищник, суровый и чуждый сознанию Шинед мегаполис, превратив в точно такую же, как и все окружающие строения, серость.

Спустя какое-то время она шла уже по земле, а не по крышам, и понимала, что район, куда она забрела по чистой случайности, ей совершенно не знаком. Узкие кривые улочки, точно морщины на лице, пересекали окружающее пространство вдоль и поперек. Дома здесь были невысокими и выглядели грязными, будто заброшенными. Чахлые деревья и кусты, росшие вдоль проезжей части, представляли из себя жалкое зрелище. Под ногами валялся всевозможный мусор, словно уборщики улиц в этом районе города объявили забастовку. Шинед зло пнула пустую консервную банку, на которую неосторожно наступила и чуть было не поскользнулась.

Она с тревогой озиралась по сторонам и никак не осознавала, каким ветром ее сюда занесло. Это был какой-то заброшенный район мегаполиса, один из тех, где ютились бедняки, которые не могли позволить себе апартаменты в центре или приличную квартиру на окраине, нищие, преступные элементы, имевшие проблемы с законом, и бродяги.

Вдруг из-за угла ближайшего дома показалась высокая фигура и направилась прямиком к девушке. Шинед стояла неподалеку от уличного фонаря, видимо, тип заметил ее. По мере приближения этой таинственной фигуры прорисовывались ее очертания — это был мужчина довольно-таки хлипкого телосложения, очень высокого роста, в замызганной одежде, прикрытой сверху старым пальто, хоть и истрепанным, но имевшим относительно сносный вид. Пальто было хорошего кроя, явно из недешевой ткани, к тому же велико своему владельцу, и поэтому, казалось, снято с чужого плеча. Лица Шинед пока разглядеть не могла, возраста определить — тоже, поскольку бродяга находился на достаточном от нее расстоянии.

В голове возник тревожный вопрос: «Что ему надо от меня?» Шинед не была настроена враждебно, она не испытывала чувства голода и драться с кем-либо также не хотела. Заняв выжидающую позицию с перекрещенными на груди руками, она наблюдала за приближающейся фигурой и ждала, когда та подойдет ближе, чтобы лучше разглядеть ее.

Вот незнакомый тип поравнялся с ней, и взору Шинед предстал молодой человек примерно двадцати трех-двадцати пяти лет, с довольно-таки простодушным лицом, в котором, однако, таилась некоторая изюминка, тончайшая трудноуловимая особенность. Какой-то чертой своего облика он напоминал Шинед младшего брата, и чем дольше она изучала внешность незнакомца, тем больше приходила к выводу, что у него и у Алексиса точно есть что-то общее.

Ясные серые глаза мужчины с изумлением разглядывали девушку, непонятно как и по какой причине очутившуюся в этом заброшенном районе. У нее здесь что, назначено свидание? Глаза молодого человека, казалось, сейчас вылезут из орбит от удивления.

Шинед не привыкла, чтобы ее вот так, открыто, разглядывали самым бессовестным образом. Немного смутившись в самом начале, она, однако, быстро взяла себя в руки и, не колеблясь, решила дать отпор наглому бродяге.

— Иди своею дорогой! Немедленно! Чего ты на меня уставился?

Молодой человек, даже не раздумывая, ответил:

— Никогда мне еще не приходилось видеть такой дивной красоты.

Шинед едва не задохнулась от гнева. Она сжала кулаки и решительно приблизилась к незнакомцу, сверля того грозным взглядом. Что этот оборванец возомнил о себе? Сейчас дочь Принца Темного Собора спустит его с небес на землю.

Своим взглядом она умела гипнотизировать людей, стоило лишь заставить их смотреть ей прямо в глаза, в противном случае приходилось нелегко уговорить потенциальных жертв расстаться с каплями своей драгоценной крови. Это также было необходимо, чтобы жертвы ничего не помнили, не ощущали боли, а умирали бесшумно, хотя и не быстро, будто просто засыпали. А тут же, напротив, бродяга гипнотизировал ее взглядом своих изумительных жемчужно-серых глаз.

В это время неподалеку раздались чужие голоса. Это обстоятельство немного поохладило разгоряченный пыл девушки и заставило изменить планы.

Из темноты на свет уличного фонаря вышли пятеро парней. Все были в потрепанных кожаных куртках, нелепо украшенных металлическими деталями.

«Рок-группа на пике своего падения» — пришло на ум Шинед, и она усмехнулась.

Молодые люди сразу повели себя агрессивно и развязно. Они без стеснения пялились на девушку и подозрительно разглядывали нищего бродягу, стоявшего около нее. На вид им всем можно дать лет двадцать, не больше. И они точно вышли на улицу посреди глубокой ночи не поговорить о поэзии.

Судя по внешнему облику — по одежде и прическам, — ребята принадлежали к неформальному движению панков, готов, рокеров или какому-либо еще. Эти бездельники своим главным образом жизни провозгласили отрицание законов общества, отказываясь воспринимать какую-либо иную культуру, кроме своего ограниченного мировоззрения и воспевания нигилизма, которые и стремились навязать всем. Шинед опасалась, что мимо эта горстка людей точно не пройдет — так велик соблазн проявить себя во всей красе и лишний раз заявить о своем существовании.

В руке одного парня блеснуло лезвие ножа. Правда, Шинед данный факт никак не напугал. Она сильнее нахлобучила шляпу так, что в темноте лишь сверкали ее глубокие карие глаза.

— Кто же, кто же встретился на нашем пути, а? — проговорил гнусавым голосом, с неприкрытой издевкой, один из ночных гуляк, совсем еще юнец, одетый, помимо кожаной куртки-«косухи», в черную футболку, кожаные брюки и высокие армейские ботинки. На его правой руке красовался массивный браслет с большими металлическими шипами. Шею отягощали цепи с невообразимыми кулонами.

— Так это славная парочка! — воскликнул другой парень, особо ничем не отличавшийся от первого гуляки. — Взгляните, парни! Красотка и бродяга! Похоже, мы помешали свиданию…

— Точно! — подхватили другие юнцы и дружно захохотали.

— Вот еще! — фыркнула Шинед, не сдержавшись и поддавшись на провокацию.

Кровь предков кипела в ней, как масло в раскаленной сковороде. Огонь, что вспыхнул внутри, уже невозможно было погасить. Она сделала уверенный шаг в сторону наглого выскочки, но тут на ее плечо легла тяжелая ладонь. Кто посмел остановить ее? Оглянувшись назад, ее свирепый взгляд столкнулся с взглядом незнакомого бродяги, в котором читалось полное спокойствие, даже некая умиротворенность. Это взбесило Шинед еще больше. Она попыталась сбросить чужую ладонь со своего плеча, однако незнакомец в замызганном пальто оказался столь силен физически, что это никак не соответствовало его тщедушному, если не сказать, тощему телосложению. Он, молча, отодвинул сопротивлявшуюся девушку в сторону и шагнул навстречу пятерым любителям ночных приключений. Те стояли перед ним в расслабленных позах, кривляясь.

— Парни, идите своею дорогой, неприятности никому не нужны, — спокойным голосом, медленно, проговорил неизвестный бродяга. — Поверьте, здесь нет ничего интересного.

У юнца, который говорил первым, лицо исказилось, словно от боли. Корча гримасы, он приблизился к незнакомцу и ткнул того пальцем в грудь.

— Ты! Кто ты такой, чтобы давать нам советы? — заносчиво начал он своим противным гнусавым голосом. — С тобой-то все понятно, в твоих карманах гуляет ветер. А что касается этой милахи… У нее наверняка водятся деньжата. Эй, Свен!

К юнцу, который наверняка являлся вожаком этой странной группы, с подобострастным видом подбежал высокий худой парень с лошадиным лицом, всклоченными, давно не знавшими шампуня и воды, волосами, торчащими, как грязные шнурки, и, размахивая ножом, глупо заулыбался, обнажив кривые, местами порченые зубы.

«Интересно, кого он этой игрушкой пытается напугать?», — подумала Шинед, ей хотелось рассмеяться, но она сдержала свои эмоции.

На поясе у нее висели ножны с кинжалом, прикрытые полой бархатной накидки. Может, померяться с парнем, у которого было лошадиное лицо, длиной лезвий? Но она сразу же отбросила эту мысль прочь, едва увидев, как ее неожиданный заступник снял пальто и принял боевую стойку. Шинед оставалось только наблюдать.

Недолго думая, юнец со смешной прической и грязными волосами набросился на бродягу, полагая, что с ним проблем точно не возникнет. Но не тут-то было. Бродяга ловко увернулся от попытки нанести удар, и лезвие ножа рассекло лишь воздух. Юнец заскрипел зубами из-за своей неудачи. Не давая ему опомниться, противник нанес сокрушительный удар в челюсть, потом еще один, а в конце, когда парень уже еле-еле держался на ногах, согнувшись пополам, пригвоздил его к земле мощным ударом в спину. С глухим стоном тот повалился под ноги стоявших в изумлении своих собратьев.

Фигуры искателей ночных приключений превратились в настоящих истуканов. Они явно не ожидали такого быстрого проигрыша от своего неудачливого товарища. Особенно казался пораженным вожак группы; он стоял неподвижно, широко расставив ноги, и только глаза его дико вращались, перемещая взгляд с приятеля, распростертого у его ног, на неожиданного победителя и наоборот.

Шинед мысленно поаплодировала незнакомцу, сумевшему столь блестяще закончить скоротечный поединок. По правде говоря, ей самой хотелось блеснуть мастерством, однако она опасалась, что в самый неподходящий момент сможет опрометчиво выдать себя, свою принадлежность к вампирскому роду. Раскрывать карты, тем более сейчас, она вовсе не хотела.

К тому же, группа юнцов совсем не интересовала Шинед, они были явно не теми, с кем стоило вести настоящую битву.

Мало-помалу ночные гуляки начали приходить в себя. Они попытались поднять на ноги парня, который получил серию хлестких ударов от незнакомца в потрепанном пальто, но тот находился в бессознательном состоянии. Когда очередная попытка не увенчалась успехом, предводитель группы вдруг рассвирепел, поднял с асфальта нож, принадлежавший Свену, и бросился в сторону бродяги, стремясь нанести точечный удар. Он тотчас был отброшен назад. Во второй попытке атаковать лидер оказался более удачлив — он сумел ранить противника, полоснув того лезвием ножа по плечу. Другие неформалы поддерживали своего лидера радостными возгласами.

Плюнув с досады на землю, незнакомец умело отразил очередное нападение вожака группы и даже смог выбить у того из руки нож. С характерным лязгом холодное оружие упало на асфальт. Это придало вожаку свирепости. Он яростно начал наносить удары кулаками по корпусу противника, а тот в свою очередь лишь блокировал эти удары, не атакуя сам.

Шинед понимала, что если не вмешается сейчас, ее заступник потерпит поражение. Кровоточащая рана на плече заметно ослабила его. К тому же лидер группы явно владел каким-то восточным единоборством.

— Эй, брось его! — крикнула девушка вожаку и величественно приблизилась к месту поединка.

— Что ты делаешь? — шикнул на нее молодой бродяга.

Однако Шинед вовсе не слушала его. Вдруг она почувствовала сильный запах крови, который сбил ее с толку. Кровь из раны незнакомца! Шинед начала осознавать, что теряет над собою контроль. Она стояла, опьяненная этим ароматом, и ощущала растущий в ней, точно снежный ком, голод. Еще немного времени — и она может не сдержаться от нападения.

Неожиданно кто-то схватил ее за руку и тем самым вернул к реальности. Чувство животного голода сразу же ушло. Обернувшись, она увидела стоящего рядом того самого бродягу, который вступился за девушку как благородный рыцарь. Шинед подарила ему легкую улыбку. И тут же едва не пропустила удар в голову.

Лидер группы так распалился, что ему стало все равно кого колошматить. Это выглядело крайне дерзко. Шинед не простила подобного оскорбления. Схватив нападающего юнца за горло, она с легкостью, как перышко, подняла его до уровня своих глаз, перебросила через себя и что есть силы ударила об асфальт. Казалось, задрожал даже воздух. Послышался хруст костей и последовавший за этим мучительный вой — видимо, парень сломал себе позвоночник. А Шинед оказалась полностью удовлетворена.

Округлившимися от ужаса глазами остальные члены группы пялились на довольную исходом поединка девушку и тут же в страхе разбежались кто куда. Радостная улыбка с примесью победной гримасы не сходила с губ Шинед и в тот самый момент, когда к ней подошел изумленный ночной бродяга. Она осталась довольна произведенным эффектом. Чем закончится бой — хотя это и боем-то назвать трудно, — она знала с самого начала.

— Это было… круто! — на одном дыхании произнес молодой человек. — Ты… такая сильная…

Шинед широко улыбалась, понимая, что хочет сказать смертное создание.

— Ты тоже не промах, — подбодрила девушка, поправляя шляпу на голове и пряча под нее выбившиеся пряди волос. — Где так научился драться?

— Улица была моей школой жизни. Я вырос на улицах, — последовал горький ответ.

Указав головой на ранение, полученное незнакомцем, Шинед отошла немного в сторону, чтобы снова не поддаться пьянящему запаху крови, который пробуждал в ней древние и темные инстинкты.

— Тебя надо заштопать.

— Я справлюсь, — произнес лаконично молодой бродяга. Он поднял свое пальто, брошенное на землю перед началом поединка с лидером неформалов, и надел его, даже не отряхнув от пыли. — Что такая хорошенькая девушка делает в этом богом забытом месте? — осведомился он чуть погодя.

Шинед незаметно фыркнула и криво усмехнулась. Да этот незнакомец оказывается ловелас и дамский угодник!

Он сделал шаг ей навстречу, чтобы подойти ближе, и до девушки вновь донесся запах свежей крови. У нее начала кружиться голова. Не желая терять над собою контроль, Шинед отступила назад и остановила мужчину жестом руки.

— Я должна идти, причем немедленно, — почти скороговоркой проговорила она и поспешила удалиться.

Все-таки она научилась контролировать себя в минуты, когда оказывалась сильно голодна. Дойдя до ближайшего угла, Шинед обернулась. Молодой человек смотрел ей вслед. Он даже не сошел с места, стоял, как изваяние.

— Я забыла поблагодарить тебя! — крикнула ему Шинед. — Ведь ты спас меня от тех шалопаев! Спасибо!

— Как тебя зовут?

Но она уже не слышала вопроса и моментально исчезла за углом.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Эта ночь выдалась безлунной и очень темной. А еще она казалась бесконечно долгой, будто на смену ей так и не придет новый день.

Шинед искала развлечений посреди шумного мегаполиса. Редкий раз она захаживала в центр, а не бродила по закоулкам и не таилась на крышах высотных домов. Иногда ее тянуло в общество. Не без удовольствия девушка вошла в двери шумного заведения под неоновой вывеской «Рай и ад», откуда доносились ритмичные звуки.

Очутившись в полутемном зале, Шинед с любопытством осмотрелась. Это считался один из самых модных ночных клубов в городе, славящийся зажигательными тусовками и превосходной музыкой. Многие мастистые ди-джеи посчитали бы за честь находиться здесь за пультом и играть музыкальные произведения собственного сочинения. Сейчас гремели такие оглушительные биты, от которых так и хотелось начать двигаться в такт ритмам, забыв обо всем на свете, поддавшись витавшей в воздухе эйфории и всеобщему веселью. Она закрыла на мгновение глаза, и музыка стала казаться еще громче.

Клуб занимал довольно-таки большую площадь. Обстановка тут выглядела весьма впечатляющей. Первый этаж был целиком отдан под танцевальный зал, на втором этаже располагались столики, окруженные мягкими диванами. Для живости интерьера по углам прятались огромные диковинные вазы и деревянные кадки с раскидистыми растениями. У дальней стены имелась сцена, на которой в причудливых движениях, в ярких сценических костюмах извивались танцоры гоу-гоу. За диджейским пультом, в каком-то исступлении размахивая руками и тряся длинноволосой головой, крутил пластинки молодой ди-джей и сам же приплясывал вокруг. С потолка свисали большие серебряные шары, состоявшие из тысячи крошечных дисков, какие можно наблюдать во многих танцевальных клубах. Шары отражали красный, лиловый и голубой свет, лившийся откуда-то из-под потолка и с обеих сторон от высокой сцены. Блики падали на танцующих гостей ночного клуба, выхватывая из темноты какое-нибудь лицо или часть тела.

Зал наполняла самая разнообразная публика. Были тут и солидные особы, чей внешний вид сразу говорил, нет, просто кричал об их благосостоянии. Были и женщины в обнимку с мужчинами, и становилось понятно, кто в этой паре платежеспособный. Были и совсем обычно одетые, но не без внешнего лоска, молодые пары, пришедшие в модный клуб просто потанцевать, а не трясти кошельком.

Шинед смогла разглядеть ближайшие к ней фигуры. Вот белокурая девица, одетая в пестрое облегающее платье, едва прикрывавшее ей зад, извивалась, точно змея, возле высокого смуглолицего парня в белом пиджаке, пытавшегося схватить ее ниже талии. Чуть поодаль два юных создания, наряженные в одинаковые кофточки, отличающиеся лишь цветом, отплясывали так, что сотрясался воздух. Позади девушек пристроился юноша в джинсах и простой майке. На его голове красовалась шляпа с небольшими полями и высокой тульей. Выглядел он весьма самодовольным, широко улыбался, зная, что на него обращают внимание. Еще дальше, в плотной толпе, Шинед заметила трех одурманенных подростков, принимавших какой-то наркотик — точнее, проглатывая какие-то таблетки. Употребив содержимое капсул, все трое стали веселиться и кружиться в диком танце. Они, конечно, сочли, что их никто не видел. Кто обратит внимание на трех юнцов в переполненном ночном клубе с глупо улыбающимися лицами и заливающимися сумасшедшим диким хохотом от любого произнесенного слова?

В этом океане разгоряченных, извивающихся тел легко было затеряться. Шинед стояла у самого прохода, и ее несколько раз толкнули. Когда она вновь почувствовала толчок в спину, то решила протиснуться в глубину зала. Пока она пробиралась к цели, со всех сторон ее неосторожно толкали локтями, наступали на ноги, пытались схватить за какую-нибудь часть тела, на нее без всякого стеснения пялились мужчины, расступаясь и провожая похотливыми взглядами. Когда девушке посчастливилось добраться до нужного места, ее спина побаливала от ударов чужих локтей, а ноги оказались изрядно оттоптаны. Шинед даже слегка прихрамывала.

Не успела она основательно присмотреться к окружающим, как перед ее лицом возник мужчина в белой футболке, обтягивающей его накаченный торс, и черных джинсах. На его шее висел медальон на тонкой цепочке. На одном из пальцев Шинед заметила перстень с малахитовым камнем, хотя молодой повеса и прятал руки. Он был очень красив и неотразимо улыбался. Но ее невозможно было обмануть — перед нею находился вампир, а не смертный человек. Впрочем, как и все присутствующие в этом клубе.

«Рай и ад» был сугубо вампирским заведением, маскировавшимся под модный ночной клуб, где могли встречаться и с пользой проводить время, почти что открыто, любые вампиры, живущие в этом городе. Конспирация соблюдалась четко, так как ни одна, даже самая малейшая деталь, не должна была вызывать подозрения. Чужаки в этом клубе не появлялись. И танцующая публика, и богачи, с важным видом взирающие со второго этажа на разномастную тусовку, улыбающиеся своим спутницам, одетым в дорогие наряды от известных дизайнеров, и официанты, и охрана клуба — все были вампирами.

Так что иллюзий по поводу парня, так внезапно возникшего рядом с Шинед, она не питала. Нужно всего лишь принять правила игры и почувствовать себя человеком. В людей играли все вокруг.

Призывно улыбнувшись молодому вампиру, еще больше осмелевшему от ее улыбки, Шинед позволила делать тому все, что он захочет. Мужчина прижал ее хрупкое тело к себе с такою силой, что у нее даже перехватило дух. Крепкие руки сорвали с головы Шинед шляпу и впились в ее длинные волосы. От подобного смелого поведения она даже слегка ошалела. Не смея произнести ни слова, она целиком и полностью отдала себя в руки этого красавца.

Когда он приблизил к ней свое лицо, хотя и красивое, но явно испорченное пороками, она ощутила почти что жар, исходивший от его тела. Вампиры не излучали тепло. Неужели Шинед ошиблась, и перед нею находился человек? Но это ведь невозможно! Правда, вскоре все стало на свои места. Когда незнакомец широко улыбнулся, облизнув при этом губы, она заметила привычные удлиненные клыки. Он что-то проговорил ей, но Шинед ничего не услышала — дикий рев музыки все заглушал.

Атмосфера между тем накалялась. Ощущение неудобства и некоторой стыдливости сменилось раскрепощенностью и полной расслабленностью.

Вдвоем они начали зажигательно танцевать, нарочно касаясь друг