Едва ли не все мужчины, с которыми я встречалась, считали, что им уже пора быть знаменитыми, считали, что величие – их судьба и они уже отстают от расписания.
Я знаю, каково тебе. И ты знаешь, что это правда. Но все же надо, чтоб хоть разок раздолбали вдребезги, – говорит она. – Из-под толстенной скорлупы как следует любить не получится.
Я хотела, чтобы мне это объяснила мама. Она обожала истории. Обожала загадки. Любое мелкое происшествие ей удавалось сделать интригующим. По ее версии, у врача был бы блудливый глаз и три курицы на заднем дворе, названные в честь толстовских персонажей. У Дженет была бы крапивница во всю шею. Я хотела, чтобы мама – и никто другой – изложила мне историю своей смерти.
После живого хаоса Ван Гога, где ничто не пригашено, ничто не смешано, а мир, кажется, расслаивается у тебя перед глазами, ваза Матисса с белыми цветами у окна возле моря безмятежна и плавуча, словно все способно держаться на воде, если выпустить.
