Оглавление

Предисловие

Дорогой читатель!

Благодарю Вас за проявленный интерес к моей книге.

Однажды ко мне пришло вдохновение, и я в своем воображении увидела людей и историю их жизни. Из всего этого родилась книга. В ней есть всё: любовь и разлука, счастье и горе, война и мир, рождение и смерть… Но она не об этом. Эта история о безграничной, всепоглощающей любви, любви к детям!

Это художественное произведение, которое не претендует на точность исторических фактов. Совпадение адресов, имен и фамилий является случайным.

Я надеюсь, что частичка любви и тепла, которые вложены в эти страницы, попадет в Ваше сердце и согреет его.

Я желаю Вам счастья!

Екатерина

Глава 1

Сегодня у меня день рождения. Кто бы мог подумать, что я доживу до такой круглой цифры. Мне сегодня сто лет. Думаете, что я худая сморщенная старушка с редкими седыми волосами, блеклыми голубыми глазами и вставными зубами? Правильно думаете, такая и есть. Руки уже плохо слушаются, ноги еще хуже, дома хожу с палочкой да за стены держусь, на улицу дальше нашего сада одна не хожу, боюсь, что уйду, а сил вернуться не будет. В зеркало не люблю смотреть, вижу там эту старушку и не знаю, кто это, потому что я себя представляю молодой и красивой, какой была восемьдесят лет назад. В душе я и осталась молодой, наверно потому, что молодость я помню лучше, чем вчерашний день.

Очень хорошо помню, как была написана эта картина, уже много лет она висит в моей спальне: на ней две красивые молодые девушки, полные жизни и надежд. Одна из них голубоглазая блондинка в небесно-голубом платье с аккуратно уложенными волосами, едва касающимися плеч. Правильные черты ее лица излучают спокойствие, однако в глазах едва сдерживаемый смех. Лиза Безбрежная. Это я. Вторая красавица в красном в белый горошек платье — это моя самая близкая и любимая подруга Кира Градова. Кира — огонь! Все в ней наполнено страстью и безудержной энергией: черные вьющиеся волосы ниже плеч, черные глаза, слегка вздернутый нос и неизменная красная помада на губах.

Мы дружили с самого раннего детства, жили в соседних домах, учились в одной школе, сидели за одной партой, всегда и везде вместе. Мы были как бурное море, с которым можно было сравнить Киру, и песчаный берег, который мягко его сдерживал.

Картину эту написал мой дедушка, Карл Вернер, известный в свое время художник. Он преподавал в художественной академии им. И. Е. Репина (тогда это были «свободные художественные мастерские»). Портреты он редко писал, в основном на его картинах оживали ленинградские городские пейзажи и натюрморты с цветами. Я долго уговаривала дедушку написать наши с Кирой портреты, а он долго не соглашался. Однако любовь ко мне и такое знаменательное событие, как окончание мной школы, смягчили дедушку, и он согласился. На мой день рождения 8 сентября 1936 года он подарил мне эту картину. А до этого дня были несколько веселых недель позирования.

Помню то летнее утро, когда собиралась к дедушке в мастерскую. Мне хотелось быть идеальной. Я тщательно погладила любимое голубое платье и попросила маму уложить мне волосы. Узкий белый ремешок вокруг моей тонкой талии идеально подходил к белым туфлям на низком каблуке и белой сумочке. Собралась. В прихожей остановилась перед зеркалом: какая милая девушка смотрела на меня оттуда! В этой темной маленькой комнатке (окно выходило в узкий двор-колодец, и солнце лишь летним ранним утром заглядывало в него), которая служила нам и кухней, и прихожей, я почувствовала себя красивой бабочкой, случайно залетевшей в темный подвал.

Мама напомнила мне, что пора идти. Я улыбнулась себе в зеркало, обняла маму и выпорхнула из двери. Быстро спустилась с пятого этажа, стуча каблучками по ступенькам, пересекла двор и выбежала на улицу. Кира уже меня ждала. В утреннем солнце на безлюдной улице в своем красном платье она казалась ярче огня.

— Ты просто куколка! — воскликнула Кира, увидев меня.

Я подбежала к ней, она взяла меня под руку, и мы пошли по залитому солнцем Невскому проспекту. Мы жили на улице Рубинштейна, я жила в доме №2, на углу с Невским, а Кира напротив, в доме №1. В мастерскую к дедушке я всегда ходила пешком, и в этот раз мы решили не нарушать традицию: по Невскому до Дворцовой площади, через Дворцовый мост, дальше по набережной вдоль Невы, напротив Исаакиевского остановиться и в очередной раз восхититься его красотой, еще немного пройти и вот уже и сфинксы.

— Может быть предложить твоему дедушке изобразить нас на фоне сфинксов? — смеялась Кира. — Мы очень удачно впишемся в городской пейзаж.

— Лучше не рисковать, он и так с трудом согласился на наш портрет. Пойдем, уже почти 9 часов, он нас ждет. У нас два часа, потом у него урок с Валей.

— Валя все еще учится рисовать? — вскинула бровь Кира. — Сколько лет она уже учится, со второго класса? Она всерьез решила стать художником?

— Не знаю, почему бы и нет, дедушка говорит, у нее есть талант.

— Никогда Валю не понимала, как ты с ней дружишь? — пожав плечами, Кира взяла меня за руку и стремительно направилась через дорогу к зданию академии.

Академия… У дедушки всегда было много учеников, он постоянно писал картины, поэтому почти жил там. Мы с мамой чаще ходили в его мастерскую, чем домой. Когда я была маленькая, попадая в длинные с высоченными потолками коридоры Академии, я представляла себя Алисой в стране чудес. А это и была страна чудес! Здесь расцветали цветы на белых холстах, и оживали статуи в умелых руках скульпторов.

Мы шли по длинному сумрачному коридору мимо многочисленных дверей, стук наших каблучков отдавался эхом от высоких стен.

— Давай заглянем в какую-нибудь дверь, — шепотом предложила Кира, и озорной огонек вспыхнул в ее глазах.

— Давай на обратном пути, — шептала я и тянула ее за руку, пытаясь оттащить от двери, за ручку которой она уже взялась.

Вдруг дверь резко распахнулась, и пред нами предстал высокий стройный широкоплечий молодой мужчина в военной форме. От неожиданности мы отскочили и одновременно вскрикнули. Военный, увидев нас в таком испуге, рассмеялся открытым чистым раскатистым смехом.

— Мы перепутали дверь… Здесь их так много… Они все такие одинаковые… — быстро пришла в себя Кира, и из ее глаз уже сыпались смеющиеся искры на этого молодого человека.

— Бывает… — улыбнулся военный, лукавым взглядом глядя на Киру сверху вниз.

— Нам пора, всего доброго, — улыбнулась я и потащила Киру дальше.

— Какой красивый! — прошептала она, оглядываясь назад.

— Да, очень, — я искренне согласилась с ней.

— Сколько в нем чувствуется силы! Ты заметила?

— Мы пришли! — я остановилась и повернула Киру лицом к двери с табличкой «Карл Вернер».

Я любила бывать в дедушкиной мастерской. Кира тоже иногда приходила туда со мной. И каждый раз мы испытывали какое-то трепетное чувство, попадая в этот красочный мир. Большая комната, высокие потолки, огромные окна. Там было так много света! На стенах висели дедушкины картины, вокруг были разные карандаши, кисточки, палитры и специфический запах масляных красок. Всю дальнейшую жизнь этот запах всегда будет напоминать мне о дедушке.

— Здравствуйте, красавицы! — улыбнулся дедушка, когда мы вошли. — Какие у меня сегодня великолепные натурщицы!

— Самые лучшие! — я подбежала к дедушке и обняла его за шею, встав на цыпочки, а он прижал меня к себе своей сильной рукой.

— Садитесь вот сюда, — дедушка поставил два стула на середину комнаты, — и, чур, сидеть смирно!

— Мы будем очень стараться! — хором сказали мы с Кирой, улыбаясь.

Дедушка поставил чистый холст на мольберт и стал внимательно всматриваться в нас.

— А говорить можно? — пытаясь не шевельнуться, спросила Кира.

— Нет, — ответил дедушка, выдавливая краску из тюбика на палитру.

— А смеяться? — не унималась Кира.

— Нет.

— А тебя смешить? — поддержала я подругу.

— Будете хихикать и мешать мне работать, нарисую каждой бородавку на носу и большие уши! — серьезным тоном сказал дедушка.

Мы с Кирой рассмеялись звонким счастливым смехом. Дедушка смотрел на нас с любовью и тоже смеялся.

Наконец, мы угомонились, и дедушка погрузился в работу. Я смотрела на него и как будто видела первый раз. Такое бывает, когда сморишь на человека с другой стороны или в другой, непривычной роли. Карл Адольфович Вернер, его дедушка, тоже Карл Вернер, был известным немецким художником. Его сын Адольф, отец моего дедушки, будучи молодым архитектором, приехал в Санкт-Петербург работать, и здесь он создал не только архитектурные шедевры, но и свою семью, встретив русскую красавицу Елену. Дедушка с раннего детства рисовал и мечтал стать художником, родители поддержали его в этом, и его мечта сбылась.

В тот день мне было семнадцать лет, а дедушке семьдесят. Конечно, он казался мне старым (юность жестока), однако, я видела, как красив он был в молодости. Дедушка был среднего роста и очень хорошо сложен, красивые сильные руки, густые и тогда уже седые волосы, правильные черты лица и завораживающий голос. Во всей его фигуре чувствовалось благородство и сила. В двадцать пять лет он встретил свою будущую жену Елизавету, через два года они поженились, и у них родилась Жанна, моя мама. Бабушка умерла, когда маме было десять лет. Дедушка один воспитывал мою маму и никогда в его жизни больше не было ни одной женщины. Как он однажды сказал: «настоящая любовь в жизни бывает лишь одна, мне посчастливилось ее встретить, и этой любви мне хватит на всю жизнь».

Сидеть два часа и не двигаться, словно статуя, оказалось не просто: устала спина и затекла рука, однако скучно мне не было, в моих мыслях был Максим, мой красавец-сосед, который недавно обратил на меня внимание.

Кира, как потом выяснилось, тоже грезила о своем принце, который с сегодняшнего утра был облачен в форму военного летчика. Однако, долго мечтать о встрече с ним ей не пришлось, мы встретили его на улице, когда вышли из Академии после сеанса у дедушки. Он ждал нас, точнее, одну из нас.

— Кто умеет ждать, получает в жизни все! — услышали мы веселый мужской голос. — Еще раз здравствуйте!

Мы остановились и молча смотрели на этого летчика большими от удивления глазами. Он подошел к нам ближе, посмотрел на нас ласковыми улыбающимися глазами, протянул руку сначала мне, а потом Кире.

— Мое имя Георгий, — представился летчик, — но все называют меня Гер. Как на счет мороженого?

Так вошел в нашу жизнь своей уверенной походкой Гер. В тот день в Академию он пришел, чтобы увидеться с другом. Гер только окончил учебу в Оренбургском авиационном училище и вернулся домой в Ленинград.

Глава 2

Я не долго пробыла в компании Гера и Киры, потому что спешила на свидание с Максимом. Он пригласил меня прогуляться в Летнем саду, самом романтичном месте в городе. Я и сейчас так думаю, а в тот летний солнечный день, в мои семнадцать лет, под руку с принцем, Летний сад казался мне сказкой. Длинные тени от высоких деревьев замысловатыми узорами ложились на дорожки, теплый ветер доносил легкий аромат чайных роз, которые росли в изящных вазонах, украшавших стриженные газоны. Брызги фонтанов, словно бриллианты, искрясь в солнечных лучах, разлетались в разные стороны и падали на гладкую белоснежную кожу мраморных статуй. Мы нашли свободную беседку, притаившуюся под густой зеленью, и присели на деревянную скамейку.

Максим взял мою руку в свою, заглянул в мои глаза и улыбнулся.

— Елизавета, ты сегодня необыкновенно хороша! — ласково сказал он. — Твое голубое платье так подходит к твоим бездонным небесным глазам!

Я смутилась и опустила глаза, предательская краска залила мои щеки и выдала мое волнение. Максим отпустил мою руку, сел поудобнее и начал молча разглядывать прохожих, от глаз которых мы были скрыты тенью. Я поправила прическу, расправила складку на подоле платья и взяла в руки ремешок от сумки, мне нужно было как-то скрыть волнение. Это было мое первое свидание! Я не знала, как себя вести, не знала, что нужно говорить, и нужно ли говорить вообще, поэтому я молчала и тайно, из-под опущенных ресниц, наблюдала за Максимом.

Максиму тогда было тридцать лет, он был в полном расцвете своей красоты: высокий рост, густые вьющиеся черные волосы, зачесанные назад, бархатистые черные глаза и чувственный рот. Его одежда, манеры, голос — все говорило о том, что он тщательно следит за собой и знает, какое впечатление производит на девушек. Я уже давно была в него влюблена, но он никогда не обращал на меня особого внимания, при встрече просто здоровался, как и со всеми остальными соседями, и проходил мимо. Однако на прошлой неделе случилось чудо.

Максима и его родителей, Веру и Алексея, я знала с самого раннего детства. Мы жили в одной парадной, я на пятом этаже, они — на третьем. Наши мамы были приятельницами, и Вера часто приходила к нам в гости. Вера для меня всегда была загадкой, я не могла понять, почему ее красавец-муж, точной копией которого был Максим, так ее любит при всей ее заурядной внешности. На мой неопытный взгляд, привыкший к красивым лицам, Вера была почти страшненькой: маленькие серые глаза, некрасивой формы нос, хрипловатый голос. Однако, глаза ее всегда светились теплым светом, а на лице играла улыбка.

На прошлой неделе я забыла ключи, и, вернувшись, не смогла попасть домой. На улице было холодно и шел дождь, идти куда-то не хотелось. Мама должна была скоро вернуться, и я осталась ждать ее на ступеньках. Через некоторое время я услышала на лестнице шаги, в надежде, что это мама, я встала, перегнулась через перила и увидела Веру.

— Здравствуй, Лиза! — Вера тоже увидела меня. — Как дела?

— Здравствуйте, тетя Вера! Вот, сижу, маму жду, ключи забыла.

— Пойдем к нам, выпьем чаю!

Я согласилась. Мы вошли в квартиру, навстречу к нам из комнаты вышел Алексей, нежно обнял Веру, поздоровался со мной.

— У меня горячий чайник, проходите, будем пить чай, — улыбаясь, сказал он.

Вера поставила на стол красивые фарфоровые чашки и заварочный чайник, Алексей достал из шкафа вазу с печеньем. В разгар нашего чаепития домой вернулся Максим и присоединился к нам. Он сел напротив меня и внимательно посмотрел в мои глаза. Под пристальным взглядом его черных глаз я смутилась и опустила голову. Когда я ее вновь подняла, он все еще смотрел на меня.

В то время я мальчиками особо не интересовалась. Друзей я не воспринимала как мужчин, а считала их скорее братьями; одноклассники и другие знакомые ребята моего возраста мне не нравились. Максим же был взрослым мужчиной, уверенным и опытным. Он был живым воплощением моего идеала, я смотрела на него издали и никогда даже не думала, что он может заинтересоваться мной. Однако это произошло. Провожая меня в тот вечер до двери, он пригласил меня на прогулку в Летний сад.

Глава 3

Я люблю дни рождения, и свой тоже, несмотря на то что с каждым таким праздником становлюсь старше. У меня есть свои традиции, и этот праздник не станет исключением. Я всегда приглашаю в гости всю свою семью, близких друзей (завтра мои гости придут) и обязательно пеку яблочный пирог «шарлотку». Самую вкусную «шарлотку» пекла моя мама, она и ввела эту яблочную традицию на мой день рождения. Сегодня утром я сходила в сад и набрала целую корзину спелых румяных яблок, ароматом которых наполнился весь дом. Этот свежий сладкий аромат уносит меня в детство…

Я тогда была во втором классе. Новый учебный год только начался, многие ребята совсем недавно вернулись из деревень от бабушек и дедушек, и мы все время после школы проводили вместе. Соскучились за летние каникулы. У меня было не очень много подруг, но я искренне любила тех, с кем дружила. Как правило, мы гуляли втроем: я, Кира и Валя. Я была центром нашего трио, потому что дружила с Кирой и дружила с Валей, а они общались друг с другом только потому, что обе дружили со мной. Девочки хорошо относились друг к другу, но не было между ними взаимопонимания.

В активные игры на улице мы играли с нашими одноклассниками. «Ляпки» и «вышибалы» были нашими любимыми забавами. Редко нас в свои игры брали ребята постарше: брат Киры Ян и его друг Гриша. Они часто играли в «казаки-разбойники», и нам тоже хотелось с ними рисовать стрелки на асфальте и кого-то искать. Мальчики были на три года старше нас и, по правде сказать, чаще портили нам жизнь, чем брали нас в свои игры. Удивительно, что я тогда не осталась без волос! Ян каждый раз дергал меня за косичку и развязывал на ней мой любимый голубой бант, чем часто доводил меня до слез. Когда мама утром бывала дома (она работала медсестрой в детской больнице им. К. А. Раухфуса на Лиговском проспекте и иногда дежурила ночью), она заплетала мои длинные волосы в толстую косу и завязывала голубой лентой. У нее так красиво получалось, а Ян все портил. А сколько пережили наши куклы от этих двух мальчишек, одной книги не хватит, чтобы обо всем рассказать.

Тот сентябрь был теплый и солнечный. После уроков мы с ребятами, побросав портфели в кучу под дерево, играли в «ляпки» во дворе школы. В самый разгар игры я вспомнила, что мама должна была уже прийти домой после ночного дежурства. Я схватила свой портфель, наскоро попрощалась с одноклассниками и побежала домой. Мы учились в школе на улице Социалистической, которая когда-то была Благородным пансионом, основанным в 1817 году. Она существует и сейчас, школа №321. Дорога от школы до дома занимала пятнадцать минут, а если бежать в нетерпении увидеть маму, то десять. По Загородному проспекту до «Пяти углов», повернуть на Рубинштейна и дальше прямо почти до Невского… Арка не моя, сколько же их тут, опять не моя, и эта не моя, моя! Громкое эхо моих сандалий под сводами арки, шесть шагов и наша парадная, бегом на пятый этаж, на ходу доставая ключи из портфеля…

Я открыла дверь, вбежала в квартиру и резко остановилась. Запыхавшаяся и раскрасневшаяся от бега с выбившимися прядями из косы, заплетенной утром моими неумелыми руками, с ключами в одной руке и открытым портфелем в другой, широко распахнутыми глазами я смотрела на стол. На нем стояла большая миска, полная яблок. Вся наша маленькая кухня (она же прихожая), в которой с трудом поместились плита, раковина и стол, была наполнена свежим кисло-сладким ароматом этих яблок. Я бросила портфель на пол, схватила одно зеленое с легким румянцем яблоко и вгрызлась в него зубами. После пробежки сок этого спелого яблока показался мне сказочным нектаром, которым я оросила не только свои губы, но и свои не очень чистые руки и воротничок на платье.

Только когда я доедала второе яблоко, я увидела маму, которая незаметно для меня вошла в комнату, прислонилась к дверному косяку и с улыбкой смотрела на меня любящими глазами. Я улыбнулась ей в ответ светящимися от радости глазами и полным ртом яблок. Я помню маму именно такой, какой она была в тот день, в темно-зеленом платье с длинными рукавами и широким поясом вокруг тонкой талии, изящными пальцами заплетающей в косу свои длинные каштановые волосы, которые струились по плечу и падали ей на грудь. В ее больших зеленых глазах со слегка опущенными веками всегда читалась непонятная мне печаль. Она редко смеялась и всегда говорила тихим голосом.

— Ты голодная? — ласково спросила мама.

— Уже нет, — ответила я, доедая третье яблоко.

— Я сварила твою любимую гречку, еще горячая…

— Не, потом. Мам, а откуда столько яблок?

— Бабушка одного нашего пациента угостила меня.

— А что мы будем с ними делать? Мы же не сможем съесть столько!

— Я уже сомневаюсь, что не сможем, глядя на то, как быстро ты с ними расправляешься, — улыбнулась мама.

— Может быть сварим из них варенье? Я как-то ела у Вали яблочное варенье.

— У тебя завтра день рождения, и мы на праздник испечем яблочный пирог.

— Пирог! — захлопала я в ладоши. — Я буду помогать!

— Конечно. Иди переоденься, умойся и начнем готовить пирог.

— Сегодня? А почему не завтра?

— Потому что секрет моего пирога в том, что он вкуснее на следующий день! — подмигнула мне мама.

Я побежала в свою комнату. В нашей квартире было две комнаты, расположенные на одной стороне рядом друг с другом. В ближней комнате, через стену от кухни, жили мама с папой, в следующей — я. Обстановка в моей комнате была самая простая: темно коричневый лакированный шкаф, такой же стол, два стула и кровать. Единственным украшением моей комнаты были четыре картины моего дедушки, по одной на каждой стене. На картине, висевшей между двух узких окон, был изображен летний пейзаж, дальше по часовой стрелке висел осенний пейзаж, следующий — зимний и на четвертой стене — весенний.

Комната родителей немногим отличалась от моей, за исключением маминого трюмо с большим зеркалом. Это было единственное зеркало в нашем доме, в которое можно было увидеть себя во весь рост. Мне нравилось приходить к маме в комнату, когда отца не было дома. Иногда она садилась перед зеркалом, а я расчесывала ей волосы.

Надев домашнее платье, умывшись и вымыв руки, я вернулась на кухню. Мама мыла яблоки.

— Мама, я готова! — радостно сообщила я. — Что мне сделать?

— Возьми досочки, ножи и большую миску, будем резать яблоки.

Я достала все, что просила мама, и положила на стол. Мама поставила миску с вымытыми яблоками, и мы принялись за работу. Спокойствие и умиротворение, я бы так назвала ту атмосферу, которая царила в доме в тот момент. Тишину нарушал лишь стук ножей о деревянные доски, сочный хруст яблок и шепот наших редких фраз. Когда мы закончили возиться с яблоками, мама разбила во вторую миску яйцо, достала муку, сахар и соду.

— Лиза, дай мне, пожалуйста, стакан.

— Стакан? Зачем нам стакан для пирога?

— Стаканом мы будет отмерять количество. Рецепт прост — все по одному стакану.

К разбитому и взбитому яйцу мама добавила стакан сахара, стакан муки и четвертинку чайной ложки соды. После этого все тщательно перемешала, и у нее получилось жидкое, но тягучее тесто.

— Теперь высыпай в тесто яблоки.

— Все?! — удивилась я. — Здесь же так много!

— Все! Чем больше яблок, тем вкуснее будет пирог.

Я высыпала яблоки, мама еще раз все перемешала, потом вылила пирог на сковороду, предварительно смазав ее маслом, и поставила в духовку.

— Через сорок минут будет готов.

Я начала убирать со стола и услышала звук открывающейся двери. Пришел папа. Он вошел, а наша умиротворенная атмосфера исчезла, будто вышла в эту же дверь в тот момент, когда он заходил. Вместе с отцом пришла напряженность. Он быстро снял туфли и ушел в комнату, не сказав нам ни слова. Я помогла маме убрать следы приготовления пирога и ушла к себе. Я слышала, как мама спрашивала отца, будет ли он ужинать, на что он резко ответил, что не голоден.

Не могу сказать, что я боялась отца, но я никогда не знала, чего от него ожидать; не понимала, в какой момент и почему могло измениться его настроение. Он был, как погода на морском побережье: солнце и штиль, а через несколько минут гроза и ливень. Он мало обращал на меня внимания, почти не общался со мной. Когда мама была на дежурстве, и мы оставались дома вдвоем, мы не только не разговаривали, но и не виделись, потому что папе не было дела до меня, а я старалась не выходить из комнаты, когда он был на кухне.

Мой отец, Александр Иванович Безбрежный… Сейчас я даже с трудом могу вспомнить черты его лица, помню лишь его суровое выражение. У него было трудное сиротское детство, возможно поэтому он был такой. Папа ушел от нас в 1936-м году, когда мне было семнадцать лет, а моей сестренке Лиде всего несколько месяцев. Я так и не узнала, почему и куда он ушел, мама не разговаривала на эту тему. Став взрослой, я поняла, что мои родители не были счастливы вместе, и, возможно, было даже лучше, что отец ушел. Одни мы не остались, нам во всем помогал дедушка.

Запах пирога, сладкий с легкой кислинкой, наполнил всю квартиру. Я заглянула на кухню, мама была одна. Она вытащила сковороду из духовки и резким движением вытряхнула из нее пирог на тарелку. Я наклонилась к нему и вдохнула горячий, еще живой, аромат. Корочка была в меру поджаристой, приятного коричневого цвета, местами в ней образовались ямки, из которых, видимо, пытались вылезти кусочки яблок, но не успели. Мама вытащила у меня из-под носа пирог и поставила на подоконник.

— Завтра будем его кушать. — с улыбкой сказала она. — Когда он остынет и постоит, станет немного тягучим, как твердая пастила.

— Хорошо. — с сожалением вздохнула я, потому что готова была его съесть прямо горячим. — Мама, а гречка осталась? Я кушать хочу.

— Конечно, садись, сейчас подогрею. Кто придет к тебе завтра в гости?

— Я пригласила только Киру и Валю. Мам, а папа будет завтра дома? — с надеждой на отрицательный ответ спросила я.

— Папа вечером вернется, а вы с девочками после школы придете, так что успеете попить чай с пирогом и поиграть до его прихода.

— Это хорошо…

Мама понимающе взглянула на меня, виновато опустила глаза и отвернулась к плите. Я подошла к ней сзади, обняла за талию и положила голову на ее спину.

— Мамочка, я тебя люблю, — прошептала я.

Мама взяла мою руку и поцеловала в ладошку.

— И я тебя очень люблю, моя маленькая Лизонька, — со слезами в голосе ответила мама.

Глава 4

На следующий день, день моего рождения, я шла в школу с трепетным ожиданием праздника. Уже тогда, в детстве, праздник для меня означал не подарки и поздравления, а время, когда собирались вместе все мои любимые люди. У мамы был выходной, значит она будет дома, дедушка обещал прийти, а также придут мои подруги Кира и Валя. Таков был мой маленький круг родных людей.

В школе на первом уроке не было Вали, и я на перемене побежала к ее маме, Тамаре Сергеевне, которая работала учительницей русского языка в нашей школе, чтобы узнать, что случилось. Оказалось, что Валя заболела и не будет ходить в школу еще несколько дней.

— А как же мой праздник? Ко мне в гости Валя тоже не придет? — расстроилась я.

— Лиза, не огорчайся, мы с Валей поздравляем тебя с днем рождения и вот, прими от нас небольшой подарок, — ласково сказала Тамара Сергеевна и передала мне небольшой сверток, перевязанный ленточкой.

— Спасибо. Тамара Сергеевна, скажите Вале, чтобы она скорее поправлялась! А ее можно навестить?

— Не сегодня, лучше через несколько дней, боюсь, как бы она тебя не заразила.

— Хорошо, я приду, — улыбнулась я учительнице и пошла на урок.

По пути я встретила Яна.

— Привет, Лиза-каприза! — сказал он.

Я прижала к груди подаренный сверток и зажала в ладошке бантик на косичке, который мне утром завязала мама.

— Здравствуй, Ян, — быстро проговорила я и ускорила шаг.

— Кира сказала, что у тебя сегодня день рождения.

— Да.

— Я тебя поздравляю! — улыбнулся Ян и ушел.

Я остановилась и с недоумением посмотрела ему вслед. Мне казалось, что это был первый раз, когда он не сказал и не сделал мне какой-нибудь пакости, за исключением «Лизы-капризы», но это была мелочь.

Я всегда удивлялась, как такие разные люди, как Кира и Ян, могли быть братом и сестрой. Ян, в отличие от сестры, был блондином с голубыми глазами. Уже в одиннадцать лет в его облике читались сила, спокойствие, надежность и уверенность, которые вырастут вместе с ним и станут основой его личности (в мои восемь лет я, конечно, ничего этого не видела). Ян был похож на отца, а Кира — на маму. Их отец, Дмитрий Олегович Градов, был строителем, а мама, Мария Евгеньевна, швеей. Семья Градовых жила скромно, как и наша, но у Киры всегда было много красивых платьев. Хорошо, когда мама швея. Кира и Ян росли в дружной семье, где их очень любили и поддерживали.

Я вернулась в класс и развернула сверток, там оказались цветные карандаши. Рисовать я любила и очень им обрадовалась.

Последним уроком в тот день был урок русского языка, который вела Тамара Сергеевна. Мальчишки между собой дразнили ее Ли-лю-ля, потому что фамилия ее была Ли. Ее муж, Юрий Ли, чью фамилию она носила, был наполовину китайцем. Сама же Тамара Сергеевна была русской красавицей с кротким выражением лица и длинной русой косой. Она всегда внимательно относилась к каждому ученику, выслушивала, помогала. Ее печальные глаза светились тихой добротой. Ее муж Юрий, отец Вали, был полной противоположностью: он был властным с безудержной силой, которая могла быть направлена как на добро, так и на зло. В его раскосых глазах горели искры, которые, подобно взрыву вулкана, в одно мгновение могли превратиться в лаву огня.

Валя была не единственным ребенком в семье, в прошлом году родился ее братик Женя. Все дети семьи Ли унаследовали китайские черты своего отца, однако выражением лица больше походили на маму. Валя была творческой личностью, смотрела на мир под другом углом и видела в нем то, чего не видели другие. В ее раскосых глазах затаилась улыбка, которую она дарила всему миру и каждому человеку, входившему в ее жизнь. Валя очень любила рисовать и делала это хорошо. Родители, видя в дочери талант, решили его развивать и договорились с моим дедушкой о том, чтобы Валя стала его ученицей.

После окончания уроков я пришла домой, помогла маме накрыть на стол, надела мое единственное праздничное платье, синее в мелкий красный цветочек, и села ждать гостей. Дедушка с Кирой пришли почти одновременно. Кира принесла пирожки, которые они с мамой вчера испекли специально для меня, а дедушка принес пироженки «наполеон» (мое самое любимое тогда лакомство) из кондитерской на Невском проспекте. В этой маленькой и дружной компании мы весело отметили мой восьмой день рождения. Яблочный пирог оказался, как и обещала мама, невероятно вкусным.

Глава 5

На мой восемнадцатый день рождения, на который дедушка подарил мне наш с Кирой портрет, круг близких мне людей значительно расширился. Зимой появилась на свет моя сестренка Лида и к моему дню рождения уже превратилась в пухлого карапуза; Кира на мой праздник пришла уже не одна, а с Гером; пришли Ян и Гриша, которые уже давно не дергали нас за косы, не придумывали обидные шалости, а стали нашими друзьями. И, конечно, на мой праздник пришли дедушка и Валя. Мама тоже была дома. Такой компанией мы не поместились на нашей кухне, и мы с мамой накрыли стол в моей комнате. В тот день я не беспокоилась о том, что отец может испортить праздник, он ушел от нас в июне и, не знаю, как маме, но мне от этого стало лучше.

И все же у меня было огорчение в тот день: я пригласила Максима, а он отказался прийти, сказав, что у него важные дела. Он зашел ко мне утром, принес большой букет красных георгинов и коробку конфет, но мне больше хотелось его общества, чем подарков. За три летних месяца мы несколько раз ходили с ним гулять, он угощал меня мороженным и сладкой ватой. Я давно уже в него влюбилась и считала его своим женихом. И вот, мой самый любимый праздник, а он не пришел.

Ян первый, и, возможно, единственный заметил грусть в моих глазах, чем сильно удивил меня, потому что я тщательно скрывала ее смехом и праздничной улыбкой.

— Лиза, у тебя что-то случилось? Чем я могу помочь? — шепотом спросил меня Ян, не привлекая внимания остальных.

— Нет… — смутилась я.

— «Нет» означает, что ничего не случилось или то, что я не могу помочь?

— Ничего не случилось, Ян, спасибо, — улыбнулась я в ответ и уткнулась взглядом в тарелку, тщетно пытаясь поймать на вилку горошину из салата.

— Лиза, а почему в нашей компании нет Максима?! — вонзила мне нож в сердце Кира.

Я не успела ей рассказать, что получилось из моей попытки пригласить его на праздник.

— Он не смог прийти… — неуверенно начала я.

— Значит нам больше достанется вашего вкуснейшего яблочного пирога! — громко прервал меня Ян, отвлекая внимание всех от меня. — Кто не пришел, тот многое потерял! Кстати, девчонки, вы помните, как накормили нас с Гришей своим неподражаемым яблочным пирогом?!

Кира в ответ так звонко и заразительно рассмеялась, что я, забыв мою печаль, тоже засмеялась.

— Если я правильно помню, вы сами захотели его съесть! — ответила Кира брату, скорчив смешную рожицу.

— Да, я тоже все еще помню тот пирог! — смеясь, добавил Гриша.

— А что это за история? Мы же не знаем, расскажите! — проговорил генеральским голосом Гер, хоть генералом еще не был.

— Действительно, мы тоже хотим посмеяться, — добавила Валя.

— Сейчас расскажу! — продолжая смеяться, сказала Кира и посадила себе на колени Лиду, которая давно пыталась переползти к ней от Гриши. — Это было когда мы учились в третьем классе, по-моему. Да, Лиза?

— Во втором, — подсказала я, аккуратно вытирая слезинку смеха, чтобы не размазать тушь на ресницах.

— Да, точно, во втором! — продолжила Кира, вынимая пухлую ручонку моей сестренки из своего салата. — Лиза тогда пришла к нам с мешком яблок. Это было через несколько дней после ее дня рождения. Где ты тогда столько яблок-то взяла?

— Баба Клава мне дала. Я ходила навестить Валю… Ты болела тогда, — обратилась я к Вале, — твоя бабушка как раз приехала к вам в гости и привезла часть своего урожая, она меня и угостила.

— Кира, давай я заберу у тебя Лиду, — тихо проговорила мама, видя, что пухлые ручки, снова побывав в салате, оставляют сметанные следы на красивом платье Киры.

— Нет, тетя Жанна! Я так люблю карапузов! — прижала к себе малышку Кира. — А платье — ерунда, постираю…

— Хорошо, — улыбнулась мама.

— Ну так вот, Лиза пришла ко мне и предложила испечь пирог, который они с мамой приготовили на ее день рождения. Мне тогда пирог очень понравился, и я загорелась этой идеей. Лиза сказала, что рецепт очень простой: нужны только яйцо, сахар, мука и сода. И все по одному стакану. К нашему большому счастью, дома мы были одни, этих несносных мальчишек не было, — Кира с лукавой улыбкой выразительно посмотрела на этих мальчишек, Яна и Гришу, — и мы принялись за приготовление. Пока Лиза резала яблоки, я начала замешивать тесто. Сделала все по рецепту: разбила яйцо и положила всего остального по стакану…

— И соды тоже стакан… — смеясь, добавила уточнение я.

— Ну конечно! — воскликнула Кира. — Как сказали, так и сделала! Потом смешали яблоки и тесто, вылили на сковороду и посадили пирог в духовку. Через некоторое время квартира наполнилась вкусным ароматом, а когда пирог был готов, вытащили его из печки, в четыре руки вытряхнули на тарелку и стали ждать, когда остынет. Конечно, до завтрашнего дня мы ждать не собирались. Заварили чай, достали чашки, в общем, накрыли на стол…

— Лидочка, аккуратно, — прошептала я, придерживая рукой задранные наверх пухленькие ножки, дрыгавшиеся в опасной близости от тарелки.

— И что вы думаете?! — ласково похлопав малышку по попке, воскликнула Кира и, указав подбородком на Яна и Гришу, сказала: — Именно в этот момент открывается дверь и входит эта парочка! И пришел конец нашей спокойной жизни!

— Тя! — крикнула Лидочка, потянувшись ручками к тарелке.

— Как вкусно пахнет! Какой аппетитный пирог! Уверен, что моя сестричка с ее подружкой именно нам испекли этот пирог и даже чай заварили! — передразнивала мальчишек Кира, обнимая малышку и поглаживая ее по спинке. — Короче говоря, они уселись за стол и на наших глазах принялись есть наш пирог!

— Варвары! — одновременно воскликнули мама с Валей, смеясь.

— И какой же он был на вкус со стаканом соды? — смеялся дедушка.

— Отвратительный! — хором ответили Ян с Гришей.

— Однако мы его ели и приговаривали, какой он вкусный! — продолжил рассказ Гриша. — Не могли же мы признать себя дураками и дать повод девчонкам посмеяться над нами! Мы съели почти весь, пока Кира с Лизой были на кухне. Когда они все же ушли…

— В слезах! — вставила Кира, выразительно глянув на Гришу.

— Я готов искупить каждую твою слезинку! — мне показалось, что серьезным тоном ответил ей Гриша, и продолжил: — Когда девочки ушли из кухни, мы выпили весь чай, запили молоком и еще чем-то, лишь бы избавиться от этого противного вкуса во рту.

— Я спрятал остатки пирога, — добавил Ян, — чтобы девочки были уверены, что мы все съели и не узнали, что мы ели такую гадость.

— Однако я эти остатки нашла! — с гордостью вставила Кира. — В самом дальнем углу шкафа! Ты забыл, что я туда от мамы спрятала подарок на ее день рождения. Я вечером полезла за ним и нашла пирог. Я схватила кусок, откусила и тут же выплюнула, такой он был ужасный.

— Кира принесла его на следующий день в школу и дала мне попробовать, — продолжила я.

— И они над нами потом еще долго смеялись, — завершил рассказ Ян.

От этой истории все развеселились, начали рассказывать другие забавные случаи, смеялись, а я молча смотрела на каждого с любовью и улыбалась. Вот моя сестренка уже прыгает на коленях у Гера и заливается смехом от радости, ее жизнь только начинается, для нее все новое и интересное. Да и для меня и моих подруг тоже начинается новая глава жизни — мы окончили школу и начали учиться в институтах. Я учусь в финансово-экономическом, буду бухгалтером; Кира учится на закройщика в институте текстильной и легкой промышленности; а Валя пошла по стопам своей мамы и станет учительницей после окончания педагогического института.

— Друзья, я так счастлива, что вы сегодня пришли на мой праздник! — сказала я, когда все утихли и принялись за пирог с чаем. — Кира и Валя, мы в этом году вышли из школы и разошлись в разные стороны, но я очень надеюсь, что мы по-прежнему будем подругами и будем часто видеться.

— Конечно будем! — ответила Валя.

— Будь уверена! Никуда ты от меня не денешься! — подмигнула мне Кира.

— Мы с Гришей учимся в разных институтах, но это не мешает нам дружить и видеться достаточно часто, — добавил Ян (он учился в кораблестроительном институте, а Гриша — в институте связи).

— И это также не мешает нам с Яном видеться с вами, прекрасные подруги, — сказал Гриша.

— И мы очень этому рады, — улыбнулась Валя Грише.

Вечером, после ухода гостей, я вымыла посуду, убрала все следы праздничного застолья, помогла маме уложить спать Лиду и ушла в свою комнату. На улице шел дождь. Я присела у окна, за стеной дождя я видела размытый свет окон на противоположной стене нашего двора-колодца. Георгины стояли в вазе на подоконнике и напоминали о себе легким ароматом. Я задумалась. Мы повзрослели, в нашу жизнь начали приходить ранее неведомые чувства, мы стали иначе смотреть друг на друга. После сегодняшнего дня я была уверена, что Валя влюблена в Гришу, а Гриша — в Киру. Не знаю почему, но я была в этом уверена. По-моему мнению, Гриша лучше бы подошел Кире. Он был ее противоположностью, спокойный и вдумчивый, и ко всему прочему очень красивый с ясными открытыми миру зелеными глазами. Но Кира выбрала Гера, любовь с первого взгляда.

Я была очень благодарна Яну за его тактичность сегодня, за то, что спас меня от неприятной темы, меня беспокоило то, что я его не поблагодарила. Мне было стыдно рассказывать ему о моем огорчении и еще более неприятно мне было то, что он о нем догадался сам.

В наш двор опустилась ночь, дождь стал еще сильнее, я сидела в темноте у окна, и мои слезинки оставляли мокрые следы на щеках, подражая каплям дождя на стекле. Вот она, оказывается, какая эта любовь: тысяча радостей не могут заглушить крохотное чувство сомнения в том, что твой любимый тебя тоже любит.