автордың кітабын онлайн тегін оқу 8, 9 — аут. Таинственная река
Владимир Буров

Кітап туралы Қазір оқып жатыр4 Тегін фрагмент

Владимир Буров

8, 9 — аут

Таинственная река

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Третий роман о девушках-боксершах трилогии «8, 9 — АУТ», приключения, детектив в некотором смысле, потому что в каждом романе существует киллер, который неизвестен, и надо его вычислить. Поединки происходят не только на обычных рингах. В ресторане, например, вместо танцев на шесте. Иногда даже между столов по желанию гостей ресторана. Сама Зона, куда попадают девушки, тоже не совсем традиционная. Больше похожа на Зону будущего, когда на заработанные деньги можно сходить в бар, и так далее.

18+

ISBN 978-5-4485-0440-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

8, 9 — аут
Глава первая. Прибытие
Глава вторая. Переодевание
Глава третья. Амба
Глава четвертая. Наследница
Глава пятая. Рубиновые изумруды
Глава шестая. К северу через северо-запад
Глава седьмая. Итальяно вэро
Глава восьмая. Киллер
Глава девятая. Старое знакомство
Глава десятая. Продолжение боя на Серебряной площади
Глава одиннадцатая. Рокировка в Столыпине
Глава двенадцатая. Сон генерала
Глава тринадцатая. Бой в Аквариуме
Глава четырнадцатая. Ставки сделаны, господа
Глава пятнадцатая. Шар Монгольфьера
Глава шестнадцатая. Тренировка побега
Глава семнадцатая. Мебельщик на замену
Глава восемнадцатая. Бой
Глава девятнадцатая. Бокс Русалки с Принцессой Турандот
Глава двадцатая. Двое против Русалки
Глава двадцать первая. Аэробус
Глава двадцать вторая. Покидая Майами

Глава первая. Прибытие

Девушка в платьице белом и синей с аленькими цветочками косынке шла по узенькой дорожке и напевала:

Называют меня не красивою.

Так зачем же он ходит за мной?

— Эй, ты! Стоять на месте. — Девушка остановилась. — Ты кто, красотка? С этапа, что ли?

— Есс. Ай эм.

— Англичанка? Я люблю англичанок. — Сержант Валера нес каптерщику две больших пачки Индюшки. Но неожиданное сексуальное видение посетило его. Давно этого не было, подумал парень. Раньше оно приходило к нему часто. Раз в два месяца, после именно двухмесячного воздержания. Это была толстая негритянка, которой Форрест Гамп подарил чек на десять миллионов долларов. Почему именно она? Трудно сказать. Может быть, потому, что у нее было много детей. Или из-за того, что она так удивилась подарку в десять миллионов, что упала в обморок? Скорее всего, и то, и другое. Но не сразу вместе, а в порядке очереди. — Я слышал, в Англии много негров. Ты, случайно, не черная? Ну, не черная, а такая коричневая, как горькая бабаевская шоколадка. — Он подошел поближе, и увидел, что девушка похожа не на негритянку, а больше на немку.

— Что? Не подхожу? — спросила девушка.

— Да. Но не то, чтобы да, а скорее нет. Ты однозначно не Марлен Дитрих. И даже больше похожа на немца, чем на немку. Но, да видно, если не везет, то это надолго, — вздохнул Валера и предложил даме пройти в номера.

— Куда, простите?

— Туда, — он показал рукой в сторону каптерки.

— Окей. И да, — сказала девушка, — чем здесь занимаются?

— В каком смысле? — удивился даже Валера, который наслышался всякого.

— Ну, валят лес, или, может быть, роют канал? — уточнила девушка.

Парень рассмеялся.

— Это так смешно? Я что-то не то сказала?

— Без сомнения.

— По-вашему, все знают специализацию этой колонии?

— Нет, наоборот. Никто как раз не знает, — ответил Валера. — Удивляет другое.

— Что?

— Никто не может угадать. Некоторые даже думают, что мы добываем здесь большую руду.

— Большую руду? А что это? Уран?

— Ты за что сидишь? — спросил Валера. — На урановые рудники посылают только тех, кто совершил тройное убийство. Не меньше. Здесь добывают зеленый лед. Я тебе это сказал только потому, что знаю: отсюда не сбежишь.

— А с урановых сбежишь?

— С урановых выпускают, если раб доживает до конца срока. А отсюда выходят только на рога. А потом опять сюда.

— На рога? А что это такое? Что-то очень страшное?

— Поселение.

— Рога — это поселение?

— Да. Многие получают пятнадцать и пять по рогам. Некоторые выдерживают пятнадцать. Но никто не может выдержать пять по рогам.

— Что же с ними случается? — спросила дама.

— Просто срываются, — сказал сержант. — И возвращаются назад. А так работа не пыльная.

— Что они делают?

— Сплавляют лес.

— А ты говоришь, что здесь нет лесоповала?

— Верно. Здесь нет. А там, — он показал на высокий сплошной забор, увитый колючей проволокой, — полно. Можно даже сказать: сплошной лесоповал. Но он только для Рогов. Ты будешь добывать…

— Да, я уже знаю. Ты говорил: — Зеленый Лёд.

— Зеленый Лёд, это верно. Но ты, наверное, не знаешь, что это такое.

— Это…

— Потом скажешь, — прервал девушку Валера, — мы пришли.

Он отдал чай каптерщику, и спросил:

— Отдельный кабинет где?

— Та, как обычно, — ответил мужик, — здесь. Я ща выду, а вы трахайтесь, пожалуйста. Все, как обычно же ж. Никто не подавал на улучшение жилплощади. Только я можа чай заварю?

— Заваривай. Только быстро, — сказал Валера. И добавил, обращаясь к девушке: — А ты не стой, раздевайся пока.

Она вроде бы начала, развязала шнурки, но вдруг, как будто что-то вспомнила, остановилась и спросила:

— А это обязательно?

— Разумеется, — не оборачиваясь, буркнул сержант.

— Вы уверены?

Каптерщик усмехнулся и спросил:

— Шо, тока с этапа? — И добавил: — Тогда я можа тожа займу очередь?

— Я против, — сказала девушка. — Я читала Декларацию Независимости.

Сержант удивился, но спросил:

— Что там написано?

— Там? — повторила девушка. — Да, написано, что ни хохлам, ни сержантам ничего не давать бесплатно.

Ребята ахнули, когда услышали такое. Как будто осел начал разговаривать. Действительно, зеки больше мычали, чем говорили. Ведь в этом случае намного труднее доказать виновность раба в непослушании. А зеков здесь называли именно рабами. Точнее, не рабами, а рыбами. Просто так без злого умысла. Называли и всё. Как муху называют мухой, а таракана тараканом. Правда, и себя охранники ставили ненамного выше. Но считали, как когда-то графы, своим неотъемлемым правом право первой ночи. Как, впрочем, и любой другой. И не только. День тоже принадлежал охране. Поэтому и сержант, и хохол каптерщик очень удивились, услышав разговоры о Декларации Независимости.

— Ее надо было отправить в дурку, — сказал каптерщик. — Она ничего не понимает.

Сержант тоже растерялся. Такого еще не было. Этапница, месяц евшая селедку в столыпине, вдруг отказывалась от чая, сигареты и хлеба. И только из-за того, что ее хотели еще вдобавок трахнуть. Даже не смешно. Просто не понятно.

— Я отвык от насилия, — пошутил каптерщик. — Честно. — Валера не успел ничего ответить. Его опередила этапница. Она сказала:

— Зато я не отвык.

— К-как? — заикаясь, переспросил сержант Валера. — Вы… то есть ты сказала: сказал.

— Да, вы не ослышались. — И дама сняла синий с аленькими цветочками платочек. Парик остался на голове. Но и в парике только, без платка этот человек был похож на женщину. Хотя непредвзятому взгляду так бы не показалось. Это был настоящий мужик.

— Мы не верим, что ты мужик, — сказал сержант. — И знаешь почему? Здесь женская Зона. Нет, честно, ты заблудился. Если ты мужик, то ты заблудился, — добавил сержант. — Здесь из зеков только три мужика. Вот каптерщик, зав. столовой и врач. Остальные бабы. А мужики на другой Зоне. Это рядом, почти за забором. — Валера это сказал, как будто уговаривал этапницу не превращаться в мужика. Бесполезно, свободных мест нет.

— Та, что ты ее уговариваешь, — сказал каптерщик. — Взял да проверил.

Валера подошел поближе и, наконец, понял, что ошибся. Да это и не мудрено: мужиков здесь не бывает. Их роль играют волосатые женщины. У него вдруг появилась надежда, что это одна из них. Но, с другой стороны, он знал всех Селестин. Почему-то здесь было принято называть всех женщин, выполняющих мужскую работу, Селестинами. Или просто Сэл, Сэлли. Наверное, потому, что в наличии были только лес, темное облачное небо и река. Этого мало. Хочется экзотики. Хотя она здесь была. В некоторых местах была жара, как в Египте. Поэтому иногда так и хотелось спеть:

Над тобой лишь солнце палящее светит,

Надо мною лишь кедры в снегу.

Скорее всего, песня и была здесь придумана. Кто-то бежал отсюда с секретными записями о погоде на этой Зоне и написал эту знаменитую песню. Примерно, как учитель Солженицын из Гулага. И не зря.

Каптерщик еще что-то говорил про украинские апельсины, а Валера уже получил два первых удара. В нос и в солнечное сплетение. Это было бы ужасно, если бы Валера еще с детства, в детдоме не привык к такому обращению. Он потянулся к пистолету. Вдруг этот разбойник не знает, что пистолет у него в кобуре не настоящий. Настоящие недавно запретили. И не из-за того, что зеки отнимали настоящие пистолеты у прапоров и сержантов, а наоборот, потому что эти охранники — как стало казаться — применяли оружие без достаточных оснований. Слишком часто. За последний месяц было убито тринадцать женщин. А ведь они могли бы приносить пользу. Могли бы добывать Зеленый Лёд. Ведь не многим дают пятнашку и пять по рогам.

— Надо ценить наших рыбынь, — говорил начальник колонии на общем собрании зеков, сержантов и прапоров. И тут же предложил охранникам сдать оружие. Ну, чтобы все видели: теперь все будет по-честному. — Убить рыбу без пистолета не так просто, — добавил он. И покинул трибуну.

Сержант получил по очереди два хука. Слева и справа. Он упал на стеллажи с женским бельем. Оттуда выбежали два мышонка.

— Итс ми, — сказал каптерщик. Он думал, это значит: — Это мои. В том смысле, что прирученные для развлечения мышата. Но по удивленному лицу незнакомца понял, что ошибся. Ибо это было больше похоже на:

— Я — мышь.

— Мать вашу, — сказал Валера, — очевидно, вы не были на общем собрании.

— На общем собрании акционеров? — спросил Алексей. А это был именно он. Он не был зеком с соседней мужской Зоны. Он работал под прикрытием. Все хотел завязать с этой работой. Но всегда, как только он хотел это сделать, не хватало денег, чтобы начать новую жизнь. Никто не брал его акционером. Да разве без денег возьмут! Волки, а не люди. Да не волки — хуже. Гиены. А с другой стороны, они ведь:

— Капиталисты.

Он был подсажен в столыпин на предпоследней станции, ночью. Утром на него никто не обратил внимания. О том, что он будет здесь работать под прикрытием, не знал никто. Даже начальник колонии. На этом настоял сам Алексей.

— Добыча Зеленого Льда контролируется Пятой Колонной, — сказал Алексей. — Значит, коррупция практически стопроцентная. Никому нельзя доверять. — И с ним согласились.

Но ему без посторонней помощи удалось задержаться. Он отстал от основной массы этапников. Точнее:

— Этапниц.

— А что было на этом собрании? — спросил Алексей.

— Оружие-то у него не настоящее, — сказал каптерщик.

— Да?

— Конечно, — обиженно ответил Валера.

— Ну и не надо было его вытаскивать.

— Я не знал, что вы не знаете.

— В общем, так, ребята, теперь вы будете работать на меня. И знаете почему?

— Почему? — спросил каптерщик.

— Нет, — ответил сержант Валера.

— У вас нет выбора. У меня задание: или вас грохнуть, или привлечь на свою сторону.

— Какие ваши доказательства? — спросил каптерщик. Кстати, его звали Вася.

— Послушай, парень, — сказал Алексей, — сейчас прибудет курьер с приказом о снятии тебя с должности. А я буду назначен сюда каптерщиком. Этого доказательства тебе достаточно?

— Без сомнения, — сказал Василь. — Тока этого не будет. И знаете почему? Открою вам большую тайну.

— Сосешь, что ли, у начальства? — спросил Валера.

— Есс, ай эм. Я сосу… прощу прощенья, я стучу самому начальнику колонии. Он меня ни за что не снимет с этой блатной работы.

— Вот сейчас ты увидишь доказательство моей правоты, — сказал Алексей. И добавил: — Соглашайся, пока не поздно быть моим заместителем.

— Я что должен буду делать? — спросил Вася.

— Будешь работать.

— Кем, я никак не пойму?

— Грузчиком.

— Не-ет! Я отвык работать физически.

— Ты, в натуре, оборзел, Вася, — сказал Валера. — Не хочешь здесь — пойдешь на лесосплав. Человек тебе, в натуре, халтуру предлагает, а ты прешь, как бык рогатый.

— Ты купился на фуфло.

— А если сейчас прибудет курьер?

— Не будет никакого курьера, — сказал упрямо Вася. И добавил: — Давай, вяжи его, сдадим, получим премию. По телке на неделю и по два кило краковской.

— Не, я еще не забыл, как он меня избил, — хотел сказать Валера. Но не успел. Хохол набросился на Алексея. Он был здоровый кабан.

— Ну, че, москаль, не ожидал увидеть мою богатырскую силу? — Он обхватил Алексея сзади за шею двумя руками. Обычно дети говорят друг другу:

— Так нельзя, — когда им так зажимают голову.

Сейчас это сказал сержант Валера:

— Ты ему, в натуре, голову оторвешь.

— А кто он такой? Нам только спасибо скажут. Более того, мы можем никому ничего не говорить. Просто спустим его в Зеленый Лёд.

Неизвестно, вырвался бы Алексей из хватких лап апельсинового хохла, если бы дверь не открылась, как в сказке. На фоне черных туч стоял курьер. Он так сильно ударил Васю сзади по яйцам, что Вася открыл замок, и со стоном сожаления отпустил руки. Он повернулся к курьеру, и тот провел ему двойку. Два прямых в нос. Теперь и каптерщик, как до этого сержант после удара Алексея, залился кровью.

— Вы че делаете, быки?! — рявкнул курьер. — И опять нанес хохлу Васе два удара. На этот раз в живот. Каптерщик упал на колени. — Собирайся, — сказал курьер.

— Куда? — одними губами спросил Вася.

— Как куда? — сказал курьер. — Таких, как ты только в одно место отправляем.

— И куда его теперь? — с интересом спросил Валера.

— На расстрел.

— Вы серьезно? — спросил окровавленный Вася.

— Я не люблю шутить, — ответил курьер. — Думаю, что и ты это дело скоро разлюбишь. И знаешь почему?

— Почему? — спросил Вася.

— Покойники не шутят.

После этих слов Василь побежал. Курьер встал на одно колено и прицелился.

— Подождите, — остановил его Алексей. — Я возьму его в помощники.

— Вы, видно, предлагали уже ему стать вашим помощником, — сказал курьер. — Он отказался?

— Да.

— Да, — повторил курьер, И добавил: — А теперь его разве догонишь.

— Это вопрос?

— Это ответ, — и он три раза выстрелил в бегущего человека. — Удивительно, но не попал. — Далеко успел убежать, — сказал курьер. И добавил: — Падла быстроногая. Олень. — Но я его достану. А вы можете приступать к работе

— А можно, я сам его приведу?

— Давайте. Если сможете. Пока я чай пью.

— Так быстро я не успею.

— Значит, не можете. Да черт с ним. Пусть его рыбы съедят.

Сержант Валера собрался уходить. И предложил то же самое сделать курьеру.

— Пойдем вместе?

— Я забыла…

— Я забыл. Так будет правильнее, — сказал курьер, — но у меня с собой были конфеты. Раковые \шейки. Слышали?

— Конечно. Они у вас с собой?

— Да, я просто за… забыл про них.

— Я бы тоже не против, выпить чаю с Раковыми шейками, — сказал Валера. Он уже начал снимать портупею.

— Не надо, — сказал курьер. — Мы хотим остаться одни. Надеюсь, вы понимаете?

— Нет, — ответил сержант. И добавил: — Впрочем, это не важно. Я ухожу.

— Пока. И помните, что вы у меня на крючке. — Сержант прошел несколько шагов и остановился. На лбу выступила испарина. Он никак не мог вспомнить, на чем попался. С другой стороны: какая разница? Все, что от него требуется — это не болтать. Он на это способен. По крайней мере, бесплатно.

— Ну?

— Простите, я не понял: ну — да, или ну — нет?

— Скорее да, чем нет.

— К сожалению, это невозможно.

— Почему?

— Я мужчина.

— Думаю, вы в курсе, что у каждого свои недостатки. — Алексей хотел что-то сказать, но курьер его перебил: — У меня — свои, а у вас — свои. Неправда ли? — Алексей опять открыл рот, но курьер продолжал: — Я — девушка, а ты мужчина. Я права? Или вы думали, что я думала наоборот?

Парень был очень удивлен. Оказалось, что у этого курьера не было мандата на снятие с должности каптерщика Василя.

— Как же вы решились на такой чудовищный подлог? — спросил Алексей.

— Я тебя долго ждала. Не могла же я допустить, чтобы тебя здесь арестовали.

— Но я не знаю, кто ты? — удивился Алексей. — Более того, как ты узнала, кто я?

— Мне подбросили записку.

— А как же бывший каптерщик? Он нас сдаст.

— Не бойся, его возьмут на себя рыбы. Ты знаешь, кто такие рыбы?

— Нет. Более того, я не знаю, кто ты.

— Мне очень жаль. Я думала, ты догадаешься. Ведь когда-то ты меня любил. — Алексей быстро начал перебирать в уме тех, кого он любил. Ни одна не была похожа на этого курьера.

— Может быть, ты не веришь, что я женщина?

— Точно не знаю.

— Тогда я разденусь?

— Думаю, нет. И знаете почему?

— Нет, — печально ответила девушка.

— Я сам надеялся найти здесь одну прелестную девушку.

— Да? Это интересно. Скажи, кто она? Может быть, я ее знаю?

— Да нет. Ее здесь нет.

— Почему? Ты только что сказал, что она здесь.

— Я просто надеялся, что она здесь. Так, чисто пожелание судьбе.

— Тогда может мне раздеться?

— Подожди немножко, я подумаю.

— Сколько?

— Что, сколько? Ах, сколько! Нет, думаю, не надо. Я почему-то верю, что найду ее здесь.

— А в чем твоё да, и в чем нет?

— Я боюсь напугать тебя, — сказал Алексей, но все-таки добавил: — Она умерла. Более того, ей отрубили голову.

— Ужас!

— Не надо было говорить. Я понимаю, но ты сама настояла на этом ужасном рассказе. Она была… — хотел продолжить Алексей, но девушка его прервала:

— Она была боксершей.

— Да, — радостно воскликнул Алесей. И добавил: — Разве тебе это уже было известно?

— И вы меня не узнаете?

— Честно? Нет.

— Ай лав ю. А теперь?

— Тоже нет.

— Знаешь, почему ты меня не узнаешь? Ты думаешь, что твоя девушка должна быть среди покойников. Верно? А я на покойника не похожа.

— Я подумал именно так. Теперь я это понимаю, — сказал Алексей.

— Ты знаешь, как можно отличить покойника от того, кто им не был? — спросил курьер.

— Нет.

— Тогда знай. Он получает на грудь Звезду Сотис или Сириус. Это наколка. А на плечо сзади трилистник с бабочкой. Но это бывает только во второй раз. Если человек был покойником три раза, ему дают что-то еще. Я пока не знаю, что именно. Но знаю, что после трех похорон человек становится бессмертным.

— И ты в это веришь? — удивился Алексей.

— Да, — ответила девушка. — Посмотри, пожалуйста, — и она разделась. Над левой большой грудью была специфическая звезда. — И знаешь, — добавила она, — здесь у всех такие.

— Я…

— Ты не знал, что тебя посылают к покойникам? Да, ты не знал. Тебе не сказали. Ты не справишься. По крайней мере, без меня.

— Жаль, что я не могу тебя вспомнить, — сказал Алексей.

— И мне жаль, — сказала девушка.

— Так ты не знаешь, как тебя звали?

— Конечно, нет. Если бы знала, давно бы сказала.

— Вот оно что! — Алексей подпер голову рукой, и уставился на нее. — Нет, вот, что хочешь со мной делай — не помню.

— А я надеялась на тебя, — вздохнула девушка. — Тогда зови меня пока что просто Лайза. — Я думаю, не будет ничего страшного, если мы познакомимся заново?

— Это вопрос?

— Да.

— Конечно.

— Конечно, да, или, конечно, нет?

— Может быть, хватит болтать?

— Хорошо, давай займемся делом. А то скоро придут этапницы за одеждой. Мы должны быть в хорошем настроении. — Она быстро разделась. — Все равно не узнаешь?

— Нет.

— Ну, теперь это уже не имеет значения. Давай.

— Давай да, или: давай нет?

— Прошу вас, прекратите разговаривать.

— Я буду нем, как Русалка до выхода на берег, — неожиданно для самого себя сказал Алексей. И мысленно схватился за голову.

— Неужели это она?!

— Ты что-то опять сказал, милый друг?

— Нет, нет, я только подумал, что, возможно, скоро вспомню, кто ты такая.

— Прошу тебя, не думай о времени свысока. Его и так осталось мало.

— Ни о чем нельзя думать, когда делаешь это?

— Я никогда не думаю. И знаешь почему?

— Подожди, не говори. Я сам попытаюсь догадаться. Я думаю, с чего бы ты ни начинала свои размышления, даже с Ван Гога, Караваджо или Теории Относительности — в итоге ты всегда скатываешься, а может быть, даже поднимаешься туда, где живут твои бывшие мужчины. А может быть и женщины. И в данном случае я становлюсь только машиной времени, привозящей тебя на встречи с ними. Выступаю, так сказать, в роли таксиста.

— Таксист, — сказала она мечтательно. — Можно, я буду называть тебя Таксистом.

— Можно. Но не всегда.

— А насчет мужчин ты ошибаешься. И знаешь почему? Бывают неопровержимые теории. Они действительно неопровержимы. Только эти теории не учитывают исключения из правил. Критические точки. Правильная теория занимает все пространство. Почти все. Кроме крайних критических точек. И там она не действует. Понимаешь?

— Нет.

— Представь себе Черную Дыру. Представил? Так вот это то же самое.

— Это значит, что я один затянул тебя в себя, как Черная Дыра? И кроме меня у тебя никого не было.

— И кроме тебя у меня никого не было, — сказала девушка.

— Это очень сильно. Я бы тебя запомнил.

Это была Люда. В последнем бою Русалка отрубила ей голову прямо на ринге своим хвостом. Как гильотиной. И теперь она знала про себя только, что была боксершей. Но при прибытии на эту Потустороннюю Зону под названием Зеленый Лед каждый должен был представиться. Кем? Кем хочешь. Некоторые вспоминали цветы. Как-то:

— Лютик, Орхидея, Лилия. — И так и просили записать себя. Другие думали, что лучше быть машиной. И их записывали:

— Трактористка, Машинистка, Крановщица. — Были и такие, кто хотел записаться, как:

— Проститутка. — Но им было отказано.

— И знаете почему?

— Почему? Разврат запрещен? — спрашивали девушки.

— Да нам по барабану, что вы делаете обычно, — отвечал НПК — Начальник Приемной Комиссии. — Просто под этим именем уже находится довольно большое количество контингента. Вы согласны?

— Конечно.

Люда попросила записать себя:

— Сорок Первый.

— Какие ваши основания? — спросил Председатель. — Так-то мы обычно не спрашиваем о смысле. Но у вас двойное имя.

— Просто я забыла, как ее звали.

— Кого?

— Сорок Первого.

— Придумайте аналог, — сказал один из Замов Председателя.

— Хорошо, — ответила Люда, — зовите меня Лайза.

— Лайза Минелли? — спросил второй Зам Председателя.

— Не нагружайте ее терминами, — сказал Председатель. И добавил: — Запрещено. Тем более, я думаю, она не умеет танцевать.

— А петь? — спросил Зам по культурно-массовой, что, то же самое, воспитательной работе.

— Тем более, — ответил Председатель.

— У меня бы запела, — сказал Зам по оперативной работе.

— И да, — добавил Зам по КМ, — почему вы Председатель сами отвечаете за этапницу.

— Понравилась, — изобразил улыбку Зам по ОР.

— Чепуха, — ответил Председатель, — я таких попок перевидал!.. тысячи. — А надо сказать, что этапницы представали перед комиссией голыми. Ну, это и естественно. И знаете почему? Положено было смотреть, не появится ли кто-нибудь с хвостом. Особенного в этом ничего не было. Но дело в том, что некоторые, узнав еще на этапе о том, что хвостатым контингенткам предоставляются преференции, приклеивали к себе искусственные хвосты. Да такие натуральные, что можно было только диву даваться. Правда, почти все они думали, что это должны быть хвосты обезьян, котов, крыс, или, по крайней мере, змей. И вызывали этим неудержимый хохот ПК, Приемной Комиссии. Хвост должен быть рыбий. Еще лучше, если это был хвост Русалки. Но этого пока что не встречалось. Хотя однажды ребят из ПК обнули. Девушка по имени Амфибия предстала пред ними именно с Русалочьим хвостом. От радости и удивления все закрыли рты. И ее пропустили. Сделали ГК, Главным Козлом.

Прошу прощенья, Главной Козой. А вышло, что хвост был просто приклеен специальным крепким клеем прямо к талии. И вдобавок, они ничего не делала, только трахалась со своими подругами, пила вино и курила. Правда, только Мальборо. Все теперь знают, что на зеленой, как лед, пачке этих знаменитых сигарет, которые курил… Впрочем, кто их только не курил! А изображена теперь Русалка.

Все долго смеялись, получив от вышестоящего начальства строгие выговоры. Я имею в виду, смеялось вышестоящее начальство. А здешние ребята, наоборот, плакали. И с тех пор стали раздевать всех не просто до нижнего белья, а прямо до гола. И капитально обследовать.

Лайза. Сомнительно, сказал бы Алексей, если бы слышал эту историю. Ибо сомнительно, что эта девушка одержала сорок побед и только в сорок первом потерпела поражение.

Ну, посмотрим, посмотрим.

Глава вторая. Переодевание

— Нам тут когда-нибудь откроют?! — наконец услышали они раздраженный голос снаружи.

— Пришли, — тихо сказал Алексей. И начал быстро одеваться.

— Че ты так взбаламутился? — спросила Лайза. И добавила: — Чё ты забегал, как Контра, когда за тобой в пять утра пришли.

Алексей чуть не обиделся. Он не знал, что слово Контра было, можно сказать, любимым словом Лайзы. Иногда ее даже так и звали не только знакомые, но и друзья:

— Контра. — Вон Контра идет.

— Красивая, — обычно звучал ответ.

— Сопьется, — отвечал печально, тоном Анны Герман собеседник.

И Лайза успокоила Алексея:

— Не обижайся, милый друг, я сама не знаю, откуда ко мне пристало это слово. Контра. В следующий раз, когда его услышишь, будь уверен:

— Я думала о тебе. Я думала про любовь.

И да:

— Ты не хочешь меня поцеловать?

— Спасибо, нет. Я уже почистил зубы. — Алексей схватился за голову. Прости, замотался. Надо бы давно открыть, а то они стучат, — парень показал на дверь, — как будто торопятся на выпускной бал. И поэтому… а да! и поэтому я ошибся. Дело не в том, что я уже почистил зубы, и уже не могу сегодня целоваться, а в том, что ты еще не чистила.

— Я не чистила? — девушка сделала лицо с гримасой непонимания. — Что именно?

— Зубы. Разве я не сказал?

— Ты сказал. Я это слышала. Просто я не понимаю, при чем здесь зубы? Они, что, у меня такие большие, что мешают целоваться? По-твоему, я лошадь? Отвечай. Я лошадь?!

— Пожалуйста, не надо кричать. У меня уже болят уши.

— Так что, мне теперь еще уши помыть? Целуемся мы не зубами, а губами. Отсюда вывод: зубы не могут мешать хорошему человеку при поцелуе. Теперь про уши. У меня уши, как у слона? Нет? Нет, — резюмировала девушка. И добавила: — Более того, даже если бы уши у меня были очень большими, как у слона, например, ты мог бы — если бы любил меня по-настоящему — подержать их руками. Окей? Впрочем, ты прав.

— Ну, я же сказал.

— Прости, пожалуйста, я еще не договорила. Я сначала просто не поняла твой намек. Ты говорил о французском, а если говорить просто, по-русски, русалочьем поцелуе. Поцелуе с зубами.

— Русалочий поцелуй это поцелуй смерти, — быстро сказал Алексей.

— Да? Хочу, чтобы ты меня поцеловал этим поцелуем. С зубами.

— Я не знаю, как это делать, — сказал парень.

— Просто возьми меня за язык зубами.

— А потом?

— Потом тяни. Тяни сильно.

— До какой степени сильно?

— Как можно сильнее. Но только, чтобы не оторвать его совсем. Тогда это действительно будет:

— Поцелуй смерти.

— Эй, вы! — послышалось за дверью. — Сколько можно ждать? Сейчас выломаем дверь. — И кто-то другой добавил:

— И тогда трахнем вас обоих. — Девушки думали, что здесь все мужики. Поэтому:

— Обоих, а не обеих.

— Поцелуемся после, — сказала Лайза. — Я открою, а заодно пойду почищу зубы. И знаешь почему? Французский поцелуй мне понравился. Я имею в виду не сам поцелуй, а его проект. Сам-то поцелуй, как ты уже узнал, я еще не пробовала.

— Да, да, конечно, — сказал парень. — Я буду готов к твоему приходу.

— Точно?

— Без обмана.

— Значит, ты не обиделся?

— Нет, конечно. Ты была права, я сам должен был почистить тебе зубы, прежде чем предлагать французский поцелуй. Действительно, трудно спросонья понять, что вам предлагают именно поцелуй с языком и зубами. Ты не виновата.

— А мы спали?

Алексей задумался. И добавил:

— Тем более, если бы мы спали.

— Ломайте дверь, — послышалось снаружи. И добавили: — Скорее всего, там никого нет.

— А если есть, то было бы лучше, если бы их там не было. И знаете почему?

— Знаю. Тогда мы их просто грохнем. — Дверь открылась, и первой стояла могучая дама по уже местной криминальной кличке:

— Машинистка. — Вот так — значит, вот так. — Хотя ей бы подошла больше кличка:

— Башенный Кран. — Точнее: Без-башенный. Так как эта дама сразу сказала Лайзе: — Сейчас я тебе выпишу пропуск. На Тот Свет. — И двинула правой рукой вперед. Но Лайза уклонилась, и провела хорошую двойку. Хук слева, а удар правой попал прямо в лоб. Машинистка сделала несколько шагов назад, покачалась немного и упала на спину. Как Новогодняя ель. Только вместо снега в стороны разлетелись этапницы. Двое из них даже упали. И не понятно было: от ветра, поднятого падением Машинистки, или от ужаса. Ну, может, не от ужаса, но от страха это точно. Им показалось, что на медвежатницу, которой была этапница по кличке Машинистка, набросилась из берлоги злая взъерошенная медведица. Тем более, если она была там с медведем.

Алексей между тем тоже вышел, и сказал:

— Заходите, заходите, друзья мои, по очереди.

Этапницы оказались очень разборчивыми. Те, кому выдали оранжевые майки, кричали:

— Дайте мне синюю. Эта мне мала. — А другие, наоборот:

— Дайте мне оранжевую, или нет, лучше желтую, эта просто не нравится. Честно, я чувствую себя в этой чертовой футболке, как настоящее дерьмо. Более того, какое-то синтетическое говно.

— Дайте мне из чистой шерсти, — говорила другая. — Или хотя бы с десятью процентами синтетического волокна. Здесь сколько? Нет, я возьму, цвет мне нравится. Но чтобы не больше десяти. Здесь точно не больше?

— Я не проводил лабораторного анализа, — сказал Алексей, — но там написано, что десять. Как вы просили.

— Да мало ли, что там написано. Я, — сказала эта девушка, как Станиславский и Немирович — Данченко вместе взятые — не верю. Может быть, я не верю? Как вы считаете, доктор, я верю или нет?

— Ай доунт ноу, — сказал Алексей. И перевел: — Я не доктор.

— А кто? Докторша, что ли? И знаешь, я не против тебя проверить. Ты за? Ты согласен, доктор?

Пока эта девушка вела диспут сама с собой, ее футболку забрала другая. Она только что вошла в каптерку вместе с двумя подсобницами. Ее так и звали: Каменщик. Именно Каменщик, а не Каменщица. Да и с виду никто бы не поверил, что это женщина. Мужик волосатый в натуре. Говорят, до этого секретного закрытого поселения она была штангистом. Только женского рода. Но это вряд ли.

— С таким ростом только электриком работать. Лампочки удобно вкручивать. Лестница не нужна, — сказал кто-то.

Ее подручные так и сказали на Комиссии:

— Запишите нас Подсобницами.

— Подсобница один.

— И Подсобница два.

Председатель улыбнулся:

— Можно-то можно, — сказал он. И добавил, как когда-то Шукшин: — Да только нельзя. И знаете почему?

— У нас здесь другая система. Здесь не строятся коровники. Поэтому Каменщики, а тем более их Подсобницы нам не нужны. Допустим, одному Каменщику мы не можем отказать. И то только из-за того, что нет таких цветов в природе. Слишком уж волосата и высока ростом. Хотя бамбук тоже высокий, а в Южной Америке живут цветы людоеды. Теоретически можно бы подобрать и ей подходящее цветочное имя. Но если хочет — пусть будет Каменщиком. Тем более, потенциальные масоны будут ее бояться. Каменщик у них вроде архиепископа. Но Подсобники — это уже слишком. И да: ты будешь Лютик, а ты…

— Хочу быть Орхидеей! — воскликнула вторая девушка.

— Отлично. Так и запишем, — сказал Опер. И добавил: — Зайдешь потом ко мне.

— Потом суп с котом, — ответила смелая девушка. — Я хочу сейчас!

Но ее быстро успокоили и вывели из здания ПК, Приемной Комиссии. Она не поняла сути происходящего, поэтому всем радостно рассказывала, что не только стала первой Подсобницей Каменщика, но получила родовое имя. По-здешнему семейство. А именно:

— Орхидея Стучащая.

Некоторые тоже хотели вступить в это семейство. Но их почему-то не брали. И им приходилось хвалить себя, как зеков, свободных от этой плачевной зависимости:

— Стучать на других зеков.

— Стучать пошла, — говорили они, показывая на женщину, которая шлепала к Воспитательному Корпусу. — Хотя отлично понимали, что тоже хотели бы так жить, но… никто не предлагает. Почему спрашивается? Непонятно.

Кстати здесь не было такого слова:

— Зек, или зечка. — Всех называли просто, как я уже говорила:

— Рыбы. — И мужчин с соседней Зоны, и женщин здесь. Кстати не было и Воспитательного Корпуса. И дело даже не в том, что этот институт был признан лицемерным придатком прошлого. Просто это место называли:

— Аквариум. — Почему? Пока точно не знаю. Вероятно, потому, что здесь за хорошую информацию можно было получить пачку Индющки, или кофе. Тоже индийский. Так сказать:

Я в японских ботинках

Разрисована, как картинка.

В русской шляпе большой.

И… И с индийскою душой!

А — ба — ра — я! Русалка я!

Я — в носках американских,

В узких брюках я британских,

В русской шляпе большой!

И с индийскою душой!

Так-то вроде все понятно. Кроме души.

— Мы, что, йоги? — сказала как-то на комиссии одна девушка — блондэ. — Они же ж черные, как Дарданеллы! А мы-то совсем другие. Мы, как Мэрилин Монро. И тут же спела песню про сахар. Сахарок, точнее. Шугэ. Айм Шугэ. И попросила так и записать ее:

— Шугэ! — Сахарок.

— Скорее всего, — ответил Зам. по Ка, по культуре, имеется в виду, — дело было… дело было связано с Пушкиным. У него русская девушка описывается, как царевна не только чисто говорящая по-русски, но и со звездой во лбу. Так сказать:

— А во лбу? Звезда горит! — Ну, а у индийцев на лбу всегда родинка. Предполагается, что раньше, во времена Махабхараты, была звезда. Как у русских. У египтян Третий Глаз, у евреев и вавилонян — Крест, у немцев, естественно — Свастика, а у русских, как у индийцев — Звезда!

Звезда любви заветная.

Другой не будет никогда!

К тому же, мы долгое время перед Перестройкой пили именно Индийский кофе. Другого не было. Пили и радовались, ибо серьезно думали:

— И другого не будет никогда.

Вот теперь эти дамы стояли в проходе и улыбались. Точнее, улыбались только Подсобницы — как их все-таки и прозвали — Лютик и Орхидея. Каменщик села рядом с девушкой хорошо разбирающейся в процентном содержании шерсти и других лавсанов и полиэстеров в спецодежде рыб.

— Верните мне мою любимую майку, — сказала девушка, обратив внимание, что Каменщик стала натягивать на себя ее оранжевую одежду.

Далее, Русалка.

— Вы ее растянете! — схватилась за сердце девушка.

— Я вам выдам другую, — вступил в разговор Алексей. — Не надо ссориться, дорогие лэдис энд джентльмэн.

— Кто здесь жентельмен? — нахмурив брови, спросила Каменщик. И добавила: — Скройся с глаз, козлиное отродье.

— Кто козел? — спросил Алексей. — Я козел?! — И добавил: — Да за такие слова я тебя одену так, что Подсобники не узнают!

— Ну давай, иди сюда, каптерщик, — сказала Каменщик, — и встала. Она поманила его ладонью. — Давай, давай, ближе, малыш. Еще ближе.

— Это мой спор, — сказала девушка в оранжевой футболке. И добавила: — Можно, я сама разберусь.

— Можно, я сама разберусь! — передразнила ее Каменщик. — Мамочка, можно я сама ему дам? — Многие, особенно Подсобницы Каменщика, громко рассмеялись.

Каменщик взмахнула рукой, но промазала. Она не стала повторять удар по оранжевой этапнице, а, обойдя ее, так врезала Алексею, что парень быстро зашагал назад, но так и не смог удержаться на ногах. Он упал, едва не опрокинув себе на голову самовар. Да, друзья мои, новоприбывших здесь встречали самоваром с шоколадными конфетами. Несмотря на то, что шоколадные конфеты нынче дороги.

— Посмотри сюда. Посмотри сюда! — еще громче сказала девушка в оранжевой футболке.

Каменщик нехотя повернулась.

— Ну чего, Пуси? Ах ты мой, мягкий и пушистый зверек! — Она повернулась и закричала от ужаса. Перед ней был страшный зверь с хвостом. Острым, как гильотина.

— Русалка! — в ужасе закричали этапницы. Они не стали разбегаться по разным углам. Не бросились к выходу, чтобы спастись. Они стояли, как завороженные. И ждали, что будет дальше.

Русалка подошла вплотную к Каменщику, приподняла ей немного подбородок, и сказала:

— Стой так.

Каменщик, сглотнув слюну, все-таки спросила:

— Ждать, когда вылетит птичка?

— Это будет фото, — сказала облегченно Орхидея.

А Лютик добавила:

— Фотография на память. Называется:

— Этапницы перед самоваром. — В том смысле, что моются, причесываются перед тем, как сесть за большой общий стол, и выпить чаю с Красной Шапочкой и Мишкой на Севере.

— И бреются, — добавила Русалка в оранжевой майке. Она взмахнула острым, как лезвие бритвы хвостом, и быстрыми движениями обрезала всю одежду на Каменщике. И майка, и трусы — всё спало с огромной волосатой молотобойщицы. — Руки! — громко крикнула Русалка.

Каменщик подняла руки вверх, как будто долговязый немец, сдающийся на Омахе двум бойцам из отряда Райана.

Некоторые даже решили пошутить:

— Ты подмылся?

Хвост засвистел над головой волосатой дамы, и за несколько секунд обрил все ее тело. Даже голову. Далее, все удивились: Каменщик упала перед Русалкой на колени и попросила прощения. Потом сказала:

— Будь моим Крестным Отцом. Прошу прощения, я хотела сказать Матерью. Крестной Матерью. Дайте мне новое имя.

Русалка задумалась, и со всех сторон стали слышны подсказки:

— Роза, Лампочка, Электрик, Шнурок, Вилка, Батарея парового отопления, и так далее, и тому подобное, вплоть до Совковой Лопаты и Отбойного Молотка. Ничего другого в голову не лезло. В конце концов, назвали:

— Розетка. — Не от имени Розы Люксембург и имени Клары Цеткин, а от розовой ветки. Можно было подумать, что ветка ведет свое основание от венца. Как в песне:

— В белом венчике из роз впереди Иисус Христос. — А можно и от веника.

А ее подсобниц оставили в том же состоянии Орхидеи и Лютика.

Некоторые от радости тут же попытались называть бывшего Каменщика Розовым Веником. И действительно, она была похожа на розовую свинью, на розового поросеночка больших размеров. После бритья кожа ее была похожа на закатное солнце на Сопках Манчжурии. Правда, веника не было. Он лежал на полу, около ее ног, сбритым острым, как гильотина хвостом Русалки. Кто-то даже хотел успокоить Розетку. Мол, не плачь, до свадьбы отрастет. Но тут начали выдавать ласты. И началось.

— Что это еще за ласты?

— Кому они нужны!

— Зачем?

— Мы не будем надевать ласты.

— Прекратите балаган! — раздался резкий голос. Это вернулась Люда. Имя, как уже было сказано, никому неизвестное. Не только окружающему контингенту, но и ей самой. — Быстро получить всем ласты, надеть, и пойдете смотреть ваше будущее место работы. Бригадир уже ждет. — Тут она обратила внимание на Русалку.

— Кто это? — спросила она, ни к кому не обращаясь. Надо сказать, что у Русалки хвоста уже не было видно. И некоторые даже забыли, что видели его. Это была просто ничем не примечательная девушка, кроме разве того, что была красива, как мамочка. Даже подумать было нельзя, что она могла кого-то обрить хвостом. А уже тем более было не понятно, как она может заниматься сексом. С таким-то правильным, как у куклы лицом. Она и картошку не может почистить. Плакать будет, а не сможет. А картошку здесь, между прочим, посылали чистить. Всех по очереди. Как в пионерлагере. Лагерь — он и в Африке лагерь. — Мы знакомы?

— Нет, спасибо, — ответила Русалка.

— Что, простите?

— Я имею в виду, вряд ли знакомы.

— А-а! — И тут Лайза увидела бывшую Каменщицу. Точнее, Каменщика. Она даже подпрыгнула от испуга.

— Вы побрились? — только и могла спросить она.

Алексей уже начал пить чай, когда увидел, что все надели ласты на ноги, и в таком виде, как гуси, двинулись к выходу.

— Разве ласты сразу надевают на ноги? — удивленно спросил он Лайзу. Она как раз присела на стул рядом, и взяла в рот Мишку на Севере. Лайза оглянулась, схватилась руками за голову, потом рявкнула:

— Кто вам сказал, что нужно надеть ласты? Алексей, ты?

— Ты нам сказала, Лайза, — ответила, обернувшись, одна девушка по имени Лужайка.

— Я?! — Лайза показала пальцем себе на грудь. — Я сказала надеть? Да, я сказала, чтобы вы надели ласты. Так не на ноги же, а на шею. Повесили на шею! Вы, че, в натуре, балаган здесь устроили. Ты представляешь, — обратилась она к Алексею, — они собрались по дороге идти в ластах.

— Да?

— А ты не обратил внимания?

— А должен был?

Наконец, бригадир по имени Подсолнух повела всех к водоему.

Здесь добывали Зеленый Лёд. А именно: всем известные изумруды. Натуральные природные изумруды. Ими было выложено и дно реки, и берега. Точнее берега были изумрудными раньше, давно. И даже под водой на стенах уже почти не было изумрудного слоя. Так, осталось немного. Метр или полтора кое-где. Дно было сплошь покрытого Зеленым Льдом. Как каток. Самая маленькая глубина в этой реке была пять метров. А так, обычно, десять, а кое-где и двадцать. Возможно, было и больше, но никто такие глубины еще не проверял. Сейчас добывали этот драгоценный камень с глубины десять метров в основном. Почему? Пятиметровый слой был заморожен. Кто-то его купил. Но решил пока не добывать. Скорее всего, ждал падения пошлин на вывоз изумрудов в Англию. А куда? Все живут в Англии. Все хотят в Англию. Все любят дождь. Как говорится:

И снег, и ветер,

И звезд ночной полет.

У нас это любят герои. А там, оказывается, все. В том числе и наши эмигранты. Только бы не здесь, а и дождь не помеха, и ветер нравится, и хоть звезд не видно, а все равно хорошо. Почему так? Ответ простой. Для этого в Англии существуют две вещи, которых здесь нет. Это, во-первых, собаки, которых пускают в пивные бары вместе с хозяевами. Будь это хоть дог. Огромный симпатичный дог. Если он встанет на ноги — будет выше вас. Так смешно щекочет своими зубами уши! Ой! Во-вторых, маленькое расстояние между барами. Можно перебежать из одного бара в другой в дождь, не замочившись. И всё! Вроде бы так просто, а вы уже в Англии.

Здесь тоже была своя маленькая Англия. Но только для передовиков производства! Выполнили план, можете снять со своего безналичного счета несколько фунтов, и пройти в Зону Лондона. Вместе с собакой. Догов тоже могли держать только передовики производства. Стаффордширских терьеров тоже. Остальных собак и кошек могли держать все. Можно подумать, что это Зона для блатных. Нет, так как отсюда, как из Ада, не было возврата, что и было написано на воротах:

Изумруды на всю оставшуюся жизнь

По Фоменко. На всю оставшуюся жизнь.

Бригадир Подсолнух сразу назначила звеньевой Розетку. А ее помощницами Орхидею и Лютика. Как будто знала, что Розетка, хоть и обритая, но имеет большой авторитет среди этапниц. А также и то, что Орхидея и Лютик ее Подсобницы. Точнее, теперь уже просто пособницы. Ведь она уже не была Каменщиком.

Подсолнух сказала, что покинет на время новоприбывших.

— Осваивайтесь пока, я скоро буду, — сказала она, и скрылась.

Розетка прошлась по берегу, спела:

— Но помнят все девчата: имела я большой авторитет, — и приказала всем прыгать в воду. Многие забыли даже надеть ласты.

— А как же Русалка? — спросит вдумчивый читатель. — Про нее уже забыли? — Нет, друзья, нет. Русалки здесь не было. Ее сразу вызвали в кабинет к Председателю.

Русалка подошла к двери, где было написано, что внутри должен быть Председатель. Но его не было. У двери толпились Зам по КА и Зам по ЭР.

— Вам чего? — спросил режимник. Главным его делом здесь было не дать рыбам вспомнить, что когда-то и они были рыбаками.

— Вы зачем сюда пришли? — добавил культуролог. Его главным делом было воспитывать в рыбах сознание того, что они рыбы. Почти то же самое, что и в первом случае. Точнее, одно и то же. И это не плохо. Как говорил Аристотель рабам:

— Половина достоинств у вас осталось.

— А именно? Ну, в данном конкретном случае? — спросила Русалка.

— Что общего у нас осталось? Это река. Как говорится, река — там рыба. А рыбак на берегу.

— Задачи-то у нас общие, — сказал недавно ПР. Председатель.

Люди попадают на новое место. И им хочется чего-то нового. Это естественно. Но совсем забыть старое тоже страшно. Это все равно, что с радостью прыгнуть в воду, не умея плавать. Поэтому новые имена, чем-то все-таки напоминали старую жизнь. Как и все остальное. Половина старого — половина нового. Примерно, как в теории Стакана Воды Коллонтай. Что было до семнадцатого года?

Кулаки и их детки трахали всю деревню чаще, чем это даже делается в городе. Простым людям практически ничего не оставалось. Почему спрашивается? Представьте, что вы пошли с девушкой в кино. Можно сказать, что сегодня вы встретились, а завтра уже разойдетесь навсегда. Она абитуриентка, а вы уже давно студент. Она уедет, а вы так и останетесь здесь. Почему она уедет? Так все абитуриенты уезжают. Никто не становится студенткой или студентом. Как правило, все проваливаются. И вот после кино вы сидите на лавочке и разговариваете о логическом языке природы. Она говорит:

— Широкие бедра — значит, я хочу много детей.

— Когда? — спрашиваете вы. Нет, лучше: я.

— Ну, в принципе.

— А как насчет того, чтобы сейчас потренироваться? — Она может обидеться в ответ на такое предложение.

— Зачем тренироваться? Природа заложила в нас это умение на подсознательном уровне.

— А хотелось бы сознательно. — Она глубоко задумается. А мне будет ясно, что ответа она не найдет. Она ведь только абитуриентка. Доктора и то не понимают толком, как это делать.

А вот если бы эта девушка была в деревне до семнадцатого года с наглым сынком кулака, все было бы. уже сейчас, а не в принципиальном будущем. Она бы сказала:

— В принципе можно попробовать и сейчас.

— Что? Вас не понял, прошу повторить.

— Это я не вам, — говорит девушка. Девушка, которая не подготовила для поступления в университет Теорию Стакана Воды. Теорию равенства всех пред сексом. Это означает, если девушка призналась себе, что в ситуации до семнадцатого года в деревне она сказала бы:

— Широкие бедра означают, что я не могу отказать вам, так как сама Природа этого хочет, — то, как сексуально честный человек, не могу отказать и вам. Прошу вас! Природа сама говорит за себя.

И хотя я больше никогда не увижусь с ней, мы не только целуемся, но обязательно и натурально трахаемся. Также просто, как объяснить ей взятие интересного интеграла. Или как будто выпиваем на двоих стакан воды. Не Хеннесси заметьте. Почему? потому что это была бы уже проституция. Хотя недорогое вино из Балатона допустимо. Ведь мы не в деревне на самом деле. Сходить недалеко.

Тоже самое справедливо и в атаке ХХ хромосомы против ХY. Ребята ведь часто стесняются предложить девушке даже поцелуй. А предложить стакан воды можно даже больному. Графиня вон соблазнила Хемингуэя, когда он после боя лежал раненый в госпитале. Была бы вода рядом, а так нет никаких проблем. А если нет, то зачем мы и брали Зимний? Не надо было и мучиться. Некоторые говорят, что никто и не брал Зимний. Да? Ну, вот вам и результат: все друг друга боятся. И девушки парней, и парни девушек. Похоже, что до семнадцатого года детей делали только графы да кулаки. Остальные стыдливо смотрели. Недаром у Кирилы Петровича Троекурова все дворовые были похожи на него самого. А в деревне, соответственно, все были похожи на кулаков. Не зря в тундру ссылали целыми деревнями.

Здесь теория Клары Цеткин, Розы Люксембург и Александры Коллонтай работала. Как честный человек никто не мог никому отказать. Но только с кем тут выяснять отношения? Все ребята за забором. Секс заменяла производительность труда. Но не все это сразу понимали. Приходилось объяснять. И Русалка услышала:

— Вы по поводу развлечений? — спросил КА,

— Нет, думаю, что нет, — ответила она.

— Может быть, вы не поняли? — спросил ЭР. — На первом году у нас режим. Как в пионерлагере. Наслаждаться можно только работой.

— Этот плакат про простоту простого Стакана Воды только для второгодников, — сказал КА. Но добавил: — Правда, в качестве поощрения на праздники существует секс Второго Рода. Вы не в курсе, что как это делать? Я вам объясню. Можно смотреть. Нет, не поглядывать, как кто-то из старослужащих трахается на свиданке. Порно здесь запрещено, разумеется. Одна девушка по имени Тридцатая — с этапом она пришла под именем Марина — недавно открыла секс Второго Рода. Это смотреть за работой других. Например, смотреть, как красят ворота КПП. Вы понимаете? Сначала может не получиться. И у нас сначала не получалось. Но, в конце концов, из ста человек, участвовавших в эксперименте, шестьдесят семь пришли к удовлетворительному результату. Ее даже чуть не освободили досрочно. Хорошо, что вовремя пришло указание о пожизненном запрете досрочного освобождения. А так писала бы уже эта Тридцатая свои теории где-нибудь в Японии. Так сказать, для самураев. Как Последний Самурай. Как Том Круз. Вы согласны?

— О. господи! Да отстаньте вы от меня! Меня просто вызвали и все. Один секс у всех на уме. Делать вам, что ли, больше нечего?

Ребята угрюмо замолчали. Не успели они придумать, что-то новенькое, как появился сам ПР.

— Ну, как? — весело спросил он, открывая дверь огромным, почти амбарным ключом. — Теорию Чистой Воды уже прослушали?

— Я? Нет!

— Ну, хорошо, хорошо. Я звал тебя и рад, что вижу.