автордың кітабын онлайн тегін оқу  3 бестселлера об академии магии

Yuf

3 бестселлера об академии магии

В сборник вошли книги: «Мар и Университет практической магии» Марии Ляховой-Трагель, «Полукровка» Эллы Рейн, «13 существ тьмы» Юлианы, Евгения и Ангелины Ярошук. Серия «3 бестселлера» — это уникальные сборники популярных книг современных авторов. Серия представлена жанрами любовного фэнтези, современного и исторического любовных романов, любовной фантастики. Мы собрали самые увлекательные истории о попаданках, романтических путешествиях в космосе, любовных треугольниках и еще многие другие сюжеты, способные заинтриговать и взбудоражить воображение любого, даже самого прихотливого читателя.

Мария Ляхова-Трагель

Мар и Университет практической магии

Предисловие

Вытягиваюсь на диване и прижимаю горящий лоб к подлокотнику. Кажется, стоит мне только прилечь, как я сразу же отключусь. Я готова спать целыми днями не просыпаясь. Голова заполнена горячей ватой…

… и в ней тонут все мысли. Так тепло… диван

комната

я хожу

по комнате

я куда-то падаю…

Промаргиваюсь, чтобы согнать сон. Чуть привстав, облокачиваюсь на спинку дивана, беру со стола кружку горячего чая. Смотрю на свои записи. Надо писать диплом. От этой мысли чувствую новый прилив волны сна.

Я болею в общей сложности почти месяц. Может, это что-то серьёзное? Надо бы к врачу сходить… Червячок тревоги снова поднял свою уродливую голову и начал грызть меня. Хотя что может быть серьёзного? Насморк и горло болит. Но целый месяц…

До этого же все было в порядке… до чего — до этого?

До того, как на кафедре напомнили про преддипломную практику.

Кафедра… от этой мысли мои челюсти невольно сжались, а между рёбер будто закипел котёл.

Наивная воодушевлённость беседа с зав. кафедрой 1 курс перспективная специальность мечты подростка.

Брови поднимаются в выражении: «Да неужели?!». Губы растекаются в презрительной улыбке, нижняя челюсть прижимается к верхней. Я качаю головой и с отвращением отворачиваюсь.

Когда я стала их всех так ненавидеть?

Сцены студенческой жизни проносятся у меня перед глазами. Может, всё это началось в тот день?

Глава 1. Один день из жизни университета

Тёплая волна поднимает меня вверх… музыка… музыка? Чёрт, мелодия будильника…

Вытягиваю руку вверх, нащупываю на холодном каменном подоконнике будильник и выключаю его. Чуть приоткрываю глаза и осматриваюсь через щелки между веками. Слабые лучи, первые вестники рассвета, вырисовывают чёрные контуры предметов. Вул ещё спит.

Никогда кровать не кажется такой тёплой и мягкой, как утром…Сон так ласково обволакивает меня, так и манит снова провалиться в него…

Ложусь ровно, кладу руки поверх одеяла и закрываю глаза. Я стою на кухне, подхожу к шкафу и беру из шкафа пачку кофе. Так, нет, пачка не такая. Была зелёная пачка, но она уже в мусорном ведре. А в шкафу теперь стоит красная пачка. Беру мерную ложечку, насыпаю в кофеварку, наливаю воды и нажимаю кнопку.

Открываю глаза. Стена. Серая, выложена из огромных камней. У стены стоит кровать соседки, уже заправленная. Чёрт, уже светло! Часов 9, не меньше! Я одним рывком поднимаюсь и сажусь на кровать. Небо в окне похоже на ледяной купол, прозрачный и хрупкий, горизонт сияет бледно-розовым светом. Ветер свистит в голых ветвях деревьев. Я соскакиваю с кровати и попадаю ногой на каменный пол. Ай, как холодно! И зачем это здание переделали в замок?! Не могли, к примеру, в отель переделать?! После непродолжительной возни нахожу тапочки под кроватью, быстро засовываю в них ноги и бегу на кухню. Хотя кухня — это громко сказано. Так, закуток для приготовления пищи. Кофе ещё тёплый, но наполовину выпит. Вул считает, что она может брать мои вещи без спросу. Взяла себе имя Вултур[1]. Считает, что она хищница. Самка стервятника, вот она кто! Я открываю холодильник, хватаю колбасу и начинаю её резать. Нож взлетает, следом за ним летит хлеб, и рядом, на той же доске, хлеб тоже начинает нарезаться.

Сижу на табуретке и жую бутерброд, запивая кофе. Сразу же вспоминаю, какие сегодня пары. Так, сегодня будет история… Учебник по истории лежит в шкафу. Дверца шкафа открывается, отодвигая одежду, лежащую на полу. Учебник вылетает из шкафа и повисает в воздухе. Сумка… Сумка, стоящая на каменном уступе, взлетает и «заглатывает» учебник. Ещё сегодня будет практическая алхимия. Тетрадка лежит на столе. И ещё какой-то непонятный предмет, по нему ещё ни одного занятия не было. Возьму пустую тетрадку. Ключи от комнаты тоже лежат на столе. Все предметы залетают в сумку, и она летит ко мне в руки.

Мне не повезло — я живу в комнате в жилом отсеке, который поддался переделке. Комната каменная, и только её маленький размер и обилие одежды, раскиданной и развешанной по комнате, помогают сделать её теплее и уютнее. Конечно, тут есть центральное отопление, как и во всем здании, но пол и стены постоянно окружает невидимая завеса холода.

Из зеркала на меня смотрит девушка с немного помятым после сна лицом. Да, привет, Мар. Светло-каштановые длинные волосы, передние пряди подстрижены коротко, до плеч и чуть ниже. Кожа светлая, а в этой рухляди из камня я становлюсь совсем бледной. Глаза…ещё сонные. Я бросаю на себя быстрый пристальный взгляд, с глаз уходит пелена сонливости, и я сама вздрагиваю, увидев их холодный синий блеск. Умываюсь и быстрым шагом иду одеваться. На спинке стула висят брюки и клетчатая рубашка из тонкой шерстяной ткани. Одеваюсь, надеваю сапоги и зимнюю куртку, беру сумку и выхожу из комнаты.

В коридоре общежития передо мной мелькают одинаковые деревянные двери с коваными ручками. Огромные камни, выступающие из потолка, угнетают меня, давят своим весом. Через некоторое время я выхожу в переход между жилым крылом и учебным корпусом. Пол каменной кладки сменился гранитом, а на стенах появилась пластиковая обшивка. Я скептически улыбаюсь, вспоминая историю этого здания. И правда, зачем глава института решил переделать корпус в замок?! Он возомнил себя королем-на-горе? Или он решил, что замок будет органично смотреться? Не удивительно, что после этого безумного поступка его быстренько сняли с поста.

Тихонько стучу в дверь и проскальзываю в аудиторию. В классе-амфитеатре идет потоковая лекция. Поднимаюсь по ступенькам и сажусь рядом с одногруппниками. Преподаватель даже не обратила на меня внимание. Бригид, которая ведёт у нас историю, не придаёт большого значения опозданиям. К тому же, она так увлечённо рассказывает на лекциях, что иной раз не замечает ничего вокруг.

У Бригид талисман — огонь, и по её внешности это видно сразу. Она фигуристая женщина лет сорока с пышными красными волосами. Её всегда легко узнать по энергичному голосу и живой мимике. Имя она взяла себе соответствующее. Бригид, это имя скандинавской богини огня.

«…как я уже сказала, это были времена холодной войны, и страны двух противоборствующих блоков очень боялись массированных атак с помощью магии. И СССР, и США были уверены в том, что противник будет использовать не только силы армии, но также боевую магию. Именно поэтому правительства сверхдержав решились рассекретить данные и начать учить магии в массовом порядке», — сказала Бригид, записала на доске дату и повернулась к аудитории. На доске написано: «1947 год».

— Хы-хы, — смеётся мой одногруппник Ван, — кровавая гэбня одобрила магию для народа.

Бригид что-то переключает на панели визуализатора, и внутри куба с прозрачными стенками появляются изображения людей, которые бросают огненные шары, появляющиеся из их рук.

«Здесь вы видите первые массовые курсы обучения магии, — поясняет Бригид. — Кстати, у меня есть телепатическая запись одного из политиков того времени. Дома послушаете и подумаете, чьи это мысли записаны. На семинаре обсудим». Она, как обычно, говорит быстро, сбивчиво, перескакивая с темы на тему. «Итак, представьте себе! Правительства настолько боялись друг друга, что впервые за всю историю решились на такой отчаянный шаг: сделать знание магии всеобщим!» — воодушевлённо восклицает Бригид. После этих слов её шевелюра приподнимается, и в ней вспыхивают искры. Преподаватель снова поворачивается к доске, не замечая, что в её волосах загорелись два маленьких огонька.

— Эээ, у вас опять волосы горят! — кричит кто-то из аудитории.

— Ой, ой! — крикнула Бригид и быстро потушила огоньки, зажав в ладонях.

На перемене мы с одногруппниками идём в столовую. Автоматы с продуктами и столы, вот и все, что есть в нашей столовой. Я покупаю хлеб, молоко и яйца. Взбиваю яйца с молоком в тарелке. Хрустящая корочка мне на обед, готовься скорее, румяный омлет. Такое вот простое заклинание, и через минуту в тарелке дымится готовое блюдо.

— Привет! — слышится громкий высокий голос рядом со столом. Мы поворачиваемся и видим Дракон.

— Господи, весь аппетит испортила! — недовольно мычит Ван.

Дракон садится рядом со мной и говорит:

— Я знаю, ты — эльфина. Ты красивая, как эльф…

— Опять свои книжки сочиняет, — почти хором вздыхают одногруппники.

Сложно найти студента с нашего потока, который бы не знал Дракон. Найти тех, кому бы она нравилась, вообще не представляется возможным. Буквально с каждым она начинает вести странные разговоры о волшебных мирах, где живут эльфы, драконы и маги. Дракон — это её талисман, и чем-то она правда похожа на него. У нее длинная вытянутая фигура, лицо же, наоборот, широкое, как мордочка ящерицы в анфас, глаза маленькие, карие, далеко посаженные, а рот широкий и узкий. В общем, ее нельзя назвать ни симпатичной, ни легкой в общении…

Зачем она придумывает свои волшебные миры, если может творить магию сама?!

Сев за наш стол, Дракон на пару минут нарушила спокойствие, перебросившись парой ругательств с Полозом и Ваном, затем возмущение стихает, и она начинает есть. Перекусив, мы, лениво, не торопясь, встаём из-за столов, чтобы пойти на следующую пару. А дальше у нас занятия по практической алхимии.

Фолко[2], преподаватель практической алхимии, встал перед нами, опираясь руками на стол. Похоже, что он поклонник творчества Перумова. И не стесняется же своего небольшого роста, раз назвался именем хоббита! Надо признать, этот образ хорошо сочетается с его коренастой фигурой, простым симпатичным лицом и короткими светлыми волосами.

Вся группа расположилась в лаборатории за длинными деревянными столами, стоящими в ряд. Пространство вдоль стен занимают шкафы с горелками, колбами и трубками. Справа и слева на шкафах висят плакаты с изображением молекул, а на центральной стене таблица Менделеева соседствует с таблицей алхимических элементов. Я принюхиваюсь и вместе с привычным едким запахом реагентов улавливаю едва заметный сладкий запах.

— Как вам, наверное, рассказывали, м-эфир можно проявлять в материальном мире разными способами. Самый простой — это преобразование м-эфира в энергию. Для небольшого количества энергии это настолько просто, что каждый может этому научиться. Именно по этой причине в наших столовых нет плит — преобразовывать м-эфир в тепло должен уметь даже первокурсник. Кроме того, м-эфир можно преобразовывать в материю. В принципе, можно материализовать любое вещество, которое есть в материальном мире. А можно и создать новое вещество, которое может существовать только как форма м-эфира. Но это уже высший класс, для этого нужно очень хорошо разбираться в строении веществ, — говорит Фолко.

Он смотрит на один из плакатов с молекулами, берёт в руки визуализатор и ставит его на стол перед собой. Закрывает глаза, морщится, будто что-то вспоминая. Потом его лоб расслабленно разглаживается, а внутри визуализатора появляются несколько разноцветных шариков. Он поднимает его и подносит ближе к нам.

— Это трёхмерная модель молекулы глюкозы. Оранжевый цвет — это атом углерода, белый — атом кислорода, а голубой — водорода.

Дверцы шкафа за нашими спинами распахнулись, и наружу вылетели такие же стеклянные кубы-визуализаторы, какой Фолко держал в руках. Перед каждым студентом на столе оказался такой прибор.

— Теперь вам нужно внутри своего куба построить такую же модель. Это будет альфа-глюкоза. А потом вы преобразуете её в бета-глюкозу. Вот так.

И одна бело-голубая частица переместилась из верхней части молекулы в нижнюю.

Я никогда раньше не работала ни с молекулами, ни с их моделями. Но во времена витчери я делала вещи и посложнее. Я хорошо учусь, мне несложно.

Сначала нащупаем м-эфир. Я сажусь поудобнее, кладу руки на стол и выпрямляю спину. Ладони. Локти. Лежат на столе. Стол. Твёрдый. Через несколько секунд концентрации на ощущениях я начинаю чувствовать, будто руки проваливаются в стол. Вот оно. Чувство, будто я куда-то падаю. Я медленно опускаюсь в пустоте, а потом что-то мягко останавливает меня. М-эфир невидим и не имеет текстуры, он не гладкий и не шероховатый. Я узнаю его по ощущению опоры в пустоте. Говорят, все чувствуют его по-разному. Но это не важно. Главное, нащупать.

Я засовываю руку в визуализатор м-эфира. Он делает м-эфир видимым без преобразования его в материю. OH, кислород и водород, синий и белый. Я двигаю пальцами, формируя изображения атомов. Под моими пальцами появляются два облачка, синее и белое. М-эфир нельзя пощупать рукой, это просто для того, чтобы лучше себе представлять. Фолко совсем руками не двигает, визуализирует все за один раз. Наверное, так часто это делал, что уже даже не задумывается.

Все занятие по практической алхимии представляет собой весьма занятное зрелище. Дракон смотрит в упор на визуализатор, будто старается загипнотизировать его. Медведь встряхивает свой куб, держа обеими руками. Песец сидит с закрытыми глазами, нащупывает м-эфир. Ван в недоумении крутит визуализатор в руках. Обычно его белая окладистая борода и серьёзный взгляд придают ему взрослый и внушительный вид, но сейчас он напоминает мне обезьянку, которая нашла незнакомый предмет и пытается понять, что это.

— Что ты делаешь?! — кричит Фолко Медведю.

— А мне так легче визуализировать, — говорит Медведь.

— Это я вижу. Ты сначала м-эфир найди, — отвечает Фолко, — нет, ну все по новой! Вас этому в школе не учили, что ли?!

Медведь, смущённо опустив голову в плечи, с побитым выражением поставил куб на стол. Его простое, добродушное лицо стало мрачным и растерянным. Он приехал из деревни и всегда стесняется, если чего-то не знает или делает что-то невпопад.

— Так, остановились, — прерывает нас Фолко, — опять будем тренироваться. Мар, Равена, Песец, продолжайте. Остальные смотрим на меня.

Я поймала себя на мысли, что из-за этой суеты больше не чувствую м-эфир. Хорошо, остановились. Я случайно встретилась взглядом с Равеной[3], нашей старостой. Она недовольно поджала губки, откинула волосы назад и заёрзала на стуле. По её обеспокоенному лицу я поняла, что она тоже отвлеклась. Моё внимание рассеялось окончательно, когда я засмотрелась на блики, сверкающие на её длинных волосах цвета воронова крыла. Может, тоже покрасить волосы в чёрный цвет?

— Сели удобно, закрыли глаза, — говорит Фолко, — вздохнули глубоко. Слушаем дыхание. М-эфир повсюду, он течёт через вас…

Все это, конечно, хорошо, но голос Фолко мешал мне сконцентрироваться. Голос звучал то тише, то громче, и все моё внимание устремлялось к резким рывкам звуковых волн. Весь смысл слов пролетал мимо моих ушей. Черт! Даже звуковой барьер из м-эфира не сделаешь, потому что я потеряла связь. Волны, волны, звуковые волны бегут ко мне. На минуту я отвлекаюсь и представляю, будто Фолко — камешек, от которого идут круги по воде. Я погружаюсь вниз, в море звуков и нащупываю дно, мягкое и гибкое. Я нашла его!

Мои одногруппники, кто раньше, кто позже, нащупали м-эфир и начали строить модели. Только у Дракон по-прежнему ничего не получалось. Фолко подошёл к ней и начал что-то объяснять.

— Вечно у неё ничего не получается, — скривившись, сказал Полоз, — и что она тут делает?! Родители пристроили, куда поближе.

— Заткнись!!! — заорала Дракон.

— Тихо! — сказал Фолко, — так у тебя ничего не получится. Не думай о посторонних вещах, сконцентрируйся.

И тут мы услышали громкий взрыв!

Я зажмурилась.

Открыла глаза. Вся группа разом обернулась на Дракон. Она тоже оглядела нас взглядом, полным недоумения. Потом послышался треск ломающегося стекла. Я повернулась на звук и увидела, как по визуализатору Песца ползут трещины.

— Когда же вы заткнётесь?! — буркнул Песец, — невозможно сосредоточиться…

— Таак, — протянул Фолко, — похоже, кому-то пора начать принимать успокоительные… Ты смотри мне! Маг, который не может себя контролировать, — это не шутки!

Песец потупил взгляд, буркнул что-то извиняющееся и провёл ладонью возле трещин. Под его рукой трещины стали затягиваться, и через несколько секунд от них не осталось и следа. Стройный высокий блондин, Песец выглядит красивым и надменным. Обычно он держится особняком от остальных в нашей группе. Магия даётся ему легко, и он свысока смотрит на тех, кому трудно колдовать. Трудно ему, наверное, с нами, такими недалёкими.

Я вздохнула и отвернулась, чтобы опять не потерять связь. Изображения всех атомов готовы, осталось только соединить их. Я концентрирую внимание на облачке, изображающем OH, расположенном возле изображения атома кислорода. Нужно переместить её из верхней части куба в нижнюю. Вот так.

— Маар, — зовёт меня Ван, — а как ты ухватилась за изображение молекулы? У меня не получается.

Я поворачиваюсь к нему и говорю:

— Ты, наверное, все ещё держишь концентрацию на общем поле м-эфира. А тебе нужно переместить в центр внимания тот объект, который ты хочешь передвинуть.

— Аааа, — отвечает Ван, понимающе кивая.

На следующей паре нам наконец довелось увидеть Виктора Василиска, директора нашего института. Василиск — это, конечно же, не фамилия, это второе имя, которое он себе взял. Мы видели в расписании его занятия, но это была первая пара с начала семестра, которая не была отменена. Отсутствие Василиска на занятиях объяснялось тем, что он уезжал в командировки. Птица высокого полёта, ничего не скажешь. Его предмет в расписании назывался «Тайные учения».

Седой человек с усами и короткой стрижкой, собственно, сам Василиск, сидит перед нами за столом, сложив руки в замок. В белом костюме-тройке он выглядит очень внушительно, и его властный вид завершает взгляд на аудиторию, сверху вниз, чуть исподлобья.

— Добрый день. Думаю, нет необходимости представляться, вы все меня прекрасно знаете. В этом семестре я веду у вас предмет, который называется «Тайные учения». Как появился этот курс? Вы наверняка знаете, что в 90-е годы прошлого века магия была не в чести, и многие практики и традиции прошлого были забыты. Я решил вести этот курс, чтобы знания, передаваемые из века в век, не были потеряны…

Ещё бы я не знала о тех временах, когда магия была не в чести! Воспоминания о подростковых приключениях витчера нахлынули на меня, и мои мысли унеслись в воспоминания, далеко от голоса Василиска.

Мы с Кицу идём по дороге между панельными домами спального района. Совсем темно, только слабый луч фонаря высвечивает дорогу перед нами. Домов становится всё меньше, теперь нас окружают старые покосившиеся гаражи. Асфальт заканчивается пыльной дорогой, скудно присыпанной щебёнкой. Я вдыхаю и чувствую кожей апрельский воздух, прохладный и влажный, каким он и бывает в наших краях после таяния снега.

После того, как много лет назад на старом кладбище обнаружили обширную аномалию в м-эфире, там перестали хоронить людей. Территории вокруг кладбища забросили, а квартиры в том районе сильно подешевели. Днём через кладбище изредка кто-то ходил: собачники, бездомные, просто местные жители, которые хотели срезать путь. Но с наступлением темноты вряд ли кто-то рискнул бы туда сунуться. Кроме двух сумасшедших подростков-витчеров.

Луч фонаря высветил ржавый гараж, кучу мусора возле него и торчащие во все стороны сухие стебли какой-то травы или кустарника. А вот и тропинка за гаражом. Не так, как в американских фильмах, конечно. Никаких больших кованых ворот.

— Боишься? — спрашивает Кицу.

— Естественно! — отвечаю я и добавляю, вздохнув, — пошли.

Мы перешагиваем через кучу мусора и идём по тропинке. Могилы начинаются сразу же за гаражом. Металлическое надгробие с фотографией и красной звездой покрыто ржавчиной и слезшей краской. Вокруг него вкопана металлическая ограда, напоминающая спинку кровати. Впереди такое же надгробие и ещё сотни таких же вокруг под густыми кронами деревьев. Голые ветви смыкаются так плотно над нашими головами, что небо едва видно.

Через пару минут мы вышли на центральную дорогу. Деревья расступились, выровнялись вдоль дороги, и теперь кладбище развернулось перед нами во всю ширину пустого остова. По обе стороны от колеи рядами стоят надгробия, из земли то тут, то там торчат сухие ветки и колтуны прошлогодней травы, показавшейся из-под снега. Из-за облака вышла луна и осветила мертвенно-синим светом это царство заброшенности и разрухи.

— Шикаарно, — восхищённо протягивает Кицу, — просто садись и картину пиши.

Мы идём дальше по дороге.

— Смотри! — вдруг говорю я и быстрым шагом иду вперёд.

Я увидела три надгробия, совсем не похожие на все остальные вокруг. Это были три креста из какого-то тёмного камня.

— Смотри, какие красивые, — говорю я, — их относительно недавно поставили.

Кицу потрогала рукой холодную поверхность камня.

— Достань карту, — попросила она.

Я достала из внутреннего кармана свёрнутую и потрепанную карту. Она была для нас чудесным артефактом, который я однажды нашла в стопке бумаг у мусорного бака. Мы с Кицу осветили карту фонариком и сразу же уткнулись в неё.

— Так, мы зашли с этой стороны, — размышляет Кицу, — а центральная дорога начинается здесь.

— Судя по этой карте… начало центральной дороги с нашей стороны уже попадает в область аномалии! — оживлённо говорю я, — мы добрались!

М-эфир проявляется в физическом мире через психоэмоциональную сферу человека. Обычно это происходит при помощи волевого сознательного усилия мага. Но в некоторых местах в м-эфире образуются аномалии. Тогда магия начинает происходить там бесконтрольно. Обычно это объясняется тем, что в определённых местах люди постоянно испытывают одни и те же эмоции, и эти эмоции вызывают долговременные изменения в м-эфире. Например, на кладбище люди обычно испытывают страх смерти и горечь из-за утраты близких. Поэтому появление аномалии на кладбище — это только вопрос времени. Но аномалия в этом месте разрослась настолько, что здесь решили больше не хоронить.

— Ну что, начинаем? — спросила Кицу.

Мы достали из сумки свечи и стали вкапывать их в землю по окружности. Выпили по флакончику зелья, зажгли свечи. Теперь все было готово.

Жёлтые блики пламени скользят по нашей одежде. Кицу поднимает руки вверх к центру круга, затем резко отводит их в сторону, оборачиваясь вокруг себя. Я повторяю за ней, и мы начинаем наш танец. Блики, огни, шуршание мантий, тени, бегущие по складкам тканей сливаются в одно пёстрое полотно. Тени, словно живые, тянутся к нам от сухих веток, пробегают по лицам, прячутся в складках одежды. Мы танцуем в кругу из свечей, кружась, приседая к земле, поднимая руки от земли вверх. Чёрная земля, бездонная чернота неба, огоньки пламени пролетают перед глазами, завораживая, вызывая головокружение, превращая мир в сплошное мелькание темноты и света. Сухие ветки, дрожащие от дуновений ветра, безмолвно наблюдают, склонившись над нами. Серебряный глаз луны смотрит на нас не моргая.

— То, что спрятано, явись. Свет покажется во тьме, то, что темнота скрывает, выходи теперь ко мне! — громко произносит Кицу

— Кицу, ты чего говоришь? Надо по имени звать того, кого ты хочешь вызвать, — возмущённым шёпотом говорю я.

— Сама знаю! Можно подумать, мы знаем имя того, кто живёт в этой аномалии! — огрызается Кицу.

Руки опускаются к холодной земле и вновь поднимаются к тёмному небу. Пританцовывая, мы обходим круг спинами друг к другу. Свет, тень, свет, тень, чёрный, золотой. Пляшущие тени мелькают передо мной, рассеивают внимание, гипнотизируют. На меня как будто накатывают волны.

Накатывают волны

Волны

волны

Волны м-эфира.

Черт!

— Возмущения в м-эфире! — кричу я.

Подул резкий ветер, и все свечи сразу погасли. Мы с Кицу остановились и прижались спинами друг к другу.

Дорога

Надгробия

Ветки

Луна

Никого, кроме нас

И тут я почувствовала на себе чей-то взгляд. Я повернулась влево, Кицу, чувствуя моё движение, посмотрела в ту же сторону. Слева от дороги, в нескольких метрах от нас в воздухе висела фигура. Она была закутана в чёрную ткань, но лицо было открыто. В лучах луны оно поражало своей бледностью. «Доигрались», — подумала я.

— Вампир, — чуть дыша, сказала Кицу.

— Детишки решили поиграться, — прошипело существо, подлетев к нам вплотную. Это была она. Вампирша. На бледном лице горящие глаза светились, как угли. Маленький нос, напоминающий нос летучей мыши, был едва виден. Из ярко-красного рта торчали клыки, сантиметра два в длину. Кицу тихонько вскрикнула, взяла меня за руку и создала теневую завесу из м-эфира.

— Это не поможет! Теневая завеса действует только на людей! — кричу я.

— Глупышка решила спрятаться, — прошипела вампирша, взмахнув руками. От её движения Кицу сразу оторвало от земли.

Что делать?

Что делать?!

Талисман. Он всегда помогает. Море. Волны. И тут меня осенило.

Перед тем, как вампирша появилась, я почувствовала возмущения в м-эфире как волны. Надо, чтобы волны сомкнулись над ней и унесли её обратно в м-эфир!

Я побежала вперёд. Ещё немного времени, нужно выиграть время! Кицу трепыхается в воздухе. Вампирша, оскалившись, срывается с места и летит за мной! Прямо за спиной я слышу шелест ткани, развевающейся на ветру. Через несколько метров я резко останавливаюсь и разворачиваюсь. Мурашки бегут по моей коже, я опять чувствую волну. И я пускаю её вперёд!

Вампиршу сбивает удар невидимой волны! Она пролетает пару метров назад и падает на землю. Не давая ей прийти в себя, я концентрирую все внимание на неё и снова вызываю волну. Утопим тебя в м-эфире!

— Откуда пришла, туда и уйдёшь! — кричу я. Поднимается сильный ветер, вампирша упирается, закрывает лицо руками, но ветер подхватывает её, кружит…

Исчезла! Я подбегаю к Кицу, лежащей на земле.

— Ты в порядке? — спрашиваю её.

Она поднимается, смотрит на меня и говорит:

— Да, а ты?

— Все хорошо, я отправила её обратно.

И тут со стороны входа на кладбище послышались шум и крики, а среди деревьев замелькали лучи фонарей.

— Кто это? — шёпотом спрашиваю я.

— Народный патруль, — отвечает Кицу.

— Разве он тут есть?

— Похоже, что да… Охраняют аномалию от таких идиотов, как мы…Быстрее, побежали! Вглубь кладбища они не сунутся!

Мы хватаем свечи, бросаем их в сумку и бежим по центральной дороге.

Я не знаю, каким образом мы в ту ночь не встретили ещё кого-нибудь из аномалии м-эфира. Наверное, нам просто не было страшно. Удары ботинок по земле! Пузырьки, лопающиеся у меня в голове, кровь, приливающая к лицу! И пьянящий прохладный воздух… Безумный азарт юности…

«…каждая душа имеет какую-то свою, только ей присущую особенность, которую она и должна осознать. Душа воплощается в нашем мире, чтобы выучить свой урок и выполнить ту функцию, для которой она была создана. Когда эта цель достигается, душа перестаёт воплощаться. Состояние, в котором достигается цель каждой души, называется конечное исправление», — говорил Василиск, заглядывая в книгу, лежащую на столе.

Рассказывал он размеренно, с небольшим нажимом, при этом глядя на аудиторию своим цепким взглядом. Вот он встал, прошёлся по аудитории. Потом остановился и немного отклонился назад, небрежно поправив пиджак.

— И этому нас учат в институте техномагии, — тихо сказал Ван, уткнувшись лбом в ладонь.

Василиск, глядя на скептические лица студентов, сказал:

— Что, не верите? А это все так и есть.

— Целью жизни является постижение индивидуумом единства действительности в своём ощущении и сознании. Передача постигнутого осуществляется при помощи книг, в группе изучающих, под руководством Учителя…

— Встретимся сегодня вечером? — раздался голос у меня в голове.

Ох, блин. Напугала меня. Телепатическое сообщение от Кицу.

— Давай. А где? На нашем месте?

— Да. В 6 часов.

Я пришла в комнату в четвёртом часу. Вул уже вернулась. Дома она обычно одета в обтягивающую майку и трусы-шортики. Ходит, задницей виляет, красотка.

— Вари себе кофе сама, ок? — говорю, я, бросая сумку.

— Тебе жалко, что ли, а? — капризно говорит Вул.

— Не жалко. Я не люблю, когда ты берёшь мои вещи, не спрашивая меня.

— Но ты спала, — сказала Вул, обиженно надув губки.

— Не делай так больше, — попросила я.

Следующие часа три я готовлю еду и делаю домашнее задание. Закончив свои дела, одеваюсь и выхожу из комнаты. Иду по коридору жилого крыла. Коридор освещается узким окном, напоминающим бойницу, из него пробиваются нежные розово-жёлтые лучи заходящего солнца. Ногами стараюсь не попадать в стыки между камнями, чтобы не застрять в них ногой. В комнатах шумно, из-за дверей слышны голоса и тянет запахами еды.

Прохожу мимо перехода из жилого корпуса в учебный, мимо классов-амфитеатров, мимо столовой. Панельная обшивка снова сменяется каменной кладкой. Лучи света из узких окон под потолком освещают полутемный коридор. Только доспехов в нише не хватает для полной картины средневекового интерьера. Мне постоянно кажется, что в этом здании, как в замках из фильмов, есть тайные ходы. А может, и не кажется.

Иду в противоположный конец здания, к большой башне. Коридор учебной зоны заканчивается большим проходом в виде арки, а за ним, вокруг огромного каменного столба поднимается винтовая лестница. Ступени, выточенные из камня, проходят насквозь через всю башню. На каждом этаже башни и под ней, в подвале, располагаются лаборатории. Я поднимаюсь на один этаж, заворачиваю за угол в узкий коридор. Поперёк коридора висит оградительная лента в бело-красную полоску, но меня это не смущает. Я пролезаю под лентой и иду дальше.

Раздаётся свист, начинает тянуть сквозняк. Я открываю дверь в маленькую башню, и в лицо мне ударяет струя морозного воздуха. Порыв ветра поднимает снег, припорошивший камни, врывается холодным смерчем в копну моих волос и устремляется за дверь. Эта маленькая комнатка, как и несколько других, таких же, раньше использовалась как астрономическая лаборатория. Но теперь башни находились в аварийном состоянии и даже могли рухнуть. Здание уже не один год ждёт ремонта, и в его отсутствие башнями просто перестали пользоваться. Там, где раньше было окно, разобрали часть стены, и постройка зияет дырой посередине. А из разлома в стене открывается вид на небесное полотно, залитое красками заката.

Город стоит, окутанный серо-розовым туманом. Розовые тона темнеют и перетекают в сизо-голубые полосы у горизонта, и в этой колыбели ночи тонет огненно-желтое солнце. От последних лучей розовый превращается в бежевый, а от жёлтого шара остаётся только маленький кусочек, похожий на каплю раскаленного металла. Когда и он наконец исчезает, вся картина размывается, подёргивается серой дымкой. А вдалеке, за домами и деревьями виднеется море, покрытое тонкой корочкой льда. Холодное синее море. Я люблю его. Мар[4]- это и есть море.

Я начинаю замерзать. Закрываю глаза, нахожу связь с м-эфиром и вызываю в воображении образ шара вокруг меня. В какой-то момент я перестаю чувствовать порывы ветра. Через минуту становится очень жарко, и я начинаю задыхаться. Я делаю в верхней части шара дырочки для воздухообмена и расширяю шар так, чтобы в нём поместились два человека.

Воздух возле входа в комнату башни колышется, и появляется Кицу. Она уже много лет практикуется в создании теневой завесы, так что пройти через охрану нашего корпуса ей не составляет труда. Вообще, в учебный корпус нельзя пройти просто так, без пропуска. Кицу учится в другом вузе, и пропуска у неё нет. Но с нашей охраной и талантами моей подруги это не проблема.

Кицу[5]выбрала в качестве имени японское слово «лиса». Ещё этим словом в Японии называют оборотней, которые принимают облик этого животного. Внешне Кицу на самом деле похожа на лису: у неё длинный тонкий нос, хитрые глаза и рыжие волосы. Черты её лица, в особенности разрез глаз, говорят о том, что она метиска, но сама Кицу не знает, есть ли среди её предков азиаты. Со временем она всё больше становится похожей на своё животное-талисман. М-эфир оставляет свой отпечаток на людях, которые все время соприкасаются с ним. Обычно метаморфозы начинаются в более старшем возрасте, но Кицу колдует уже давно. Её лицо стало вытянутым, наподобие лисьей морды, а на ладонях появились подушечки и рыжая шерсть.

— Привет, Мар, — говорит мне Кицу.

— Привет, — отвечаю я, — подожди, я тебя впущу.

Я делаю отверстие в куполе из м-эфира, так, чтобы Кицу могла войти. Мы часто встречаемся здесь. Это уединённое заброшенное место напоминает нам о наших прошлых приключениях. Кроме того, тут потрясающий вид на город.

— Представляешь, — говорю я, — у нас сегодня было такое странное занятие. Нам рассказывали… По-моему, это было что-то из Кабалы.

— Что здесь странного? — спрашивает Кицу.

— Да непонятно, зачем это. Просто лекция о каких-то странных вещах, все сидят, глазами хлопают, ничего не понимают. Вот помнишь, как мы раньше читали Кроули?

— Помню, конечно! И книгу Еноха, и Красную книгу…

— Как мы искали их, их же не так просто достать было! Потом встречались и читали вместе, практиковали магию по ним.

— Ну и не все, что там написано было, работало… — критически замечает Кицу.

— Вот-вот, — говорю я, — учились методом проб и ошибок. А тут нам читают по бумажке про высшее предназначение души…

— Ну, блин, — говорит Кицу, — мало ли в жизни чудиков?

— Ну дааа, — протягиваю я.

Несколько секунд мы молчим, глядя, как загораются огоньки в окнах домов.

— Ну а в целом вас полезным вещам учат? — спрашивает Кицу.

— Да как сказать… кое-что полезно… но из всей информации приходится выбирать что-то стоящее. Меня беспокоит то, что некоторые мои одногруппники до сих пор с трудом пользуются телекинезом. И это при том, что мы учимся на третьем курсе факультета телекинетического управления! Преподаватели, конечно, ругаются, говорят, вас этому должны были в школе научить…

— Пфф, — фыркает Кицу, — да черта с два этому учат в школе! Попробуй удерживать концентрацию внимания, когда сидишь в классе с тридцатью балбесами…

Кицу училась в школе очень плохо, особенно по магическим предметам. Она делала вид, будто ничего не понимает. «Показывать фокусы за оценку учителя? Ну уж нет!» — всегда говорила она. Несмотря на увлечение магией, Кицу учится в экономическом вузе, где почти нет магических предметов. Как она сама говорит: «Диплом нужен, чтобы легче получить работу, а учиться я и сама могу».

— Да и к тому же, — продолжила Кицу, — помнишь, как наши ровесники относились к тем, кому хорошо давалась магия?

Я с отвращением морщусь. Что это? Стыд? Странно, но воспоминания о насмешках одноклассников до сих пор задевают меня. Вроде бы не один год прошёл.

— Хорошо хоть, у нас в столовых нет плит, — говорю я, — хоть какая-то регулярная практика в магии.

— А, может, дело не в практике, а в экономии? — спрашивает Кицу.

Я смеюсь:

— Ну и не без этого!

— Может, твоим одногруппникам проще бы давался телекинез, если бы они принимали зелья? — спрашивает Кицу.

— Ой, зелья… это отдельная история, — говорю я.

— А что с ними?

— Администрация не поощряет использование зелий в учебном процессе.

— Даже разрешённые?

— Ты же знаешь, что со всеми зельями ситуация мутная, — говорю я, — одни говорят, привыкание есть, другие, что привыкания нет…

— Но ими все равно пользуются, — заметила Кицу.

— Вот именно! На многих заводах принято пить зелья. Так что стоит нам только выпуститься и попасть на работу… Так что этот запрет ещё сильнее отрывает учёбу от реального производства.

— Ну а ты что думаешь? — спрашивает Кицу.

— Да фиг его знает… У меня получается колдовать и без зелий. Может, мне придётся делать что-то настолько сложное, что я не смогу обойтись… Тогда буду принимать. Ну а ты-то что думаешь, эксперт ты наш?

Кицу перепробовала множество зелий, легальных и запрещенных. Одни зелья проясняют разум и помогают сконцентрироваться, например, «Кристальный взор», одно из самых популярных легальных средств. Другие, наоборот, оправляют тебя в страну фантазий. Такими обычно пользуются художники и разработчики компьютерных игр. Пока такое зелье действует, они создают образы из м-эфира, стараясь повторить то, что появляется в их воображении.

— Я думаю, глупо запрещать зелья в университете, если ими пользуются на рабочих местах. Это просто тормозит ваше развитие, как специалистов, — отвечает Кицу.

— Это точно, — говорю я, — видимо, просто администрации хочется держаться подальше от скользкой темы.

— Но с другой стороны, есть средства и получше… — говорит Кицу.

Кицу уже не первый год увлекается разными духовными практиками, в основном буддизмом. Магические способности она развивает соответствующие, как описаны у лис в восточном фольклоре. После того, как прекратились попытки объявить бойкот магии, духовные практики стали очень популярны. И не удивительно: они считаются альтернативой зельям.

— Ещё бы нас учили этим средствам получше… — говорю я.

— Ну так вас же и учат, вон, этот препод сегодня…

— Ахаха, Василиск… да что, нам как будто помогут эти лекции… хотя посмотрим, это было только первое занятие…

Глава 2. Там, где другие не ходят

Когда я проснулась, комната уже была освещена бледным зимним солнцем. Я огляделась и поняла, что Вул в комнате нет. Как я люблю четверги… Сегодня у меня занятия с часу дня, и я могу спать сколько угодно, да ещё и проводить время без Вул. Мне нужно много личного пространства, и я всегда радуюсь, когда остаюсь в комнате одна.

Тереблю кодировщик м-эфира, висящий у меня на шее. Я постоянно ругаю себя за то, что лезу в сеть, едва проснувшись, но ничего не могу с собой поделать. Я нажимаю кнопку на панели кодировщика, прикладываю руку к уху и говорю:

— Оператор?

Голос эхом отдаётся у меня в голове. Запрос отправлен. Через несколько секунд я слышу голос в ответ:

— Ты чего, «Матрицы»[6] пересмотрела?

Я смеюсь и отвечаю:

— Просто так я знаю, что ответишь ты, а не другой админ на узле.

— Люблю наш маленький узел. Хоть по-человечески можно с людьми поговорить, — отвечает голос в моей голове.

— Да, когда я делаю запрос на узел Магуг[7], там такой голос… на человеческий даже не похож.

— А он, может, быть и не человеческий вовсе. В сети же работают ещё эфы. Их админы создают из м-эфира.

— Нексус[8], а ты тоже создаёшь эфов?

— Нет, мне это не по зубам. Я пока учусь.

— Администраторы мыслесети создают фантомов из м-эфира, сокращённо ЭФ. Это существа, которые устраняют простые неполадки в сети и выполняют рутинную работу, — читает лекцию молодой преподаватель.

Бронтозавр ведёт у нас технологии работы в мыслесети. Странно, что он выбрал себе имя этого крупного массивного ящера. Телосложение у него астеническое, спина свернулась колесом, а предплечья плотно прижаты к бокам. Маленькая копия тиранозавра, с его крохотными лапками, прижатыми к телу. Похоже, Ронни, как мы его называем, сам работает или работал администратором мыслесети, потому что у него уже появились первые признаки профессиональной деформации — широкий лоб и большая голова. Хотя, может быть, они у него от природы такие. Он симпатичный кареглазый брюнет, и он бы мне даже нравился, если бы не сколиоз и вкус в одежде. Вернее, его отсутствие.

— На крупных узлах маршрутизацию и обработку запросов осуществляют эфы, а на более мелких, как правило, — администраторы лично, — продолжает Ронни.

Его голос навевает на всех тоску. Меня начинает клонить в сон. Я подпираю подбородок ладонью и меня накрывает приятное чувство надвигающейся дремоты. Мыслесеть… Нексус… Интересно, а какой он? Молодой, это ясно. Опытные администраторы не работают на таких маленьких узлах. Да и по голосу слышно…

Он ни разу не предложил встретиться… Может, он такой же страшненький, как Ронни? Работники мыслесети обычно очень нелюдимые. Им проще общаться на расстоянии.

Хотя Нексус вроде общительный…

Или это только со мной…

Может, он со мной от скуки общается…

А что с ним будет потом?

У админов такие жуткие проф. деформации бывают… Говорят, сотрудники Магуг наращивают себе дополнительные ткани мозга, чтобы увеличить скорость работы…

Дворик у крыльца учебного корпуса освещён лучами яркого солнца. Сугробы немного подтаяли, и свет, отражённый от них, сияет ещё сильнее, бьёт прямо в глаза. День сегодня ветреный, но дворик окружает жилое крыло, защищая его от холодного морского воздуха, так что мы греемся на солнышке, вбирая в свои тела скудное количество солнечного тепла. Гранитные ступени крыльца блестят от растаявшего под ногами снега. Над крыльцом нависает огромный козырёк, а на нём написано: «УПМ университет практической магии». В стороне от крыльца стоит Засохший колодец, и мы все собрались возле него. Медведь курит, выпуская изо рта дым вместе с водяным паром.

Камни, из которых сложен колодец, очень старые и покрыты лишайником. Интересно, сколько лет им не пользовались? Медведь докуривает и бросает бычок в колодец. Красный огонёк пролетает мимо стенок, покрытых изморозью, и исчезает в темноте. Я машинально заглядываю в колодец и провожаю огонёк взглядом. Чёрная глубина притягивает меня, и чудится мне, что внутри кроется какая-то тайна, и она зовёт меня.

* * *

В школе я училась хорошо и старалась узнать как можно больше о магии. Я была сама по себе довольно необщительной, а уж моё увлечение магией дополняло облик нелюдимой чудачки. После экономического кризиса отношение общества к магам было не самым лучшим. Терпимости добавляло только то, что они по-прежнему были очень нужны на производстве. Кое-где получилось построить заводы совсем без использования м-эфира. Однако, немногие производители решались на это из-за увеличения расходов.

В какой-то момент я узнаю о субкультуре витчеров. Это было в 9 классе. И это было настоящим откровением! Я была очень одинока, а тут я сразу же нашла компанию единомышленников и новые возможности практиковаться в магии. Обрадовались ли этому мои родители? О нет, они были в ужасе… Они считали витчеров сомнительной компанией, и частично это было правдой. Я постоянно пропадала непонятно где, читала книги по оккультизму и общалась с юными сорвиголовами. Что может быть хуже для девочки из приличной семьи?! Родители считали, что магии надо учиться в университете, и я ещё маленькая для того, чтобы практиковать её. Умела бы я обращаться с м-эфиром, если бы начала практиковаться только в вузе? Не думаю.

* * *

Глаза ещё не привыкли к освещению клуба, и я щурюсь в полумраке, оглядывая зал. Воздух содрогается от басов колонок: диджей играет ремикс на Роба Зомби. Rock, motherfucker![9] В мигающем свете под потолком извиваются два стройных полуголых тела девушек go-go. Сканеры желаний рыщут прожекторами, рассекая темноту зала. Один из лучей попадает на девушку, и она на мгновение будто смущённо замирает, а потом в луче появляется полупрозрачное изображение неоново-голубого цвета. В изображении танцовщица шлёпает свою товарку по обнажённой заднице маленьким кнутом, свёрнутым в петлю. Хо-хо, ловкий трюк! Не сомневаюсь, что это спланировано, и она специально это представила.

Я толкаю Кицу в бок, показывая на изображение сканера желаний.

Смотри, какую забаву для мужиков они придумали, — говорю я.

— Ага, — отвечает Кицу, — что-то я сомневаюсь, что это её настоящие сексуальные фантазии.

— Но работает же, — говорю, кивая в сторону парней с жадными глазами, сидящих на диване и возле бара.

— Наивные… — говорит Кицу, усмехаясь, — ну что, по паре гипнококтейлей?

Гипнотические коктейли на основе какого-то шаманского зелья стали серьёзной конкуренцией алкоголю. Вытеснить спиртное им позволило одно простое преимущество: они не вызывают похмелья.

Бит качает, и я начинаю пританцовывать прямо на ходу. Мы берём бокалы у бармена и идём к столику. По дороге я замечаю… о нет…

На диване, в обнимку с двумя блондинками сидит Дьюрин[10]. Я незаметно толкнула Кицу.

— О боже мой, — сказала она.

Странно, что Дьюрин взял себе гномье имя. Высокий и подтянутый, уж на кого, но на гнома он совсем не похож. Когда мы с ним познакомились, он изображал из себя некроманта. Не думаю, что он по-настоящему воскрешал мёртвых, но сам себя он так иногда называл, да и мрачность его образа была соответствующей.

— Не изменяет своим привычкам, — язвительно заметила Кицу.

У Дьюрина всегда была скандальная репутация бездельника и соблазнителя юных девиц. И это мнение основывалось отнюдь не на клевете. Уж я-то знала.

— Он не видит нас. Пока сделаем вид, будто не видим его, — говорю я, наклонившись к Кицу, — посмотрим, что будет.

Кицу кивает.

Я сталкиваюсь с Дьюрином, когда мы с Кицу идём танцевать. Я улыбаюсь и говорю: «Привет». Остаток теплоты, сохранившейся в моём сердце, снова напоминает о себе. Дьюрин слишком неоднозначная личность, чтобы определённо назвать его хорошим или плохим. Так что я даже не знаю, как к нему относиться. Он в ответ на приветствие берёт мою руку и целует её. На секунду я опускаю веки, и воспоминания накрывают меня.

Контуры деревьев виднеются на фоне светящегося горизонта, как в театре теней. Вскоре силуэты начинают пропадать, прячась под пологом ночи. С каждой секундой небо чернеет над заброшенным пустырём, и звёздная россыпь становится видной глазу. Я удивлена, что Дьюрин предложил встретиться в столь отдалённом месте, но я ему доверяю, и мне не страшно.

Он подходит ко мне и говорит:

— Я хочу тебе кое-что показать.

Он берёт меня за руку и на моих глазах начинает отрываться от земли! Дьюрин медленно поднимается в воздух, а потом и я, онемевшая от удивления, тоже медленно взлетаю.

— Ого… я знала раньше, что можно летать при помощи м-эфира, но никогда не видела…

Дьюрин делает жест рукой, и что-то толкает меня к нему, а потом закручивает нас на пару оборотов вокруг невидимой оси между нами.

— Ух ты… — восхищённо вздыхаю я.

Дьюрин держит меня за руки, и тут мы начинаем быстро взлетать! И вот, пустырь уже остался далеко внизу, а перед нами открылась сияющая сеть ночного города. Я с восхищением смотрю на Дьюрина, его карие глаза, его тёплый нежный взгляд притягивает меня. Его лицо приближается к моему, волоски на бороде щекочут мою щёку. Пучок его волнистых волос касается моего плеча, и он целует меня.

Несколько секунд мы висим в воздухе, держась за руки и наслаждаясь видом ночного города. Потом Дьюрин отпускает одну руку и говорит:

— Сейчас я тебе ещё кое-что покажу. Главное, не бойся. Со мной ты в безопасности.

Тут Дьюрин резко поднимает руку, за которую я его держу. Вслед за рукой, я взлетаю вверх по траектории полукруга. Невидимая сила тянет меня ввысь, и руки расцепляются…

Ком подкатывает к горлу, воздух резко втягивается в лёгкие и замирает. Кажется, вся грудная клетка сжимается до размеров спичечного коробка… Огни города медленно отдаляются от меня, останавливаются и, качнувшись, начинают приближаться! Я закрываю глаза от ужаса.

Потоки тёмной воды хлынули на город. Волна набегает, хлещет между домами, смывая преграды на своём пути. Поток подхватывает меня! Накрывает, кружит, поднимает все выше и выше…

Открываю глаза и понимаю, что я зависла в воздухе. Я дёргаю руками, и невидимая упругая субстанция в ответ тоже начинает волноваться и подбрасывать меня. Ко мне подлетает озадаченный Дьюрин и говорит:

— Надо же… как это ты так… сама…

— Ты…ты… ты больной! — я с силой выталкиваю слова из глотки вместе с задержанным воздухом.

— Не кипишуй, солнце! Я бы все равно поймал тебя.

Яростно молочу воздух руками и ногами, неуклюже дёргаясь вверх-вниз, и кричу в истерике:

— Козел!!! Верни меня на землю! Немедленно!

Дьюрин подлетает ко мне, закрывает рот рукой и говорит:

— Чего ты шумишь? А если нас услышат?

Он заглядывает прямо мне в глаза. Теплота его взгляда обволакивает меня, я словно тону в нём и забываю обо всём. Дьюрин берёт меня за руки, и мы, точно так же, как и поднялись, опускаемся вниз.

«Слишком неоднозначная личность, чтобы назвать его хорошим или плохим». Хорошая фраза, надо записать. Мы с Кицу уже вернулись к столику, заказали ещё по одному коктейлю. Я достаю свой маленький блокнотик и ручку. Это довольно старомодно, обычно люди записывают заметки себе на страницу в мыслесети, но мне нравятся маленькие блокноты, они очень милые. Я коллекционирую интересные фразы и записываю их, чтобы не забыть. Иногда они пригождаются для написания заклятий. Иногда я думаю о том, что мне стоило поступать на факультет лингвистических исследований заклинаний.

Блондинки Дьюрина, видимо, ушли припудрить носик. Дьюрин подошёл к нам, облокотился на столик и громко сказал, перекрикивая музыку:

— Привет, крошки!

Кицу отвернулась и прыснула в плечо.

— Как дела? — спрашивает у меня Дьюрин.

— Да так, учусь, — отвечаю я, — а ты как?

— Тоже нормально. Работаю.

— Все еще встречаешься с Ми?

— Да, у нас все в порядке, — сказал Дьюрин, даже не моргнув глазом.

Неоновый луч сканера желаний скользнул по Дьюрину, и в ядовито-голубой полосе стали видны клубы дыма, а потом появилось изображение Дьюрина, целующего взасос Кицу.

— Ну ты и животное, — сказала Кицу, ехидно фыркнув и закатив глаза.

— Не больше чем ты, лисичка, — ответил Дьюрин.

Блондинки вернулись за столик, и Дьюрин был вынужден покинуть нас. Пара слов объяснений на ушко — и все вопросы улетучиваются. Он это умеет.

— Из-за чего вы расстались? — спрашивает Кицу, поправляя макияж у зеркала в туалете.

Она никогда не любила Дьюрина, и мы почти не говорили о нем.

— Меня взбесила одна из его интрижек. Вообще-то говоря, он никогда не упускал возможности соблазнить очередную девушку. Да и в начале отношений Дьюрин дал мне понять, что мы просто любовники. Сначала меня это устраивало, но через два года… надоело, в общем.

— Не обижайся, но я очень обрадовалась, когда вы разошлись, — говорит Кицу.

— Да что обижаться, — отвечаю я, — мне было трудно с ним расстаться, но я знала — время уже пришло.

Из-за столика в глубине зала послышался пьяный крик:

— Вит-че-ры!!!

В ответ послышался вялый вой. Мы с Кицу поморщились.

— О неет, — протянула я.

— Витчеры мертвы, — мрачно буркнула Кицу.

Когда мы выходили из клуба, Кицу спросила:

— И почему витчеры превратились в эти отбросы общества?!

* * *

«…В 80-е годы начался кризис. Причём, это случилось почти одновременно и у нас, и в странах запада. Кризис вызвало то что экономика жадно хваталась за новые возможности использования м-эфира. Изобретались все новые и новые технологии его применения и внедрялись практически повсюду. В то же время, людей, которые на должном уровне владели магией, не хватало. Работники, которые не использовали м-эфир на рабочих местах, рисковали потерять работу. Эти процессы начались ещё давно, но к 1986 году масштабы проблемы стали катастрофическими. Кроме того, число преступлений, в которых использовались новые магические технологии, тоже неуклонно увеличивалось, а органы правопорядка не успевали за изобретательностью преступников. Власти поняли, что магия вышла из-под их контроля», — сказала Бригид и отпила воды.

Сегодня она одета в просторную кофту, похожую на пончо, красивого зелёного цвета, который подходит к ее рыжим волосам. Она стоит на помосте перед ярусными сиденьями, скрестив ноги и опираясь поясницей на стол.

— И зачем нам изучать эту хрень в институте техномагии? — говорит Полоз у меня над ухом.

Ван, Полоз и ещё несколько человек с нашего потока в один голос возмущаются против гуманитарных предметов. Мне это непонятно. Что они, со своей техномагией в пещере будут сидеть?!

«…Политические меры только усугубили кризис, потому что экономика была полностью зависима от магии. Были предприняты попытки построить производство безо всякой магии, где-то они окончились успехом, а где-то — нет. Все поняли, что некоторые области промышленности уже не могут обойтись без использования м-эфира. Особенно это касалось диагностики производственных линий и телепортационного транспорта, которые позволяли сэкономить огромные деньги.

90-е годы ознаменовались поиском баланса между магическими и не-магическими технологиями. Те, кто плохо владел магией, были обозлены на магов и обвиняли их в том, что начался кризис. Были и случаи расправ, но не очень частые: в основном люди боялись нападать. К магам отношение стало двояким: их презирали и боялись, но общество не могло без них обойтись. В это же время появилась молодёжная субкультура, названая «витчери». Это были подростки и молодёжь, которые самостоятельно изучали и творили магию», — продолжила Бригид.

Я поднимаю руку, встаю и спрашиваю:

— Как вы считаете, почему появились витчеры?

— Интересный вопрос, — говорит Бригид, — у меня мнение такое. Субкультуры отражают те дефициты, которые есть в обществе. Традиционная культура не отвечает потребностям людей, и они создают контркультуру, которая старается вернуть баланс.

— А какой был дефицит в то время? — спрашиваю я.

— Тогда не хватало понимания того, что есть магия. Было много споров о том, благо она, или вред. Общественное мнение склонялось к тому, что магия опасна, и заниматься ей не стоит. А молодёжь этот ответ не устроил, и она сама решила найти ответ.

Я киваю и сажусь. Вот оно в чём дело. Ситуация поменялась. Раньше нам нужно было держаться вместе, чтобы избежать социальной изоляции. Теперь такой проблемы нет — на магию нет запретов, и смысл субкультуры тоже исчез.

Борцы с системой, кем вы стали теперь… Потребителями гипнококтейлей и фальшивых сексуальных фантазий?!

* * *

Со стены на меня смотрят портреты Никола Тесла, Роджера Бэкона и других знаменитых учёных. Я иду по коридору мимо деканата и останавливаюсь напротив расписания. Интересно, не поменялось ли что-нибудь? В начале семестра оно меняется чуть ли не каждый день. Вдалеке в коридоре появилась фигура. Это грузный мужчина с неровной походкой. Он идёт, чуть прихрамывая, но, тем не менее, довольно быстро, и от этого движение выглядит семенящим. У него жидкие седые волосы и густые брови, нависающие над глазами. Я быстро узнала в нём Вира[11], заведующего нашей кафедрой.

Вир родом откуда-то из западной части России, а, может, даже из Украины. Имя он взял себе украинское, это точно. Сколько я себя помню, он всегда был заведующим нашей кафедры, я ещё проходила у него собеседование перед поступлением.

Когда Вир поравнялся со мной, я повернулась и поздоровалась. Он энергично кивнул и тоже поздоровался. И тут какое-то смутное воспоминание пролетело у меня в голове. Как будто я забыла о чем-то очень важном и интересном. Что же это? И тут я вспомнила. Ведь когда-то давно место Вира занимал Блез!

О, помню, как лет в 15 я нашла в домашней библиотеке книгу Блеза, она называлась «Вода как носитель природной и человеческой магии». Как я зачитывалась ею! Таинственный мир древних ритуалов, связанных с водой, загадочных сил, заключённых в ней, создавал в моей голове вереницу романтических и пугающих образов. Тёмные, тягучие, влекущие на глубину воды древних священных рощ или звенящие, разбивающиеся о камни хрустальные потоки ручьёв… Блез — это не только выдающийся учёный широких интересов, он знаменит ещё и звучным языком своих работ. Каково же было моё удивление, когда я узнала, что он возглавлял кафедру, а затем факультет, тут, совсем рядом! Только это было давно, задолго до того, как я поступила сюда. Интересно, что с ним сейчас? И жив ли он ещё?

Я скоро забыла бы об этом, если бы на следующий день Астра Валентиновна не сказала взять учебник в библиотеке. Страшно ворча про себя из-за того, что преподаватель не могла дать какой-нибудь учебник, который можно достать в мыслесети, я все же пошла за книгой.

Давно я здесь не была, и притом тут почти ничего не изменилось. Наша библиотека выглядит как декорации для съёмок древней гробницы или логова ведьмы. Бледный свет льётся из завешенных окон, на полу и стеллажах лежит слой пыли, а углы затянуты плёнкой паутины. Библиотекарь по имени Арахна[12], бледная высокая женщина с гладко убранными волосами сидит за своим столом возле двери. Выражение полного господства. Это её царство.

— Здравствуйте, — говорю я, — мне нужен учебник «Нумерология и астрология».

— Кто автор? — спрашивает Арахна.

— Астра Центриус, — говорю я.

Арахна осматривает стеллажи, наконец, показывает мне на один из них и говорит:

— Вторая полка снизу.

Пылинки кружатся в луче света посреди комнаты. Я пересекаю зал и иду туда, куда указала библиотекарь.

— Не этот, — говорит Арахна, — за ним.

Я захожу за стеллаж, и она совсем исчезает из виду. Лёгкое волнение накатывает на меня, словно я оказалась в заброшенном царстве в поиске сокровищ.

А вот и полки с маркировкой «Н». Нумерология, нумерология… И тут я краем глаза замечаю на полу в проходе коробку с книгами. Я беру одну из них в руки. Это красивая книга с позолоченной каймой на обложке. Читаю название: «Институт техномагии: даты, события, лица». Видимо, одно из тех изданий, которые печатаются на память и никем не читаются. Я уже хотела положить её обратно, но тут меня осенило: «Там же наверняка есть что-то про Блеза! Надо обязательно изучить её дома».

Я пришла в комнату и сразу плюхнулась на кровать, положив рядом с собой учебник и книгу. Вул слушает музыку из мыслесети и убирается в шкафу. Что на неё нашло, раз она решила сделать уборку?! Собралась на свидание и не смогла найти любимую кофточку?! Ну да чёрт с ней. Открываю книгу на случайной странице и вижу на ней две коллективные фотографии. Похоже, что это снимки сотрудников института в разные годы. Жёлто-оранжевые фото, люди стоят на ступенях в три ряда на крыльце с главного входа. Пролистываю ещё несколько страниц, везде похожие изображения, снимки разных лет. О, а вот и Блез! Стоит по центру, в мантии, бородатый и довольно улыбается. Листаю дальше, одни и те же лица, даже стоят в одинаковом порядке… И тут… что такое? Одно фото отличается от предыдущего… Да, вот на этом фото уже нет Блеза, да и многих сотрудников тоже нет. А следующий год?

Я переворачиваю страницу и не верю глазам. На этом фото практически нет ни одного человека, который был на снимке два года назад. За два года коллектив института поменялся почти полностью! Как такое могло произойти? Так быстро…

Я сверяюсь, сравнивая подписи фотографий. Мара Полякович… Равен Крестовский… нет, тоже нет! Кунелиус Мартус… знакомое имя…точно, он есть на обеих фотографиях… и, по-моему, он до сих пор работает здесь!

Проверяю ещё раз. Нет, никого я больше здесь не знаю. Они либо работают где-то ещё, а может, уже умерли. Но Кунелиус… вот кто мне расскажет о том, что случилось! От радости я чуть не хлопаю в ладоши.

Откидываюсь на подушку, смотрю в потолок и задумываюсь на миг. Что же могло случиться? Это было в 1986–1988 годах, во время экономического кризиса. Может, работа в институте перестала быть престижной? Или зарплата стала очень маленькой? У сотрудников был веский стимул сменить работу… Не похоже, что причина в этом, ведь пришли новые люди, а этого бы не произошло, если бы вакансии были совсем уж непривлекательными.

* * *

Стучусь в деревянную дверь каморки Кунелиуса[13]. Раньше он был доцентом, но годы берут своё, и старческое слабоумие не миновало дедушку. Кроме того, я слышала, что у него проблемы с алкоголем… Ох уж эта старая гвардия! Продолжают пить спирт, хотя давно изобрели гипнококтейли, а они не вызывают похмелья и зависимости. По крайней мере, физической. Из-за былых заслуг Кунелиуса не отправили на пенсию, а перевели в должность техника… Однако, мне никто не открывает!

Я осторожно толкнула дверь, и она поддалась. Маленькая каморка завалена причудливыми предметами. Полки заставлены старыми осциллографами, антеннами немыслимой формы и другими приборами загадочного назначения. Колбы, стеклянные трубки и бутылки, много бутылок, пустых, и полных. Сам хозяин комнаты спит, развалившись в кресле. Может, не стоит его будить? Но я просто горю нетерпением поговорить с ним, поэтому наклоняюсь к нему, трогаю за плечо и очень вежливо говорю:

— Мастер Кунелиус, проснитесь, пожалуйста.

Он открывает глаза, резко дёргается, чуть не падая с кресла.

— Пффктоф ты?! — восклицает он.

— Что? — спрашиваю я.

— Кто ты? — говорит Кунелиус, промаргиваясь.

— Меня зовут Мар, и я хочу с вами поговорить.

Моё внимание приковано к глазам Кунелиуса. У него совершенно безумный и рассредоточенный взгляд. Его зрачки будто живут отдельной жизнью. Они медленно и хаотично двигаются, будто шарики скачут в глазницах. Временами старичок промаргивается, и тогда его зрение обретает фокус, но ненадолго. У него короткая борода и усы, как на фото в молодости, только теперь они совсем белые, и такая же хитрая улыбка. Волосы на голове седые и редкие. Похоже, у него не хватает зубов, потому что он шепелявит.

— Вы ведь работаете на факультете очень давно… Я хотела спросить у вас про Блеза… и ещё я хочу узнать, что случилось здесь в 1986 году? — спрашиваю я.

— Хо-хо-хо! — смеётся Кунелиус глухим смехом.

— Что такое? — спрашиваю я.

Его смех начинает выводить меня из себя.

— Хо-хо-хо! Когда запоёт фтарый жфуравль, вода из засофшего источника укафжет ответ, — говорит Кунелиус, щуря глаза и растягиваясь в хитрой улыбке.

— Чего??? Это шутка что ли?!

— Всё, всё. Больше ничего не знаю!

И Кунелиус выставляет меня за дверь. Поверить не могу! У старого хрыча совсем мозги засохли! Что он несёт?! Я так ждала, что он даст мне ответ, а вместо этого…

* * *

— Тема нашего сегодняшнего занятия: связь астрологического знака с типом ауры, — сказала Астра Валентиновна. — Аура — это оболочка, которая окружает все живые объекты. Она невидима для обычного зрения. Она бывает следующих типов…

Астре Валентиновне уже за тридцать. Издалека она выглядит лет на 25, потому что старается подражать молодым. Но все равно предательские морщины вокруг глаз выдают её возраст. Короткие волосы цвета каштана всегда идеально уложены, макияж у неё яркий, но не вульгарный. Меня раздражает её чрезмерное стремление выглядеть моложе и чопорная манера держать себя.

— А вы видели ауру? — спрашивает её Ван.

— Конечно! — возмущённо говорит Астра, — я делала диагностику ауры в специальном приборе.

— Но ведь нет приборов, которые засекают ауру, — возражает Полоз.

— Как это нет! — завелась Астра, — я же видела!

— Вообще-то, это правда, — говорю я, — приборы, которые называют ауровизорами, показывают не ауру. Они основаны на эффекте Кирлиана[14]. Это явление происходит в электрическом поле, а не в поле м-эфира.

— Ну так вот, возмущение электрического поля связано с возмущениями поля м-эфира, — говорит Астра.

— А вот это как раз-таки не доказано! — парирует Полоз.

— Не верят они мне, да?! Что вы себе позволяете! Спорят ещё со мной! — возмущается Астра.

Полоз хищно ухмыляется и возбуждённо раздувает ноздри. Он откидывается на спинку стула, сложив руки на груди, и встряхивает своими короткими тёмными волосами. Карие глаза хитро щурятся, словно разглядывая добычу. Он никогда не упускает возможности поругаться с преподавателем, которого ему удалось задеть. Хоть не ядовитый змей, а кусается ещё как!

Аура — это очень спорная тема в современной науке. Некоторые люди утверждают, что видят её, но их слова на нынешний момент ничем не подтверждены. Некоторые говорят, будто ауры нет, другие — что способность её видеть сродни способности к предвидению. Мол, некоторые люди способны замечать малейшие возмущения в м-эфире, так почему не может быть способности видеть ауру?! По крайней мере, способность к предвидению можно проверить тем, сбываются ли предсказания, а распознавание ауры пока никак не проверяется. Да и в принципе непонятно, существует ли она, или нет. Тёмное дело, в общем.

Пока Астра и Полоз ругаются, я смотрю в окно, скучая. И тут я замечаю во дворе машину с надписью «Аварийная служба». Я привстаю, стараясь разглядеть получше, и вижу рядом с ней ещё одну, точно такую же.

— Что такое?! — говорю я, — во дворе какая-то авария?

Все удивлённо посмотрели на меня, а потом бросились к окну.

— Что там, что там?! — возбуждённо кричит Дракон.

— Не видно ничего, — говорит Ван, — это со стороны жилого крыла.

— После занятия выясните, — властно сказала Астра Валентиновна. Она подошла к окну, загородив нам весь вид, и жестом дала понять, что мы должны сесть.

На перемене мы высыпали на крыльцо, чтобы посмотреть. Яркое солнце бьет в глаза. По двору ходят рабочие в сапогах и комбинезонах, от машин тянутся шланги. День очень ветреный, и журавль колодца, поскрипывая, колеблется под его порывами. И тут я замечаю, что шланги подведены к колодцу, а из-под его основания сочится вода, растекаясь по двору и постепенно покрываясь ледяной корочкой.

Откуда в колодце вода, и так много?! Он же вроде пересох?!

Вода из засохшего источника…

Стооп… Об этом говорил Кунелиус?!

А что там еще было?

Журавль…

Вот этот журавль, что ли?

Нееет… Не может быть!

«Когда запоёт старый журавль, вода из засохшего источника укажет ответ». Ну и где этот ответ? Вода из источника укажет…

Вода просто растекается по двору! Это бред. Не вижу я никакого ответа. Это бред старого маразматика.

Глава 3. Вода поднимается

Струи воды натекают на тонкую наледь, наползают друг на друга, застывают подтёками.

Бегут, бегут, пока мороз не пригвоздит их к земле.

Самые резвые из них добегают до стены и там устремляются в щели между досками забитого окна. С оглушительным эхом они капают в темноту подвала. Вода все прибывает, мороз уже не успевает остановить её, и шумящий поток устремляется под здание…

Я подскакиваю в холодном поту. Мы тонем! Подвал учебного здания скоро превратится в бассейн! Нужно всех предупредить!

Спокойно.

Я в своей комнате.

Сейчас ночь.

Это был сон?

Я облегчённо плюхнулась на подушку. Мои сны бывают такими правдоподобными, что иногда я не отличаю их от реальности.

Вода затекает в подвал… Да, логично. Это ближайший сток, куда она могла попасть. Вода из источника укажет ответ… Кунелиус имел в виду, что надо искать в подвале?

Так, и что, я теперь должна в подвал лезть?! А если это просто совпадение?

Может быть, и правда совпадение, а Кунелиус действительно не в своём уме, как я и подумала. Или он просто притворяется сумасшедшим, старый хитрец… А может быть, у него дар предвидения. Безумие не помеха для таланта провидца. А иногда этот талант появляется именно после того, как рассудок закрывает за собой дверь.

Попытки заснуть не увенчались успехом, я лежу в кровати, смотрю на тёмное небо в окне и думаю. С тех пор, как произошла авария, прошло 4 дня. Не знаю, в чём там было дело, но вроде все уладили. Нам сказали, что прорвало водопроводную трубу где-то под университетским двором, вода растеклась под землёй и добралась до колодца, а уже через него стала вытекать наружу.

Ну хорошо, я пойду туда. А что я буду искать? И где именно? И есть ли там то, что мне нужно?

Может, сначала попробовать что-то ещё? Да, Кунелиус — это не единственный источник информации. Надо поискать что-нибудь в мыслесети о событиях тех времён.

— Нексус, Нексус, — зову я.

— Слушаю, — слышится ответ через секунду.

— Привет, милый, — говорю игриво, — соедини меня с узлом Магуг.

— Сейчас будет готово, — говорит он с заметным подъёмом в голосе.

И перед моими глазами появляется строка поиска. Начну с Блеза. Набираю «Блез Клермонов». Так… биография… Родился в 1932 году… это я всё знаю… Вот! Работал в Университете Практической Магии (УПМ) с 1964 года. С 1964 по 1971 год — заведующий кафедрой управления потоками м-эфира. С 1971 по 1986 возглавлял факультет телекинетического управления. Почему ушёл? Не написано. Читаем дальше… создал команду из четырёх человек, в которую, кроме него, входили Равен Крестовский…

— ААА! — слышится крик Вул.

— Что у тебя случилось? — испуганно спрашиваю я.

— Это с тобой что случилось?! Ты меня напугала… А, черт, ты в мыслесети сидишь! Ты такая же чокнутая, как и эти фанатики, которые работают администраторами! Нормальные люди пользуются визуализаторами вообще-то!

«Ааа», — смекнула я. Когда просматриваешь страницы в мыслесети прямо у себя в голове, глаза закатываются. Видимо, Вул здорово перепугалась, когда увидела в полутьме мои пустые белки. Она-то просматривает страницы в визуализаторе м-эфира. По-моему, это для тупых. Я не понимаю, зачем ими пользоваться, если можно загружать информацию прямо себе в голову?!

Продолжим. Значит, команда Блеза. Судя по фото в книге, они ушли в первый год, когда только началась смена сотрудников. Логично, что они ушли все вместе… Они были выдающимися учёными, значит, могли подать пример своим коллегам. Другие работники кафедры могли уйти за ними или же могли прийти к выводу, что нужно уходить, раз такие выдающиеся люди покидают факультет. Но первопричина увольнения Блеза остаётся непонятной. А где он работал после этого? И где он сейчас?

После прочтения одной из статей я сделала вывод, что Блез больше не работал в сфере образования и полностью погрузился в науку. Он занимался исследованиями Арктики под эгидой Академии наук. Что он забыл в Арктике? Глобальное потепление изучал, что ли? Кстати, да, может, он продолжил свои исследования магии воды?

* * *

Город стоит над заливом, как огромный сказочный дворец, сверкая холодными огнями. Сияют окна домов, сияют фонари и прожекторы в порту. Поверхность моря гладкая, как пол в гигантском бальном зале. Отражённые огни вытягиваются в иллюзорные колонны, и основание дворца уходит вниз, теряясь во мраке морской глубины… В такие моменты, когда я сижу одна, в темноте, мне кажется, что я узница одинокой башни. Я отшельник в заброшенном замке. Мы живём на острове посреди океана холодных ветров. Мы живём вдали от всех и с высоты смотрим на город.

— Знаешь, Кицу, по-моему, я поняла, почему субкультура витчери умерла, — говорю я.

— Ммм? — протягивает Кицу.

— Нам недавно на истории говорили, что субкультура показывает дефициты общества. В то время ведь магию пытались запретить…

— Ну да, — кивает Кицу.

— Это был такой ответ на возникшие противоречия. Но часть людей такой ответ не устроил. Вот и появилась субкультура.

— Ага. Но ты обещала рассказать про то, почему она умерла.

— Да, а сейчас такой проблемы нет. Магия разрешена, ей специально учат. Смысл в субкультуре исчез.

— Ну… фиг знает, — протянула Кицу, — по-моему, сейчас как раз-таки её не хватает. Ты посмотри, на каком уровне люди пользуются магией!

— Ну да, — с досадой вздыхаю я, — на уровне потребления гипнококтейлей и фальшивых сексуальных фантазий.

— Можно же было… я не знаю… продолжать развиваться. Но нет, простой путь очень привлекателен, — сказала Кицу.

— А. Люди — идиоты, — говорю я, махнув рукой.

Мы замолчали на несколько секунд. Я посмотрела на Кицу. Она сидит на корточках, вытянув одну ногу вперёд, сосредоточенно глядя в темноту разлома в стене. Пальто, отороченное мехом, высокие замшевые сапоги и длинные прямые волосы делают её похожей на индианку.

— У меня новый парень, — прервала молчание Кицу.

— Да? Как его зовут? — спрашиваю я.

— Барс. Он классный. Знаешь, мы обращаемся, когда занимаемся сексом.

— Оу. Измененная реальность для усиления ощущений…

— Ммм, это супер, — протянула Кицу, — настоящий животный секс.

Я никогда не использовала магию для этих целей. Даже как-то не думала. Наверное, я скучная в постели.

* * *

Захожу в комнату, бросаю сумку на стол, сама бросаюсь на кровать. Прохладное покрывало приятно охлаждает лоб. Как гудит голова… теоретические основы техномагии… меня скоро от неё тошнить уже будет… 3 пары подряд у Кардануса — это просто смерть…

Оглядываю комнату. Тупая соседка опять куда-то ушла. Ну и хорошо.

Жую хлеб с джемом, задумчиво бродя по комнате. Время до вечера свободно… Пописать заклинания, что ли?

Магическая сила слов всегда меня привлекала. Наверное, почти так же, как и магия воды. Я люблю иностранные языки. Даже просто произношение слов, непонятное и загадочное, уже меня привлекает. Не говоря уже о заклинаниях на других языках. «Aqua ad aquam, terram terrae…» И почему мы не учим латынь? У меня есть мечта, составить свою книгу заклинаний. Это очень большой труд, потому что в ней должны быть разные разделы, чтобы книга была универсальной подборкой заклятий. Это очень высокий уровень, когда маг всегда пользуется своими разработками. Ещё я хочу, чтобы мои заклинания были произведением искусства. Я прямо-таки эстетический оргазм получаю, когда читаю яркие, образные, сильные заклятия. А не это рифмоплётство типа того, что я произношу, чтобы поджарить яичницу. Конечно, смешно читать что-нибудь пафосное, когда готовишь обед, но всё-таки от рифмоплётства мне противно.

Я достаю из кармана свой блокнотик, листаю его. В задумчивости перевожу взгляд в окно, на голые ветви, качающиеся на ветру. Облокачиваюсь на спинку стула, вытянув ноги. Слова прыгают, мелькают в моём уме, как длиннохвостые попугайчики. Пытаюсь выловить их, ухватить за хвосты.

Отгони суету…

Отгони суету…

Отгони суету, разгони серых дней дым…

Скользко, будто стою на льду. Не получается совладать с мыслью. Вот она, вот — и выскальзывает. Суета сует и томление духа. Нет, не получается. С досадой захлопываю блокнотик и откладываю его. Да ладно, чего мне?! Я же не на ФЛИЗе учусь, я же не лингвист.

— Нексус, — зову я, — соедини меня с Mindimage.

В Mindimage я просматриваю свою страницу в поиске сообщений от других участников сети. Потом вызываю своего даймона, у меня он имеет форму русалки, и мы отправляемся в плавание по сети мыслеобразов. В моей голове проносятся облака из страниц, соединённых серебристыми нитями ссылок. Русалочка плывёт вдоль нити и перескакивает со страницы на страницу. Пробегаю глазами новости.

Шмендрик[15] ищет барабанщика в новую группу…

Если ты поцелуешь меня, я превращусь в прекрасного принца…Нет, я лучше оставлю себе говорящую лягушку…

Помогите, мой сын занялся любовной магией…

Скоро сессия. Десять незаметных магических приёмов для экзамена.

Мне нравится изменять скорость просмотра. Русалочка начинает бить хвостом, и страницы молниеносно переворачиваются, разлетаясь одна за одной. На миг она останавливается и ныряет в одну из страниц, а потом, медленно выгибаясь, плывёт между них по линиям ссылок. Затем я снова ускоряю просмотр, и вот страницы и заголовки мелькают перед глазами, как огни ночного города в окне автомобиля, едущего на огромной скорости по магистрали. А если ещё и включить интерфейс с подсветкой, создаётся полная иллюзия того, что перед тобой расползаются светящиеся змеи фонарей и фар. Ух! Аж голова начинает кружиться от этого мелькания, как будто я сама лечу куда-то.

Я забываюсь, растворяюсь в этом мелькании огней, в этом потоке слов и образов…

Я вздрагиваю и просыпаюсь.

Из-за чего я проснулась?

Вроде приснилось что-то…

Промаргиваюсь, отгоняя остатки сна. Ощущения мерзкие. Шею и плечо заклинило. Разминаю их, вращая плечом. Больно аж до тошноты. За окном ночь, комната погружена во тьму. Чувствую сквозняк кусочком ступни, выглядывающей из тапочка. За окном, как обычно, слышен вой ветра. Смотрю на панель кодировщика м-эфира. Время 5:29. Полшестого. Черт. Получается, я вот так, сидя на стуле, заснула, пока просматривала страницы в Mindimage. Ааа… Я же ещё хотела постирать… Ладно, попробую поставить на автопроцесс.

Я раздеваюсь, ложусь в кровать. Поёживаюсь от холода одеяла, остывшего от сквозняков. Ложусь на спину, вытягиваюсь, закрываю глаза. Так, сейчас главное не заснуть. Вспоминаю всю одежду, которую нужно постирать, представляю её себе. Ага, отправляем её в бытовку. Набираем воду в таз, насыпаем порошок. Так, а теперь берём край одежды, трём его в мыльной воде. Мысленно выделяю каждую из вещей. Всё повторить для каждой. Потом представляю полоскание, отжим и развешивание. Так, запрограммировали м-эфир… Хыыы… Зеваю… можно спать дальше…

Открываю глаза и несколько секунд смотрю в неровный каменный потолок. Комната становится ещё холоднее от белого утреннего света. В глазах как будто песок, и кажется, будто по потолку ползают прозрачные червячки. Фу, ненавижу это ощущение. Какие сегодня пары? Пара истории и две по практической алхимии. Подскакиваю с кровати. Меня обрадовала мысль о том, что я встречусь с Бригид. Сегодня должен быть хороший день, ни одного из нудных преподавателей.

Одежда на верёвке висит, сохнет. Конечно же, ещё не высохла. На брюках мыльное пятно. Чертыхаясь, выполаскиваю остатки мыла. Представляю себе волны горячего воздуха, и в комнате появляется невидимый вентилятор. Подвешиваю в воздухе под его струями одежду, а сама начинаю в спешке собираться. Блин, я такая растяпа, почему я постоянно опаздываю?!

«…Как я уже вам говорила, для того, чтобы получить «пять», вам нужно будет прочитать два труда, которые повлияли на развитие магической практики, законспектировать их и показать. Можете сделать заметку в мыслесети и прислать её мне. Или на бумаге, — сказала Бригид в конце пары. — Есть список рекомендуемой литературы, но вы можете выбрать книгу не из него, только сначала посоветуйтесь со мной».

После пары несколько человек с потока окружили Бригид.

— А покажите список литературы, пожалуйста, — попросила Равена.

— А можно мне прочитать «Дао де дзин»? — спросила я.

— «Дао де дзин»? Спорный вопрос, повлияла ли эта книга на магическую практику. Тогда вам нужно будет это доказать. Я понимаю, что восточные учения сейчас очень в моде, но все же есть более подходящие нашему курсу книги…

Понятно. Что же выбрать для конспекта, чтобы читать было поменьше и достать не очень сложно…

— Итак, мы с вами наконец-то закончили с моделированием, и сейчас будем делать лабораторную работу непосредственно на веществе, — сказал Фолко. — Это задание аналогично нашему прошлому, только вместо модели вы будете работать с препаратом альфа-глюкозы.

Фолко достал из шкафа несколько чашек Петри и телепатически переместил их на наши столы. Внутри чашек были прозрачные кристаллы.

— Итак, вы видите в чашке кристаллы глюкозы. Вам нужно преобразовать альфа-форму в бета-форму. Вспоминаем прошлое занятие. Что нужно сделать, чтобы провести этот опыт?

Я поднимаю руку и говорю:

— Нужно поменять местами атомы H и OH.

— Как именно?

— В правой части кольца будет соединение с H и OH, нужно H опустить вниз, а OH, наоборот, поднять.

— Правильно.

Фолко внимательно смотрит на группу. Увидев непонимание в глазах студентов, он говорит:

— Что, непонятно? Вспоминаем, на прошлом занятии была модель. Помните?

— Да помним, помним, — говорит Песец.

— Что вы делали с моделью? — спрашивает Фолко.

— Поменяли местами голубой шарик с двойным бело-голубым шариком, — хихикая, говорит Дракон.

— Ну правильно, — говорит Фолко, — а голубой шарик — это что?

— Водород, — отвечаю я.

— А белый? — спрашивает Фолко.

— Кислорооод, — протягивает Равена.

— Вот, — заключает Фолко, — меняем местами атом H с атомом OH. Так понятно?

— Угу, — хором уныло мычат студенты.

— Так, сейчас нащупываем м-эфир, — говорит Фолко, — и будем учиться просматривать микроструктуры. Сели ровно, сконцентрировались.

Через несколько секунд Фолко спрашивает:

— Нащупали м-эфир?

— Угу, — мычим мы.

— Теперь читаем заклинание. Слушаем меня внимательно и повторяем. И пенетраре мистериа, — начал Фолко.

— И пенетраре мистериа, — повторяем мы.

— Ад видендум дей эссентиам.

— Ад видендум дей эссентиам.

— Пер минима универси.

— Пер минима универси.

От этих загадочных слов и нашего хорового мычания у меня мурашки пробежали по коже. Ноздри раздулись, а за ушами похолодело.

— Теперь сконцентрируйтесь на кристаллах. У вас должно возникнуть видение, будто вы опускаетесь к кристаллу и проникаете внутрь него.

Я и правда почувствовала, будто падаю. Взгляд затуманился, как будто я смотрю через стекла очков. Кристаллы превратились в белую дымку, похожую на следы от петард после фейерверка. Затем приближение начало усиливаться, и тут меня отвлек резкий шум.

— Ой, получается, — удивлённо восклицает Полоз, — ой-ёй, я падаю!

— Я рад за тебя, — говорит Фолко, — только не отвлекай, пожалуйста, других. У остальных получилось?

Дракон смущённо отводит глаза. Остальные растерянно разводят руками.

Я вздыхаю, раздосадованная тем, что потеряла связь с м-эфиром. Вот дурилки. Всему вас учить надо.

— Так ничего не получится, — говорю я. — Нужно, чтобы заклинание помогло настроиться. Что это заклинание означает? Это латынь? Как оно переводится?

— Я проникаю в тайны, чтобы увидеть истину в мельчайших частицах Вселенной, — отвечает Фолко.

— Может, говорить его на русском? — спрашиваю я.

— Ну, попробуйте на русском, — растерянно говорит Фолко.

Я проникаю в тайны, чтобы увидеть истину…

Я проникаю в тайны, чтобы увидеть истину…

Под мерный гул голосов, бормочущих заклинания, я снова погружаюсь внутрь поля м-эфира. Кристаллы приближаются, рассыпаются в белую дымку, а затем я вижу очертания цепочек молекулы. Концентрацией ума я приближаюсь ещё сильнее, так, что теперь могу разглядеть молекулярную структуру, похожую на ту, что мы строили в визуализаторе м-эфира. Концентрирую внимание на атомах с краю молекулы и представляю, как они меняются местами. Ничего. Стоят на месте, не двигаются.

— У кого получилось увидеть микроструктуру? — слышу я голос Фолко.

Не отводя глаз от чашки, чтобы не потерять концентрацию, я поднимаю руку вверх.

— Теперь, — говорит Фолко, — нужно прочесть другое заклинание и представить, как атомы меняются местами.

А, вот оно что. Ещё одно заклинание.

— Только теперь нужно быть максимально сконцентрированным. Иначе вы можете перестараться и разорвать связи между атомами. Заклинание такое: «Да ми виртутем трансмутаре».

Понятно. Сейчас трансмутируем тебя. Осуществив эту операцию, я, довольная растянулась на стуле.

— Мар, а чего вы отдыхаете? — спрашивает Фолко.

— Я сделала, — отвечаю я.

Фолко берёт мою чашку и прикрывает глаза, погружаясь в м-эфир.

— Нет, — говорит он, — атомы не с той стороны молекулы. Продолжай работу. К тому же, одна молекула — это мало.

— У меня не получается, — разводит руками Дракон с отчаянием в голосе.

Фолко со страдальческим видом поднимает глаза к потолку и подходит к ней.

— Сосредоточься. Представь, что ты проникаешь внутрь кристалла, — объясняет он.

«Боже мой, да у неё не развиты даже элементарные навыки! Как её вообще в университет взяли?!» — думаю я, с отвращением поморщив нос.

Я замечаю, что Равена, сидящая впереди меня, начинает трясти рукой. Она сосредоточенно смотрит в чашку Петри, не замечая, что из её рукава высыпаются чёрные перья. Ого, если её талисман — ворон, то у неё уже начались метаморфозы!

— Очень плохо, — говорит Фолко в конце пары, — что же мы имеем? Работу выполнили только Равена, Мар и Песец. С остальными придётся дополнительно заниматься на консультациях. Кто выполнил работу, не забудьте оформить отчёты. На следующей паре проверю. Встретимся на следующей неделе.

После пары я подхожу к Равене.

— Ты заметила, что у тебя из рукава посыпались перья? — спрашиваю я.

Равена смотрит на меня, удивлённо хлопая круглыми глазами.

— Твой талисман — ворон? — спрашиваю я.

— Да… — отвечает она.

— Тогда у тебя уже начались метаморфозы. Ты становишься похожей на свой талисман.

Равена кивнула и ответила:

— Я поняла. Я слышала об этом. А у тебя уже были метаморфозы?

— Нет, — ответила я, — у меня пока ещё нет.

«А, что если человек не знает о метаморфозах? — думаю я, — сначала он просто колдует, а потом трах — бах, и начинается… нужно, наверное, как-то людей психологически готовить к этому…»

Мои размышления прервал звонок по телепатической связи. Звонила мама.

— Мари, ну как ты? — слышу я в трубке.

— Нормально. Холодно тут. В комнате вообще задубеть можно, — отвечаю я.

— Ну у нас-то холоднее, — отвечает мама, — но, конечно, нет таких сильных ветров, как у вас. Ты смотри, не болей, теплее одевайся.

— Да, мам, конечно.

— Какие ещё новости? — спрашивает мама.

— Да какие новости, общага, учёба. Некоторые преподаватели очень нудные…

— Ну, ничего не поделаешь. Потерпи, половина пути уже пройдена. Ты там не прогуливаешь? Сессия же скоро…

— Нет, мам, не прогуливаю. Нам по истории задали прочитать и законспектировать книги… О, точно, позови папу, пожалуйста. Хочу у него спросить про книги.

— Хорошо, сейчас.

Через несколько секунд раздаётся папин голос.

— Ало, — говорит он.

— Привет, пап. Нам задали по истории прочитать две книги, которые повлияли на магическую практику. У тебя есть что-нибудь подходящее?

— Сейчас не скажу, но поищу. Я потом тебе вышлю по мыслесети.

— Хорошо, спасибо.

* * *

Маленькая комнатка освещена слабым светом лампочки, свисающей с потолка. От деревянного пола мерзко тянет холодом, но волна тёплого воздуха от печки добегает до нашего тесного круга и остаётся, растворяется между нами. Я заворачиваюсь посильнее в свой мешковатый свитер, наслаждаясь ощущениями от тёплой ткани. Мы сидим вокруг наспех сбитого деревянного стола на лавочках и на табуретках. Печка смотрит на нас огоньками дырочек в своём металлическом корпусе и разевает огромную раскалённую пасть, пока Смог ковыряется внутри, чтобы растопить её поярче. Она гудит, как опасный, но сытый и довольный дремлющий зверь. Мы тоже сыты и довольны, мы поднимаем кружки с горячим и очень острым глинтвейном, в который Дьюрин насыпал слишком много перца.

Смог отпивает из кружки, ставит её на стол, пристраивает гитару на коленях. В ожидании смотрим на него. Он проводит пальцами по струнам и начинает тихо напевать: «Whatever happened to sex, drugs and rocknroll…»[16] Мы одобрительно загудели и тут же стали отстукивать ритм, кто по кружке, кто по коленям, кто по столу. Гончар достал баночку с крупой и тоже подыгрывает, встряхивая её, извлекая треск, похожий на звук маракасов. Сорока держит во рту варган, и с каждым ударом пальцев по язычку комната наполняется гулким звоном, звоном, разбивающимся на мелкие кусочки эха.

Смог играет припев боем, на несколько секунд замедляет ритм, и мы замираем, затаив дыхание, прислушиваясь к тихому звону струн. А потом, на проигрыше, он с новой силой бьёт по струнам, и у меня аж мурашки пробегают по коже! Мы раскачиваемся в ритм, отстукивая и тихонько подпевая, подчинённые этой бессловесной древней магии.

В конце песни, на последнем проигрыше Смог немного задержался, и тут время словно остановилось. Он тихо наигрывал одни и те же аккорды раз за разом, а мы, словно не замечая, словно повторяющаяся мелодия заколдовала нас, все так же раскачивались и постукивали в такт. Я прикрыла глаза. Волны звуков, волны тепла от печки, и ещё, волны тепла откуда-то изнутри. Я почувствовала, как мои волосы и бахрома на воротнике свитера начинают приподниматься. Да. Я вошла в поле, и м-эфир расходится кругами вокруг меня. Кто-то не потушил сигарету, и воздух стал очень густым и тяжёлым, так, что кажется, будто в нём можно плавать, как в воде. Задираю голову вверх, приоткрываю глаза и вижу тёмный потолок, пятнистый от слезшей краски. И чудится мне, словно густой воздух медленно выталкивает меня к потолку, и я, оказавшись наверху, медленно делаю кувырок назад, выгнув спину. Словно выхожу из своего тела и вижу сверху всю комнату и даже свою макушку. Я понимаю, что м-эфир, подчиняясь моему воображению, на самом деле начинает поднимать меня над скамейкой. Оу. Полегче.

И тут мы все устремили взгляды на непотушенную сигарету. Дымок, тонкой струйкой поднимающийся над ней, теперь словно ожил. Струйка извивается змеёй, сворачивается в клубки, и теперь я вижу дерево, вырастающее из кучки пепла. Ветви дерева колышутся, будто от ветра, их контуры размываются и складываются в новые, в контуры танцующего человека. Ствол дерева задвигался и превратился в ноги, прыгающие в ритме музыки. Дымок изгибается, растекается по комнате, рисуя картины огромной толпы, словно волна, двигающихся в одном ритме… Мы глядим на него, притихшие, заворожённые, и лишь Смог продолжает по инерции наигрывать мелодию, продолжая тянуть между пальцев тонкую нить между нашим миром и миром м-эфира.

Наконец, Смог ударяет ладонью по струнам и говорит: «Ну все, хватит! Заканчиваем этот индейский рок-н-ролл». Я огорчённо вздыхаю и думаю: «А и правда, нельзя же вот так вечно сидеть. Кстати, сколько это продолжалось?…»

Волны… У меня так здорово получилось почувствовать связь с м-эфиром при помощи этого чувства… как будто накатывает волна.

Океан

Прибой

Море…

Да, море.

Я поднимаюсь из-за стола и говорю:

— Я придумала себе талисман.

Компания одобрительно загудела.

— Теперь называйте меня «Мар», — продолжаю я.

— А что это значит? — спрашивает Дьюрин.

— Мар — это море, — отвечаю я.

— Ну, тогда, за море. За тебя, Мар, — говорит Дьюрин, глядя мне в глаза и поднимая кружку.

Кружки гулко стучат друг от друга, и мы отпиваем, дружно кашляя от частичек перца, попадающих в горло.

* * *

Я вздыхаю, зеваю и нетерпеливо смотрю на часы. Понедельник — день тяжёлый. Особенно когда у нас весь день идут пары Кардануса. Одно утешает: иногда, видимо, сам устав от нас, он отпускал пораньше. Бывало, что и вообще не приходил на занятия. Может, и в этот раз не будем сидеть все три пары?…

«…когда было открыто, что информацию можно передавать по м-эфиру, было признано, что этот способ передачи в большинстве случаев выгоднее, чем, например, при помощи радиоволн. Поле м-эфира передаёт колебания, так же, как и электромагнитное. Передача информации при помощи м-эфира требует меньше затрат ресурсов. Например, можно протянуть канал из м-эфира, и он будет невидимым, не будет занимать места и для его прокладки не требуется никакого материала, только энергетические затраты», — раздаётся по аудитории монотонный, глухой голос Кардануса.

— То есть, передача информации происходит при помощи колебаний м-эфира по каналам, построенным из него же? — спрашивает Равена.

Карданус смотрит на неё исподлобья, опустив свои очки с толстыми стёклами.

— Да, — медленно говорит он, — так и есть.

Сбившись с мысли, Карданус кряхтит, роется в кипе бумаг. У него медленные, заторможенные движения, как у механизма, которому не хватает смазки деталей. Всем своим телом, коренастым, грузным, он словно сплющивается и врастает в землю. Короткими толстыми пальцами он отодвигает от лица седые волосы, поправляет очки и, сдавленно кашлянув, продолжает лекцию.

— Итак, можно передавать информацию по каналам из м-эфира, — продолжает Карданус. — Это называется направленная передача. Также бывает и ненаправленная передача. В этом случае волны м-эфира распространяются вокруг передатчика на определённое расстояние и улавливаются приёмником. И для направленной, и ненаправленной передачи необходимы кодировщики м-эфира, которые зашифровывают данные в колебания поля, а затем перекодируют их обратно.

Под звуки монотонного голоса мои глаза закрываются, и я еле держусь, чтобы не заснуть. От духоты в помещении и борьбы со сном у меня начинает болеть голова.

— А сейчас мы будем разбирать схемы кодировщика и декодировщика, — говорит Карданус.

О нет, опять эти нудные схемы…

Карданус открывает плакат с техномагической схемой и передаёт нам распечатки этой же схемы в уменьшенном виде. И не стыдно же ему?! Столько бумаги тратит, когда все давно уже пользуются моделями в визуализаторах! Я оглядываю аудиторию, вижу стопки бумаг и думаю: «Визуализатор м-эфира? Не, не слышал».

Прихожу в комнату, бросаюсь на кровать. Боже, как хочется спать… После лекций Кардануса впору лечь и умереть. Может, он энергетический вампир?

И тут я слышу звонок. Оповещение из мыслесети. О, письмо от папы. Наверное, он прислал мне книгу. Да, так и есть. Открываю файл, и с обложки мне навстречу выплывает огромная голова с белыми слепыми глазами и развевающимися волнистыми волосами. Ого! Похоже на античную статую Зевса. Вслед за Зевсом не меня с шелестом крыльев, волос и тканей летит сонм богинь, богов и фей. Я читаю серебристые буквы, проступившие на тёмном фоне: «Сумерки богов». Хм, интересно…

Я мысленно открываю книгу, и перед моими глазами открывается текст: «В книгу включены произведения крупнейших западных мыслителей, которые подвергают критике религиозные идеи. Особое значение имеет тот факт, что именно эти произведения помогли освободить магическую практику от религиозных предрассудков. Некоторые из работ публикуются на русском языке впервые. Рассчитана на пропагандистов, преподавателей и студентов вузов, на всех интересующихся атеистической проблематикой.»

Ага, вот почему эта книга считается одной из тех, которые повлияли на магическую практику. Ну что ж, почитаем.

Я открываю наугад одно из произведений и читаю: «Зигмунд Фрейд. Будущее одной иллюзии.

Если долго живешь внутри какой-то определённой культуры и неоднократно принимаешься исследовать, какими были её истоки и путь развития, то рано или поздно чувствуешь искушение обратить взор в другом направлении и поставить вопрос, какая дальнейшая судьба предстоит этой культуре и через какие перемены ей назначено пройти. Вскоре замечаешь, однако, что подобное разыскание с самого начала оказывается во многих отношениях ущербным. Прежде всего, потому что лишь немногие люди способны обозреть человеческую деятельность во всех её разветвлениях. Большинство поневоле вынуждено ограничиться одной, отдельно взятой, или несколькими областями; а чем меньше человек знает о прошлом и настоящем, тем ненадёжнее по необходимости окажется его суждение о будущем…»

Примерно через полчаса я понимаю, что я продираюсь через дебри трудночитаемого текста. Мне приходится напрягать всю мощь своего мозга, чтобы понять этот странный, вычурный язык. Я полностью погружаюсь в чтение, буквально вгрызаясь в значения предложений, перечитывая каждую фразу по несколько раз.

Сквозь полупрозрачную дымку текста я вижу Вул. Она с отвращением закатывает глаза, бросив взгляд на меня. Наверное, я опять сижу с глазами навыкате.

«…Так создаётся впечатление, что культура есть нечто навязанное противящемуся большинству меньшинством, которое ухитрилось завладеть средствами власти и насилия. Естественно, напрашивается предположение, что все проблемы коренятся не в самом существе культуры, а вызваны несовершенством её форм, как они складывались до сего дня…»

Так, значит, он пишет, что культура подавляет человека. Я давно думала о чем-то таком. Эта мысль, а также ощущение того, что у меня все же получается воспринимать этот текст, несмотря на его сложность, привела меня в радостное возбуждение. Так, надо вознаградить себя, немного передохнуть и размяться. Я закрываю книгу, встаю и наливаю себе чай. Хватаю из шкафа печенье, беру кружку и сажусь обратно за свой стол.

«…И нет большого смысла спорить о том, следует ли называть тотемизм религией. Он внутренне связан с позднейшими религиями человекообразных божеств, животные-тотемы становятся священными животными богов. И первые, но всего глубже осевшие, этические ограничения — запрет убийства и инцеста — возникают на почве тотемизма», — продолжаю читать я.

Сложный язык и обилие терминов продолжают занимать весь мой разум полностью. Я погружаюсь в мир тёмных человеческих страстей, подавленных желаний, в туман предрассудков и смутных догадок древних людей о том, как устроен мир. В какой-то момент я понимаю, что действительность перестаёт быть понятной и упорядоченной, я оказываюсь в мире абсурдных и пугающих образов.

«О Боже! — кричит Вул, — Мар, опять твои штучки?!»

Я перевожу свой взгляд на комнату и вижу, что у стены начинают собираться сгустки чёрного тумана. Они расползаются по комнате, окружают меня, и на полотне чёрно-серой тучи начинают вырисовываться контуры. Полоса света пробегает по полотну, сменяясь полосой тьмы, затем снова полосой света. Туман скручивается в тонкие смерчи, они поднимаются к потолку, и вот они становятся похожи на сучковатые ветки, сухие, жуткие деревья окружают меня, потом трещины на их коре превращаются в ухмыляющиеся лица. Неясные, нечёткие контуры серого тумана превращаются в очертания пещер, лугов, рек…

— Что это за хрень?! — отчаянно кричит Вул.

— Спокойно, отвечаю я, — это всего лишь фантомы воображения.

— Ты точно больная!!! Я буду жаловаться! Тебя выселят! Или я съеду! — продолжает истерику Вул.

Я только ухмыляюсь. Я прямо мечтаю о том, чтобы она съехала.

Черные сгустки скручиваются плотнее, схлопываются и исчезают. Вул немного успокаивается. Я, ничего не отвечая, опять погружаюсь в чтение.

Я просто на секунду представила себе, каково это, жить, не умея говорить и не владея научными объяснениями, которые есть у нас сейчас. Фрейд словно препарировал, снял кожу культуры нашего общества, и теперь я видела, что под ней шевелится огромный, абсурдный, внушающий ужас мир. Первобытный хаос. Я этот первобытный человек. Хотя бы на миг я стираю с себя налёт культуры и знаний и погружаюсь в эти древние хтонические тайны.

* * *

Я решила поговорить с Бригид после следующего занятия по истории.

— У меня готов конспект, — говорю я, доставая блокнот.

— Ага, — отвечает Бригид, — ну, рассказывай, какую книгу прочитала?

— «Будущее одной иллюзии» Фрейда, — отвечаю я.

— Интересный выбор, — отвечает Бригид, — позволь узнать, почему именно эта книга? Каким образом она повлияла на магическую практику?

Я ожидала подобного вопроса, и он не смутил меня. Действительно, в книге практически не упоминается техническое применение магии, скорее только её религиозное, ритуальное значение.

— Эта книга очень повлияла на магическую практику, прежде всего тем, что помогла снять религиозные оковы и свободно использовать магию…

— …на благо общества, — с усмешкой сказала Бригид, — ты прямо словами советской агитки заговорила.

Я немного смутилась, но тут же продолжила:

— У этой книги есть ещё одно значение. Фрейд был психологом и именно он заложил основы для изучения связи между полем м-эфира и психическими процессами.

— А вот это уже интереснее, — сказала Бригид.

И я рассказала про то, как нащупала краешек покрывала разумности и обусловленности. Как приподняла его и как увидела под ним пульсирующий копошащийся ком первобытного хаоса. Бригид слушала внимательно с выражением лёгкого удивления и восхищения.

— Вот этот первобытный хаос, это и есть источник магии? — спрашиваю я.

— Это пока не известно, — ответила Бригид, — исследования все ещё идут. Однако, уже доказана связь между бессознательным и способностью входить в поле м-эфира. Это предмет дальнейшего изучения психомагических наук.

— Меня прямо поразила эта книга, я везде вижу то, о чём он писал! — взволнованно говорю я.

Бригид довольно улыбается и отвечает:

— Мне приятно видеть думающих и читающих студентов.

— Да, я всегда читаю, когда мне попадается интересная книга, — отвечаю я.

* * *

Холодные, тусклые зимние дни тянулись один за одним. Незаметно наступил конец семестра и зачётная неделя, а за ней показалась и сессия. «В этом семестре четыре экзамена, — прикидываю я, — у Кардануса, Бригид, Фолко и Василиска».

Насчёт Бригид можно не волноваться, она поставит оценку за конспекты, и экзамен сдавать не придётся. С Фолко тоже не сложно, скорее всего, будет вопрос по теории и упражнение, наподобие тех, которые мы делали в лаборатории.

Карданус… Похоже, что экзамен будет таким же нудным, как и он сам. Чтобы сдать экзамен у него, нам пришлось бы вызубрить кучу страниц учебников и методичек. Пришлось, если бы он лучше владел телепатической магией.

А вот с Василиском… я даже не знаю, что мы будем сдавать ему на экзамене… Не знаю, и это меня беспокоит. Стипендии лишиться как-то не хочется.

* * *

Сдав во вторник практическую алхимию, я начала искать информацию по вопросам экзамена по теоретическим основам техномагии. Главное, чтобы был материал, остальное — не проблема.

В пятницу утром, лениво зевая, мы собрались у кабинета Кардануса. Старичок опаздывал, как это часто с ним бывало. Наконец, медленно двигаясь по коридору, появилась его грузная приземистая фигура. Неспешно подошёл он к двери, открыл её и зашёл внутрь. Мы последовали за ним.

Ну что же, берём билеты и начинаем готовиться. Как я уже сказала, экзамен был бы очень сложным, если бы Карданус умел ловить нас на том, что мы списываем. Карданус, как и многие преподаватели, по факту не был преподавателем. Он работал на каком-то заводе, а с него попал в университет. Я не знаю, почему он так плохо владеет телепатической магией. Может, на работе она не нужна была ему, а, может, уже разучился. Я предпочла не думать об этом долго, а незаметно подключилась к мыслесети, зашла на свою страницу с подборкой информации к экзамену и стала искать ответы по билету. Многие из моих одногруппников поступили точно так же. Если бы Карданус владел телепатией на достаточном уровне, он мог просканировать аудиторию и вычислить подключения к мыслесети. Но я не ощущаю его телепатического присутствия. Так что он этого не умеет, или же попросту ему все равно. А нет, не все равно.

Я услышала возню слева от себя. Полоз пытался спрятать под столом визуализатор м-эфира.

— Отдай немедленно! — покраснев от гнева, требует Карданус, — я тебя сейчас с экзамена выгоню!

Ну вот, как всегда. Ну кто же так делает?! Я опустила глаза в лист бумаги. Лишь бы мне самой не выдать себя. Главное, чтобы Карданус не увидел моих глаз навыкате.

Возмущённому преподавателю все же удалось отобрать визуализатор, и, сконфуженный Полоз теперь сидит, уткнувшись в лист бумаги, видимо, пытаясь хоть что-то вспомнить.

— Теперь все сдаём работы, — сказал Карданус примерно через полчаса, — да, и пока мне ещё никто не сдал курсовой проект. А я говорил, что без него я экзамен не поставлю!

Уныние тяжёлым грузом опустилось на мои плечи. Ну какой ещё курсовой проект?! Карданус все же вспомнил… Мы же всей группой договорились не сдавать, надеясь, что он забудет. Потом ещё по десять раз приходить к нему, переделывать из-за его придирок!

— Вы должны учиться писать научную работу, — начал читать нотацию Карданус, — скоро у вас защита ВКР. Курсовой проект должен быть одним из шагов на пути к её написанию. Вы инженеры, интеллектуальная элита страны, вы должны двигать науку вперёд!

«Господи, какая наука, — думаю я, — вода одна в этом проекте».

Но Карданус не унимается и продолжает:

— У нас есть разработки, которых нет нигде в мире. Вы должны найти в своей теме научной работы что-то уникальное, что никто до вас не увидел.

Страшно вспомнить, но на первом курсе я ещё верила в этот бред.

— Когда вы выйдете на защиту, в комиссии соберутся старые мудрые аксакалы, и вы должны будете доказать им актуальность своей темы. Вот помню, когда я защищал свой диплом, руководители двух кафедр поругались во время моей защиты, — сказал Карданус, самодовольно посмеиваясь, — я доказал, что развитие техномагических производственных линий пошло по неправильному пути…

Студенты, в очередной раз слушая этот рассказ, тихо вздыхают и продолжают списывать.

* * *

Мы сидим за партами в аудитории, не сводя глаз с Василиска. Он сидит за столом напротив нас, опустив седую голову, внимательно изучая журнал посещаемости.

«Неужели будет ставить экзамен по посещению лекций? — думаю я, — хоть так, лишь бы по вопросам отвечать не пришлось».

— Так, — сказал Василиск, — у меня будут вопросы только к тем, кто не посещал лекции. Остальным сразу ставлю «отлично».

Я облегчённо вздохнула. Я ходила на все немногие его лекции, так что «пять» мне обеспечена. И все же у меня появилось какое-то тянущее, неприятное чувство. Он готов ставить хорошую оценку только за то, что студенты покорно его слушают. Сам Василиск вызывает у меня смесь неясной тревоги и отвращения. Наверное, я чувствую какое-то несоответствие между тем, что он говорит про духовные учения, и тем, как он ведёт себя. Я не так много знаю по этой теме, но в моём понимании человек, следующий духовному пути, совсем другой.

Когда Василиск вызвал меня, что-то внутри сжалось. Я подошла к столу, опустив глаза, и протянула зачётку.

— Таак, — медленно протянул он, глядя в журнал, — отлично.

Его движения немного неловкие, как будто он смущён. Он поставил оценку, и я, избегая встречаться с ним взглядом, поспешила удалиться. Фух! У меня словно гора с плеч упала.

* * *

Как обычно, сессию я сдала на «отлично», даже на неделю раньше. Теперь у меня были целых три недели зимних каникул. На Новый год я поехала к родителям. Но в моём родном маленьком городке довольно скучная и размеренная жизнь, поэтому я не собиралась оставаться там дольше, чем на несколько дней, и вскоре снова вернулась в общежитие.

Глава 4. В болоте

Я выныриваю из тяжёлого сна, как будто выбираюсь из-под слоя ватных одеял. Голова словно подушка, раздувшаяся от перьев. Опять этот бесконечный день под белесым брюхом неба. Бледный свет из окна заставляет меня поморщиться в отвращении. Я смотрю на часы. 13:25. Черт. Опять сплю до обеда.

С трудом заставляю себя встать, потому что знаю: если буду спать дальше, самочувствие будет только хуже. Тело все затекло. Немного разминаюсь, вращаю головой. Надо найти какое-нибудь заклинание от головной боли. Что-то она меня часто беспокоит в последнее время.

Остаток дня проходит очень лениво. Я готовлю, немного прибираюсь. В голове пустота, в которой тонут все мысли. Не хочу читать, не хочу слушать музыку, не хочу ничего делать. Хочу заснуть и как можно дольше не просыпаться. Но даже сон теперь не приносит мне удовольствия. Я ведь могла бы заняться чем-нибудь полезным, когда у меня столько времени, и даже Вул, уехав к родителям, теперь мне не мешает.

Как следовало ожидать, к вечеру мне все ещё не хочется спать. Наоборот, к вечеру я оживаю. Какое-то смутное предчувствие, какое-то брожение ума не даёт мне покоя. Какие-то слова плавают в глубине моего сознания, я силюсь выловить, и ничего не выходит.

От бессилия выразить эти неуловимые мысли я сажусь с блокнотом и начинаю записывать все, что приходит в голову.

«Почти 2 часа ночи, все общежитие спит. Голос на аудиозаписи, медленный и чёткий бит разворачивают полотно моего настроения. Дым благовоний заполняет мой разум, наполняет мозг эндорфинами и ещё черт знает чем, заставляет верить в то, что иллюзия реальна. Меня мучает теперь только это: как выразить то, что я хочу выразить? Как облечь в слова ту бесконечность ощущений, заполняющую меня?

Бесконечная иллюзия, преследующая меня ещё с детства. Иллюзия причастности к чему-то священному, больше, чем ты. Воин в армии света, повстанец, поднявший руку на Матрицу…

Чёрт возьми, я ведь маг. Я ведь могу править миром… Но я никакая не особенная. Я маг среди других таких же.

И почему мечты о том, чего нет, остаются такими сладкими?…»

* * *

Ещё один такой же день. Тупая боль, давящая виски, белое небо в окне, одеяло, в котором я запуталась, словно в мешке. После непродолжительной возни отбрасываю его от себя, подскакиваю с кровати и иду умываться. Немного размявшись и помаявшись бездельем, берусь за блокнот.

«Я опустошена. Как тихое насвистывание нежной мелодии, словно солдат насвистывает, идя по фронтовой дороге[17], мои мысли трогательны, печальны и выжимают из меня слезу. Я опустошена и растеряна, буквально на пустом месте. Что такого могло случиться, чтобы ввести меня в это состояние?! Может, я делаю что-то не так? Может, мне стоит начать все заново? Но я даже не знаю, что именно стоит начать. Я с трудом заставляю себя делать что-либо, не желая даже того, что обычно приносит удовольствие. Тело, тяжёлое, накопившее в себе истому, словно я только-только проснулась, готово заниматься только чем-то примитивным, наподобие сна, еды, приготовления пищи и просмотра интернет-страниц. Отвратительное оцепенение. Как опостылело все, что знаю, а то, чего не знаю, меня не привлекает. Словно я чудовищно стара, стара, как и этот мир, и все уже было, только мудрости не прибавилось».

* * *

— Ох, спасибо, что ты вытащила меня из общаги, — говорю я, отпивая кофе.

— Да я сама рада, — отвечает Кицу. — Давно мы с тобой никуда не ходили. Что-то ты бледная какая-то, чахнешь.

— Да, — говорю я, — учёба утомила.

— Да ладно, — говорит Кицу, — тебе вроде не так трудно учиться. Вон, сессию раньше времени закрыла и на «отлично».

— Да не в этом дело, — отвечаю я, — просто чувствую, что все это… как-то без толку.

— Разочаровалась в специальности? — спрашивает Кицу.

— Да… Наверное. Уже тошнит от воды. Сплошные пустые заявления. Слов много, и в основном не по делу.

— А как ты решила поступать именно туда?

— Ну… Ещё в детстве я попала на завод к отцу, очень впечатлилась и решила сама заниматься техномагией.

— Серьёзно? — удивляется Кицу.

— Нет конечно, — усмехаюсь я, — я никогда не была на заводе у отца. Просто однажды нам в школе рассказали про эту специальность, что она новая, и специалистов очень мало. Я подумала, что это должно быть интересно, и потом будет просто найти работу. Ну и вообще, девушка-техномаг, звучит гордо!

— Ты думала, кем будешь потом работать?

— Возможно, что по специальности, — неуверенно отвечаю я, — но пока не знаю. Посмотрим.

Я растягиваюсь на диване, довольная, как сытая кошка. Тёплый сладкий кофе и спокойная лёгкая музыка в кафе расслабили меня, словно и не было этого тягостного безделья.

— А чем сейчас занимаешься, пока каникулы? — спрашивает Кицу.

— Да смешно сказать, — говорю я, — не знаю, чем себя занять. Трачу время впустую. Сплю, брожу по мыслесети, делаю домашние дела, ем, снова сплю. От нечего делать начала дневник вести.

— Может, тебе найти работу? — спрашивает Кицу.

— Да ну. Не хочу работать, пока учусь. А каникулы меньше месяца. Смысл искать работу на такое короткое время.

— А что там с этим парнем, вашим администратором сети? Он же тебе нравился?

— Да, нравился. Но надо было раньше с ним романы крутить. Сейчас его перевели на другой узел, и я не знаю, на какой. А новый админ скучный. Я с ним не общаюсь.

— Ну ладно, — разочарованно протягивает Кицу, — если ему будет нужно, он сможет тебя найти. Значит, не так уж ему и надо.

— Спасибо, — говорю я официанту.

Наконец-то принесли моё пирожное. Я отламываю вилкой кусочек, покрытый густым шоколадным кремом.

— О, я знаю, чем нам следует заняться, — говорит Кицу, — как же я могла забыть, что по соседству с тобой находится такая классная штука!

— М? Какая? — спрашиваю я.

— Каменный Сад Ничто.

* * *

На следующий день мы с Кицу встретились возле учебного корпуса. Обойдя его, мы пошли сразу же на видовую площадку. Это, место, с которого открывается чудесный вид на город, украшает подарок Университета Дзен города Ниигата. Каменный Сад Ничто. С первого взгляда каменный сад — это всего лишь несколько бесформенных груд камней, расположенных на мощёной площадке. Однако, по легенде, при длительном сосредоточении наблюдатель начинает видеть в них природную красоту и гармонию. Говорят, камни меняют свой облик в зависимости от времени года, освещения и состояния того, кто на них смотрит. При изучении данной конструкции следов магии в её постройке обнаружено не было. Кто знает, может, магия тут и ни при чём.

Мы вышли на открытую площадку. Впервые за несколько дней тучи разошлись, и небо открылось перед нами сияющей голубизной без единого облачка. Внизу, под скалой, просыпался город, окутанный серо-фиолетовой дымкой, которая уже начала расползаться под лучами утреннего солнца. Каменные кучи стояли на площадке, вроде бы совершенно хаотично. Это не была какая-то правильная форма, ни круг, ни квадрат. Две груды поближе к нам, а две — чуть поодаль. Меня не покидало ощущение того, что камни расположены не просто так, что есть какой-то замысел. Если бы я спросила об этом Кицу, она наверняка сказала, что замысел есть. У неё везде он есть.

Мы сели на скамейку напротив одной из каменных кучек. Деревце возле скамейки подрагивало на ветру, и мы поёжились. Ветер тут правда был жуткий. Я подвинулась поближе к Кицу и сгенерировала защитный шар из м-эфира.

— Ну, и что теперь делать? — спрашиваю я.

— Теперь смотри вперёд, на гору камней и концентрируй внимание на ней, — отвечает Кицу.

Я посмотрела на неё, она села, выпрямив спину, уперевшись ступнями в землю, поставив ноги параллельно друг другу.

— Нужно погрузиться в поле м-эфира? — спрашиваю я.

— Нет, смотри на гору. Я же сказала, — отвечает Кицу.

— А что будет, если погрузиться в поле м-эфира? — спрашиваю я.

— Ничего, — отвечает Кицу.

Ну ладно. Смотрю на кучку камней. Ну. Красиво. Камни на фоне голубого неба, обрамленные силуэтами деревьев, высаженных на площадке. А что в этом такого? Вскоре я начинаю терять концентрацию. Мне неловко, и все же я зову Кицу:

— Пц, Кицу, у меня не получается. Внимание рассеивается.

Она медленно переводит глаза на меня и говорит:

— Ну конечно, посмотри, как ты сидишь. Вся скрючилась. Опусти плечи, спину выпрями.

— Может, в позу лотоса ещё сесть?

— Можно и в позу лотоса.

С этим я, конечно, погорячилась. В позу лотоса я сесть не смогу. Но я все равно залезла с ногами на скамейку, положив одну ногу на другую. Села ровно, опустила плечи.

— Голову не задирай, — сказала Кицу, немного опустив мой подбородок.

— А ты, случайно, ничего не приняла? — спросила я.

— Нет, — фыркнула Кицу, — ты, конечно, можешь принять какое-нибудь зелье. Некоторые так и делают, когда приходят сюда. Но это для слабаков. Нужно учиться концентрировать внимание без допинга.

Я замолкаю и снова смотрю на камни. Какое-то время ничего не происходит. Солнце, медленно двигающееся по небосклону, начинает дотягиваться до нас своими лучами. Первые лучи попадают на камни. Я наблюдаю за тем, как на неровную поверхность ложатся тени, как серый цвет окрашивается золотым. Начинаю замечать борозды трещин на камнях, ямки на их поверхностях. Тень разбегается под натиском света, забивается, прячется в ложбинках, трещинах, в пространстве между камнями. Солнечные лучи дотягиваются и до нас, и даже через сферу из м-эфира я ощущаю их ласковое прикосновение.

«Так вот что значит выражение «смотреть ковёр», — думаю я. Теперь я вижу, что камни живут какой-то своей неизведанной жизнью. Теперь я вижу каждую шероховатость, каждую малейшую область тени. Я вижу их форму, и воображение начинает рисовать образы-ассоциации такой же формы.

— Получилось? — посмотрев на меня, спрашивает Кицу.

— Да, — задумчиво отвечаю я.

Теперь мы с Кицу практикуемся так почти каждый день. Каждый раз одни и те же камни, освещённые разным светом солнца или луны и заколдованные силой воображения, были совсем разными. Это простое действие захватывает, завораживает меня, потому что я освобождаюсь от всего лишнего, от мусора, заполняющего мысли. Ассоциации начинают течь бурным потоком, и каждый день моя комната после прихода из Каменного Сада наполняется чудесными образами. Под потолком начинают летать светлячки, по полу растекается ручей, наполняя комнату ласковым шёпотом, из камней начинают расти побеги. С потолка свешивается огромное гнездо, и я качаюсь в нём, как на качелях. Жаль, что скоро приедет Вул, и с этим придётся заканчивать.

Я провожу дни в этих фантазиях, иногда записывая в блокнот образы, которые вижу.

* * *

Как бы сильно я ни была против, Вул все же вернулась в комнату в воскресенье. Значит, завтра уже начинается новый семестр. Приезд Вул напомнил мне о том, что нужно всё-таки сходить посмотреть расписание.

Я пробегаю глазами по графам таблицы на доске расписания. Так, по-прежнему практическая алхимия, теоретические основы техномагии. Ещё два предмета у Кардануса. А вот это уже что-то интересное. Два новых преподавателя по новым предметам…

* * *

Сгорбленный, будто придавленный чем-то тяжёлым, перед нами за столом сидит мужчина. Он уже пожилой, на вид лет 60. Смотрит на нас исподлобья, выгнув шею, обводя взглядом из-под седых бровей. Что-то есть в его облике пугающее, отталкивающее. Глаза. Мутные, невыразительные, словно у мёртвой рыбы. Глаза окружают обвисшие складки, под ними по лицу опускаются морщины, уголки рта опущены вниз. Все черты лица как будто стремятся к подбородку.

Человек положил на стол свои большие ладони, сложенные в замок, и говорит тихим хрипловатым голосом:

— Здравствуйте. Меня зовут Туман.

Это имя в сочетании с драматической паузой и его внушительным голосом прозвучало очень пафосно. Равена не выдержала и тихонько прыснула. Преподаватель строго посмотрел на неё. Потом снова обвёл взглядом всю нашу группу.

— Я врач, доктор знахарских наук. Имею многолетний опыт работы в сфере медицины.

Песец поднимает руку и спрашивает:

— А почему вы преподаёте в институте техномагии?

— Директор вашего института считает, что знания, которые я вам дам, вам необходимы, — отвечает Туман.

Я вздыхаю про себя и думаю: «Опять Василиск чего-то удумал».

Дальнейшее занятие напоминает театр абсурда. Не могу передать ход лекции, потому что я полностью потеряла нить. И этой лекции, и последующих.

Сначала Туман рассказывает про свою медицинскую практику. Про вред лекарств, которые обычно назначают врачи, про паразитов, ведь именно они, по его мнению, в большинстве случаев вызывают болезни. И все это — с каким-то нездоровым упоением в голосе. Как будто ему доставляет удовольствие рассказывать про то, как люди болеют и страдают.

— Визуализаторы м-эфира крайне опасны. Они разрушают мозг, ведь они работают на тех же частотах, что и мозговые волны, — говорит Туман, и тут ниточка терпения в моей голове на секунду дрожит…

И лопается…

— Простите, — спрашиваю я, — а на каких именно частотах работают визуализаторы м-эфира?

— Сейчас не могу сказать, — отвечает Туман, — посмотрите сами.

Так. Это настолько одиозно и безумно, что надо записать.

— Мам, ну ты представляешь! — возмущённо говорю я в трубку. — Он сказал, что мозг человека и визуализаторы м-эфира работают на одних и тех же частотах! Я специально записала и перепроверила! Это бред!

— Да-да, — говорит мама.

— Нам говорят это в университете! Может, пожаловаться на него?

— Не стоит, — отвечает мама, — зачем тебе лишние проблемы?

— Мам, как ты можешь быть настолько спокойной?! Ты же сама работаешь в образовании. Это же позор! Всё! Край!

— Ой, да ладно, — говорит мама через улыбку, — ты слишком серьёзно к этому относишься.

— Что??? То есть как? То, что нам говорят ненаучный бред в университете — это ерунда???

— Ой, Мари, перестань. Потерпи чуть-чуть, учиться всего ничего осталось.

* * *

День сурка. Мы заходим в аудиторию, а там за столом сидит немолодой сгорбленный человек. «О боже, ещё один Туман?» — с тоской думаю я.

Он тоже седой, с большой головой, прижатой к плечам. Только глаза у него совсем не такие, как у Тумана. Взгляд из-за толстых стёкол очков внимательный и зоркий. И руки у него другие, крепкие, натруженные. На гнома похож. Невысокий, крепкий, сбитый.

— Здравствуйте, — слышу я уверенный, чуть хриплый голос, — меня зовут Планинов[18], и в этом семестре я веду у вас обработку и передачу сигналов.

Планинов говорит чётко, отдельными фразами, как будто нарубает слова.

— Предмет у меня сложный, как показывает практика. У студентов возникают большие трудности. Поэтому пропускать лекции не советую. Сначала запишем рекомендуемую литературу.

«С этим не забалуешь, серьёзный человек, — думаю я, — ну хоть кто-то адекватный попался. Видно, что в своём предмете разбирается».

Вечером я лежу на кровати, глядя в чернильную темноту неба за окном. Комната погружена в уютную полутьму, освещённая лишь тёплым светом лампы на столе у Вул. Моя соседка красит ногти, сосредоточенно, мило морща носик. В такие моменты она даже симпатичная. Когда спит зубами к стенке.

— Я встретила парня, — мысленно говорю я в пустоту, и сигнал передаёт мои слова телепатической связью по м-эфиру.

— Да? Как его зовут? — спрашивает Кицу.

— Гончар, — отвечаю я.

— Тот самый? Я видела его пару раз, дома, ещё в старшей школе.

— Да, он, оказывается, тоже переехал сюда. Ты же помнишь, он из моей старой компании витчеров.

— Той, из которой был Дьюрин? — спрашивает Кицу.

— Да, мы все там познакомились.

— Он правда гончар? — спрашивает Кицу.

— Вроде бы да. Он на все руки мастер. Плетёт из ниток, рисует немного, на гитаре играет. Он говорил, что у него есть мастерская с гончарным кругом. Только я её пока не видела.

— Он тебе нравится?

— Да, по-моему, он стал симпатичнее. Или просто я получше пригляделась, — задумчиво протягиваю я.

— Я помню его года три назад. Он был довольно невзрачным, — говорит Кицу с усмешкой в голосе.

— Да, он такой… стеснительный, скромный. Мне он раньше совсем не нравился. К нему надо приглядеться.

— Чем он сейчас занимается? — поинтересовалась Кицу.

— Работает техномагом на военном корабле, — отвечаю я.

— А как вы встретились? — спрашивает Кицу.

— Я случайно встретила его на остановке. Мы оба были рады и решили продолжить знакомство, обменялись контактами.

* * *

Гончар склонился надо мной. Я провожу ладонью по его чёрным вьющимся волосам. Он нежно улыбается мне, блаженно прищурив карие глаза. Я прижимаюсь головой к его животу. Глубокая ночь, в полутемной комнате колеблются тени в дрожащих огнях свечей. Из открытой форточки тянет прохладный влажный воздух. Его запах так знаком, он проникает в ноздри, опьяняет, рвёт сердце тоской по теплу. Так пахнет весна. Мы лежим на разложенном диване, прижимаясь друг к другу, расслабленные после любовной игры.

— А как ты узнал про витчеров? — спрашиваю я.

— О, это давно было, — отвечает он, — я проходил мимо заброшенной школы возле моего дома. Про нее всегда рассказывали, что там живут привидения. А тут вдруг по вечерам я стал замечать там свет. Мне стало интересно. Жутко конечно, но я все равно пошёл. Ну и там я встретил Дьюрина и компанию. Они частенько тусовались в той школе.

— Я слышала, но никогда сама там не бывала, — говорю я.

— Да, — ответил Гончар, — ты пришла уже после тусовок в школе. Мы провели там некоторое время, а потом школу решили снести и построить что-то вместо неё. А ты появилась уже позже.

— А там правда были привидения? — спрашиваю я.

— Да, как выяснилось, — отвечает он.

— Обалдеть! Я никогда не видела привидений…

— Там было в основном то, что называют полтергейстом. Ну там, двери, окна сами собой открывались или закрывались. По ночам шумело что-то.

— А самих призраков ты видел?

— Да, видел.

— Серьёзно?! А как они выглядят?

— Прямо как в книжках описывают. Как люди, только такие серые, прозрачные. И появляются обычно в одном и том же месте.

— Я тоже слышала, что призраки появляются в одном и том же месте, — добавляю я.

— Там были двое, мужчина и женщина.

— Они вместе появлялись?

— Нет, по отдельности. Она — в кабинете музыки, а он — в коридоре возле спортзала. Мы нашли комнату, наверное, это был архив. Там были фотографии. И на фотографиях мы нашли людей, похожих на этих призраков. Так мы узнали, что женщина — это учительница музыки, а мужик — учитель труда. Не знаю, почему-то его все время видели возле спортзала, а не в кабинете трудов. Вот так-то, — говорит он, кивая и улыбаясь уголками губ.

Я прислоняюсь спиной к гладкой груди Гончара, и его рука сильно и аккуратно прижала меня, перехватив под грудью. Откинувшись на его плечо, задумчиво глядя в темноту комнаты, тоже начинаю рассказывать.

— В том здании, где я учусь, наверняка тоже есть призраки. Я ни одного не видела, но здание такое старое и в нём так много тёмных закоулков, что если поискать, наверняка найдёшь. Да и кроме призраков у нас много загадочных вещей. Вот, например, пару месяцев назад я разговаривала с пожилым преподавателем…

И я рассказала ему всю историю, про книгу о истории института, про резкую смену преподавателей на кафедре, про Кунелиуса и про колодец.

— Как все сложно! — восклицает Гончар, — и что же ты выяснила дальше?

— Да ничего, — отвечаю я.

— Ты так и не спустилась в подвал?

— Нет. Да я… подумала, что оно того не стоит. Подвал огромный, а я даже не знаю, что я ищу. Я решила поискать больше информации в мыслесети, а потом все как-то забылось. Лень стало.

— Ну так давай сходим в подвал вместе, — предложил Гончар.

— Э…ну… — замялась я.

— Давай сходим. В любом случае это будет интересно. И подругу твою возьмём. Ты же говорила, что она неплохо колдует.

Глава 5. Лабиринт жизни

...