Оглавление

1.Закон бумеранга

Эта детективная история началась с рядового происшествия в столичном театре. У чиновницы пропало дорогое манто. Следствие было поручено вести майору Дмитрию Владимирову, который оказался свидетелем цепи трагических событий.

Рассказ первый в ряду цикла «Дыхание мегаполиса», посвященного судьбам людей, с которыми каждый из нас соприкасается ежедневно. В сутолоке будней мы часто не замечаем друг друга, забывая о том, что время жизни дано всем нам, чтобы понять смысл нашего земного пути.

Глава 1. Пропавшее манто с которого все началось

— Она просто безумна. Кричит на всех. Хочется убежать, не оглядываясь.

Эти слова курсанта-практиканта, произнесенные полушепотом в коридоре, ведущем в вестибюль театра, заставили майора Владимирова в душе усмехнуться. Молод, парень, не привык к тому, как ведут себя потерпевшие, особенно если это потерпевшие женщины солидных лет и с высоким статусом.

А между тем гул от голоса пострадавшей уже был слышен в громоздком фойе. Кричала женщина каким-то баритоном с повизгиванием, свой гнев она обрушивала на низенького толстячка в деловом костюме, который как-то нелепо пытался вжаться в дорическую колонну, стоящую около огромного зеркала.

— Я вообще не понимаю, Яков Михайлович, как такое могло произойти? Вы пригласили меня в свой театр. Я пришла на премьеру. Как обычный человек разделась вместе со всеми зрителями, вышла на сцену, поздравила ваш театр от имени самого министра культуры, подарила розы, эти чудесные розы, которые выбирала именно для вас, для вашей Мельпомены, так сказать, и что, что я получила? Где мое манто? Как я поеду домой без него? Между тем я его не на турецком рынке покупала, я его…

— Светлана Петровна, будьте так добры, — вежливо обратился к ней Владимиров, — я следователь органов внутренних дел, майор юстиции, вместе с дежурной следственно-оперативной группой мы прибыли на место происшествия. Не могли бы вы кратко рассказать нам о случившемся?

Светлана Петровна Подколесова оценивающе посмотрела на своего нового собеседника быстрым взглядом разъяренной львицы. Это была грузная высокая женщина лет пятидесяти с ярким, несколько вызывающим макияжем, слегка растрепанными коротко стриженными волосами, одетая в длинное темное платье с глубоким вырезом. Внешностью своею она производила подавляющее впечатление: угнетали ее многочисленные золотые украшения, богато нанизанные на пальцы, окутавшие шею и пронизывающие мочки ушей.

— Наконец-то, — бросила она. — Мы ожидаем вашего приезда уже 40 минут. Где вы были? Почему так поздно?

— Светлана Петровна, вызов на пульт дежурного поступил в 20 часов 57 минут, сейчас 21.20. Мы прибыли за 20 минут, — ответил Владимиров вежливо, но твердо. — Но мы теряем время. Мне сообщили, что у вас украли шубу, простите, манто. Скажите, как это произошло? У вас пропал номерок гардероба? Опишите, пожалуйста, все события с максимальной точностью.

Пострадавшая, несколько успокоившись, вновь заговорила. Говорила она твердо и четко. «А это умная женщина, волевая, с характером», — неожиданно промелькнуло в голове Владимирова.

Выяснилось, что на премьеру спектакля она прибыла в качестве официального лица. Однако по какой-то причине отказалась пройти через служебный вход и раздеться в кабинете директора (того самого Якова Михайловича, который стоял сейчас возле нее с поникшим видом). Разделась, как все остальные, в гардеробе (благо зрителей за час до спектакля было еще мало).

Номерок, полученный от сотрудницы театра, положила в свою сумочку, где он спокойно и пролежал вплоть до конца небольшого банкета, куда ее пригласил Яков Михайлович. Директор театра провожал ее до дверей, и именно с ним она обнаружила, что ее манто с вешалки исчезло. Сотрудницы гардероба — две пожилые женщины — растерянно разводили руками. Они клялись, что гардероб во время спектакля не покидали. Самого манто они даже не могли припомнить, да и Светлана Петровна не могла сказать, кому из сотрудниц она отдавала его. Если верить номерку, оно должно было висеть ровно посередине гардероба в глубине центральной вешалки.

Пока шли расспросы, Владимиров мысленно просчитал, что времени у вора было предостаточно. Подколесова появилась в театре около 5 вечера, спектакль начался в 6, покинула она банкет почти в 9, украсть это манто можно было и с номерком (пусть и фальшивым), и без него. Надежда оставалась на камеры видеонаблюдения. К счастью, в театре они были, однако обозревали только входную дверь. В фойе камер не было. Поэтому теперь самую большую информацию можно было получить из этих видеозаписей.

Ощущая поддержку со стороны прибывших сотрудников МВД и понимая, что шумливая чиновница устала, Яков Михайлович мягко, но настойчиво стал уговаривать свою незадачливую гостью отправиться домой.

— Светлана Петровна, милая наша, — тихим говорком убаюкивал он ее, — вы поезжайте домой, время уже позднее, вы устали, а наши доблестные сотрудники милиции, простите, полиции, во всем разберутся. Камеры у нас есть, видео снимают, мы все предоставим, найдем этого вора. Все вам вернут… А вы сейчас переживаете, нервы свои не бережете… Как такое только могло произойти, да в нашем театре! Совсем народ распустился, пойти на такое хамство в храме искусства!

Владимиров отошел в сторону. Сейчас нужно было заняться просмотром записей. Этой работой должен был заниматься не он, а оперуполномоченный уголовного розыска, но сегодня с ним смог поехать курсант Петр, а он только учился азам оперативно-розыскной деятельности.

Описание самого манто у майора уже было, также он забрал у потерпевшей номерок, который ей уже не пригодится. Следовало еще заняться гардеробщицами, не исключено, что они имели отношение к этому происшествию, и также проверить сотрудников театра. Хотелось верить, что повезет найти хоть какую-то ниточку, которая выведет к вору и самой этой шубе. Потому что, если дело превратится в «висяк» (а такое вполне возможно), расплачиваться за это манто начальство может заставить чуть ли не из собственного кармана. Да и нервов помотает предостаточно.

Владимиров отчасти сожалел, что именно ему выпало сегодняшнее дежурство, провел бы вечер спокойно с семьей дома, а тут эта дама из министерства со своими заграничными мехами.

Но, поразмыслив еще пару минут, майор пришел к выводу, что ему достался в помощники довольно толковый курсант Петр, вдвоем с которым они должны справиться с первоначальной оперативно-розыскной работой, тем более что сам Владимиров в течение 12 лет служил оперуполномоченным и только уже потом стал работать следователем.

Владимиров и Петр быстро отыскали сторожа, который по совместительству отвечал за наружные камеры наблюдения, нашли нужные видеозаписи, перемотали их на пять вечера, увидели на камере в несколько размытом спектре, как Подколесова в широком белом манто с тонкой дамской сумочкой вошла в театр. Перематывать видео в ускоренном формате было нельзя, пришлось наблюдать за всеми постепенно заходившими в театр зрителями. Ничего особенного: люди в верхней одежде, конечно, не такой шикарной, но добротной. В театр все заходили, но никто не выходил. Через 15 минут просмотра к ним вбежал еще более растерянный Яков Михайлович.

— Светлана Петровна, — выпалил он, — она вас ищет, она говорит, что ее машина, «Lexus», тоже пропала…

Это было уже слишком…

«Ну и денек. Возместить стоимость „Лексуса“ — это мне точно не по зубам», — иронично подумал про себя Владимиров.

Глава 2. Хлопотное дело

На следующее утро Дмитрий Владимиров был уже на работе. В окно его служебного кабинета, занавешенного жалюзи, светило яркое зимнее солнце. Поэтому и сам кабинет — небольшая комната в пять метров шириной, которую он занимал вместе со своим сослуживцем из оперативного отдела и давним приятелем Егором Левиным, — казался более светлым и просторным.

Но на душе у Владимирова было сумрачно. Неожиданно обрушившееся на него вчерашнее дело грозило новыми неприятностями.

Автомобиль «Lexus», пропавший так же неожиданно, как и меховое манто, уже нашли. И Владимиров читал в оперативной сводке, что данный автомобиль был подожжен и сгорел в 2 часа ночи на окраине города.

Более того, была также сожжена и загородная трехкомнатная квартира потерпевшей, находившаяся в пятидесяти километрах за МКАДом. Пожар удалось потушить достаточно быстро, сработала пожарно-охранная сигнализация, хотя внутреннее убранство квартиры все равно пострадало.

В итоге причиненный ущерб оценивался уже сотнями и сотнями тысяч рублей.

Подколесова пока не давала о себе знать, хотя майор понимал, что общаться с нею ему теперь придется долго. Владимиров догадывался, какой скандал она будет готова учинить, если следствие по ее делу зайдет в тупик. Да и что скандал, теперь она подключит все свои связи, а их, как понимал майор, у нее было предостаточно. Эта женщина напоминала ему крепкого бульдога: если схватиться за что-то своими зубами, то отодрать ни за что не получится.

Но теперь следовало действовать. Действовать в рамках закона, грамотно и четко. И сначала, конечно, осмотреть место преступления.

Владимиров еще в 9 утра был с докладом у начальства и попросил включить в его следственно-оперативную группу капитана полиции Егора Левина. Курсант Петр — это, конечно, неплохо, но так как дело приобрело такой серьезный оборот, нужен был еще один опытный человек. И хотя у Егора было сейчас не менее важное задание, начальник в виду резонансности произошедшего разрешил использовать все возможности Левина.

Егор уехал вместе с Петром и несколькими экспертами на осмотр сгоревшего автомобиля. Звонок от него Владимиров ждал с минуты на минуту. Сам он уже готовился выехать на осмотр сгоревшей квартиры. Но для этого нужно было связаться с Подколесовой.

Нехотя майор снял трубку своего служебного телефона. Набрал мобильный номер чиновницы, через три гудка услышал ее зычный голос:

— Алло. А это вы? Вы все уже знаете? Вы не понимаете, как я возмущена. Как это вообще могло случиться со мной? Да и кому это надо? Тут без наводки никак…

— Светлана Петровна, — вежливо перебил ее Владимиров, — вы сейчас где находитесь? На работе? Дома? А где? Сможете сопровождать меня? Я имею в виду, что мне необходимо осмотреть вашу загородную квартиру, которую вчера пытались поджечь.

Подколесова согласилась на то, что майор заберет ее перед выездом в город. Ее местоположение для Владимирова так и осталось загадкой. Впрочем, сейчас это было неважно. Нужно было ехать. Еще утром он попросил помочь осмотреть ему место нового преступления молодого эксперта, который, несмотря на свой возраст, успел уже завоевать себе славу неплохого специалиста. Артем был готов поехать с ним на служебной машине.

Перед самым выходом с работы по мобильному позвонил Егор Левин.

— Ну что, мы закончили, — без особого энтузиазма сообщил он, — эксперты взяли образцы. Предварительно поджог произошел в 2 часа ночи. Машину поставили с темной стороны улицы, около мусорных контейнеров. Угонщик открыл капот, залил туда бензин, осуществил поджог. Пожарные прибыли быстро. Однако машина вряд ли будет еще когда-нибудь бегать. Ей точно конец. Камер тут никаких не стоит. Опрос свидетелей результатов не дал. Во-первых, было уже поздно, во-вторых, тут темень тьмущая — никто бы ничего не разглядел. Город называется — работают только два фонаря. Бригаду пожарных вызвали сразу, как загорелось, зарево было сильное. Да, еще. Не могу утверждать со стопроцентной уверенностью. Но, кажется, манто потерпевшей было в салоне и тоже сгорело. Эксперты нашли оплавленные пуговицы и все, что осталось. Там немного. Но, скорее всего, разыскивать эти меха уже не имеет смысла. В общем, опять втянул ты меня в дело, — заключил Левин.

Владимиров выслушал его внимательно. Он как ответственный за организацию предварительного следствия готовил документы по возбуждению сразу нескольких уголовных дел. Теперь к краже манто и автомобиля присоединилось ограбление квартиры и умышленный поджог. Выводы Егора совпадали с его внутренним пониманием этого преступления, безусловно, единого преступления, разбитого на несколько этапов. Преступления непростого. Спланированного, просчитанного. Оно было больше похоже на личную месть, чем на стремление к обогащению. Но, судя по личности Подколесовой, у нее не только могли, но должны были быть враги.

Но почему искать этих врагов и наказывать их должны они с Егором?

Глава 3. Сгоревшая квартира

Служебный автомобиль мчался по проселочной дороге. Кругом, куда хватало глаз, стояла удивительная зимняя тишина. Та, что бывает за несколько часов до заката. Деревья, покрытые инеем, чем-то походили на сказочных великанов, простиравших к солнцу свои белоснежные руки. Спокойствие и умиротворение пронизывали все вокруг.

Владимиров и его спутники ехали молча. Худой Артем, уложивший весь свой рабочий инструмент в багажник автомобиля, прижимался к окну заднего сидения. Ему явно трудно было находиться рядом со своей спутницей, которая тяжело дышала, но от беседы воздерживалась.

Сегодня в Подколесовой трудно было узнать вчерашнюю уверенную в себе диву из министерства. Она едва заметно накрасилась, оделась в какой-то красный пуховик, по всей видимости, когда-то дорогой, но сейчас несколько потрепанный от времени. Пуховик был Светлане Петровне явно мал и плохо гармонировал с крупной меховой шапкой, которую она отказывалась снимать, опасаясь сквозняков. У Владимирова желания разговаривать было еще меньше, он сидел рядом с шофером и старался думать о чем-то постороннем, хотя мысли вновь и вновь невольно возвращались к странному преступлению, которым ему приходилось заниматься.

Через несколько минут они подъехали к шлагбауму, который преграждал путь в коттеджный поселок, где у Подколесовой была квартира. Перед тем как заехать на территорию, Владимиров подошел к охраннику, который дежурил в небольшой сторожке у входа.

— Добрый день, — майор представился и предъявил свое служебное удостоверение. В глазах охранника мелькнуло любопытство и понимание, — подскажите, пожалуйста, кто вчера вечером дежурил здесь?

— Вечером — это когда? Если до семи вечера, то мой напарник, а после семи — я. Мы дежурим по суткам. Смена в 19:00.

— Очень хорошо, — оживился Владимиров. — Скажите, меня интересует, не проезжал ли вчера здесь автомобиль «Lexus».

— Марку не помню, но вот по номеру скажу. Мы ведь автомобили по номеру запускаем. Он подъезжает, мы номер сканируем и открываем шлагбаум. Если в базе номер был, то все возможно.

Охранник углубился в небольшое устройство, стоявшее на столе.

— Да, был, даже могу точное время сказать, проезжал в 23:13. Но этот номер у нас в базе зарегистрирован. Принадлежит машина…

— Нет, не нужно, знаю, кому она принадлежит. Спасибо, вы нам очень помогли, а теперь пропустите нас на территорию. Мы едем с хозяйкой одной из квартир.

— Наверное, в ту квартиру, где был вчера пожар?

— Да, туда. Скажите еще, а когда точно приехали пожарные? И вы их вызвали?

— Нет, не я. Соседи снизу. Они в этой квартире живут постоянно. А пожарные прибыли ровно в 00:35. У меня так в системе зарегистрировано. А как эта ваша машина уехала, я не видел. У нас только сканер на въезд работает, а обратно автоматически шлагбаум открывается.

— Спасибо, понятно.

Майор сел в машину и подъехал к коттеджу, на который указала Подколесова. Все вместе они вошли в дом, поднялись на третий этаж, хозяйка открыла дверь ключами.

— Артем, посмотрите, пожалуйста, как в последнее время открывались замки, не было ли взлома? — обратился Владимиров к эксперту-криминалисту.

Его молодой коллега быстро взялся за дело. А сам майор вместе с хозяйкой зашли в помещение.

В квартире было холодно и пахло едкой гарью. Очаг возгорания находился на кухне. Она обгорела почти вся. Когда-то дорогая мебель превратилась теперь в обугленные остовы тумбочек и навесных полок. Окно было разбито.

— Это пожарные постарались, — поймав взгляд Владимирова, неохотно отозвалась Подколесова, ей, по всей видимости, было чрезвычайно неприятно смотреть на такое разорение своего жилья. — Кухня пострадала больше всего, затем коридор, а вот в комнатах лучше. Пройдемте тогда в мой кабинет, если уж вам так хочется со мной поговорить.

«А между тем эта женщина может быть выдержанной, — заметил про себя Владимиров, — о вчерашнем манто уже не вспоминает, о сгоревшей машине не говорит».

К ним незаметно подошел Артем.

— Замки не вскрывались, повреждений нет, скорее всего, были открыты либо родным ключом, либо дубликатом.

— Спасибо, — ответил Владимиров, — но я так и думал, это непростая кража, если в этой квартире кража имела место быть.

Подколесова услышала его слова, но промолчала. Оставив Артема работать на кухне, Владимиров и хозяйка прошли в комнату, которую она называла кабинетом. Комната была светлой и просторной, следов гари здесь практически не было. Дорогая помпезная мебель, книжный шкаф, большой письменный стол, компьютер, — все это производило впечатление респектабельности и высокого социального статуса хозяйки.

Владимиров обратил внимание на стену перед столом, которая вся была увешана грамотами и иными дипломами в красивых рамочках, тут же висели фотографии с процедуры вручения данных дипломов. На каждой из фотографий можно было без труда узнать саму Подколесову. Вдруг о чем-то догадавшись, Владимиров обратился к своей спутнице.

— Скажите, а у вас в кабинете в министерстве и в квартире в городе тоже есть такие стены с дипломами и фотографиями?

Подколесова отвечала утвердительно.

— Конечно же, я ведь всю жизнь работаю на ответственных должностях. Но у других и стажа-то может быть больше, но нет такого количества наград. И заметьте, все это я получала за свой труд, за то, что практически живу на работе. Если бы вы пришли в мой кабинет в министерстве, то я вам показала и дипломы о том, что я являюсь заслуженным работником культуры, и кандидатом экономических наук, и лауреатом премии в области возрождения национальных традиций, и еще…

Владимиров перестал слушать свою собеседницу. Его внимание привлекла одна деталь. Нижняя фотография рядом с очередным дипломом в рамке была снята. Да, снята, а на ее месте остались чуть более темные обои и маленький крючок, на котором, вероятно, крепилась фотография.

— А что это за фотография здесь висела, вы случайно не помните? Да, вот тут, на благодарственной грамоте для вас написано «Детский театр „Созвездие“». А вот фотографии нет. Вы ее сами не снимали?

— Да нет. Не снимала. Не снимала, потому что люблю порядок во всем. Зачем мне дырка вместо фотографии. Но я уже не помню этого диплома и самого этого театра. Знаете, забот так много… Целый день крутишься — вертишься…

Рассказ о своих заслугах неожиданно придал Подколесовой уверенности в собственных силах. Она вальяжно, не снимая пуховика и шапки, так как в кабинете было холодно, уселась в свое рабочее кресло, кивком приглашая Владимирова сесть на стул. Майор понял, что сейчас ему нужно успеть донести до потерпевшей важную информацию.

— Светлана Петровна, — начал он. — Преступление, которое было совершено против вас, не совсем обычно. Это не похоже на почерк преступников, которые стремятся к наживе, это больше напоминает личную месть. Поэтому злоумышленника или злоумышленников нужно искать среди вашего окружения. Послушайте, вероятнее всего, события развивались в следующей последовательности: кто-то украл из гардероба театра манто, скорее всего, для того, чтобы отвлечь ваше внимание. Затем преступник вышел на улицу и сел в ваш автомобиль. Потом он приехал сюда, пробыл тут около часа, поджег квартиру и скрылся. Доехал до города, поставил машину в безлюдное место, оставил в ней ваше манто и поджог теперь уже автомобиль. Корысти никакой не заметно. Но, может быть, в квартире у вас что-то пропало, может быть, действия преступника имели еще какую-то подоплеку?

Подколесова выслушала его с непроницаемым лицом.

— Личная месть, — усмехнулась она, — много их таких, кто готов мстить. Низкие люди. Разве всех их упомнишь. Нет, ничего у меня не пропало, если не считать этой фотографии. Убрать сама я ее не могла. Я была тут утром вместе с моим мальчиком, не пропало ничего, все проверила.

— Простите, — прервал ее Владимиров, — вы были тут с сыном?

— У меня нет сына, — холодно отрезала Подколесова. — Я свободная сильная женщина, у меня могут быть и друзья, и поклонники. Это мой коллега: толковый и исполнительный парень. Мы все осмотрели: ничего не пропало. Но если меня хотели ограбить, чтобы разозлить, а потом просто все сжечь, то этим людям не удастся причинить мне моральные страдания. Я их из-под земли достану, а вывести из себя саму Подколесову у них ни за что не получится.

— Да, Светлана Петровна, вы сильная женщина, — спокойно отметил Владимиров.

— А что, вам это нравится? Я считаю, что женщина всегда сильнее мужчины, крепче духом, хотя мужчинам нужны женщины, а женщинам мужчины. Я люблю помогать моим молодым коллегам. Например, тот парень, что привез меня сегодня сюда с утра на своей машине. Он обходителен, умен. Высокий приятный блондин, чем-то похожий на вас. У вас вот темно-русые волосы, но глаза голубые, такие же выразительные, как и у него. И он такой же, как вы, стройный, подтянутый, спортивный. Меня такие люди всегда привлекали.

Последние слова Подколесова произнесла с каким-то особенным жаром и даже с некоторой нежностью.

Владимиров посмотрел на свою спутницу с недоумением. Порыв внезапного женского кокетства со стороны этой далеко не молодой чиновницы его удивил. И, стремясь побыстрее закончить разговор, который стал приобретать какой-то неожиданный оттенок, он добавил:

— И все-таки, Светлана Петровна, вы подумайте, мне кажется, что преступник вам знаком. Иначе нам придется очень долго перебирать все ваше окружение, а это много разных людей, да и часть из них вовсе не стоит тревожить ввиду их особенного положения.

Подколесова ответила ему несколько небрежным кивком. В это время в кабинет заглянул Артем и заявил о том, что он закончил свою работу. Владимиров, в душе обрадовавшийся, что они уже могут ехать обратно, стал собираться. Подколесова встала и направилась к выходу из своей квартиры.

Глава 4. Новые обстоятельства

Бессонница и мысли о работе — что может быть неприятнее ночью! А днем все это превращается в головную боль и ощущение незатихающей внутренней разбитости. Но работать было нужно. И непросто работать напоказ. Дело это чем-то привлекало Владимирова. Он чувствовал, что перед ним необычный преступник и далеко не рядовое преступление. И чем-то все это было связано с театром, который стал не просто местом преступления, но и местом начала какого-то жизненного сюжета, который майору нужно было распутать, чтобы докопаться до истины.

Но также было важно раздобыть побольше информации о самой Подколесовой, которая, по всей видимости, была знакома с теми людьми, которые совершили или заказали данное преступление.

Поэтому Владимиров попросил Егора Левина разузнать как можно больше информации о Подколесовой в министерстве. Он знал, кому поручить такую работу. Егор слыл балагуром и обаятельным холостяком, который был способен разговорить практически любую женщину, а уж всезнающих секретарш из министерства тем более.

Сам же Владимиров — хоть и занимался этим делом как следователь, призванный больше времени уделять кабинетной работе, получая нужную ему информацию от оперативников — все-таки решил сегодня нанести два визита. Первый из них был, скорее, его интуитивным порывом. Поэтому он никому ничего про него не докладывал. Второй визит официальный. В театр. Для уточнения деталей позавчерашнего преступления.

«Детский театр «Созвездие» — набрал он в Яндексе. Посмотрел координаты, время и место работы. Этот театр располагался во Дворце детского творчества в Ясенево. «Далековато, — подумал майор, — но съездить стоит. Тем более что метро мне в помощь».

Владимиров приехал к зданию Дворца после двух часов дня. На вахте спросил о театре.

— Вы за ребенком своим пришли? — недоверчиво спросила его пожилая полная вахтерша. — Так они еще на репетиции.

— Нет, — ответил Владимиров. — Хотел дочку к Вам определить, решил с педагогами познакомиться.

— Что-то вы поздно с дочкой-то. Разве что теперь на будущий год. А педагогов-то там было-то всего двое, а теперь вот пока одна Ольга Владимировна. Но вы зайдите. Спросите ее. Сейчас как раз будет перерыв.

Владимиров поднялся на третий этаж и пошел по темному коридору к указанному на вахте кабинету. Двери его распахнулись, и навстречу майору выбежала вереница детей разных возрастов, но не старше лет четырнадцати.

Он заглянул в класс. Это было что-то среднее между кабинетом и залом. Окна задрапированы темной тканью, небольшая сцена, занавес из той же темной ткани, полукруг стульев на несколько ярусов.

Владимиров вошел вовнутрь.

Спиной к нему стояла миниатюрная женщина с распущенными темно-русыми волосами. Она обернулась.

— Ольга Владимировна? — вежливо спросил майор.

— Да, — ответила женщина.

На вид ей было около тридцати пяти лет. Искусственное освещение зала подчеркивало мягкие черты ее лица. Трудно было назвать эту женщину красавицей, однако что-то в ней, несомненно, привлекало. Особенно выделялись серые глаза — живые и выразительные, отражающие душу человека тонкого и творческого.

— А я пришел познакомиться с Вашим театром, — начал Владимиров. — Такие отзывы о Вас. Дочка у меня любит театр.

— Приводите, мы всем здесь рады, — улыбнулась ему женщина.

— А я слышал, что Вы места занимаете в областных конкурсах, лауреатские. Вас начальство ценит.

— Да что Вы, — отозвалась женщина. — Дипломы — это больше для Дворца. А для нас главное, чтобы дети себя в этом находили. У нас, конечно, есть отбор при поступлении, нужно еще конкурс небольшой выдержать, а сколько Вашей дочке лет?

— Двенадцать, — ответил Владимиров. — А вы знаете, я бы еще хотел фотографии театра посмотреть. На сайте не все есть…

— Фотографии есть, они сейчас в фойе висят на первом этаже, — как-то рассеянно ответила Ольга. — Простите, сейчас вернуться дети с перемены. Мы должны продолжить.

— Да, конечно, — отозвался Владимиров.

Он спустился на первый этаж. Фотографий действительно висело много. Театр был успешный. Для детского объединения такого уровня гастролировал много, тут же висели и дипломы. Владимиров обратил внимание, что кроме Ольги Владимировны Соловьевой на фотографиях был изображен другой человек — мужчина ее возраста. И тут он остановился. На одной из фотографий вместе с детьми из театра и педагогами гордо возвышалась в полном боевом параде Светлана Петровна Подколесова.

Глава 5. Весь мир театр…

О своем открытии во Дворце детского творчества Владимиров никому не сказал. Он молча вышел из фойе, спустился в располагавшееся поблизости метро. Сидя в вагоне, он думал, тщательно взвешивая каждую деталь.

Его размышления прервал звонок Егора Левина. Владимиров, глядя на экран смартфона, поморщился. Опять эти разговоры в общественном транспорте. Тем более что Егор всегда говорил много. А громкую связь майор включать не любил, даже если людей рядом было мало.

— Ну, в общем, так, — начал Егор, что свидетельствовало о том, что полезной информации он накопал не одну тонну. — Подколесова дамочка еще та. Крупный зверь. Но по порядку. Родом из провинции, из районного городка. В Москву приехала учиться, вуз окончила с красным дипломом. Была замужем. Сын умер от почечной недостаточности в четыре года. Карьеру делала стремительно. Уже в тридцать лет занимала серьезные должности. Бескомпромиссна и резка. Подчиненные ее боятся и ненавидят, сплетничают за спиной еще как. Да есть о чем. У Подколесовой есть слабости: дорогие наряды, украшения и молодые мужики. Обычно приближает к себе мужчину лет на 10–20 себя моложе. Играется с ним год-два, от силы три. Потом находит нового. Кого смог из ее кавалеров, записал, сейчас тоже есть такой один, ее помощник. Парень смазливый, недавно кандидатскую по экономике защитил, сказали, она все для него пробила. Обещала похлопотать насчет должности хорошей.

Владимиров слушал Егора, ощущая в себе какое-то неприятное чувство, ему невольно вспомнился его последний разговор с Подколесовой, ее нелепые попытки произвести на него впечатление. «Похоже, что у этой женщины явно какие-то особенные комплексы. Дедушка Фрейд был бы в восторге от такой пациентки», — усмехнулся про себя Владимиров.

— Слушай, — обратился он к Егору, — а что враги? Явные враги были?

— У такой женщины, да как тут бы врагов, — не без уважения ответил Левин. — Но ты знаешь, у меня сложилось впечатление, что она хоть над подчиненными и измывалась, но так без подлости особой. Больше самоутверждалась. Мол, цените меня, уважайте, комплименты говорите. Начальство ее и ценило. Покровители высокие у нее есть, что ли. Далеко не глупая женщина. И никогда себе ничего особенного публично не позволяла. Этакая принципиальная львица…

— Понятно, — отозвался Владимиров.

Через полчаса он вышел на нужной ему станции. Теперь минут двадцать предстояло пройтись пешком. Путь майора юстиции лежал в настоящий театр.

Конечно, это могло быть простым совпадением. Преступник мог схватить первую попавшуюся фотографию. И чем могли быть связаны между собой Подколесова и эта женщина-педагог? У той должность замминистра, у этой маленький детский театр на окраине города. «Пазлы» совсем не складывались, нужна была дополнительная информация.

Между тем он уже пришел к зданию, построенному лет 30 назад и имевшему несколько вычурное название «Театр современной пьесы». Тогда в моде были новые архитектурные решения. Странная конструкция из бетона, стекла и металла выглядела несколько нелепо. Около театра бил фонтан с масками и разнообразными мифологическими персонажами. Про себя Владимиров отметил, что за этим фонтаном совсем не разглядеть стоянку для служебного транспорта. Именно это обстоятельство не дало им с Петром в вечер преступления рассмотреть человека, который сел в автомобиль Подколесовой.

Размышляя об этом, Владимиров вошел в театр. Было около пяти вечера, спектакля в этот день не намечалось, поэтому театр был пуст. Однако гостя из полиции ждали. Около пустых вешалок в гардеробе несколько насупившись, сидели две пожилые женщины, ожидая опроса. Директор театра — Яков Михайлович — встретил Владимирова с характерным для него радушием, которое, впрочем, показалось майору несколько наигранным.

— Дорогой, дорогой Дмитрий…

— Александрович, — подсказал Владимиров.

— Да, дорогой Дмитрий Александрович, — а мы Вас ждем. — Все сотрудники, которые дежурили тогда, собрались. Вот, правда, актеры не все, что были, но Вы должны нас понять. Актеры — люди занятые, у многих есть еще занятия. Преподают, играют, выступают. Несут свет искусства в массы.

— Яков Михайлович, я хотел бы поговорить с Вами и гардеробщицами. Этого пока достаточно, тем более что особо занятых мы можем пригласить к нам официально.

— Конечно, конечно, — заторопился Яков Михайлович. — Давайте пройдем в мой кабинет.

Немолодой грузный директор поспешил отвести Владимирова в кабинет, располагавшийся на первом этаже. Кабинет представлял собой, скорее, каморку папы Карло в семь метров шириной и пять метров длиной. Там каким-то чудесным образом размещался шкаф и довольно-таки массивный стол. Все стены были увешаны фотографиями и наградами. На видном месте красовался довольно точный дружеский рисунок-шарж на самого Якова Михайловича. «А это весьма неглупый человек с хорошим чувством юмора», — заметил про себя Владимиров.

Однако разговор с директором ни к чему существенному не привел. Яков Михайлович кратко пересказал события того злополучного вечера. В кабинет он свой не спускался, провел все время за приготовлениями к банкету, который происходил на третьем этаже в малом репетиционном зале.

Светлане Петровне уделял внимание чуть больше, чем другим гостям, взялся ее проводить. И тут такое.

На вопрос о том, как бы он мог характеризовать саму Подколесову, Яков Михайлович уклонился от прямого ответа.

— Вы понимаете, — ответил он. — Мы ее давно уже знаем. Она для театра многое сделала. Помогла деньги на ремонт получить в прошлом году. Ну как тут без уважения к масштабу личности… Так сказать. Женщина она серьезная, деловая… Не без характера, конечно, но это вообще черта настоящих русских женщин…

Владимиров вдруг подумал, что сам Яков Михайлович даже сейчас Подколесову боится. У него, наверное, совсем другая жена. Умная, тонкая, образованная, возможно, так же, как и он, живущая искусством.

— А наши сотрудницы из гардероба ждут Вас, — продолжил Яков Михайлович. — И все-таки согласитесь, неприятная для нас эта история. Ее бы как-то разрешить. Мы даже можем подумать о том, чтобы вернуть Светлане Петровне часть суммы за манто. Вы поймите, мы ее очень уважаем.

Майор поднялся, чтобы побеседовать с гардеробщицами. Яков Михайлович в это время схватил что-то со стола и стал совать в руки Владимирова какие-то небольшие бумажки.

— Это пригласительные, — быстро объяснял он, — на любой наш спектакль. Мы Вас тоже очень уважаем. Хотим, чтобы и сотрудники наших органов правопорядка приобщались к искусству, так сказать.

Владимирову пришлось нехотя сунуть в карман две бумажки, остальное он взять категорически отказался. Впрочем, Яков Михайлович на этом и не настаивал.

Майор поспешил в пустой гардероб. Встреча с его работницами тоже поначалу ничего не дала. Женщины категорически не соглашались с тем, что хоть ненадолго в течение того рабочего дня покидали гардероб. Даже в туалет ходили по очереди, когда шел спектакль. Да и женский туалет располагался тут же, буквально в трех шагах от гардероба.

— Но, может быть, кто-то к Вам подходил поговорить? — уточнил Владимиров.

— Чужих никого не было, — отрезала одна из гардеробщиц (она была посмелее и чуть помоложе второй). — Зрители вещи отдавали, номерки получали, шли потом в зал. После спектакля номерки сдавали, вещи получали.

— А много осталось вещей после спектакля?

— Верхней одежды штук десять, это тех, кто на банкете, значит, — отозвалась вторая гардеробщица.

— Да, они на банкет идут, а нам их жди, — добавила первая. — Просила я Якова Михайловича, ну пусть эти — особенные гости — у Вас раздеваются, а он куда там. Ему, видите ли, некогда. А мы что, сторожа вещей этих приглашенных гостей? Ведь они даже за билеты не платят…

— Ну, может быть, кто из своих мимо проходил, может, поздоровался только с Вами? — настаивал Владимиров.

— Ну, — отозвалась вторая гардеробщица, — и поздоровались они, что же теперь, обязательно украли что ли?

— Никого особенного не было, — добавила первая, — суеты было много, все-таки премьера, а вот здоровалась только Ася.

— Что за Ася? — заинтересовался Владимиров.

— Актриса наша. Она прямо в гриме перед выходом на сцену к нам забежала.

— А что ей было забегать? — быстро спросил Владимиров.

— Да так, по делу пустяшному, — нехотя отозвалась вторая гардеробщица.

— Знаете, если бы не кража большая, то и говорить не стали, — почему-то рассердилась первая гардеробщица. — Ася по личному делу приходила, платье она свадебное принесла.

— А платье-то зачем? — еще больше удивился Владимиров, вернее, сделал вид, что удивился.

— А вот для чего, — откровенно призналась вторая гардеробщица. — У сына моего младшего свадьба намечается. Они уже долго живут вместе, вот теперь пополнение ждут, надо все оформить по закону. А у них долги, ипотека. Денег особых нет, вот Ася и решила отдать свое платье свадебное, красивое, она сама себе его шила, бисером украшала.

— Ну и что, платье-то взяли? — спросил майор.

— Нет, не стали, хоть и красивое очень и по размеру должно было подойти, — вздохнула вторая гардеробщица.

— А почему?

— Много вы хотите знать, гражданин начальник, — вдруг совсем взъерепенилась первая работница. — Муж у нее умер, вернее, повесился, не захотели мы платье брать от такой свадьбы, вроде как примета плохая.

— А… понятно, — отозвался Владимиров. — А кого Ася-то в спектакле играла, я смотрел: у Вас актрис с таким именем нет.

— Играла в каком-то эпизоде что-то там из массовки. Вы не думайте, она актриса стоящая. При мне еще стольких переиграла. А вот приехал новый режиссер, и теперь она редко на сцену выходит по-настоящему, — более спокойным тоном отозвалась первая гардеробщица. — А Асей я ее с детства зову, я с ее матерью знакома была, в театре-то служу уже 45 лет. Отработала заведующей пошивочным цехом, а на старости лет в гардеробщицы подалась. А так по паспорту она Ольга.

— Ольга Соловьева? — спросил Владимиров, чувствуя некоторое волнение.

— Да, так.

— А ее муж? Как его звали, кем он был?

— Муж был актер тоже. Игорь Королев. А она фамилию никогда не меняла.

— А что с мужем-то случилось? Поподробнее можно?

— Там история сложная была, — заметила женщина со вздохом, — они учились вместе в театральном, свадьба была студенческая, но жили хорошо, правда, без детей. Все для сцены, играть стали ведущие роли почти сразу. Прямо в звезды выбились от молодых ногтей. А потом новый худрук у нас появился, что-то оборвалось прямо как. А вы знаете, когда наверх-то поднимешься, падать очень больно. Ася она покрепче была. Театр создали детский, стали ребятами заниматься, в конкурсах участвовать, даже побеждать. Игорь с ней был. А потом что-то у него случилось. Вот он и решил так вот… уйти…

Владимиров почувствовал, что женщина что-то явно скрывает, но настаивать на своем не стал, он и так узнал о многом. «Пазлы» стали складываться, и хоть некоторых деталей пока не хватало, майор понял, что смог ухватиться за какую-то важную ниточку, которая приведет его в процессе предварительного следствия к разрешению всех противоречий, накопившихся за последние дни.