И убожество стиля, и убежище в каждом дворе
возбуждает во мне состраданье и страх катастрофы
неизбежной. Бежать за границу, в сады или строфы,
отсидеться в норе —
но любая возможность омерзительна, кроме одной:
сохранить полыханье последнего света на стенке,
да кирпичною пылью насытить разверстые зенки —
красотой неземной!
Одиночество родины в неком пространстве пустом
Были дни в начале сентября,
как шуршанье в мертвых листьях воробья,
как пятнистого асфальта шевеленье…
Были дни — и люди в них парили —
сгустки воздуха нагревшегося или
света и теней переплетенья.
Но при этой двойственной погоде
были по-особому странны
толки, возбужденные в народе
страхом и предчувствием войны.
омоновцы охранники бандиты
однояйцовые зачем вы близнецы
размножены откормлены забиты
и похоронены близ Ниццы
и в жирный прах обращены
и воскресаете под Нарвой
для новой славы кулинарной
яичницы и ветчины!
станет пострашней гулага
первое свиданье с Ней
если после политеха
ты россии не спасал
инженерствовать не ехал
со святыми за урал
если к тайному оружью
ты руки не приложил
или же с чертежной тушью
кровь из отворенных жил
не смешал заради блага
главной родины твоей —
станет пострашней гулага
первое свиданье с Ней
под обломками полемик
истина погребена
о надежде на вкус приближенной к лимону
то колющий то режущий уют
то зрелище при свете самопальном
стекла и музыки — там русские поют
на языке своем прощальном
почти по-аглицки — нащупывая крест
впечатанный между сосками
то колющий то режущий то сканью
украшенный — в оплату за проезд
из Петербурга до Женевы
давно уже назначенный, с тех пор
как рыцарь бедный от Марии Девы
имел одно последнее виденье
решительный и тихий разговор
Деревья, утопшие в сером снегу,
и две одиноких вороны...
Идея России, насколько могу
проникнуть сознаньем за ровный,
открытый, казалось бы, даже врагу
остриженный холм уголовный, —
идея России не где-то в мозгу,
не в области некой духовной —
а здесь, на виду, в неоглядной глуши,
в опасном соседстве с душою
не ведающей, где границы души,
где собственное, где — чужое.
