– Я в ловушке в деревянной хижине в лесу, с козлом, енотом, и у меня нет водительских прав. И какая-то сумасшедшая женщина с ружьем только что сказала мне, что в этом году я буду варить клубничный джем и выращивать капусту. Моя единственная радость – это безрассудные расходы!
Он хотел, чтобы у тебя было что-то на память о нем. Что-то, что ты сможешь открыть в рождественское утро. – Джона откашливается. – Какое-то время Рен надеялся, что доживет до него
– Ну… Я одета в одежду умершей женщины и копаюсь в ее вещах. И я только что нашла подушку от геморроя в глубинах шкафа в прихожей. А еще я обломала себе все ногти и всерьез подумываю открыть бутылку вина, – бросаю взгляд на часы, – в полдень.
Мари поджимает губы, чтобы сдержать улыбку, и ее взгляд останавливается на пятнах отбеливателя, которые я посадила вчера на коленях, пока скребла ванну на первом этаже.
Если я это допущу. Я ненавижу видеть Джону таким. Он должен быть уверенным в себе и в своих силах. Это я – та, у которой не все в порядке с головой в нашей паре.
что, оказавшись изолированной в крошечном мшисто-зеленом домике в тундре в разгар зимы, за тысячи километров от всего и всех, кого она знала, она начала сомневаться и бояться, кем она станет через пять, десять, двадцать лет, если останется там, о каком выборе она будет сожалеть потом.
