Оглавление

Сомнения

Наш мир давно сгорел. И пепла дым уже унёсся в небеса. И тучи чёрные сковали небосклон, оставив лишь печаль в очах моих. В глазах всех сотен тех людей, что жили и надеялись на яркий солнца свет в конце пути.

Мы с вами пленники в цепях отчаянья и путах лжи. Красивые одежды. Хорошие дома. Роскошные кареты. Высотки до небес, где восседают короли. И город, что построен был на черепах рабов своих.

Всё это так осточертело. Всё это так мне надоело. Хочу я выбраться из круга вечного страданья. Себя увидеть бы ещё хоть раз счастливым в отражении воды из грязных луж. Себя увидеть бы ещё хоть раз…

А жизнь проходит, господа, и не меняется ни чуть. И как я жил? И для чего вообще? Ответа нет. Лишь только свет в конце тоннеля приближается ко мне.

Глава 1 — Наёмник

Рассказ ведётся от лица Ни'Файзеро

«Мир погибает тогда, когда мы перестаём быть собой»

19 лет назад…

Это его последний заказ. Я проверил все сводки. Все новостные статьи из газет. Опросил десятки людей, которые имели с ним дело. Я выведал всю информацию об этом ублюдке. По всей видимости, несколько недель назад Иори и впрямь перешёл дорогу моему заказчику. Если верить информации, которую мне предоставил Мерси́лесс, то в этой грязной забегаловке Иори изнасиловал его дочь. Слухи ходят разные. И большинство из них лишь подтверждают это.

Город прогнил. Его заполонили нечестивые люди. И я даже рад, что моему отцу не пришлось жить в это время. Время, в которое бедняки спиваются из-за тяжёлой работы на благо своему королю, который, по правде говоря, чихать на них хотел. Ох, уж не знаю, какой чёрт потянул дочурку Мерсилесса за ногу, раз она оказалась в таком месте, как тот домишко с выбитыми окнами и потрескавшимися чёрными стенами, но добром это явно не могло закончиться. Удивительно, что она вообще вышла оттуда живой. Однако, меня совсем не удивляет тот факт, что подобные заведения здесь на каждом шагу, в каждом вонючем переулке.

Люди в отчаянии. Они готовы пойти куда угодно, лишь бы сбежать от своей прогнившей реальности. От мира, в котором никто и ничего не значит, и где великие мира сего используют людей, как скот, всячески наказывая их за любое неповиновение. Поразительно, что это королевство до сих пор не стёрли с лица земли революционеры и иноземные захватчики. Видимо, первые уже давно забыли, что такое свобода, а вторым такие земли и даром не сдались…

Что ж, всё это уже не имеет значения. Мир таков, какой он есть, и я не могу этого изменить. При всём уважении, отец, не могу. Но по-другому я не проживу и дня. Мне нужны эти деньги. Всё, что я могу, — это убивать людей. Да, не мне судить Иори за его грехи. Я лишь исполняю приговор, если считаю нужным его исполнить. В любом случае, если я не убью его, то это сделает кто-то другой. Не сегодня, так завтра. А мне всего лишь нужны деньги за проделанную работу. Ничего личного.

Тёмные улицы. Кареты, что разъезжают по мокрой дороге. Отблески мерцающих фонарей. Небо по-прежнему пасмурное. Я спрятал свой кинжал в особом кармане, под плащом. Каким бы ужасным ни было это место, судьба благоволит мне, ведь эта лживая роскошь большого города, самой столицы Северного Королевства, так удобно скрывает любое оружие, любые боеприпасы, которые можно легко пронести незамеченными практически куда угодно. Перестрелки здесь случаются, как ни странно, практически каждый день. Воровские притоны и уличные забегаловки до самой крыши забиты маньяками и убийцами, норовящими снести пару-тройку голов. И, разумеется, всё это является нормой, ведь идёт на руку различным баронам и лордам. Но люди, чёрт возьми, люди! Они по-прежнему живут здесь, ведь искренне верят, что другой жизни им не положено… Потому что у них нет выбора. Нет ресурсов и возможностей, чтобы сбежать из этого места. Между тем, шик и блеск столицы ослепляет умы бедняков. «То, что нужно!» — скажет любой влиятельный человек.

Здесь каждый сам за себя. Десятки людей в цилиндрах и плащах, подобно мне, разгуливают по улице. И она выглядит всё также прекрасно. Эти извилистые дороги, высокие дома и старинные фонарные столбы… Беда лишь в том, что такова только центральная улица, которую сохранили в первозданном виде. Ну, почти первозданном. Всё же, многие домики снесли в угоду постройки чего-то более престижного. Здесь и живут все влиятельные люди. Высокие кирпичные дома, поражающие как своей архитектурной красотой, так и способностью выдержать удар любой стихии. Огромные магазины, где можно приобрести всё, что душе угодно, за соответствующую плату, конечно же. И, разумеется, высококлассные заведения.

Пускай Иори устроил бизнес и не на главной улице, зарабатывает он огромные деньги. И всё благодаря своему бару, что позволяет ему изредка посещать эту улицу и закупать для него дорогие товары. Он смешивает лучшие пойла столицы с низкосортным самогоном, разливая десять бутылок на сотню. А беднякам большего и не нужно: они верят, что в этой полуразвалившейся забегаловке им подают лучшие вина и пиво, какие можно найти в городе, но за гораздо более доступные цены. А может и не верят. Всё равно на фоне других дешманских баров этот выглядит очень даже престижно, несмотря на разбитые окна и скрипящие двери.

И я не осуждаю его за подобные махинации. Во всяком случае, он позволяет обречённым и неприкаянным почувствовать себя ненадолго живыми, отдохнуть от суматохи этого безумного мирка за очередным стаканом «дорогой» выпивки. И хотя многие вскоре спиваются или даже умирают от некачественной подделки, которую им заливают в бутылки из-под настоящего столичного вина — это не моя забота. В конце концов, они сами решают сюда приходить, будь то от безысходности и отчаяния или от алкогольной зависимости.

Быть может, я даже не принял бы этот заказ, если бы не сам Иори. Он позволил себе сделать то, чего ни один уважающий себя мужчина не позволил бы. Он годами насиловал женщин, которым больше некуда было идти. Но всем им, в силу бедности, было не у кого просить помощи, а потому он чувствовал себя безнаказанным. До тех пор, пока он не допустил роковую ошибку. Он затронул девчонку, отцом которой является очень влиятельный человек. Именно он, Мерсилесс, заказал владельца этой помойки. И теперь удача больше не поможет Иори, ведь по его душу направили меня — лучшего наёмного убийцу в городе. Или, как минимум, одного из лучших.

Поправляя цилиндр и приглаживая накладные усы, я проследовал в сторону бара Иори. Как и всегда, мне предстояло пройти через длинный и тёмный переулок, вдоль которого обустроилось с десяток бомжей и пьяниц. Опрокинутый на землю мусорный ящик, всё дерьмо из которого залило эту потрескавшуюся дорожку, и очередной бездомный доходяга, роющийся в нём в поисках хоть чего-то съестного. Я бы вовсе не удивился, если бы здесь кого-то изнасиловали. Это и впрямь тёмное местечко, отнюдь не из удачных для приличного заведения, коим бар Иори никогда и не являлся. Тем не менее, практически каждый знает, где он находится. И мне легче поверить, что девушек насиловали бомжи и пьяницы, нежели сам владелец заведения, на которого банально могли повесить ярлык. В конце концов, кому из десятков и сотен прогнивших от бедности и отчаяния людишек захочется признавать свои грехи? Гораздо проще повесить свои преступления на других людей, не так ли? Тем более, что Иори столь удачно расположил свой бар именно здесь, куда при других обстоятельствах ни один разумный человек не сунул бы и носу.

Из тьмы тянулась бледная рука. Она коснулась моих брюк и упала вниз. Эти опустившиеся до самого края жизни люди ползали по грязному тротуару, залитому мусором, и пытались схватить меня за ноги. Они выли и стонали. Они совсем осунулись и исхудали. Возможно, даже воды добыть им было негде. За неделю в столице умирает до пяти, а иногда даже десяти человек. Но это лишь официальная статистика, которую каким-то неведомым мне образом составляют для своих газетёнок вшивые издатели. Настоящая же смертность, уверен, куда выше. И большинство смертей — это такие вот люди, которые лишились всего и вскоре умерли от обезвоживания, лёжа в луже собственного дерьма и мочи в тёмных переулках роскошного города.

Вокруг всех них слетались мухи. От них воняло за километр, и даже близко подходить к этому переулку никто в здравом уме не стал бы. Однако, такова моя работа. Моя задача сегодня была крайне проста: пройти в бар и осмотреть его, после чего устроить беспорядок, в ходе которого Иори «случайно» бы умер, наткнувшись на взявшееся из неоткуда перед ним лезвие едва заметного ножика, заточенного до предельной остроты.

У меня не было времени на то, чтобы отвлекаться на этих бомжей, лежащих в грязи, но было несколько монет, которые больше не жалко. Я подбросил пять четвертаков в воздух, и вонючие звери тут же набросились друг на друга в отчаянном рвении подобрать хотя бы одну монету. Мой путь свободен, и меня уже не волнует, кто из них выживет, а кто нет. Возможно, моя душа тоже успела почернеть за время жизни в столице, но я не в силах что-либо изменить. Каждый сам за себя — этому учил меня отец, когда я был совсем маленьким. И я запомню его слова навсегда, ведь он был единственным человеком в моей жизни, кто ни разу мне не соврал.

Надев на правую руку чёрную перчатку, я демонстративно распахнул скрипучую дверь бара, аккуратно опустив голову, чтобы пройти через довольно низкий дверной проём и не уронить свой цилиндр. У меня была всего одна купюра, которой было достаточно, чтобы привести план в действие. Я сразу же осмотрелся. Людей было немного — всего тринадцать человек и бармен, но все места в этой тесной халупе уже были заняты. Кроме одного местечка за барной стойкой.

Рядом со мной сидел накаченный громила с татуировками, который явно был не в настроении. Мой шанс. Хлопнув ладонью по барной стойке, я громко положил свою купюру на стол и потребовал у бармена лучшей выпивки мне и этому громиле.

— Какого чёрта? — покосился в мою сторону кто-то довольно-таки наглый, что заметно и по лицу.

У него было худое телосложение и соломенная шляпа. Лицо неприятное, но оттого вполне запоминающееся — шрамы на половину лица вокруг правого глаза, которые, очевидно, были получены в этом же баре, когда во время очередной взбучки кто-то дал ему отпор, ударив головой о стоящую на столе бутылку с вином, которое он берёт каждый день. О том случае тоже писали в газетах, однако эта новость быстро затерялась на фоне других, по типу изнасилования дочери Мерсилесса. Я сразу же считал все его привычки, его внешность, и пришёл к выводу, что он станет идеальной мишенью.

— Думаешь, что смеешь так нас унижать? В этом заведении у нас такие же права, как и у этого громилы!

— Ваше право — молчать и пресмыкаться перед своим королём, что вы, собственно, и делаете всю свою жизнь. — ответил я.

— Ты на кого вообще бочку катишь, мудила недозрелый? — пополнив отряд разозлившихся на меня посетителей бара, высунулся сидящий рядом с ним мужчина.

Этот выглядел уже помясистее. Кирпичная рожа, красный разодранный глаз, запачканная кожаная куртка коричневого цвета с короткими рукавами, подчёркивающими его накаченные бицепсы. В руке перебирает маленький нож вокруг пальцев.

Оба мужика, что сидят рядом с усатым дрищом, очевидно, его подельники или старые друзья. Хотя, скорее всего, они — что-то среднее между тем и другим. Кирпичеголовый переглянулся с усатым дрищом и третьим мужиком, который выглядел бы неприметно за счёт своей молчаливости и скрытности, не будь у него выбит нос и перебинтована хиленькая правая ручонка. Такие внешние детали сразу бросаются в глаза.

Если начнётся замес, то все сразу же достанут свои ножи и пушки. Предполагаю, что кирпич предпочитает грубую силу. Он выглядит как человек, который обожает причинять людям страдания, лишь бы заглушить свои собственные. Осунувшаяся кожа на лице свидетельствует о преждевременном старении. Я бы дал ему сорок-пятьдесят лет, как и остальным. Молодые сюда в принципе редко приходят, разве что дегенераты с комплексом неполноценности, всеми силами скрывающие это за показной брутальностью, которой на деле нет. Либо очередные неудачники, которым больше некуда идти.

Усатый, очевидно, у этой троицы за главного, хотя он и не выглядит как кто-то, кто мог бы удерживать лидирующую позицию в команде. Если он «лидер», то только из-за своей вспыльчивости и желания влезать во все конфликты, какие возможно. Думаю, он предпочтёт использовать кольт, который, очевидно, спрятан в его небрежно спрятанной за курткой кобуре.

Хиленький мужичок с перебинтованной рукой вовсе прикрыл своё лицо шляпой, очевидно, даже не желая вступать в конфликт. Возможно, он первым сбежит из бара, когда всё начнётся.

В этот момент бармен вернулся к стойке и поставил выпивку на стол. Он налил два стакана — мне и сидящему рядом громиле. Пальба не началась после моих слов о короле лишь потому, что этот громила всё ещё здесь и в случае чего займёт мою сторону, ведь я только что сделал ему столь щедрый подарок. Он оглянулся назад и с презрением посмотрел на всех, кто приходит в эту забегаловку изо дня в день. Он не сказал ни единого слова. Этого было достаточно, чтобы самый слабый в их троице забил тревогу и попросил дрища и кирпича успокоиться. Это ещё больше вывело усатого из себя, из-за чего он тотчас врезал ему по лицу.

— Не смей успокаивать меня, Чир! — сказал он, после чего повернулся в мою сторону и ударил кулаком по столу, из-за чего пиво из стакана пролилось на фотографию, лежащую на столе.

— КАКОГО ЛЯДА ТЫ ТВОРИШЬ?! — вскочил из-за стола кирпичеголовый. — ЭТО БЫЛО ФОТО МОЕЙ ЖЕНЫ, КОТОРАЯ УМЕРЛА ДВА ГОДА НАЗАД!!!

Как я и планировал. Из сущего пустяка уже зарождается взбучка. Нужно лишь дождаться, когда дело примет серьёзный оборот.

— Не вини себя, они сами виноваты в недалёкости своего ума. — сказал я рядом сидящему мужику.

— С чего ты взял, что мне есть до них дело? Кто ты вообще такой и на кой хрен пришёл сюда?

— Ой. Ты уж извини, но я совсем забыл, что мы не знакомы. Меня зовут Файзеро, а тебя сейчас прибьют табуретом.

Пока мы с незнакомцем пытались познакомиться, кирпичный явно принял мудрое решение не срывать свой гнев на подружек, а выплеснуть все эмоции на человека, с которого всё началось — на меня. Табурет уже проносился по воздуху, когда в самый последний момент я сообщил незнакомцу о его полёте и пригнулся, вследствие чего удар пришёлся прямо по туловищу громилы, который в это время выпивал из своего стакана бюджетную версию лучшего вина в столице, купленного за мой счёт.

Ошарашенный таким исходом событий двухметрового роста незнакомец, чей стакан тотчас разбился вдребезги, запачкав его одежду вином, мгновенно встал из-за барной стойки, чтобы преподать кирпичу урок вежливости. Я воспользовался ситуацией и дезориентировал разбойника несколькими сокрушительными ударами по болевым точкам на шее и по его разодранному красному глазу, когда стул ещё только разлетался на части от столкновения с непрошибаемым громилой.

Начинался финальный акт этого сногсшибательного представления. Я скрылся за барной стойкой, рядом с перепуганным барменом, в то время как двухметровый незнакомец уже выбивал всё дерьмо из кирпичеголового выскочки, которому следовало бы остаться этим вечером у себя дома, в какой бы помойке он ни был.

По полу бегали крысы, но бармен уже явно свыкся с ними. Как и со скрипучим дырявым полом этой лачуги. Но, судя по его выражению лица, к каждодневным взбучкам местных пьяниц он ещё не привык от слова совсем. Какая бы нищета не привела его сюда, мальчишка был молод и точно не заслуживал всего этого. С другой стороны, лучше так, зарабатывая себе на жизнь, чем по другую сторону барной стойки, сидя с такой мелочной бандитской шайкой, прямо как тот хилый мужик с перебинтованной рукой, который неспешно пытается добраться до дверей и поскорее свалить из этого места.

Я подбросил жребий больше пяти минут назад. И теперь в забегаловку, вышибая дверь и сбивая с ног хилого перебинтыша прямо к тараканам на грязный заблёванный пол, врывается шатающийся из стороны в сторону бомж, сумевший отжать остальные четвертаки у других обречённых жителей переулка. Возможно, сводка в новостях даже пополнится новыми трупами бомжей, найденными в подворотне, но это уже не важно.

— ТВОЮ МАТЬ! ТОЛЬКО Я МОГУ ВЫШИБАТЬ ДУРЬ ИЗ ЧИРА, УБЛЮДОК! — на эмоциях, выхватив наконец из кобуры кольт, заявил тот усатый чёрт, с которого всё и началось.

Между тем дуэль кирпича и громилы продолжалась: первый знатно разозлился и намеревался выхватить из кармана нож, дабы зарезать своего противника, однако…

— МОЙ НОЖ! КАКАЯ СУЧКА ЕГО СТЫБЗИЛА?! — истерично завопил кирпичный, прежде чем следующий удар громилы повалил его на пол. — ВОТ ЖЕ ДЕРЬМО!

Громила прекратил бы избивать кирпичеголового, если бы тому не хватило наглости поднять с пола обломок бутылки от купленного мной вина — это была его роковая ошибка.

Перепалка между усатым и бомжом тоже была в самом разгаре. Полуживой мужчина в ободранной одежде не собирался даже слушать вооружённого бандита, из-за чего некоторые посетители бара тоже направили на него свои пушки.

— Такое поведение непозволительно! — сказал один посетитель, сидящий у окна, прежде чем залить в свою глотку всю оставшуюся выпивку прямо из бутылки. — У мужика рука сломана!

— Вот именно! — добавил сидящий рядом с ним лысый старик с длинной седой бородой. — Дерьма кусок, проваливай отсюда, иначе мы сами тебя вышвырнем!

— Попробуйте! — ухмыльнулся бомжара. В его глазах читалось безумие, а по губам стекала кровь, чего я поначалу не заметил, скрываясь за стойкой.

Переполох в баре набирал обороты, а я дожидался, когда на это обратит внимание его владелец. Кто-то выстрелил в стену, и пуля пролетела в паре сантиметров от заявившегося в бар бомжа. Этот выстрел был предупредительным, но ничего не решал. Розочка из бутылки вина ударила в шею громилы, вынудив его продолжить «поединок» с кирпичеголовым, которому, по всей видимости, было мало унижения. Кровь лилась из шейной артерии ручьём, но громила сумел с разворота вырубить противника ударом своей массивной левой руки, прежде чем сам потерял сознание.

В правом углу бара сидело ещё четверо мужиков и одна молодая девушка. От них валил сильный дым, ведь накуривались они там в хлам. Вся их реакция на происходящее сводилась к неадекватному смеху и, как им казалось, забавным комментариям происходящего, от которых уши вяли.

Не знаю, через что прошли восьмидесятилетние деды, сидевшие по левую сторону от всего беспредела, но они, очевидно, были в отключке. Либо их схватил инфаркт, либо сердечный приступ от очередной бутылки с выпивкой, либо они просто давненько не спали. Лишь крысы пищали за их столом, пытаясь найти чего-либо съестного.

Этим вечером крышу всем и каждому сорвало знатно. И, пока владельца не было видно, я решил обсудить происходящее с барменом.

— Слушай, парень! Хочу, чтобы ты знал — мне искренне жаль.

— Что именно? — перепуганным голосом отвечал он.

— Что тебе придётся разгребать всё это дерьмо, ведь уборщиков, как я понимаю, Иори нанять не потрудился. А ещё мне жаль тебя, потому что твоё место явно не в этой помойке.

— Но мне больше некуда было идти, я…

— Тс-с. Не объясняйся, я всё понимаю. — поднеся указательный палец к его губам, продолжал я. — Мало у кого из нас есть выбор, однако тебе судьбой один предоставлен.

— Что?.. О чём вы?

— Я даю тебе шанс. Ты можешь работать здесь, вскоре найти место поприличнее, но жить дальше и стремиться к своей мечте. У тебя же есть мечта? Ты же живёшь ради какой-то цели, да?

— Эээ… ну, наверное, да… — впал в ступор мальчишка. — Я не знаю, я…

— Вот и прекрасно! — периодически посматривая на происходящее в баре, объяснял я. — Тебя могут спросить о том, что произошло здесь, понимаешь?

— Ну, да…

— В таком случае, даже не вздумай никому говорить, что видел меня здесь. Ты меня не знаешь. Даже если все вокруг будут твердить, что я был здесь, — не вздумай подтверждать этих слов.

— Но… что это изменит? В смысле, какая разница…

— Парень, ты вроде не глупый, но совсем не умеешь слушать. — я показал ему нож кирпичеголового, после чего он сразу же замолчал. — А раз ты не глупый, то должен понимать, что кучку алкашей и бомжей вряд ли воспримут всерьёз, в отличии от простого работяги, который был в добром здравии этим вечером. Поэтому я прошу об одном единственном. У тебя есть выбор — ты можешь прожить долгую, пускай и не самую счастливую жизнь, а можешь закончить её в этом баре, как один из них. Мы поняли друг друга?

— Д-да…

— Вот и славно! А теперь закрой свои карие глаза и даже не вздумай смотреть в мою сторону.

Я услышал приближающиеся шаги Иори. Он открыл дверь, после чего продолжил поправлять свои штаны. Он никак не мог застегнуть ширинку, но уже собирался угомонить разбушевавшуюся толпу очередными угрозами о том, что запретит им посещать свою грязную забегаловку, если они не прекратят, однако он не успел даже открыть свой вонючий рот. Нож кирпичного, незаметно выхваченный мной в начале взбучки, был брошен в его запотевшую после весьма активной деятельности шею.

Я уже покинул забегаловку через огромную дыру в окне, когда он истекал кровью и падал на свой грязный пол. Из здания послышались крики напуганных девушек, которых он, очевидно, собрал в своей комнате в этот злополучный вечер. Дальнейшие события меня никак не касаются, ведь моих отпечатков на ноже не было: с самого начала ладонь моей правой руки была в чёрной перчатке, на которую никто даже не обратил внимания.

Теперь Иори был мёртв. Мой заказ выполнен, и завтра я направлюсь к Мерсилессу за положенными мне деньгами. Это был уже третий заказ от него за неделю. Я убил наркодилера, оружейника, а теперь ещё и владельца грязной забегаловки для алкашей, что скрывается в тёмных переулках столицы Северного Королевства. Все три заказа выполнены идеально, без единого просчёта, как и было поручено Мерсилессом. Завтра он узнает обо всём из газет, а сейчас мне бы не мешало помыться и выспаться.

Глава 2 — Палящее солнце

Рассказ ведётся от лица Ни’Фоуэра

Настоящее время…

Новый день дарит новые возможности. Я всё ещё не научился пользоваться знаниями, о которых рассказывал мой отец, однако, рано или поздно я смогу. Я в это верю. Нет ничего невозможного.

Слабый ветерок обдувает мои запотевшие плечи. Эти дуновения свежего воздуха так приятны. Но в последние месяцы их становится всё меньше. Жара иссушает нас. Дожди прекратились больше двух недель назад, и на небе ни облачка. Только палящее солнце. Благо, каким-то чудом у нас ещё не было пожаров в этом году.

Мы с братом заняты на огороде. Пока я поливал морковь, свёклу и капусту, младший подкармливал удобрениями кабачки. Отец, скорее всего, разгребает завалы в подвале, ведь скоро нам предстоит собирать урожай. Осень уже близко, но жара по-прежнему не спадает. Что-то происходит, и климат меняется. С утра, сразу после завтрака, мы отправились сюда — уже тогда здесь было невыносимо жарко. Прошло два, может, три часа. Форзи наверняка устал — всё же, он младше меня почти на пять лет.

Закончив полив, я дошёл до грядок с луком. Обычно, в это время мы уже собираем его, как и чеснок, и огурцы. Тем не менее, в этом году с урожаем везёт не так сильно. Ничто из перечисленного пока не выглядит зрелым. Кажется, что все наши усилия за лето были потрачены напрасно.

— Брат, ну почему так жа-а-арко? — жаловался Форзи. — Скорее бы уже осень…

— Слушай, я соберу в мешок всё, что выглядит съедобно, а ты отнесёшь домой. — повернувшись к брату, попросил я. — А потом можешь побыть дома.

— Нет, ну ты чего? — недоумевал братик. — Пошли со мной!

— Нужно закончить работу. Ты иди, а то солнечный удар ещё схватишь…

— Не пойду я никуда! Либо пошли вместе! — продолжал он.

— Вот мешок, иди уже!

Форзи взял мешок и потащил его к дому. Пускай он и делает вид, что уже взрослый, но ему всего лишь тринадцать. Порой мне кажется, что отец иногда забывает об этом, отправляя его со мной. В конце концов, я и сам неплохо справляюсь здесь. Конечно, ему стоит учиться ответственности и помогать по дому, но не выпускать же его в такую жару на самый солнцепёк… То ли дело в лесу — там, наверное, сейчас прохладно.

Ветер завывал и дул из стороны в сторону, разнося первые жёлтые лепестки. Он был слабым, и всё равно старался изо всех сил словно хотел помочь мне справиться с этой жарой. Около нашего забора прошли соседская девчонка со своей младшей сестрёнкой. Это были Димия и Зара. Обе светловолосые, как и их родители. Зара бежала вприпрыжку мимо нашей калитки, размахивая своими маленькими косичками и пытаясь поймать в сачок бабочку, а старшая сестра пыталась догнать её, чтобы не потерять из виду. Как и всегда, мы поздоровались, после чего Димия сразу же продолжила бежать за Зарой, отчаянно смахивая волосы со своего насыщенного солнцем лица.

Позже у калитки остановился дед Панкрат — седоватенький тракторист в сандалиях и шортах, который обычно помогает жителям с доставкой тяжёлых грузов. Сам он довольно-таки худой, будто под кожей одни только кости. В лес заезжать он не рискует, однако не против одолжить свою чудо-машину, если понадобится. Отец мой — один из немногих, кто посещает лесную территорию, а потому на нём лежит ответственность добывать и вывозить оттуда древесину. Наверняка этот весёлый дедок хотел убедиться, что завтра отцу понадобится его трактор, чтобы не забыть встать пораньше. Но долго рядом с нашим домом он не простоял: дедок вспомнил, что куда-то спешил. Скорее всего, как и всем глубоко верующим, для него была важна церковная служба, которая должна была начаться с минуты на минуту, а опоздать он уж точно не мог.

А жара и впрямь серьёзная. Не успеваю я полить землицу водой, как она уже вновь иссыхает. Да, тут никакой ветер уже не поможет. Так и думал, что нужно было взять больше вёдер. Но внезапно из дома выбежал братец — он тащил за собой вёдра с водой и говорил, что родители уже зовут их на обед. Я сказал, что приду, как закончу, но брат уходить без меня явно не собирался. Он встал рядом, налил воду в лейку и продолжил поливать овощи.

— Ну почему ты такой приставучий? — спросил я.

— Не оставлять же тебя одного! Вдруг чего-нибудь случится…

— Случится! Но не со мной, а с тобой, ежели и дальше будешь ходить тут без кепки! — сняв панаму, сказал я, прежде чем надеть её на брата.

— Я забыл её дома… — оправдывался Форзи. — А как же ты?

— Тебе нужнее. Не хочу потом тащить тебя до дома, когда словишь солнечный удар.

— Опять ты за своё! Не словлю я никакой удар!!! Сам носи свою панамку!

— Успокойся что ли, мы уже почти закончили.

Я схватился за тяпку и начал пропалывать оставшиеся грядки. Из соседнего двора доносились возгласы счастливых детишек, которым сейчас не приходилось ничего делать. Они играли и забавлялись, где-то там, совсем недалеко. Я думал о том, что Форзи, наверное, тоже хотелось бы сейчас с кем-нибудь провести время и развлечься, а не торчать на огороде. В конце концов, это ведь его детство. Может, мне и не стоит его прогонять. Раз уж он хочет помочь, значит ему, наверно, не хватает моего внимания.

— Какая же жарища… Эх, вот был бы я пиратом! — замечтал Форзи, поправляя панаму так, будто бы это была пиратская треуголка.

— М? Я не ослышался, ты хочешь быть пиратом?

— Ага! — радостно воскликнул братишка. — В океанах наверняка такие сильные ветра, что можно никакой жары не бояться! Оказаться бы сейчас там!

— А отчего же пиратом, а не простым моряком? — раздосадованно спросил я, на деле подумывая лишь о скудности своего воображения: что мне пиратом, я ведь даже о моряках ни разу не задумывался! Казалось бы, зачем думать про неизведанные моря и океаны, когда прохладу легко можно отыскать и в лесу, что расстилается совсем неподалёку.

— Фе! Моряком — это так скучно…

— Почему же? У них тоже свои приключения! Мне кажется, ты просто плохо слушал, когда мама читала с тобой книги.

— А может книга неинтересная. — возразил Форзи. — Я даже не помню, о чём она!

— Кажется, о моряке, который… что-то там понял о жизни! Ну ещё там были всякие опасные морские чудища. Огромный кракен, который чуть было не потопил его корабль…

— Я чего-то не помню…

— Ой, братец, да ты небось просто заснул в самом начале! — посмеиваясь, сказал я, продолжая нагружать себя мыслями о том, что до Форзи с его-то воображением мне ещё далеко. Или, быть может, всё дело в возрасте?

— А кракены правда существуют?.. — встрепенулся брат.

И ведь пишут же люди о вещах, коих в жизни никогда не видели! Получается, не в возрасте дело вовсе? Был ли я огорчён скудностью своего ума, либо же просто не хотел разрушать детские мечты — теперь уже и сам не знаю, да и это не важно, но вот что я ему ответил после нескольких секунд раздумий:

— Не знаю, но жизнь полна сюрпризов. Вот был бы ты моряком, уже бы наверняка узнал ответ! А пираты… их заботит лишь клад да ничего кроме него.

— А зачем люди ищут клады, братик? Неужели не ради удовольствия?

— В какой-то степени, да. Но поиск клада — это всегда опасности, риски и потери. Не каждому хотелось бы участвовать в этом, не будь нужды. Посмотри на нас и наших соседей! Разве мы в чём-то нуждаемся?

— Мне кажется, здесь и так все счастливы…

— Да, Форзи. Здесь, наверное, счастливы все. Хорошо бы так оставалось всегда.

— Я закончил поливать! — с радостью отметил братик. — А ты?

— Да, осталось только прополоть последнюю грядку! Ты иди, если хочешь. Скажи родителям, что мы почти закончили.

Форзи побежал в дом, размахивая пустыми лейками. От него так и светило лучами радости. Кажется, ему и впрямь не хватало моего внимания. Удивительно, как люди, проводящие вместе столько времени, могут почти не общаться друг с другом, даже будучи близкими друг для друга. Мне и впрямь стоит почаще с ним разговаривать.

Я сложил все инструменты от лопат до тяпок в мешок, после чего закинул его на спину и потащил домой. Солнце уже поднялось на самый центр небосклона, ярко освещая все окрестности. Полдень. Всё стихло. И в воздухе ни единого дуновения ветерка.

Вдали послышался звон колоколов. Это в нашей церквушке началась дневная служба. С десяток здешних жителей были церковными служащими — они доносили до остальных людей свою веру. В лучшее будущее, в счастье и верность, в достаток всего и во всём. Сегодня, наверное, будут просить Господа о хорошем урожае.

Наша семья ходит в церковь только на вечерние службы, поэтому сейчас мы никуда не спешили и могли спокойно пообедать. Если задуматься, то и я не самый верующий человек — всё своё лето я потратил, работая на огороде с отцом и братом, но что мы получаем взамен? Сегодня отец был занят, расчищая погреб в подвале, и поэтому вся работа на грядках досталась мне и Форзи. И я вижу, что наши усилия не приносят плодов. Как ни старайся, мы не всесильны, чтобы управлять природой.

Урожай в этом году крайне удручающий и я не знаю, чем мы вообще будем питаться. Возможно, жители вновь устроят сельское собрание, чтобы решить этот вопрос, ведь неурожай — проблема отнюдь не только нашего огорода. Но кто-то действительно верит, что если будет ходить в церковь на все моления, то урожай обязательно взрастится до небес, даже если им не так уж и усердно заниматься. А мне это чуждо. Я вижу, что людям проще поверить в некие высшие сущности, чем в собственные силы.

Но, что хуже всего, — это не имеет значения. Мы не можем заставить эту жару отступить, а значит будем вечными заложниками таких условий. Может, они верят, что своими молениями однажды допросятся хотя бы лёгкого дождика. Я не знаю, но если всё действительно так, то это было бы неплохо.

Когда я открыл дверь, вдруг поднялся сильный сквозняк. Ветер снова дал о себе знать, хотя, казалось бы, на улице было тихо и спокойно, как никогда. На небе по-прежнему ни облачка. Только лишь палящее солнце. На дождь сегодня уже можно не рассчитывать.

Пройдя в дом, я обратил внимание на приунывшего отца, сидящего в зале в своём кресле-качалке и читающего очередную газетёнку. Но какой смысл читать газеты, если всё, что происходит в селе, ты итак знаешь лучше других? Навряд ли кто-то бы осмелился покинуть столь прекрасное место, дабы просто рассказать жителям о чужих бедах и достижениях… Да и зачем? В это поселение за последние несколько лет не наведывался вообще никто, а значит и нам нет нужды лезть в чужие жизни.

Что ещё забавнее — здесь нет никаких валют: мы живём сами для себя, а отношения выстраиваются на доверии и взаимовыручке. Ну разве не Рай? Живи и радуйся! Получается, что и газеты у нас печатают просто для души. Вот бы так было всегда. Но чем здесь могу пригодиться я сам? Все места уже давно заняли, у всех свои хобби. К чему же можно стремиться, если всё итак есть? Вот и остаётся нам с отцом лишь грустить за свой никчёмный урожай.

Отец выглядел уставшим, в его глазах читалось полное отсутствие желания что-либо делать. Обед уже был готов. Вздохнув, отец сложил газету, и мы сели за стол. К нашему приходу мама приготовила борщ, который так любит её муж. Видимо, она тоже заметила, что он не в настроении, и решила его как-то подбодрить.

— Как прошёл день, отец? — спросил я.

— А как там наш урожай? Как видишь, не очень.

— Папа расчищал наш погреб для урожая. — уточнила мама. — Немного умаялся. Ешьте!

— Но дело не совсем в этом. Просто меня огорчает, что всё было зря. Мы с вами трудились всё лето, а год выдался неурожайный. Одна надежда — если через месяц другой ещё что-нибудь да взойдёт.

— На улице было очень жарко! — добавил Форзи. — Можно я пойду с братиком на охоту?

Чуть было не поперхнувшись, я посмотрел в сторону неунывающего братца, который словно прочёл мои мысли, когда мы обсуждали книжонку о моряке. А ведь я даже не предлагал ему пойти со мной!

— Нет уж, дудки, юноша! — настаивала мать. — Сегодня у тебя тихий час! А потом мы будем читать книги.

— Да ладно тебе! Пускай сходит, если действительно хочет…

— Форзи всего тринадцать лет! Я не хочу, чтобы вы и его потащили в эти чёрные леса. От них веет злом.

— Я не боюсь зла! — воскликнул Форзи. — Я хочу пойти вместе с Фоуэром, ну пожалуйста!!!

— Не переживай ты так! Мы с Фоуэром много раз были в этих лесах — там ничего нет. Если он пойдёт с нами, то мы будем за ним приглядывать.

— И отчего же никто, кроме вас двоих, не горит желанием даже приближаться к лесу?

— Двоих? — усомнился я. — А как же лесничие, что буквально живут там? С ними же всё в порядке!

— Фоуэр прав, они живут там уже много лет, но по какой-то неведомой причине это мало кого волнует.

— Что ж, ладно. Флаг вам в руки! — встав из-за стола и подойдя к окну, согласилась она.

Форзи обрадовался и побежал в свою комнату, чтобы переодеться. Отец помыл свою тарелку и ту, что оставил Форзи, после чего поставил их в настенную тумбу. Отец опустил взгляд на пол, явно о чём-то задумавшись. Он подошёл к матери, чтобы обнять и успокоить её.

— Я просто боюсь за него. — сказала она.

— Не бойся, всё будет хорошо. Всего лишь одна охота.

— Да. — подойдя к раковине, уточнил я. — Ему рано или поздно будет нужно учиться охотиться на диких животных. И всем будет лучше, если он научится этому уже сейчас.

— Наверное, вы правы. — ответила мама, прежде чем повернуться лицом к отцу. — Завтра снова будешь таскать древесину?

— Скорее, рубить деревья. — поцеловав её в лоб, ответил отец. — А впоследствии — да, таскать древесину.

— И почему этим должен заниматься именно ты? — поднося тарелку к тумбе, спросил я.

— Ты же знаешь, Фоуэр… — перебивала мама.

— Нет, пускай спрашивает.

— Почему никто не может ходить в лес, как и ты? Из всего поселения только ты и двое лесничих трудитесь в лесу! И те двое помогают тебе лишь потому, что с рождения жили там. Но древесина нужна всем, а работаете только вы.

— Не у всех хватает смелости ступить в наш лес. — не совсем уверенно отвечал отец. — Нам же остаётся трудиться ради общего блага. Советую поторопиться, а то братец убежит без тебя.

По его лицу было видно, что так он скорее хотел успокоить маму, а не ответить на мой вопрос. Может он и сам немного боится, а может не верит вовсе — это неважно. Отец всё равно не признаёт того факта, что другие просто используют его труд, а он и рад выполнять самую сложную работу словно почувствует себя от этого важнее, даже не замечая, что его жизнь проходит в рефлексии.

Он надеялся, что мы просто забудем этот разговор, поэтому и посоветовал поспешить за братцем. Я же не стал продолжать только потому, что мне его жаль. Он старается изо всех сил, чтобы быть первым. Но с кем он ведёт эту гонку и ради чего? Он выглядел таким уставшим, что я решил — будет лучше просто согласиться, чем продолжать неприятный для него разговор. В конце концов, Форзи и впрямь уже заждался, стоя у двери. Ну, зато хотя бы он встретил мои приближающиеся шаги счастливым блеском в голубых глазах.

Так, мы с Форзи должны были впервые отправиться в лес вдвоём. И, раз уж он никогда до сих пор не был там, то я — его провожатый и экскурсовод в этой прогулке. Я должен быть внимательнее к младшему брату, а это — мой шанс показать ему свою заботу и поддержку. Летом я был не особо разговорчивым, ведь с головой погрузился в бытовые проблемы и какие-то спонтанные мысли, размышления о жизни, которыми почему-то ни с кем не хотелось делиться.

Я взял отцовское охотничье ружьё, хотя побаивался, что братец его заприметит и точно захочет научиться стрелять. С другой стороны, ради этого мы и идём, верно же? Нагрузив рюкзак всем необходимым, я вновь встретил брата у двери и мы вышли из дома.

— В добрый путь! — воскликнул отец с ухмылкой посмотрев в нашу сторону.

— Скоро вернёмся! — ответил я. — Не скучайте без нас!

Дверь захлопнулась и юные охотники устремились в лесную чащу. Я и мой брат. Двое бесстрашных друзей, отправившихся в путь. Но главное, конечно, не это. Нам достаточно просто хорошо провести время до ужина и принести с собой хотя бы какой-то улов, раз с урожаем не повезло.

Глава 3 — Деловая встреча

Рассказ ведётся от лица Ни’Файзеро

«Туман всегда скрывает страх, но он не скроет боли»

На следующий день после событий в баре Иори…

Мерцающие белые точки спускались с помрачневших небес на бренную землю нашего города. Словно маленькие пучки света в этой нескончаемой тьме. А я просто шёл по сырой асфальтированной дороге, ведущей прочь от серых домов. Туда, где на небольшом склоне у побережья знойной реки вознёсся величественный храм. Ступени спускаются вниз, направляя меня ко входу в здание. Усыпанная золотистыми листьями дорога, расположенная на высоком мосту в тени огромных деревьев, устремившихся в небеса. Они уже оголились перед зимой, оставив лишь приунывшие ветви под последними лучами блеклого солнца.

Мерсилесс ещё не знал, что я под завязку набит самым различным оружием. От тонких незаметных клинков из прочнейших сплавов до мощнейших пушек, покрытых светоотражающим покрытием, что делает их невидимыми для невооружённых глаз. Под рукавами скрываются браслеты с острейшими лезвиями, которые выдвигаются при определённом движении рук. Похожие механизмы есть и на ногах, в районе пяток. Всё это пригодится, если кому-то вздумается заковать меня, либо на крайний случай, когда другого оружия уже не останется. Мерсилесс был уверен в том, что сможет обмануть моё доверие, выдав слезливую историю о жестоко изнасилованной дочери. Но я выполнил этот заказ только потому, что Иори был той ещё сволочью, а мне… просто нужны деньги. И никто не сможет предложить больше, чем король преступного мира Северного Королевства.

Широкий каменный мост был обставлен людьми, охраняющими его от посторонних. Десятки вооружённых лиц в прочнейшей броне и шлемах по обе стороны моего пути. Здесь каждый шаг сопряжён с риском. Всего лишь одна роковая ошибка будет стоить мне жизни. На близлежащих холмах и крепостных башнях занимают свои позиции неприметные снайперы. Однако, они не посмеют выстрелить в меня, поскольку Мерсилессу нужен товар, который я получил у покойного наркодилера. Я сообщил заказчику, что его драгоценный порошочек будет уничтожен взрывчаткой, если в меня выстрелят, — это мера предосторожности.

Мерсилесс наверняка изучил меня, а потому знает, что я ни