Отдѣлись человѣкъ отъ общества, взойди онъ самъ въ себя, и какъ скоро скинетъ съ него разсудокъ очки, которые показывали ему все въ превратномъ видѣ, и какъ уяснится взглядъ его на вѣщи, такъ что даже непонятно[12] будетъ ему, какъ[13] не видалъ[14] онъ всего того прежде. Оставь действовать разумъ, онъ укажетъ тебѣ на твое назначеніе, онъ
Перечитывая и поправляя сочиненіе, не думать о томъ, что нужно прибавить (какъ бы хороши ни были проходящія мысли), если только не видишь[1291] неясности или недосказанности главной мысли, а думать о томъ, какъ бы выкинуть изъ него, какъ можно больше, не нарушая мысли сочиненія (какъ бы ни были хороши эти лишнія мѣста).=
Всякій писатель для своего сочиненія имѣетъ въ виду особенный разрядъ идеальныхъ читателей. — Нужно ясно опредѣлить себѣ требованія этихъ ид[еальныхъ] чит[ателей], и ежели въ дѣйств[ительности] есть хотя во всемъ мірѣ 2 такихъ читателя — писать только для нихъ.
Искусство писать хорошо для человѣка чувствительнаго и умнаго состоитъ не въ томъ, чтобы знать, чтò писать,[1272] но въ томъ, чтобы знать то, чего не нужно писать. — Никакія геніяльныя прибавленія не могутъ улучшить сочиненія такъ много, какъ могутъ улучшить его вымарки.
Для меня, главный признакъ любви есть страхъ оскорбить или [не] понравиться л[юбимому] п[редмету], просто страхъ. — Я влюблялся въ м[ужчинъ], прежде чѣмъ имѣлъ понятіе о возможности педрастiи; но и узнавши, никогда мысль о возможности соитія не входила мнѣ въ голову.
Я никогда не былъ влюбленъ въ женщинъ. — Одно сильное чувство, похожее на любовь, я испыталъ только, когда мнѣ было 13 или 14 лѣтъ; но мнѣ [не] хочется вѣрить, чтобы это была любовь; потому что предметъ была толстая горничная (правда очень хорошенькое личико), притомъ же отъ 13 до 15 лѣтъ — время самое безалаберное для мальчика (отрочество): не знаешь, на что кинуться, и сладострастіе, въ эту эпоху, дѣйствуетъ съ необыкновенною силою. — Въ мужчинъ я очень часто влюблялся, 1 люб[овью] были 2 Пушк[ина], потомъ 2-й — Саб[уровъ?], пот[омъ] 3-ей — Зыб[инъ] и Дьяк[овъ], 4 — Обол[енскій], Блосфельдъ, Ислав[инъ], еще Готье и мн[огіе] др[угіе].
Странный примѣръ ничѣмъ необъяснимой симпатіи — это Г[отье]. — Неимѣя съ нимъ рѣшительно никакихъ отношеній, кромѣ по покупкѣ книгъ. Меня кидало въ жаръ, когда онъ входилъ въ комнату. — Любовь моя къ Ис[лавину] испортила для меня цѣлыя 8 м[ѣсяцевъ] жизни въ Петерб[ургѣ]. — Хотя и безсознательно, я ни о чемъ др[угомъ] не заботился, какъ о томъ, чтобы понравиться ему. — Всѣ люди, кот[орыхъ] я любилъ, чувствовали это, и я замѣчалъ, имъ тяжело было смотрѣть на меня.
Часто, не находя тѣхъ моральныхъ условій, кот[орыхъ][1080] разсудокъ требовалъ въ любимомъ предметѣ, или послѣ какой нибудь съ нимъ непріятн[ости], я чувствовалъ къ нимъ[1081] непріязнь; но непріязнь эта б[ыл]а основана на любви. — Къ братьямъ я никогда не чувствовалъ такого рода любви. — Я ревновалъ очень часто къ женщинамъ. — Я понимаю идеалъ любви — совершенное жертвованіе,[1082] собою, любимому п[редмету]. И имянно это я испытывалъ.[1083] — Я всегда любилъ такихъ людей, кот[орые] ко мнѣ были хладнокровны, и только цѣнили меня. Чѣмъ я дѣлаюсь старше тѣмъ рѣже испытываю э[то] ч[увство]. — Ежели и испытываю, то[1084] не такъ страстно, и къ людямъ, кот[орые][1085] меня[1086] любятъ, т. е. наоборотъ того, что было прежде. Красота всегда имѣла много вліянія въ выборѣ; впрочемъ примѣръ Д[ьякова]; но я никогда не забуду ночи, когда мы съ нимъ ѣхали изъ П[ирогова?], и мнѣ хотѣлось, увернувшись подъ полостью, его цѣловать и плакать. — Было въ этомъ чувствѣ и сладостр[астіе], но зачѣмъ оно сюда попало, рѣшить невозможно; потому что, какъ я говорилъ, никогда воображеніе не рисовало мнѣ любрическія картины, напротивъ, я имѣю[1087] страшное отвращеніе. —
