Не вылазь из-под одеяла…
Навеяно Бродским
Не вылазь из-под одеяла
и любимую не выпускай,
Даже если она сварлива, ты её приласкай.
Солнце твоё обмякнет, забудет,
что скандал затевала.
И это ли не причина
не вылазить из-под одеяла.
ВОТ…
Голыми пятками встаю на стекло,
Голыми мыслями лезу в рай.
Там всё так красиво, так тепло…
А я тут голыми пятками встаю на стекло!
Просто так бывает…
Рыбы кусок как кусок вселенной.
Водки глоток как глоток океана.
Я весь наполнен противоречиями,
Как водой и пеной наполнена ванна.
Тонкий намёк, вдруг поймёт
Никогда ты меня уже не поймёшь…
Даже, наверное, если уйдёшь.
Про жисть
Закадычные друзья есть у меня из-за меня,
И я тоже есть у них, несомненно, из-за них.
Всё, что в жизни есть у нас,
полагаю, из-за нас.
А если, вдруг, чего-то нет, то…
чего нет, того и нет.
Мне надо подумать
Мне надо подумать,
Возможно, покушать.
Мне хочется думать,
Высоцкого слушать.
Ещё я хочу научиться летать,
Не на самолётах,
Не с крыш на асфальт.
А просто парить и смотреть на людей…
На маленьких
страшно тщедушных существ.
Они ж состоят из мильонов веществ.
И тем интересны.
Ещё я хочу научиться мечтать.
И с этим уменьем летать и летать…
Трубабухарь
Джаз-клубу «Труба» посвящается
Мне трудно говорить, поэтому прочту.
Законы заведения шесть лет уже я чту.
А если вдруг забуду из них какой-то там,
То утром обязательно приду и всё отдам.
Я помню, несмышлёнышем
Проник в Трубу, как в мир
Накрытых целлюлозою столов.
И джаз играющих голов.
Мистерия бумаги, пива, водок, сковородок,
Бармены, официанты, где ваши имена?
Приходят музыканты с гитарами, певцами
Вон, там Илья и Алик, охрана у крыльца.
Здесь знаю каждый метр,
На всех стульЯх сидел,
Все группы переслушал,
Со всеми пил и пел.
Можно много написать разных похваленьев,
Можно водку заедать тут сушками
с варением,
Можно даже на вискарь раскатать губу,
Я вот так предполагаю: горе, счастье —
Всё в Трубу.
Мыслью начинаю растекаться по столам,
Столы же здесь из дерева, как и надо нам.
Сяду, призадумаюсь, подключусь к вай-фаю
И пусть мне все завидуют, я в ТРУБЕ…
Александру Коптелю
День рождения у Саши Коптеля
От-те, бля.
И пришли-то ни кто не попадя,
А друзья!
Говорят, вспоминают Сашку:
Мол, молодец!
Только искоса улыбаясь,
Ему подмигнул отец.
Из Москвы в Сибирь Сашка прибыл
К друзьям, побухать.
И кричит на каждом углу:
Я люблю Сибирь — Вашу Мать!!!
P.S.
Вот так, по-есенински, походя,
Написал Виноградский про Коптеля.
Ненависть
Вороги пришли, бородами затрясли.
Натрясли перхоти, будто бы нехотя.
А были родными, на пороге ноги мыли,
Заходили, кланяясь, лобзались.
Ненависть.
Пришла и глядит исподлобья, щерится.
Смотрит, что будет… Кто кого?
И знает, сука, что одна останется
И дальше пойдёт искать, кто там ещё
лобызается…
Ребёнок
Ребёнок маленький, забавный, неумеха.
Пока ещё он не обременён любовью,
Глазёнки лупит в небо, ждёт успеха
Или мечтает ей произнести — «ай лов ю».
И лишь родитель, жадно поглощая взглядом
Пока ещё невинное созданье,
Уже подсчитывает денежку на свадьбу,
Или хотя бы на образованье.
Кричит порог…
Кричит порог: Подай мне ног!
И ноги в ор: Где наш топор?!
Нам нет возможности ходить,
Нас держит здесь тугая нить
Руками в хладных рукавах.
Вчера в трамвае был БАБАХ!!!
И сотни нас лежат теперь
В ногах порог, над телом дверь.
Решено
Решено. Рифмую разговор рассветный.
Она ему: «Всё будем делать по уму».
Он, хоть и пьян, но муж интеллигентный,
И, вроде бы, не прочь добавить жизнь
в страну.
Такое совпаденье интересов,
Наверное, обычно по утрам,
Но, всё ж внесём сюда пару эксцессов,
Или давайте три по пийсят грамм.
Интрига есть, и есть конфликт сторон,
И даже есть намёк на линию сюжета.
Но, что такое? Пауза. Магнитофон.
И музыка. И скоро в доме будет
три портрета.
Размышления менеджера среднего звена
Христос воскрес!
К чему стремиться?
О любви…
О любви мысли,
Когда я в командировке,
Как чёрные точки тоски
На спинке у Божьей Коровки.
Что-то не так
Разлетелись по миру,
Разбежались в стороны,
В суматохе растеряв
Всё, что было дорого.
На осколках нежности
Чувственность построили,
Незабвенность святости
Позагнали в стойло мы.
Не хотелось скалиться,
Но пришлось нахмуриться,
Прометеевский огонь
Разметав по улицам.
Краски полурадости
Нехотя растаяли,
Способности смотреть вперёд
Сказали: до свидания
Совести спокойствие
Не мешает двигаться
По ущельям трезвости
В долину неподвижности.
Бред почти реальности
Свободного падения
Пьяной пеленой накрыл
Рассудок поколения.
Нуль
Зарегистрирован под именем НУЛЬ,
Разочарован и слипся повсюду,
Сферу земную почти обогнул,
Вместе с мешочком подставил Иуду.
До голытьбы головами галдели,
И ротозеи ремни рвали ртами.
Кровью корни крестов кормили,
Но изнемогли и устами устали…
И лихо вокруг наступило тихо,
До бесконечности, до навсегда,
И кто-то Того ещё также тревожит —
Всё так же безбожно…
Собачкины будни
Скучно животному ж без новостей.
Плачет животное, нет радостей.
Хозяин бессовестно ходит работать.
А живность одно — цельный день без заботы.
Нельзя выть и писать,
Соседи собаки ругать станут
вечером всю его братию.
И грустный хозяин, стакан опрокинув,
Погладит и скажет: «Люблю тя, скотина!»
Детство наше
В детстве у нас был один монитор,
И все на него смотрели.
Огромный, каких и сейчас нет,
Висел на стене ковёр.
В нём жили олени,
В нём были узоры.
Он был разноцветен,
Расширял кругозор.
И пока они курили на кухнях
или в танцах изображали движения,
Мы, на полу сидя, смотрели на мониторы
И включали воображение.
Ура!
Ура, опять проснулся,
В который раз,
В который год.
Я не упал, не поскользнулся.
Я жив опять,
Не всем на зло.
Мне просто очень повезло.
* * *
Смотрю, как мир становится войной,
Как, видимо, я думаю, смотрел Толстой.
Как Достоевский видел преступленье,
и как Куприн писал до иступленья.
Теперь всё просто,
Голос гениев уж нем. Но люди есть…
Как миллиард проблем.
Сам себя
* * *
Я жить начну со следущей недели
В который раз себе он повторил…
Со следущей, со следущей… как мантру,
Он, стоя у пивной, произносил.
Но вот прошло уж…
сколько-то там лет,
А следущей недели
нет и нет…
* * *
Раньше ведь как было:
Прыгали, бегали,
Забрасывали друг друга
Информациями,
Гигами, а до того мегами.
Остановились.
И как-то само собой
В голову пришло:
Вот и детство прошло.
* * *
Я — мир, утративший надёжность.
Ты — мир, желающий любви.
Два мира.
Я и ты.
***
Ты не творец,
Тебе и не понять, как мечется душа,
несущего палитру мира.
Ты не творец…
Ты просто человек,
как к миллионы легиона тел,
Живущих, жаждущих, Детей производящих
На смех богам…
Ты не творец и им не станешь.
Увы… Но это так.
— Дилогия —
1. Пространства
Рано утром проснувшись, Прохор по- чувствовал себя, мягко говоря, нехорошо. Как вчера. Поняв и осознав ситуацию, он, конечно же, стал звать на помощь Андрей- ку и Прокла. И Сергея с Геной. И осталь- ных, кого не помнил. Все пришли.
— Чего кричишь опять? — спросил Прокл. Он был старше всех (это и по име- ни понятно. Ну… просто пояснил)
(старше Прокла был только Прохор)
— Не могу я так больше, — сказал Про- хор. — Не хватает мне…
— Чего не хватает?
Засуетились беженцы. Прохор, хрипя, продолжил:
— Не хватает… Не хватает…
Над ним склонились пятеро. Шептали:
— Чего не хватает, Прохор???
Прохор открыв (выпучив) широко гла- за, хрипло произнёс:
— Пространства.
И все разбежались. По своим делам. Как вчера.
2. Похмелье
Рано утром проснувшись, Прохор по- чувствовал себя, мягко говоря, нехорошо. Как вчера. Поняв и осознав ситуацию, он, конечно же, стал звать на помощь Андрей- ку и Прокла. И Сергея с Геной. И осталь- ных, кого не помнил. Все пришли.
— Чего кричишь опять? — Спросил Прокл, он был старше всех (это и по име- ни понятно. Ну… просто пояснил).
(старше Прокла был только Прохор)
— Не могу я так больше. — Сказал Про- хор.
— Не хватает мне…
— Чего не хватает?
Засуетились беженцы. Прохор, хрипя продолжил.
— Не хватает… Не хватает…
Над ним склонились пятеро. Шептали:
— Чего не хватает, Прохор???
Прохор, открыв (выпучив) широко гла- за, хрипло произнёс:
— Пространства.
И все разбежались. По своим делам. Как всегда…
Tom Waits
* * *
И вдруг нету ничего.
Говорили нам, что всё будет,
Будет множество, мол, всего.
Но что ничего не будет,
Нам не говорил никто.
ВОТ
Ренату Актуганову
Перестал я отмечать
Дни рожденья.
Видимо, взрослею уверенно.
Но не хочется быть старше
И жестче, интереснее и глобальней.
Накопить бы опыта вдоволь
И открыть бы новую землю,
Где бы жили бы те, кто мне дорог, или те,
в кого я не верил.
Говорил бы я им откровения,
ничего вокруг
Не замечая…
Хорошо, что свои дни рождения
Актуганов Ренат отмечает.
Отмечай, Ренат, и впредь дни рожденья!
Поднимай мне, дураку, настроенье!!!
* * *
Гуляя голым в закоулках глупых мыслей,
Одетым я кажусь себе среди людей.
Но голых королей я вижу чаще…
Обычных, бестолковых королей.
* * *
Он младшим братом рос,
Носил от старших шмотки.
И было тех вещей в избытке:
Носки и кеды, кофты,
куртки и даже папин зонт.
Вот повзрослел, влюбился в разведёнку,
Купил квартиру на вторичном рынке.
Да, кстати,
он и бабу взял с чужим ребёнком.
* * *
Я в глубине.
Поверьте, люди,
Я почти на дне.
Но очень хочется вынырнуть.
И не просто так,
А с брызгами.
Чтобы всех заплескать,
Мол вот он,
Я!
Для вас…
Опять!
* * *
Я забыл, как нырять вверх.
Я забыл, как летать в глубину.
Я не знаю, кто такой стерх,
Но я помню тебя одну.
Мужчинам
Спасибо богу за алкоголь!
Без него бы мы все попередохли.
И не от войны и не от болезней,
А просто так…
Хуяк.
* * *
Я заглядывал в луны лицо
И никогда не был я подлецом.
Мне нравилась суть невесомости.
И не страдаю я
от неестественной скромности.
* * *
Некрасивых много,
А красивых мало.
Эту аксиому
Доказывать не надо.
У дороги двое:
Тополь и пенёк.
Статный и плюгавый,
Их много у дорог.
* * *
Ступор как рупор молчания,
Или недоумения,
Или возможно потерян я.
Дайте мне саксофон,
Чтоб оставить после себя
Хотя бы звук…
Или фон.
* * *
Мы Бродского знаем
Как поэта.
Но Нобелевскую он получил
Не за это.
* * *
Моя работа тем меня и радует,
Что денег не приносит…
А значит,
Может, подождать;)
* * *
Питью всегда есть место в нашей жизни!
И занимать его ничто не смеет.
Бросаешь пить —
становишься спортсменом,
А значит, здоровее и естественнее.
А что по своей сути естество? Лишь тлен и похоть,
И прыжок здоровый — От сих до сих.
Из говнеца в дерьмо.
Высь
Есть у ястреба Свойство ясное —
Куда хочет, туда и летит.
Он не знает, как так происходит.
Он же ястреб, он индивид.
А кукушка, ворона, синица —
просто птицы,
Почти без амбиций.
Но ведь тоже живут,
И летают,
И им небо ястреба снится.
* * *
У Евгения Бессмертных
Много есть стихов бессмертных.
И они все не для обычных смертных
У Евгения Бессмертных!
* * *
Устают от счастья и от горя,
Устают от пустыни и моря.
И от леса устают люди,
И всегда именно так будет.
А воевать готовы хоть завтра.
И плевать уже на усталость,
Тут другой азарт и интрига,
Тут другая душевная слабость.
Тут все чувства берешь за цевье
И в прицел культурности видишь.
А на что ты еще готов?..
Так иди, бля, и выучи идиш!
* * *
Заходи сбоку,
Налетай сверху,
Подползай снизу
И ударяй прямо.
Как ни крути — это честно, —
Повторяю себе упрямо.
Но приходится видеть иное:
Окружают. Берут за горло.
А потом улыбаются ласково,
И говорят, что это — ещё не жопа.
Потерпи ещё…
Не бесися, и у нас будет всё зашибися.
* * *
Мой сын почти уже велик,
А я почти уже старик.
И в этих двух почтях
И радость, и любовь, и крах.
Голем
Вымощен, выпестован
И создан.
Как теперь быть средь
Равных?
Думать начать поодаль
Иль нет.
Белые, синие, красные…
Триколор наш.
А меня средь них нет.
* * *
Было у Оли две боли,
Превратившиеся в двух сынов.
И Михаил понимает, что это Он…
Но и Ольга думает, что это Она.
А вырастут люди и скажут,
для примирения мамы и папы:
«Муж и жена — одна сатана!»
* * *
Я произносил Шалом,
Я говорил Аминь,
Я выучил Отче наш,
Но веру так и не подцепил.
* * *
А уеду-ка я на родину,
Где музей моих воспоминаний.
И взойду там опять
На свой подиум
И громко стану кричать,
Как когда-то, пьяный, беспамятный.
Проору про курорты разума
И про гейзеры вдохновения.
А если спросят меня, чего разорался тут,
Отвечу просто: молчать нет терпения.
* * *
Через пороки будем проявлять таланты.
Через любовь до злобы доживем.
Я предлагаю просто пить и думать
И о пороках, и о том, чего от жизни ждем.
* * *
Тяжела и неказиста, нелегка и весела.
Вот такая жизнь нависла и за горлышко взяла.
* * *
Президента слушаю, лёжа на диване.
Он меня не видит,
Но я уверен — знает!
Каждому в глаза он смотрит,
даже из приемника.
Он руководитель нашего питомника.
Знает, сколько есть должны мы,
чтоб росли породисты.
Знает, сколько маны дать нам
для поднятья доблести!
Он бесспорен, Он Един,
Он наш Император!!!
Подгоните кто-нибудь нам эвакуатор.
* * *
У всех за окном лето.
Как же и мне хочется чувствовать это.
А у меня на душе осень…
И подо мною потная простынь.
* * *
Смотрюсь в зеркало мутное
И на душе муторно.
Всматриваюсь во взгляд матовый
И себя хочется матом крыть.
Вокруг сплошная оппозиция,
И даже милиция уже не милиция.
И в глазах людей близких
Все меньше вижу лиц я.
Смотрят на меня с упреком,
Я даже прохожу меж них боком.
Обними меня, моя женщина,
Оживи меня любви током.
* * *
Я смотрю на урну
И на кирпичную стену.
Я какое-то время еще здесь побуду,
Я никуда не денусь.
* * *
От чего нетрезв мой взор?
Расширял свой другозор.
* * *
Лететь как волны,
Стоять как горы.
Как небо быть,
Как люди жить…
Умирать как надежда,
Потеть как одежда.
Гулять как прежде,
Чтоб как волки не выть.
* * *
Есть у Лены два колена,
Есть глаза, в них небеса есть.
Под глазами щеки, губы.
Лене есть куда поесть.
* * *
Я культивировал в себе
Круги рулей.
Но тормозило меня
Братское «Налей!»
Осеннее настроение
Осень жёлтыми листьями
Кроет низменность.
Облака надо мною поют.
Я иду и слушаю песни их,
А в ночи буду наблюдать
Звёзд салют.
Утром выскочу из прелюдий сна
И с балкона голубей разгоню.
Хорошо, когда есть настроение,
То, в котором я осень люблю
* * *
Раскаты грома из-под трона…
Пердеж монарший не прикрыт.
А дедов бабки в деревнях
Сидят у треснувших корыт.
Про назойливую мысль
(Можете думать о женщине)
Уйди.
И о себе мне более напоминать не смей.
Изыди вовсе из моих красивых мыслей.
Я от тебя готов был даже улететь…
А ты…
Так просто, без напряга,
Осталась рядом.
* * *
Отодвигаю пепельницу
От семечек, ближе к чаю.
Так же как в жизни,
Я не горюю, а просто скучаю.
* * *
Про фестиваль «КВН-Загар»
Второй раз пропустил Загар.
Сожалею об этом неистово!
Утро раннее, перегар…
И друзей отрешенные лица.
А потом, как в Катунь, в юмор
И еще в алкоголь как в туман,
И вот вдруг внезапно подумал:
Я скучал по тебе, Загар.
* * *
Страх, брак — Обама Барак.
Америка видится мне в истерике.
Но я не говорю о политике,
И даже дело не в критике…
Толстый народ заболел,
Думать начал несвязно.
Тучные люди со временем
Всегда становятся небезопасны.
А тут, бля, целая нация.
Так они про себя думают.
Потому и потерялись в прострации
Странной, слепой и хрупкой.
Эх, включил философию!
Пойду на кухню,
выдохну и попью кофию,
Такого же черного как их управитель.
И все-таки…
Я мыслитель))
* * *
Школьницы-березки,
Рядом их мамашки.
А где же наши братья?
Берёзкины папашки.
Горновичу в день рожденья 2015 г.
Не был я у него на Барвице.
Кто там был, не дадут мне соврать.
Но я был там, где Миша женился.
И позволял там себе выпивать.
Не был я у него на процессах,
Кто там был, тот меня не видал.
Завтра спросят меня: «Где вчера был?»
У Горновича выпивал!
А вдруг она — искомое
Он наелся зубов,
Не боялся углов.
Что ещё совершить
Для раздачи голов?
Он смотрел как бы вслед
И летал, как бы ввысь.
Ты же любишь его,
Ты ж к нему присмотрись.
И оттуда, где ты,
Как казалось тебе ж,
Сможешь ловко нырнуть
И нарушить рубеж.
Тот барьер…
Между ним и собой.
Убеги в его жизнь,
И он пойдёт за тобой.
* * *
Вот пришёл я домой
И снова спать неохота.
Приходил же с великим желанием спать.
Иногда Дом тебя любит…
В нём охота всего,
Долго-долго…
И тихо, и важно…
Обо всём не спеша помолчать.
* * *
Я люблю приходить к себе в гости с собой.
Я отличнейший для меня собеседник.
И не важно, что там за окном,
Да пусть хоть пасмурный понедельник.
Мне всегда есть, чего о себе рассказать,
Могу сетовать на своё поведение.
Сам себя с днём рожденья
люблю поздравлять.
Да… сегодня я выпил до откровений.
* * *
Когда мир в одеяло обёрнут,
Он как рис в окруженьи лосося.
Когда ждёт Вас семья, полна чаша,
Когда Вы возвернётесь с охоты на лося.
Ничего не становится с ног на головку,
Пьяненьким и с охоты
возвращаться неловко.
* * *
Широкогрудо проснусь,
На широкогрудую кинусь.
ПОтом весь обольюсь
И на подушку откинусь.
И тихо себе улыбнусь:
Доброе утро, стабильность.
Иронично-туристично
Есть Ворота в Горный Алтай.
Городом Бийском зовут их люди.
А там за мостом Чуйский тракт.
И далее красота… на блюде.
* * *
Всяк бы знал каков я пьян…
Если б видел меня трезвым.
* * *
Вокруг Тебя красивая земля.
Красивые деревья и цветы.
С тобою рядом симпотичен даже Я.
И затмеваешь мир вокруг лишь Ты…
Красивая, как мир…
Как реки и моря.
Одна прекрасная…
И жаль немного,
Что опять Ты не Моя.
Придумай себе меня
Придумай себе меня.
Живи с ним и радуйся.
А если даже это буду не я…
Закрой глаза…
И придумай себе меня.
«Вещи на антресолях»
Предсказанье
Бок-о-бок шли, дышали в затылки,
И первое время нас было много.
Но вдруг кто-то понял, что чувства их пылки
И женщины им показали дорогу.
Развилка осталась, и дальше, и в дебри,
И ноги почти не идут — может, хватит?
И люди уходят продолжиться в детях,
И вот уже первый представлен к награде.
Сверкает медалька в глазах, бьётся сердце
Один остаётся, как Сфинкс в ожиданьи.
И надо к нему не забыть сделать дверцу,
Чтобы, скрипя, закрывать на прощанье.
Теперь без оглядки пора с ускореньем
В одном энергичном потоке сознанья
До цели добраться в свободном падении,
А цель — это миг, таково предсказанье.
— Подраздумья от 1995 к 2001 —
Россия
Я смотрю на оконную раму,
Сквозь нее наблюдая природу.
Я в России, как в Божием храме.
Преклонюсь пред терпеньем народа.
Упаду на колени, прижавшись
К поизраненной дуростью почве,
И к траве, что могла бы, поднявшись,
Сон людей защищать днём и ночью.
Я жду, когда наступит время
Всеобщего людского понимания,
Когда народ, как вороной без стремени,
Помчится по дороге покаяния.
Когда взорвётся счастьем Русь любимая
Воспрянет, встрепенётся, заколышется,
Закончатся скитанья непрерывные,
Начнётся жизнь достойная, красивая.
Я живу в России,
Во краю Алтайском,
Где лесная сила
И горных рек нахальство.
Полетать мечтаю
Над родной Сибирью
Я не умираю,
Я живу в России.
* * *
Я потерялся, заблудился, пропадаю.
Крылатых мыслей улетел косяк,
Но я дождусь, ко мне вернётся стая,
И приземлится рифмой на стихах.
Снятие с креста
Задудчивость
Трубомышление
Труба, сорящая на небо,
На землю тень отбрасывает нечистот.
Не называл никто её трубёнком,
Она не знала радости
ходьбы пешком под стол.
А, если вдуматься, она была малышкой
Ничком лежала на боку бычком
Забытым, брошенным
и никому не нужным
И думала — я отомщу потом.
Но, чур меня! В руках моих моя,
А не чужая дышит сигарета.
И тем, что я её курю, себя дуря,
Её мечта о мести подогрета.
Как разрастаются до войн откровенья
Напрасно полагая, что порок не недуг.
Так виноваты все мы, что на землю
Отбрасывает тень труба,
сорящая на небо.
Музыпьяный ключик
или новое нерождение Буратино
Расставив элементы недодумок
И упорядочив ненужные слова,
Без повода не будет полудурок
В поленницу закидывать дрова.
В полене каждом, пряча Буратино
Любой шарманщик может стать отцом,
Но, выпив водки, всё же не забудет
Её заесть солёным огурцом.
И поводом таким, поняв к чему что,
Сам для себя став философской глыбой
Не понимая радости тщедушность,
Любой папаша заедает пиво рыбой.
Как тут не съехать до банальных споров
О том, кто прав, кто виноват почётно
Сглотнув коньяк, взяв дольку от лимона
Вдруг сознаёшь, что мысль пошла нечетко.
Виляя задом, спотыкаясь об развилки,
Что в головном мозгу ёще остались,
Любая фраза переходит в бяку,
К тому же ноги с мыслями расстались.
И вот уже идет дугой, сгибаясь,
Шарманщик Карло — папа Буратино
И невдомёк сыночку из полена,
Что папа музыкант, причём активный.
Урок английского
Я сижу на первой парте снова
И записываю мысли на бумаге.
По-английски не скажу ни слова,
И молчу, как партизан в засаде.
У меня напряжены все чувства
Жду, когда меня о чём-то спросят,
Отвечаю медленно и грустно,
Как с похмелия крестьянин траву косит.
А недавно я шагал по плацу,
Отбивая дробь как барабан,
И казалось мне, что жизнь прекрасна…
Но не там где я, опять не там.
Ещё один урок
Я в глубинке класса тихо притаился
И смотрю в окошко, мысли группируя.
Мой давно трамвай надежды укатился,
Оставляя за собой прямые рельсов струйки.
Этими ручьями тот трамвай далёкий
Указал дорогу к счастью возрожденья,
Но когда ещё я странник одинокий,
Силы все направлю на это похожденье.
Замечательный продуктор
Смерть любви
* * *
Какого цвета радость, я не помню
Мне запах счастья просто не знаком.
Я, как изгнанник на каменоломне,
Хочу упасть, забывши обо всём.
Хочу лежать, лицом уткнувшись в камни,
Вдыхая пыль и грязь раскрытым ртом,
Вымаливать забвенья и спасенья
От жажды онемевшим языком.
* * *
Я прилёг на диван, размышляю,
Почему за окном солнце светит,
Почему в небе звёзды мерцают,
И как лучше на это ответить.
Не хочу я вдаваться в науку,
Объясняя явленья природы,
Если всё это есть — это нужно,
Это всё для людей, и от Бога.
Город
Дома стоят как сталагмиты
В пещере серой городской.
С деревьев листья — сталактиты
Свисают грустно надо мной.
И эта лиственная грусть
Бьет своей зеленью в людей.
Они угрюмо хмурят брови,
Скрывая страх души своей.
* * *
Бывает жизнь запутана порой.
В ней свое место трудно отыскать.
В дверь неизвестности
ты долбишь головой,
Но на плечах она не для того,
чтоб ей стучать.
Прогулочная
Разрисованные чувства
Размалёванные мысли
Недосказанные буквы
Недосчитанные числа
Короче — это наша жизнь.
Полусмелые желанья
Полудикие нападки
Не мои воспоминанья
И не у меня всё гладко
Короче — нам не угодишь.
Сигареты у прохожих
Я спросить не успеваю
У меня в кармане спички
Снова еду на трамвае
Короче — мы не отстаём.
Не умею я работать
Не умею развлекаться
Помогите научиться
Научите расслабляться
Короче — жить не запретишь.
Не услышанные просьбы
Не исполнены желанья
Ты судьба моя хромая
Я ребёнок без названья.
Короче — это наша жизнь.
Короче — нам не угодишь.
Короче — мы не отстаём.
Короче — жить не запретишь.
Залихватская
Поругаемся, не постесняемся, —
Скажем несколько мерзких слов.
Ругань гнусная, гниль невкусная,
Речь развратная не в глаз, а в бровь.
Нам полаяться шибко нравится,
Матершинно поголосить.
Пусть прохожие не пугаются —
Мы не будем им кости мыть.
Эх, развернёмся по грешным улочкам,
К пиву с водкой не привыкать.
Пробежимся по душкам-дурочкам,
Нам по ним не впервой скакать.
Солнце скрылось за тучей-стервою,
Сука-тень, в тени скукота,
Разбрелися слова поганые,
Ну-ка, сволочи, по местам.
Нету в жизни подлее радости,
Чем сказать: Тормози, стоять!
Брань крутая пошла-поехала
И попала в какую-то блядь.
Проорали, не постеснялися,
Всё про всех, да ещё ой как!
Эх, с гитаркою покривляемся
И похмелимся с утра натощак.
Романтическая прогулка по ночному Сочи
Вдали растаяли сюжеты дней весёлых,
Почти забыты вихри озорства,
Но всё же в памяти светлей не стали ночи,
В которых мы гуляли до утра.
Я помню город, ровный шум прибоя,
Твою улыбку, скрытую в глазах,
И наши мысли реют над волною.
О главном мысли и о пустяках.
Ночных прогулок городок,
И каблучки по мостовой стучат.
Курортный тихий городок,
И, освещая путь, огни горят.
Огни фонарей
Свет из витрин
Город в ночи
Город не спит
Городу знать необходимо,
Что не тускнеет
Жизни картина
Даже, когда выходит луна
На прогулку.
Мы оба знали: наше счастье ненадолго,
Не повторится эта встреча никогда,
Вернёшься ты в любимый с детства город,
И я вернусь туда, где спит жена.
Я расскажу ей о волнах и штиле,
И как блестит солёная вода.
Лишь о тебе я промолчу, и вспомню
Как, взявшись за руки, гуляли до утра.
* * *
Степи снегом разукрашены
Невпопад цветами яркими.
Два ручья стальных накатанных
Убегают в земли дальние.
Рассказать кому вполголоса,
Что такое настоящее,
Кто поверит наобум словам.
Если видел, что послаще сам.
Заблудились пальцы в музыке
Выдавать ладам затрещины
Словоблудие под рифмою
За умы берёт как клешнями.
А в заснеженных степях летят
Ветры-братья, что кочевники
Им заборы — лесополосы
Насадили для прочтения.
Ой, как надоело это дело — размышлять
Ой, как мне охота на охоту пострелять…
* * *
Развалы, разъезды, разрывы времён,
Забытый навеки фундамент холма
Ни в горе, ни в радости не убеждён,
Теория братства — пустые слова.
Никто не забыт, за кого не допито.
В амбаре судьбы провиант на троих.
Два голоса тихо ласкают молитву,
Один на своём, а другой на своих.
Мысли вам
Два моновидящих брата
С мощной в руках турбиной.
Над ними курган лохматый
В котором зарыты мины.
И в этих минах прячась,
Плюсы минусов любят,
От них появляются эти,
Ну, те, что выходят в люди.
Раздумья
Мысли вам-2
Мысли украдкой в горле толпятся.
Глупые, выйти решили на волю!
Других посмотреть, да самим показаться.
Куда же вы прёте такою гурьбою!?
Горла владелец один, без поддержки,
Шибко боится зубы разжать,
Страшно ему выпускать свои мысли,
За них же придется потом отвечать.
* * *
У травы в землю корни, сама наверх.
У людей корни в прошлое и кто куда.
Каждый человек — это мавзолей,
А внутри на показ — мёртвая ерунда.
Врите, пророки
Врите, пророки, врите!
Ложью по душам лейтесь,
Пороки, пророки, копите.
В тех, кто не верит, смейтесь.
Там лисы брешут,
Там воют волки,
Дома правду режут, Тихо!
Поют пророки.
Ласково летят их песни
Гладко стелить от Бога
Слушайте, им можно верить!
Ложь святая — в рай дорога.
Где-то на груди вселенной
Утра фосфорный сигнал.
Люцифера ангел наглый
Солнце в стойло провожал.
* * *
Много дерьма с тех пор утекло,
С тех пор, когда я просил,
Когда я на коленях стоял.
Я знал, что время придет ко мне,
Придёт и меня простит.
Запоёт циферблат-эшафот.
Гнусные песни летят в лицо,
Летят зевакам во рты.
Хотят любви напрокат.
Памятнику Ленину
Когда, натужно матерясь,
Твоё лицо покрыла грязь,
Крутни декретов карусель,
Браваду юности отлей.
Не молодой, не старый ты,
Не пахнут радостью цветы,
Глаза устали еле видеть,
Лицо устало понимать,
Устали уши тихо слушать,
И рту сквозь зубы не кричать.
Не в силах сам поставить ноги
Чужой рукой на пьедестал, Тебе Ван-пишушие-Гоги
Нарисовали гордый стан.
Причёску с головы снимая,
Открыв на обозренье лоб.
Увидев милых взглядов чёрствость,
Ты встал, окаменел, усоп.
В ожидании любимой
Оставь постой усов настой,
Глотни горлой глоток лихой.
Улыбки лоб, любви лобок,
Не хочешь мучиться — не стой.
В окошко лучше посмотри,
Негромко сплюнув изнутри,
Прохожий снизу поглядит,
Подпрыгнет, но не долетит,
Его собьёт твоё нутро,
Оно не падало давно.
Поскрипывая кадыком,
Причмокнув липким языком,
Не знаешь, стоя у окна,
Что тот прохожий был ОНА.
Весна
Лекала лик лакало солнце из беды,
Бежали ноги, унося в руках цветы.
Господь задумался в дому без дна,
И на людские похоти обрушилась весна.
И зачирикала, забегала природа,
И матом крыши крыл электорат.
Скажи, ещё в какое время года
Орудуют грехи без видимых преград.
Давайте прославлять весну!
Её болота, грязь и топи,
И стойкий авитаминоз.
В паху урчит при виде плоти,
И всё теплее радио-прогноз.
Бегут по городу весны ручьи,
Несут ручьи весенние фекалии,
И в блеске глаз огней людей шальных,
Повсюду слышатся любви баталии.
Тропа
Тропа, уходящая в рощу…
Ведёт ли из рощи она?
А если ведёт, то куда?
Тропа не бывает одна,
И ей параллельных тропинок,
Ведущих всегда в никуда
Великое таинство пряча —
«А, может, тропа не она?»
А, может, тропа та, что рядом
Бежит, не сбиваясь с пути?
А, может, о них и не надо
Заумные речи вести.
Давайте тогда разберёмся,
Что значит в реке полынья.
Да, кстати, о тех двух тропинках —
В народе зовут их лыжня.
Слёзы
Слёзы отчаянья, радости, горя,
Слёзы истерики, слёзы запоя,
Ушлые слёзы обмана и лести,
Слёзы народа гремят повсеместно.
Слёзы как слизь покрывают планету,
Нищий слезой омывает монету.
Слёзно виновный просит пощады,
В слезах утопают венки и награды.
Слёзы сквозь струны поют о печали,
А слёзы богов — океан и молчанье.
* * *
Я растворяюсь в дыму размышлений
Вечер похож и на день, и на утро.
Локти врастают в письменный стол
Мысли рождаются вяло и нудно.
Голое счастье глаз не ласкает,
Ноги не ходят со временем в такт
С гневом истерика нарастает
Я, видимо, снова сегодня дурак.
Дурость не копит себя для забвенья,
Просто выходит на всё и на всех.
В дурости вязнет моё поколенье.
Она — покровитель развратных утех.
* * *
Я не ростовщик и не распространитель
Идей, приобретших крамольный окрас,
Не плагиатор, и не похититель,
И не выставитель себя на показ.
Густые способности вязкого слога,
Которые тщательно вами жуются,
Они не для вас, а для ваших пороков,
Завистники Бога, больные Якудзу.
Что толку от бешеных нравоучений?
От пыльных дорог под босыми ногами?
Усталость, забитая плетью сомнений,
Вас грузно выталкивает за татами.
Не мною придуманы жизни законы,
Не я научил вас, как волю утратить
Вы — мысли, забитые разумом в норы,
А я — ваш земной полоумный ваятель.
Перепредавшие
Проворство предавших — не тот пример,
Которым преданный воспользоваться может.
Подумать только, напряжённо как
Они скрывали свои истинные рожи.
За каплей каплю из пипетки общей
Мировоззрения надуманную чашу
Они копили, чтобы обрести свободу,
Но повар новый их свою заварит кашу.
И до поры, до времени мечтая смачно,
Что каждому из них достанется по ложке
Они стараться будут вылезть вон из кожи,
Но знаю я, еда предавших — крошки!
* * *
Ни что-то где-нибудь потерянное нами,
Чуть спохватившись, хочется найти,
А то, что никогда и не теряли
Или забыли вовремя приобрести.
И бьёшь себя по голове ненужной,
Выбрасывая в пустоту слова,
Рукою нервной теребя карманы,
Как кратеры, сгоревшие дотла.
Но что таит в себе пустой мешок кармана,
Который хочет быть наполнен тем чего…
Рука сама должна снабжать карман,
А не копаться в бездне у него.
Дервиш
посвящается председателю Земного шара В. ХЛЕБНИКОВУ
В холщовой рясе, с головой,
доступной солнцу,
Способный песни петь на языке небес,
Ходил по свету гений, но повеса,
Из слов на плечи водружая крест.
Земного шара первый председатель
Писал отрывки домыслов богов.
Ничтожно мал, казалось бы, писатель
В мешке огромном бобэоби слов.
Но нет, пустые головы догматов,
Вам не понять, в каком из двух холстов
Светился крест народного аббата
И где хранилось тело — слов небесных кров.
— Трилогия —
Недомольба
Отче наш…
Аминь.
Перемоление
Отче наш…
Настало время
Приготовить ливер мнений,
Исторгая изо рта поговорки пор татар
Монголоидного типа, что пытались на Руси
Богатырских жён спасти.
Не нахрапом, сквозь колено,
Не направо, не налево
Из потуг, зачем не зная,
Протоптать дорожку к краю.
На пути попутно слезть,
Опрокинув в траву лесть
На чужом и незнакомом языке
Сказать слова
Чтобы умозаключений
Приподнялась булава.
И надёжными глазами,
Шевеля из верху вниз,
Не владея обстановкой,
Други в драку подались.
В том бою, почти как в дождь,
Сыпал снег в собранье рощ,
И в кустах сирени белой
Родилась задержек мощь…
А в папирусе историй
Ни полслова обо мне,
Не дожил, не доучился,
Не поговорил в Кремле
Иж есю на небесю,
Под святого не косю.
Друг об друга рюмки — динь.
Жизнь прошла.
Привет.
…Аминь.
Наше время
Я воскрес в чужой кровати —
Рядом мама, тети, дяди…
Расстарание
Под фонарным столбом, на асфальте,
Не согретый любовью богов,
Утихал человек пустоликий,
Что ходил по затылкам голов.
Для себя он в начале похода
Мысль чёткую определил:
Нужно брать цель нахрапом, за горло,
Всё сметая и всех на пути.
Пригибаясь с улыбкой коварной,
Труд пудовый неся на плечах,
Он изрыгивал сотни ругательств,
Он вопил на луну по ночам.
Но устал он, присел на асфальте,
Укатилось под гору лицо.
Ты прости его, Богоматерь,
Он не стал человеку отцом.
Эйволюдство
Эй! Вы, ЛЮДИ!!!
Кто прав, кто виновен.
Обеспечен кто, кто обездолен,
Посмотрите, в себя, загляните,
Жалюзи потакал опустите.
Так, чтоб не было видно уродца,
Что за тридцать в мешочке готов
Позабыть, что он брат и апостол,
Что в себе он находит свой кров.
Эй! Вы, люди! Вы не мавзолеи,
И внутри вас не мёртвая ткань.
Перестаньте нести ахинею,
Эй, убейте в себе эту дрянь.
Биологика
Что за чудо биотехники — человек,
Состоящий из бактерий и клеток,
На эмоциях основан и смысле
И на генной патологии предков.
Не чувствителен к судьбе насекомых,
Но способен наблюдать и вмешаться,
Например, что-нибудь уничтожить,
А потом за возрождение взяться.
Может пылко полюбить и безумно,
Натворить массу глупостей разных
И внезапно бросить всё и замкнуться,
Опасаясь за свою безопасность.
А ещё этот БИОШЕДЕВР
Так в себе себя может возвысить,
Что способность общаться и мыслить
Захлебнётся в потоке цинизма.
Вот уж, право, биокомбайн,
Если взять и отбросить разум.
Чувства вычесть — и вот он, красавец
Процветающий БИОМАРАЗМ.
Белые надежды
Когда кто-то начинает выстраивать
Сложные схемы размышлений,
Пытаясь спрятать мысль между строк,
А правду — в плюрализме мнений,
Всегда находится иная ветвь откровений,
Достаточно сильная,
чтобы вызвать сомнение
В беспристрастности выстраиваемых
оратором Словосочетаний.
Отсюда недоумение,
порождающее недоверие
И волнение масс.
P.S.
А если говорить откровенно,
То хрен вам, а не правда.
Четыре строчки
Пошёл за счастьем — не спеши.
Поверил в Бога — не греши.
Сказать не можешь — не пиши.
Любить не хочешь — нет души.
Как все…
Ни в чём не нахожу постоянства.
Наверное, это индивидуальная катастрофа.
Презрев тщеславие, бьюсь головой
О стеклянные решётки легкомыслия,
Издеваясь над собственным отражением,
Готовлюсь упасть, чтобы прозреть…
Замечательно плюнуть в зеркало
И в лицо смотреть.
Заведу себе прыщ на заднице,
Научу его разговаривать.
Пусть кривляется и ругается
И в глазах моих отражается.
Кровь дебильная, боль дурацкая
Через зад теперь философия.
Стал таким же, как все прохожие,
От натуги — перекорёженным.
Обычный рейс
Домики мимо, деревья.
Люди лицом в земле,
Грядки для них как зелье,
Роют славу весне.
А подо мною щебечут
Шпалы металлом рельс.
За окном огороды Сибири —
Таков мой обычный рейс.
И, чтобы глаза в глаза
Встретить лицо садовода,
Я должен под землю лечь
И превратиться в воду.
Но стоит ли то превращенье
Рассказов о помидорах?
И скороспелки-редиса
Садовода мысли в оковах.
* * *
Расстоянье не тревожит,
Беспокоит жир ужимок,
Разлетевшихся желаний
По нечистым сытым тылам.
У лица оскал акулы,
У акулы рыло рыбы,
Под ногами тонут тени,
Что светилом не забыты.
Жидкая суть
Время приходит думать о разном,
Солнце вокруг дарит вспышки в уши,
Реки весной страдают маразмом,
Не в море, а в лужи впадают подружки.
Люди руками-вёслами в лодках
Гребут к барыгам убивать стихию.
Жидкостью борются с мокрою жизнью,
И реки бранят по колено лихие.
Туча уж сверху мочиться боится,
Как бы и так всё в сыром погрязло.
А снизу лакают, им, нижним, не спится —
Испитые сами утонут в дрязгах.
И вот уж на дне, где Садко на гуслях
Играл для русалок борьбы серенады,
Новое пробивается русло
Для тех, кому ни хрена не надо.
Про гон
Войско испило отваги нектар,
Счастливыми гибнут и молод и стар.
Оркестр шумит канонадой валторн,
На мыло судью, дирижёра на трон.
Батальные марши гармонию строят,
Курят индейцы, пьют виски ковбои.
Братья Люмьер развернулись как простынь,
Жизнь превратив в спектранальную россыпь.
Следующей фазой — война за свободу,
Матч состоится в любую погоду.
Бутса шальная влетела под дых,
Со взглядом Христа комментатор затих.
Мертвенно бледные пальцев костяшки
В густой тишине пробивают по ляжкам.
Нет ничего — ни подзвучки, ни смысла.
Впору кричать уж не горько, а кисло.
Счастливые лица, как страусы в бред,
Никто уж не вспомнит про велосипед.
Забыт механизм, алгоритм и система,
Беда в ворота свою песню запела.
Но рыцари смелые всё же не дремлют,
Они новых бед не потерпят!!!
Наверно…
Лазутчики греха
Тысячи глаз — сверху,
Тысячи глаз — параллельно словам,
Устремлены, ожидая потеху
От превращения Храма в хлам.
Подлые гяуры древних сказаний
Вновь возродились. Ищут. Ждут.
Медленно цокают губы сандалий.
Рыщут. До мозолей сотрут. Не уйдут.
И так, из века в век стираясь, нарастает
Как прыщ, как гриб, как смерть,
Червивых гномов стая.
Ангел на жёлтом
Вот небо
Вот небо.
Оно сверху.
Оно светит
Днём фонарём.
Кто ответит,
Зачем мы поём?
Не как собаки луне,
А друг другу в глаза
И летаем во сне.
А небо видит.
Видит, и ждёт.
Небо слушает.
Чувствует, что-то не так,
А как — не так, не поймёт.
И вот сидит оно наверху.
Задумалось. Задумалось!
Задумалось небу всплакнуть.
Погромче, навзрыд и реветь
До истерического состояния,
А потом кулаком себя в грудь,
Встать выше верха.
Встать и тихо так, знаете,
Завыть от отчаяния.
И в этот момент
Лицо у неба становиться очень печальное.
И собаки, увидев в отражении луны
Печальное лицо неба, поют ему песни.
И мне кажется, люди тоже должны
Небу читать стихи.
* * *
Полукругом луна полувидит полки —
С поля боя ползком покидают окоп
Теплотрасс, массу крыс и клыки
В полутьме и бегом по домам,
А потом хоть потоп.
Шабаш
Загрунтовали печаль гудроном,
Рубероидом покрыли мысли.
Знают, суки, осталось недолго
Торчать в чердаке корысти.
Вихрем с гвоздями и щебнем
Рукою рассудка по мордам
Достанется правоущербным,
Незнающим страха уродам.
Голос народа чёрствый,
Уставший от лжи сыпучей,
Гаркнет нахрапом из храма,
Свалив шакалье в одну кучу.
И дождём-водопадом сверху
Не разметав, а прибив, в запое
Новое встанет отребье.
Согнёт и поведёт за собою.
Песня изнутри
Посмотри на растаявший снег,
Он уже не похож ни на что,
Он уже не подарит красоты в холода,
Его весна — чернота.
И только позже — вода.
Я стою в зачерствевшем сугробе,
Подняв перископы наверх,
Увидеть меня невозможно,
Я в теле, я скрываюсь от бед.
Я прячусь под слоем сознанья,
Смотрю на вас через глаза,
Люблю пробежаться по буквам,
Но ненавижу, когда скрипят тормоза.
Ни за что, никогда, нипочём,
Я не дам вам себя наблюдать,
Из нутра буду петь и кричать,
И меня будет слышно,
Но вам меня не понять.
Не певец я берёзовых тканей,
Не рассказчик унылых баллад,
Я родился в краю предсказаний,
Не философ, не герой напрокат.
Посмотри на растаявший снег,
Он опять не похож ни на что.
Любовь
Я завожу на брудершафт руку
И сквозь вираж локтя вижу
Твоё лицо, твои глаза, губы,
Но ты меня зачем-то трогаешь ниже.
Автопилотом я вливаю спирт в горло,
Меня он греет изнутри, а ты снизу.
Любовь с тобой у нас будет долгой,
Не дай мне только упасть с карниза.
С тобой готов на костёр и плаху,
С тобой я все разорву оковы,
Эх, счас бы взять, да надеть папаху,
Чтоб быть как этот, ну тот, который.
Быть на лихом коне в битве ратной,
Врагов сшибая на скаку шашкой,
Да ну, не будь ты такой развратной
Всё! Разбудила, сука ты, Машка.
Такой мне сон прервала смелый,
Ведёшь себя как не жена, а гейша,
Я ж был в папахе, я на коне был,
И спирт я пил, ну, наичистейший,
Да и ты была много красивше.
Не ровен час
Не ровен час —
Не сто минут.
Одиночество
Дверь
Наболело про семью
Родная, будьте тише, не мешайте думать,
Всем пьяным отходить пора ко сну.
Я говорю, любимая, базарить хватит,
Побыть мне надобно немного одному.
Хочу смотреть в окно с сигарой в кресле
И наблюдать метаморфозы облаков,
Конечно, помню,
кто на свете всех прелестней,
Да-да, конечно, ты, и сзади и с боков.
О, боже мой, за что такая мука!
Сударыня, вы как…
Короче, ты пьяна!
Скорей бы уж внезапная разлука…
Что говоришь? Да, твоя мысль ясна.
Ясны глаза твои, наполненные смыслом,
Членораздельна и понятна речь.
А, может быть, пришла пора уединиться,
Зарыться в землю, спрятаться,
на дно залечь.
Но, чур меня, ведь я теперь в семье,
В жене, в квартире, в детях, в шифоньере.
Короче, жизнь моя теперь, как у людей.
Ютится Лира
мнимая в жилплощадном размере…
Любимая, ты у меня на свете лучше всех,
Поспи немного,
ты ж всегда о нас в заботе,
И всё же, всё же я тебя люблю,
Особенно, когда ты трезвая, молчишь,
и на работе.
* * *
Луч в ночь, точь-в-точь
Как жизнь из тьмы,
За счастьем в сны.
В день мрак,
Как враг.
* * *
Отучите меня говорить в пустоту,
Не склоняя молитвы на мат,
Без учёта затрат на парад
Обезумевших слов. И не нов
Топот фраз, что из уст да в уста
Направляет от нас голоса в небеса.
* * *
Молча, лукавя,
Лыко завязло
